Просмотр полной версии : НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА
Cliver F
08.01.2011, 19:58
НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА
Наш лауреат Мировлав Хоперский открыл новый интернет-проект – «НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА» -
http://www.facebook.com/index.php#!/groups/Unknown.war/
Он пишет:
«
Добро пожаловать в НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА
«Об одном прошу тех, кто переживет это Время – не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех , кто пал за себя и за Вас .
Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди, которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны.
Юлиус Фучик
«Репортаж с петлей на шее»
редактор газеты «Руде Право»
оккупированная Прага , тюрьма Панцрац.
»
Размышления после просмотра фильма и дополнения.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=12&pictureid=25
Майор Гаврилов П.М. кадр из фильма
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=12&pictureid=23
Встреча боевых друзей :
слева Дегтярев Владимир Ильич участник Польского сопротивления
в центре командир обороны Брестской крепости
герой Советского Союза Гаврилов Петр Михайлович
справа-участник обороны Брестской крепости Комиссаренко,
бывший шофер комполка Гаврилова.
В фильм не вошла история семьи старшего политрука 333 стрелкового полка Брестской крепости Синаева Павла Даниловича.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=12&pictureid=24
Боевые подруги слева Лидия Синаева(Кныш)-дочь старшего политрука
Синаева Павла Даниловича юная участница обороны Брестской крепости и Роза Гераскина фронтовая медсестра.
Отец Синаевой (Кныш)-Синаев Павел Данилович старший политрук 333 стрелкового полка гарнизона Брестской крепости. Погиб впервые дни обороны, подорвав себя и врагов последней гранатой. Мать Синаевой (Кныш) Мария Вячеславовна, имея троих малолетних детей, стала пулеметчицей. В боях за крепость была дважды ранена. В оккупированном Бресте она была активной партизанкой-связной оперативной группы Брестского подполья. Ещё в сентябре-октябре 1941 года она
совершала выходы в Брестскую крепость и уничтожала немецких солдат и офицеров. Участвовала в партизанских рейдах.
Синаева (Кныш) Лидия Павловна – в 11 лет участница обороны Брестской крепости.
Вместе с Петром Клыпа и другими подростками ночами, под обстрелом, рискуя своей жизнью, добывала воду для раненых и для пулеметов «Максим». В оккупированном Бресте вместе с матерью была партизанкой. Будучи устроенной партизанами уборщицей в немецкую фельджандармерию добывала оттуда ценные сведения для советской разведки.
Трижды ранена : дважды в Брестской крепости во время вылазок
за водой и в боях за освобождение Бреста Советской Армией, когда выполняла задание советской разведки, показывала дорогу советским танкам на заболоченной местности.
Вместе с полевым госпиталем э/г 1305, где была на излечении, добровольно ушла на фронт. Прошла вместе с госпиталем путь от Бреста до Берлина. Войну Лидия закончила в 15 лет, санитаркой. Награждена правительственными наградами.
Я умираю но не сдаюсь!
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=12&pictureid=26
...Эту могилу на кладбище города Бреста знают многие: на ней стоят два памятника - один от Брестского горисполкома, второй - от правительства и ветеранов Татарстана. Эта история потрясла всю страну. Человек, выживший в Брестской крепости в июне 1941-го, решился там умереть в середине 1992-го.
Тимерян Хабулович Зинатов служил курсантом в полку, которым командовал его земляк майор Гаврилов. Впервые дни обороны был ранен, 30 июня попал в плен, бежал из немецкого концлагеря и закончил войну в действующей армии.
Он каждый год приезжал. Тимеряна Хабуловича многие здесь давно знали. Он скромный, неназойливый, умел то, что не всякому дано, - слушать других. Его родные, когда приехали на похороны, рассказывали, что он всегда отказывался пользоваться льготами участника войны. Когда семья втайне записала его в очередь на дефицитную тогда мебель, устроил дома скандал. "Я Родину защищал, а не привилегии". Но если надо было что-то для других сделать, помочь, то был первым.
В последний его приезд все было, как обычно. Кто-то потом припомнил долго стоявшего на перроне аккуратного старика с чемоданом. Пожилые люди всегда приезжают с запасом... Он все рассчитал перед тем, как броситься под поезд. При нем нашли несколько предсмертных писем. Он просил похоронить его в Бресте. Больше так жить он уже не мог.
Союз распался, сбережения сгорели, молодежь стала корить стариков за исторические ошибки. Почему Зинатов часто бывал в крепости? Он, как и многие ветераны, только в крепости чувствовал себя защищенным: здесь никто и никогда не сомневался, что они были героями настоящими, а не придуманными. Люди, которые воевали, не могли и представить себе, что им когда-то смогут бросить в лицо: "Зачем побеждали, теперь бы мы баварское пиво пили..."
"...Я хочу умереть стоя, чем на коленях просить нищенское пособие для продолжения своей старости и дотянуть до гроба с протянутой рукой! Так что, уважаемые, не судите меня и войдите в мое положение. Средства оставляю, если не обворуют. Надеюсь, на закопание хватит, для закопания гроба не надо. Я в чем есть, той одежды хватит... Мы были героями, а умираем в нищете! Будьте здоровы, не горюйте за одного татарина, который протестует один за всех: "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!"
Мы хорошо научились умирать. Гораздо лучше, чем жить. И разучились отличать войну от мира, быт от бытия, жизнь от смерти. Боль от крика. Свободу от рабства. История эта вспоминается не случайно. Сегодня нам необходимо беречь и уважать тех, для кого Родина - не пустой звук, а смысл жизни. И на том растить молодые поколения.
Бои за освобождение Югославии.
30 октября 1944 года .
В небе над оккупированным немцами городом Сремска Митровица,
в районе села Ярак был сбит советский самолет.
Командир самолета гвардии старший лейтенант Герой Советского Союза Ращепкин Василий Дмитриевич и бортинженер гвардии инженер-капитан Курочкин Георгий Никитович погибли.
Югославы тайком похоронили летчиков. А после освобождения Югославии перехоронили героев с почестями в городе Сремска Митровица. На могиле героев воздвигнут памятник.
Идея памятника и его сооружение осуществила русская семья Непокойчицких. Проект памятника выполнила Ирина Непокойчицкая.
Глава семьи полковник царской армии Александр Непокойчицкий во время
революции покинул Родину. Его, как и тысячи других обреченных революцией царских офицеров, приютила страна братьев- славян- Югославия. Заслуженный воин, интеллигент, оставшийся сердцем с Россией, своих детей воспитал в духе любви к России. Дочь- Ирина стала архитектором, сын Николай инженером картографом. В 50 е годы Николай Александрович Непокойчицкий вместе с женой югославской партизанкой Драгицей Княжевич и двумя сыновьями возвратился в Россию.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=13&pictureid=31
памятник героям фото 1945 года
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=13&pictureid=30
Ирина Непокойчицкая у памятника героям фото 1945 года
Воспоминания Драгицы КНЯЖЕВИЧ, записанные в 1960 году:
Прошло, почтя пятнадцать лет, а в моей памяти снова ярко встают годы борьбы с фашизмом.
Наш маленький город - Сремска Митровица - на реке Сава - был оккупирован гитлеровцами. Наступили черные дни. Начались массовые аресты и зверские убийства мирных жителей. Тюрьмы были переполнены. Ночью на городском кладбище гитлеровцы зверски расстре¬ливали мужчин, юношей и девушек. За несколько ночей погибло около четырех тысяч жителей.
Горе, смерть и слезы сплотили нас в борьбе. С еще большей силой разгорелось партизанское движение. К нам присоединились многие села. Сремский край, лежащий между Савой и Дунаем, стал краем героической партизанской борьбы. Шесть месяцев здесь про¬легал фронт, и гитлеровцы не смогли победить высокого духа народа.
В ту пору мне было девятнадцать лет, я была членом Революционного союза молодежи, познакомилась с идеями марксизма-ленинизма.
В Белграде получила боевое задание и приехала в Срем, где работала в начале войны учительницей и где жила моя семья.
В подпольной патриотической группе города я отвечала за агитацию и пропаганду. В нашем доме на чердаке, в опилках под во¬дяным баком ,
хранилась библиотечка нелегальной литературы. В ней были произведения Маркса, Энгельса, Ленина, книги прогрессивных писателей-антифашистов. Книги читателям я доставляла сама. Чтобы не привлечь внимания оккупантов, идя на доставку литературы, я брала с собой своего крошечного сына Павлика. Его усаживала в колясочку, а в отделение для пеленок прятала литературу. На груди у меня била приколота эмблема - наш пароль - дубовый лист. Такой же дубовый лист должен быть у человека, встреча¬ющего меня.
Разносила и листовки, которые получала от руководителя партизанских отрядов Срема - Ачима Груловича через крестьянку Милу из села Манчжелоса.
В один из дней на нашу квартиру прибыли пятеро молодых совет¬ских военнопленных, бежавших из фашистского лагеря. Мы вместе с му¬жем и нашим хорошим другом Владо Яночем переправили русских братьев через село Лачерак в партизанский отряд.
Мы постоянно держали связь с лагерем советских военнопленных и старались помочь им всем, чем могли.
Рискуя своей жизнью, сестра моего мужа, Ирина похоронила расстрелянных гитлеровцами советских военнопленных и поставила им памятник.
Как самую дорогую реликвию , я храню фотографию и шлем советского летчика - Героя Советского Союза Расщепкина. Он погиб в последних боях за освобождение нашего города.
Благодарные югославские партизаны по инициативе сестры моего мужа - Ирины (городского инженера-строителя) перенесли прах русского летчика из села Ярак, где он был сбит, и похоронили его с почестя¬ми в городе Сремска Митровица. На югославской земле был воздвигнут гранитный памятник Герою. Мне хочется сказать : «Братская кровь наших народов скрепила нашу дружбу. Эта друж¬ба вечная ничто не может ее поколебать.»
P.S. Сохранена авторская орфография
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=13&pictureid=28
"РУССКИЕ-РУССКИМ"
Ирина Непокойчицкая и Драгица КНЯЖЕВИЧ у памятника
погибшим военнопленным фото 1945 года
Историческая справка :
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=13&pictureid=27
Гвардии старший лейтенант Герой Советского Союза
Ращепкин Василий Дмитриевич
Родился в 1922 году в селе Плешаново (ныне Рощепкино) Александровского района. Окончил школу, Бузулукский строительный техникум, до декабря 1941 года учился в Оренбургском авиационном училище.
Первый боевой вылет совершил в июне 1942 года. Участвуя в боях на Воронежском направлении, лейтенант Ращепкин в качестве командира звена проявил себя как умелый организатор и летчик высокого класса.
В сентябре 1943 года в небе Киева командир эскадрильи Ращепкин совершил свыше 90 боевых вылетов, а всего им проведено более 120 воздушных операций, во время которых уничтожено 20 танков, 60 автомашин и другая боевая техника.
1 июля 1944 года В. Д. Ращепкину присвоено звание Героя Советского Союза. (Правда, 1944, 2 июля).
30 октября 1944 года, выполняя очередное задание командования, коммунист Ращепкин погиб в воздушном бою.
Ему было 22 года.
6 августе 1944 года я находился в концлагере Линц , одном из филиалов Маутхаузена.
На четвертом блоке в это время готовился побег. Четыре человека, фамилии которых я сейчас не помню, делали подкоп из блока к каналу, наполненному водой, окружившему лагерь со всех сторон.
Но их постигла неудача. Подкоп был обнаружен и виновники схвачены. Сначала их избили до полусмерти резиновыми шлангами, затем эсесовец рапорт-фюрер Кофлер вынул финский нож и стал загонять его в тела несчастной четверки. Нам, присутствующим при этой зверской расправе, было очень тяжело видеть страдания своих товарищей, дикие крики которых и сейчас раздаются у меня в ушах.
Мы тогда же порешили, что никогда не забудет издевательств фашистов, и если останемся живы, расскажем о них всему русскому народу, всему миру. Пусть люди узнают правду о немецком фашизме.
В начале марта 1945 года четыре человека: лейтенант Николай Скляров (г.Запорожье, ул.Франко, д.18 кв.3), Михаил Медведев, Петр Щур, Петр Матушин совершили побег. Будучи в ночной смене, они проделали отверстие в кирпичной стене и незаметно ушли. Они хотели пробраться к частям Красной Армии. По окончании работы их побег обнаружили, и немедленно была организована погоня. Вся команда, к которой принадлежали убежавшие, в количестве 130 человек была отве-дена в лагерь и стояла целый день под дождем на плацу, а вечером снова нас погнали на работу. В наказание за побег четырех товарищей всему лагерю был урезан паек : вместо полутора литра супа стали давать половину этой нормы.
Трое из убежавших 7 апреля - были после ожесточенной схватки, в которой они убили 6 фашистов, были схвачены и приве¬зены назад в лагерь для казни через повешение.
Точно установить погиб четвертый или убежал нам не удалось. На следующий день, в 4 часа дня, нас выгнали при¬сутствовать при их казни. В лагере находился бандит, немец Гернард Реми, который просидел здесь 11 лет и был добровольным палачом. За годы войны он убил и повесил нема¬ло людей.
В этот день его напоили спиртом. Пьяный изверг засучил рукава , взял в руки веревки, сделал три петли и укрепил их на виселице. Затем, работая, "чумой" (резиновой палкой) он согнал к виселице всех и крикнул :"Русские и укра¬инцы, ко мне !" Никто не вышел. Все стояли, точно окамене¬лые от ужаса, в полном молчании. Под сильной охраной, в стороне, также молча, стояли трое осужденных. Палач яростно заскрежетал зубами и бросился на толпу заключенных, работая "чумой" направо и налево он выгнал вперед человек де¬сять и схватив одного из них это был Дёмин Т.Ф.(из Курской обл.), сжал кулаки и произнес: "Ты будешь одевать петли на шеи этим большевикам!" Дёмин изменился в лице, но твердо ответил : "Я лучше себе надену петлю на шею, а товарищам не буду". Палач бросился на него с кулаками, осыпая градом про¬клятий. Тогда рапорт-фюрер Кофлер дал ему другого бандита.
Гордо и мужественно вели себя три молодых товарища. Михаил Медведев пошел на казнь первым.
Он сам одел петлю себе на шею и крикнул: "Прощайте товарищи!" Лестница, выбитая сильным пинком палача из под ног Михаила, упала, и тело несчастного закачалось в воздухе. У многих потекли слезы и3 глаз, другие отворачивались, не в силах глядеть на это зрелище. Вторым пошел Петр Щур. Он тоже сам одел себе на шею петлю и крикнул : "Отомстите фашистам!" Третьим был Матушин. Его последними словами было:
" Умираю за родину!"
Даже бандит рапорт-фюрер был поражен выдержкой и спокойствием советских людей в предсмертные минуты. "Гордые большевики" : произнес он, глядя с невольным уважением и страхом на тела трех повешенных. Сейчас мы свободные люди. За это мы благодарим нашу доблестную Красную Армию, вернувшую нас к жизни. Но пусть знают, немецкие гады, - русский народ никогда не простит им этих зверств. Кровь наших безвинно погибших товарищей вопит о мщении.
Этот рассказ написал Федор Горошанский
Свердловская обл. гор. Нижний Тагил
Рукописная книга "В фашисткой неволе"
72-летняя русская женщина, путешествует с 250 €
в Stukenbrock-Senne
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=17&pictureid=94
Жизнь просто пишет самые невероятные истории. И это истории Раисы Демьяновой. 72-летняя русская, путешествовала с 250 евро и небольшой сумочкой. 3800 км долгого путешествия в Штукенброк-Зенне, чтобы найти могилу своего отца на местном братском кладбище погибших советских военнопленных.
Старушка осталась без гроша через пять дней путешествия она обратилась в управление дорожной полиции в Штукенброк-Зенне в 5 часов утра. В управлении городского менеджера в зал заседаний в то раннее утро прибыл глава центра документации Шталаг 326, историк Оливер Никель. И с ним Раиса Демьянова посетила место последнего упокоения своего отца Павла, которого она видела в возрасте трех лет.
72-летняя женщина прошла через кованые железные ворота братского кладбища , она пытается подавлять чувства. Она молится и разговаривает с отцом на родном диалекте, который даже переводчик Ольга вряд ли понимает. Снова и снова она касается памятных камней , которые отмечают начало каждого 116 метрового ряда массового захоронения . Съеживается от ласки камень.
Земля из могилы своей матери
В руке у нее две маленькие белые матерчатые сумочки, которые она крепко держит . Это Раиса Демьянова привезла землю из своей деревни в русской республике Удмуртия (расположена к западу от Урала). Пакет с землей с могилы своей матери 72-летняя женщина рассеяла между могильными камнями , даже если это было не место, где похоронен Павел Демьянов в возрасте 32 лет. Он похоронен в одном из первых мест массовых захоронений.
Ее слезы льются. "Отец, ты меня видишь?" Она говорит "Теперь я с вами!"
Плач Раисы разносятся среди могильных камней, на могилах отцов которые
так и не увидели своих детей.
Последние письма отца из Ленинграда (Санкт-Петербург) были написаны в 1941году.
Все эти годы они не знали, где ее отец умер, русские власти не помогали ей, несмотря на многочисленные просьбы.
Только открытие архивов в России и Интернет сделали возможным это мужественное путешествие 72-летней женщины. Ее сын Семен недавно обнаружил в сети документ Шталага 326 с именем Отца. С тех пор Раиса Демьянова видит только одну цель: она хочет в Германию. Все друзья в деревне отговаривают, опасаются. И все же они собирают деньги, собирают, кто, сколько может дать, и друг и сосед.
На автобусе из Москвы в Билефельд
С 10.000 рублей старушка приехала в далекую Москву. Вам нужна виза. Ваши документы не в порядке, 72-летняя женщина была в отчаянии.
Посетительницы и сотрудницы консульства помогли ей. С их помощью она получает в немецком консульстве, необходимые документы. На автобусе она едет из Москвы в Билефельд, далее такси до Stukenbrock-Senne.
С сотрудниками центра документации Раиса Демьянова проведет два дня, вечером в 23.51 ее поезд в Москву. Стоимость проживания и возвращение берет на себя город.
"Это как если бы я увидела мир в один день", говорит русская женщина и ее карие глаза сияют благодарностью. "Спасибо!"
Скупые строки архивных документов :
Демьянов Павел Демьянович
родился 15.05.1909 года в деревне деревня Н. Сырьеч Удмуртская АССР
призван на службу 15.08.1941 Пычасский РВК, Удмуртская АССР, Пычасский р-н. Направлен на Западный фронт ,29 армия ,183 стрелковая дивизия, 285 Стрелковый полк ,красноармеец
10.09.1941 года пропал без вести в районе деревни Мелечи Ленинградской области.
Больной попал в плен в районе станции Демьянск,
умер в шталаге -326 26.02.1942 .
Материал подготовлен проектом «Неизвестная война»
по публикации в газете Neue Westfälische
http://www.nw-news.de/owl/?em_cnt=3690020&em_loc=279
КОЛЛЕКТИВНЫЙ УЧАСТНИК ПРОЕКТА
"НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА"
МБОУ СОШ № 108 г. Красноярск
Музей
Боевой и трудовой славы
27 мая 2000 года при поддержке красноярской краевой региональной общественной организации по сохранению пограничных традиций «Пограничник» музей был открыт, чтобы о трудовом подвиге воинов границы помнили красноярцы и гости нашего города.
При музее созданы и действуют военно-спортивный клуб «Ураган», поисковая и лекторская группы. Особое внимание в работе музея уделяется интерактивным формам работы. Помимо традиционных встреч с ветеранами, Уроков мужества, Совет музея организует дискуссии, круглые столы, пресс-конференции, на которые приглашаются представители государственных структур, общественных организаций, учащиеся школ округа. Сегодня музей является центром патриотического воспитания молодежи в микрорайоне Зелёная Роща, а ветераны-пограничники – наставниками подрастающего поколения.
В музее представлены экспозиции:
•История пограничной службы страны
•Застава на Енисее
•Путевку в жизнь дала граница
•Летопись Великой Отечественной (проект «Шаг в бессмертие»)
•Герои необъявленной войны
Совет музея неоднократно выступал инициатором районных военно-патриотических акций: «Застава на Енисее», «Пограничная слава России», «Герои необъявленной войны» и др. В феврале традиционно в музее проходят мероприятия, посвященные воинам-интернационалистам, а в апреле совет музея проводит Линейку памяти Крупина Михаила, погибшего при выполнении интернационального долга в Афганистане.
В течение 2010 и 2011 года учащиеся школы становятся участниками Всероссийской акции "Граница - честь, долг, Отечество!"
По приглашению пограничного управления ФСБ по Приморскому краю ученики школы в составе делегации г. Красноярска приняли участие в праздновании Дня пограничника на заставе им. Героя Советского Союза И. Стрельникова.
Руководитель музея Пустошилова Людмила Александровна
2 апреля 1945 г. передовая танковая часть 2-й бронетанковой дивизии американской группы войск, наступавшей в направлении западногерманских городов Падерборн - Ганновер, пленила гитлеровских офицеров и солдат охраны и управления лагеря военнопленных -шталага № 326(VI-К) (Германия, земля Северный Рейн-Вестфалия, округ Минден, район Падерборн, место Эзельгайдэ на территории общины Штукенброк). Этим она довершила освобождение узников шталага - девяти тысяч советских военнопленных и тысячи военнопленных югославов, поляков и французов, начатое изнутри советскими военнопленными.
Что происходило в первые часы после освобождения запечатлено на кадрах американской военной кинохроники.
http://www.youtube.com/watch?v=Vzafmv_OczU&feature=related
Вот дневник. В нем почти ежедневно уверенной рукой делались убори-стым почерком записи. Автор их - Михаил Астахов, летчик-штурмовик, уроженец Москвы. Московским комсомолом он и был направлен в
авиационное училище. На фронте показал себя волевым,умелым
воздушным бойцом.
Образ этого советского человека явственно предстает из дневника самого лейтенанта Астахова.
Нельзя без волнения читать записи, сделанные на фронтовом
аэродроме, часто в кабине самолета перед боевым вылетом и после жаркого воздушного сражения.
Вот они, трогающие душу записи:
5.11.42г. Итак, мы летим на фронт!
Через пару дней начнется наша боевая деятельность. Надеюсь на себя, что некоторую пользу для Родины принесу. Посмотрю, каким я буду на фронте!.
6.11.42 г. Прибыли на аэродром близ В. Здесь холодно, сегодня большой мороз,но снега нет. Летчики все в сборе. Вчера прилетели Солдатов,
Канатников, Куликов и еще двое. Скорей бы в бой!
15.11,42 г. До сих пор в В. Летаем, тренируемся. Мне командир полка объявил благодарность.
16.11.42г. Сегодня перелетаем на фронтовой аэродром и сразу, веро-ятно, пойдем в бой.Перед этим решил написать письмо своей черноглазой Нюре. Почему-то грустно стало. Так хочется ее увидеть, обнять, поцеловать и сказать: "Прощай, дорогая, жди, вернусь, и свадьбу такую закатим,что все москвичи позавидуют".
23.11.42г. Находимся недалеко от линии фронта. Командир сообщил об успешном наступлении наших войск севернее и южнее Сталинграда.
Фашисты взяты в "клещи". Прекрасно: будем теперь уничтожать их, гадов. Утром немного летал на новом аэродроме. В полете думал только о стрельбе и строе. О посадке я теперь не беспокоюсь. "Козла" не до-пущу. Сделал для себя вывод: чтобы быть хорошим летчиком, мне не-обходимо много учиться.
30.11.42г. Сижу в кабине. Время 10.00. Жду сигнала к вылету на удар по немецкой автоколонне. Чувствую себя бодрым и спокойным. Если эта книжечка попадет к вам в руки, господа фашисты, то читайте и знайте,чем дышит и как живет советский человек. Я заявляю: затеянная Гитлером война приведет вас к гибели Нас победить нельзя. Мы не были и не будем рабами. Таких, как я, тысячи, миллионы. Может быть, вам удастся подбить мой самолет, тогда я буду биться с вами на земле. За свою жизнь - десять ваших, гады, - это в худшем для меня случае. Смерть вам, мерзавцы!
6.12.42 г. Из-за плохой погоды мы еще не сделали ни одного боевого вылета. Все летчики проклинают "чертову "небесную канцелярию". Вчера по случаю метеорологических беспорядков решили днем отпраздновать годовщину существования полка. Командир много и долго беседовал с нами, рассказывал о себе, о своих старых летчиках. Замечательный человек полковник... Он у нас в полку самый пожилой по годам, его сын, тоже летчик, самый молодой.
9.12.42г. Наконец-то нам представилась возможность летать. Вначале водил шестерку Солдатов. Были над целью 25 минут. Наземное командо-вание прислало полку благодарность. Всех шестерых летчиков пред-ставляют к награде.
13.12.42 г. Уже вечереет. Я основательно устал и лежу на нарах. Сделал сегодня два боевых вылета. В первом из них я чрезмерно увлекся штурмовкой немецких окопов и остался над полем боя один. Причем, так закрутился, что при последнем заходе не мог разобраться, где немцы, а где наши. Прилетел домой, и мне в голову пришла страшная мысль: "Во время последней атаки ударил по своим". Сказал об этом командиру. Он тщательно расспросил меня и сказал, что я ударил по немцам. Но все равно целый день хожу сам не свой. Во втором вылете, когда мы бомбили танки,я вновь увлекся штурмовкой, что опять отстал от своей группы,но удалось ее нагнать. Лейтенант Корсун доложил командиру, что сброшенные мной бомбы подожгли, видимо, больную цистерну или несколько их, так как возник пожар.
14.12.42 г. В течение всего дня мы били немецкие танки и мотопехоту,
которые прорвали нашу оборону в районе Котельниковского и двигаются к своей окруженной группировке. Удастся ли им осуществить свои планы? Вряд ли! Здесь у нас много танков и авиации. С боевого задания у нас не вернулись старший лейтенант Анищенко и сержант Артемьев. Они тоже, как и я,увлеклись боем,отстали и ,вероятно, их сбили "мессеры".
19.12.42 г. 17 декабря для меня останется памятным днем на всю жизнь.
Я летел на задание в группе Солдатова за лейтенантом Корсуном.
Позади меня шел Постников. Около цели он отстал, и я оказался последним в группе. В это время ко мне подкрался "Мессершмитт" и с одной атаки поджег мотор. В кабине запахло гарью.
Быстро начало падать давление масла. Я развернулся и пошел на север. Минуты через три пламя охватило кабину. Управление перестало действовать. Я выпрыгнул. Падения не чувствую. Ищу кольцо и
не нахожу его. Сверлит мозг и тревожит сердце одна мысль: где же кольцо? Взглянул на левую сторону груди и сразу увидел кольцо, дернул за него и повис вверх ногами - запуталась лямка за ногу. Быстро распутался и вскоре приземлился.
Где же я нахожусь - в расположении немцев или наших войск? Ощупал карманы - гранат не оказалось, потерял их. Пистолета у меня тоже нет.
Решил идти в село. Встречусь с немцами - буду биться кулаками, кусаться,но в плен не сдамся, в крайнем случае, пускай убьют. Пришел в Громославку и встретил своих танкистов. Они отвели меня к командиру.
Он расспросил меня, проверил документы и усадил за стол...
До своей части добрался на другой день. Командир разрешил мне отдыхать до 21 декабря.
20.12.42 г. Получил 1200 рублей и отослал их маме. Написал письмо Нюре..
23.12.42 г. Для Верятина, Постникова и Куликова и Андреева сегодня праздник. Им вручили ордена Красной Звезды. Слава братцам! Меня командир хочет послать в дом отдыха подлечиться. Но ожоги на лице уже заживают, и я не желаю никуда ехать. Надо воевать!
28.12.42 г. Перелетели на площадку близ Абганерово. Вот где фашистам жарко было. Всюду валяются изуродованные танки, сожженные машины,
трупы фашистских солдат...
1 января 1943 г. Новый Год. Надеюсь, что он будет для нас победо-носным!
С новым годом и много новостей. От нас уезжает полковник. Жаль...
Я ему дал адрес мамаши. Обещал к ней заехать.
3.1.43 г. Тухватулин при посадке поломал машину. Это единственное темное пятно в нашем полку. Поклялись снять его боевыми делами.
6.1.43 г. Шел к самолету и почему-то сильно волновался. Гибель товарища навела меня на грусть. Как все-таки хочется жить! Молодой, еще ничего не сделал для общества полезного. Когда сел в кабину, сразу прошла тоска. Вот пишу и с нетерпением жду сигнала. Буду бить фашистов до последнего патрона и снаряда. Отомщу гадам за своего любимого друга Сашку.
14.1.43 г. Все эти дни беспрерывно бомбили и штурмовали отступающих фашистов. Работка есть - и бодрее чувствуем себя. Недавно получил стопу писем. Отец сообщает о своем ранении. Мамаша, как всегда, наказывает мне одеваться теплее, чтобы не простудиться, но одновременно она требует крепче бить фашистов. Стараюсь выполнить ее наказ.
20.1.43 г. Допустил непростительную небрежность. При разборе взрывателя проявил неосторожность, и он взорвался в руках. Сильно повреждены глаз и руки.
22.1.43 г. Находимся вблизи фронта. Меня все больше и больше беспокоит глаз, он плохо видит. Неужели отстранят от полетов? Нет, с одним глазом пойду в бой.
За небрежное обращение со взрывателем я получил 3 суток ареста. Это первое взыскание за всю жизнь, и за дело, конечно. Теперь каждое свое действие буду обдумывать.
26.1.43 г. Вчера летал, хотя врачи и не рекомендовали. Посадку произвел отлично. Рад, как говорится, до полусмерти. Теперь я имею возможность искупить в бою свою вину.
28.1.43 г. Сделали боевой вылет. Удачно ударили по автоколонне врага.
29.1.43 г. Радостный для меня день. Командир вызвал меня и говорит: "Бомбишь метко. Сегодня летчики доложили, что ты взорвал какой-то склад".
2.2.43 г. От мамаши получил три письма. Она сообщает, что работает на заводе и перевыполняет нормы на сто и более процентов. "Мы стали передовики тыла, - пишет мне мамаша,- а ты,сыночек,будь героем фронта". Что и говорить, мать моя настоящая патриотка.
3.2.43 г. Еду за самолетом.
8.2.43 г. Живу в "гостях", жду аккумулятора. От безделья скука душу раздирает... В одиночестве, когда нет друзей и родных, вспоминаешь прошлое, мечтаешь о будущем. Хороша была жизнь. Как в сказке рисуется она сейчас. Хочется жить, но надо победить врага, уничтожить его, а он сопротивляется. И вот перед глазами встает костлявая смерть. Становится грустно. Но черт с ней, со смертью. Умирать, так умирать, лишь бы победить. А если умирать, то как Гастелло !
21.2.43 г. Прилетел на свой аэродром. Узнал, что наши летчики за время моего отсутствия совершили по 10-15 боевых вылетов. Я позавидовал им и очень сожалел, что не пришлось мне вместе с ними громить врага.
26.2.43 г. Ну и не везет мне. Все летчики перелетели на другой аэродром, а я сижу здесь из-за неисправности мотора.
28.2.43 г. Перелетел на аэродром своего полка. Моего друга Пашку
Новикова назначили помощником командира эскадрильи... Командир перевел меня в другую эскадрилью и тоже временно назначил
помощником командира эскадрильи.
Замечательный человек Пашка - откровенный, добрый. Завтра ему исполняется 25 лет.
2.3.43 г. Вчера отпраздновали 25-летие Новикова.
10.3.43 г. Все эти дни тренируюсь метко бомбить - основная моя задача.
Ночью нас бомбят немцы. Вчера, например, они сбросили 50 "лягушек" и не нанесли нам никакого ущерба. Даже царапины нет ни на одной машине. Будьте любезны, господа, продолжать в том же духе, для нас забавно, а вам небось дают кресты.
15.3.43 г. Написал Нюре письмо и отослал его с одним летчиком,
который летит в Ташкент. У отца отняли левую ногу. Сколько будет калек после войны!
25.3.43 г. Почти каждый день мне приходится дежурить на аэродроме. Часа да назад летал с молодым пилотом Барановым и прозевал трех "хейнкелей". Они прошли низко над аэродромом, и мы не видели их. Жалко, одного мог сбить наверняка.
31.3.43 г. Накануне хорошо прошел вечер. Паша Новиков привел своего старого знакомого - баяниста, и мы с упоением слушали его до глубокой ночи. Пели песни. Почему-то всем особенно нравится песня "Раскинулось море широко".
13.4.43 г. Ежедневно совершаем тренировочные полеты. Идут обычные дни. Однажды в полете, козырек забрызгало маслом. Когда стал садиться, ничего не видел и промазал метров 70.
В конце пробега при разворачивании на нейтральную полосу зарулил в громадную яму. Но все обошлось благополучно. Вперед наука - всегда садиться только у "Т" и, если забрызган козырек, выключить мотор.
14.4.43 г. Всем нам, пилотам, присвоено звание младшего лейтенанта. Битюкову вручен второй боевой орден.
17.4.43 г. Летим на Кубань. Там, вероятно, разгорятся ожесточенные бои. Что же, повоюем!
22.4.43 г. Бьем фашистов под Новороссийском. Я уже сделал пять
боевых вылетов. Летаем над морем и горами. Виды сверху прекрасные. Воздушные бои принимают массовый и ожесточенный характер. Немало немецких самолетов, а еще больше наших. Гитлеровцы часто в панике бегут с поля боя.
30.4.43 г. Беспрерывно летаем и бьем врага. В день делаем по З-4 боевых вылета. Хотя сильно устаю, но чувствую себя радостным и счастливым. Вот так бы и воевать до полной победы!
3.5.43 г. Совершили "рейд" по тылам врага. Мне такой полет понравился. Бил прицельно и что хотел. Приятно наблюдать, когда ударишь и видишь пламя или взрыв.
9.5.43 г. Летаю ведущим. Пока дела идут благополучно.
13.5.43 г. Сейчас на моих глазах один летчик на "Яке" таранил не¬мецкого разведчика, отрубил ему хвост, и " Хейнкель-111" упал недалеко от нас. "Яковлев" благополучно сел на свой аэродром. Молодец! Слава ему!
30.5.43 г. Мне вручили орден Красной Звезды. Взволнован и воодушевлен. Хочется беспрерывно летать, летать, бить и бить врага!
3.6.43 г. Наш полк отсылают в резерв. Самолеты мы уже передали в другой полк.
Несколько дней нам предоставили для отдыха. Я пришел в сад. Наслаждаюсь природой и мечтаю. Кругом яблони, вишни, высокие подсолнухи. По небу медленно ползут белоснежные крутые облака. Где-то поет соловей, издалека доносится девичий голос. Постукивая колесами, пошел на восток поезд. Как прекрасна жизнь! И прямо-таки не верится, что вчера могли меня убить, и я больше никогда бы не видел, не слышал, не ощущал всех прелестей жизни...
7.6.43 г. В 11 часов меня вызвал генерал и приказал лететь... в Москву. Вот везет! Три года я уже не видел мать, сестру, друзей. Пре¬доставляется возможность увидеться с ними.
8.6.43 г. Я дома, у матери. Она своим глазам не верит, что видит меня.
13.6.43 г. В течение последних дней перебывал у всех родных и
товарищей. Уже надоело бездельничать. Скорей бы на фронт! Кончились странички чистой бумаги в моем дневнике.
Сделаю другую книжечку и буду продолжать записи...
До нас не дошли записи, сделанные во второй книжечке. Они погибли вместе с их автором. Но, без сомнения, они еще более яркими красками дорисовали бы образ советского воина-летчика. На войне он не думал о смерти. Он хотел жить и сражаться, жить и бороться, жить и побеждать врага. Но, если бы потребовалось умереть ради счастья народа, ради счастья своей матери, своей любимой Нюры, ради торжества победы, он, не задумываясь, пожертвовал бы собой: " Если умирать, то как Гастелло".
Он так и умер, как Гастелло.
...В воздухе рвались десятки зенитных снарядов, когда на цель вывел своих ведомых Михаил Астахов. "Подавить противовоздушную оборону противника" - был приказ командира, и Астахов девятый раз пикирует на врага. Но вдруг закачался, окутался дымом его самолет. Михаил направляет горящую машину на цель, а из пушек и пулеметов ,не переставая,несутся пули и снаряды. Загрохотал взрыв. Взорвался штурмовик, всей тяжестью рухнув на фашистов.
Архив Мирослава Хоперского
ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=14&pictureid=42
Четыре тысячи погибших за одну ночь.
Была холодная ветреная ночь . Ворота лагеря раскрылись, чтобы
пропустить колонну в 4000 человек, новый "транспорт", эвакуированный
из другого лагеря. Изнемогающие от устали, голода и жажды люди, проехавшие трое суток в наглухо заколоченных вагонах, шли, сейчас еле передвигая ноги. В эшелоне и по обеим сторонам дороги от станции до лагеря остались десятки трупов умерших и пристреленных конвоем.
Вновь прибывших построили на главной площади. Кругом стояла охрана из эсесовцев и пожарных.
Ждали коменданта.
Он пришел выхоленный, франтоватый, с толстой сигарой во рту. От него пахло ромом.
- Кто такие ?
Ему доложили.
- Больные есть? Кто больной поднять руку!
Поднялся лес рук: около половины всей колонны.
Лицо коменданта побагровело.
- Что?! Шерфлюхт нох маль!* Столько, больных? Симулянты проклятые!
Я вам покажу!
Прошло несколько секунд. В голове коменданта созревало решение.
Приказ - был краток, но выразителен.
- Загнать всех в, баню, под душ, дать на десять минут холодной воды, выгнать всех - на площадь, построить в шеренги непокорных бить, через час повторить процедуру и продолжать до тех пор, пока все не подохнут. Ясно? Когда кончится доложить. Он пыхнул сигарой, засопел и медленно удалился.
Началась бойня. Голых людей загоняли в подвальное помещение душевой, и в течение десяти минут на них лилась ледяная вода. Затем их палками выгоняли на площадь. Трещали кости и черепа, ручьями текла кровь, слышались крики и стоны умирающих и растоптанных в свалке, людей.
Усердно, до пота старались эсесовцы, не отставали и пожарные. Эта страшная бойня длилась всю ночь. Люди падали, умирали, истекая кровью, замерзали, покрываясь тонкой ледяной коркой. Дикие вопли, глухие стоны, громкие проклятия на всех языках. Тут были и русские, и поляки, и итальянцы, и евреи...
Под утро комендант сидел у себя в кабинете с опухшими от бессонницы веками. Задумчиво смотрел на недопитый стакан "шнапса* и устало думал о судьбах Великой Германии. Ему было грустно.
Вошел гауптшарфюрер *
- Всё? - устало спросил комендант, поднимая на него тяжелые веки.
- Никак нет, господин комендант. Осталось 86 человек. Не умирают, господин комендант.
Что такое? Почему не умирают?
Гауптшарфюрер пожал плечами.
- Не хотят господин комендант.
Комендант поднялся с кресла и громко сказал: Не хотят? А ну пойдемте.
Ночь кончалась, но было еще темно. Бледные лучи прожекторов освещали площадь, усыпанную замершими, окровавленными трупами. Кучка голых людей с посиневшими от холода телами, испачканные в крови своей и своих товарищей, жалась в углу у каменной стены. Палачи уставшие бить отдыхали в сторонке, дымя сигаретами.
Комендант подошел нетвердой походкой в кучке голых.
Кто такие?-спросил он строго.
Гауптшарфюрер доложил:
-Русские, господин комендант, в основном русские.
Ферфлюхте большевикен! *- выругался комендант и вдруг, неожиданно для всех расхохотался.
- Так ты говоришь, Ганс, не хотят умирать? Ну что ж? и правильно. Кто же хочет умирать? Молодцы. В пьяном мозгу его созрело новое решение:
- Завести в баню, под душ, дать на полчаса теплой воды. И каждому по сигарете. Одеть и в карантинный барак.
Яволь, хер комендант ответил покорно гауптшар¬фюрер.
Комендант зажег потухшую сигару, пустил струю ароматного дыма, усмехнулся и слегка пошатываясь ушел.
Дул пронзительный ветер. Над Маутхаузеном брезжило хмурое февральское утро, 1945 года .Пожарные стаскивали трупы к зданию крематория.
Начинался новый день .
Георгий Пурвер.
Москва
* Немецкое ругательство
* Офицерский эсесовский чин.
* проклятые большевики
** так точно, господин комендант
Рассказ написан в 1945 году очевидцем, узником концлагеря
Маутхаузен, ополченцем из Москвы,
ученым Георгием Леонтьевичем Пурвером.
сохранена авторская орфография
Фоторепортаж с выставки "МЕМОРИАЛ-2011"
Москва 22-23.06.2011 года.
http://www.facebook.com/media/set/?set=a.211050675599100.46816.100000825074899&l=c234fff7b9
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=19&pictureid=99
В годы Великой Отечественной Войны
капитан авиации Битюков Иван Васильевич
совершил 350 боевых вылетов и воздушный таран.
Много послевоенных лет капитан, бывший командир авиаэскадрильи
Иван Васильевич Битюков добивался сделать известным советским людям события "блока смерти". Он писал в редакций газет, и в официальные органы...... Он не мог спокойно спать по ночам: перед глазами вновь и вновь вставали серые мрачные стены " блока смерти", тесный дворик, пулеметные вышки, почти нависшие над головами босых, полураздетых, измученных людей, стоявших под открытым небом и в зимнюю стужу, и в летний зной.
В его ушах звучали крики умирающих.... Словно живых, видел он в беспокойных снах тех, кто просил его в последний час - " Ваня, если останешься жив, не забудь адрес, сообщи".
И он снова и снова брался за перо, он просил помочь найти семьи погибших, он просил напечатать его рассказ о пережитом….
Он был первым, кто сразу же после окончания войны написал Советскому правительству и Центральному комитету партии о том, как боролись и как победили смерть советские офицеры - узники двадцатого блока.
Родина должна узнать, как погибали, оставаясь несгибаемо верными ,
ее воины.
Но письма Ивана Битюкова оставались без ответа.....
Тогда он взялся писать дневник.
Он писал его для дочерей своих: Люды и Вали.
Подрастут, прочтут.
Этот дневник - пять ученических тетрадей.
Тетрадь первая :
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=19&pictureid=97
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=19&pictureid=98
Это случилось 14 сентября 1943 года.
Гитлеровские войска все дальше отступали на запад под напором
Советских войск с Таманского полуострова, стараясь вывести на Крымский полуостров все, что только можно. Из других фронтов немецкое командование срочно перебрасывало новое подкрепление.
Шли упорные наземные и воздушные бои. Наступил крутой перелом на Таманском плацдарме. Фашистская группировка с боями отходила в Крым.
В этот сентябрьский день, когда закончилась боевая летная работа, на командный пункт полка подъехал на легковой машине генерал-майор Рубан,где в это время я вел разбор только, что окончившегося 3-го боевого вылета моей эскадрильи.
Генерал-майор приказал мне подойти к машине, на которой была заранее им раскрыта карта.
-Вот смотри капитан, по уточненным агентурным данным между станицами Варнековской и Гостагаевской – генерал провел карандашом на карте- движется большая колонна до 500 автомашин с войсками и боеприпасами.
Необходимо произвести внезапный бомбардировочно-штурмовой налет с
уточнением направления колонны противника.
- Смотри! – время к заходу солнца остается два часа. Генерал посмотрел на часы, а потом улыбающим лицом на меня . –Помни! –без прикрытия истребителей. Аэродром подготовили на случай ночной посадки.
- Взлет через 20 минут.
Через указанное генералом время, четыре самолета ИЛ-2 один за другим
пронеслись над командным пунктом дивизии и делая круг над аэродромом с правого разворота взял я курс к линии фронта. Линию фронта перелетели на большой высоте. Под нами серебристая лента реки Кубань, левый берег окутан непроходимыми камышовыми дебрями. Вверху, слева строя самолетов появились частые шапки взрывов зенитных снарядов. Это зенитная артиллерия противника ведет прицельный огонь по нашим самолетам. Обходя объекты, где могла быть зенитная артиллерия, самолеты со снижением подошли к плавням реки Кубань и на бреющем полете, маскируясь крутым левым берегом, и камышовыми зарослями подходили к цели и с набором высоты и разворотом влево вышли на боевой курс.
Впереди по дороге километров на пять растянулась колонна немецких автомашин. По радио сообщаю, бомбить и штурмовать колонну автомашин только прицельно.
Машины поочередно с правого пеленга ныряют в полосу заградительного огня. Мой самолет подбросило от взрывной волны. Посматриваю по сторонам. Все в порядке, небольшие пробоины на плоскостях. Машина хорошо реагирует на рули. Маневрировать против зенитного огня нельзя, наступила решающая минута, цель в прицеле. Нажимаю на гашетку, и бомбы серийно одна за другой отделяются от самолета.
- Мало! Нужно еще пару заходов на штурмовку, передаю по радио своим
питомцам, которые выходя на боевой курс прилипли к моему самолету, как пчелы к улью.
После обстрела колонны противника пулеметно-пушечным огнем, слышу напев «Сулико». Это как всегда после удачной атаки, мой прикрывающий
Павел Ильич Новиков сигнализирует своим товарищам по строю Пантелееву и Якушеву – горят бензозаправщики, взрываются автомашины с боеприпасами, фрицы удирают.
Вдруг «Сулико» на полуслове замерло. Посматриваю по сторонам. Справа, ниже нашего строя перерезают нам курс четыре самолета противника Ю-52,
Значит, правду говорил наш генерал, действительно драпают гитлеровские генералы со своими штабами в Крым.
Даю команду, в атаку!
Догоняя один из самолетов противника, беру в прицел, нажимаю на гашетки,но те тут то было, пушки и пулеметы чиркнули и замолкли.
Да, увлекся я при штурмовке и поливая пушечно-пулеметным огнем до тех пор, пока ничего в магазинах не осталось.
- Неужели упущу такую добычу?
Догоняя справа, самолет противника, сбавляю газ до тех пор пока не поравнялся в десяти метрах с фрицем.
- Я смотрю на него, а он на меня.
Я вынимаю пистолет и даю по нему очередь, а он мне дулю.
- Заело меня моё самолюбие.
Даю фрицу развернуться и догоняя его, промелькнула в моей голове мысль, винтом нельзя, машина инертная. Дай я его кончиком плоскости по килю,это ему будет достаточно, а мне ничего, подумал я, поворачивая свой самолет влево, вдруг болтнуло от встречной струи самолета противника и вместо кончика, задел порядочно своей плоскостью по стабилизатору самолета противника.
Фриц нырнул штопорить, а мой самолет тащить с креном меня к земле…
- А вот и земля Родимая…
Когда начало светлеть в левом глазу я почувствовал запах нашатырного спирта и повязку на голове. Это мой старший стрелок-радист Яков Чачин
оказывал мне первую помощь.
- Ну, что Яша, хотел что-то сказать, да и забыл.
- Да Вы потеряли сознание, стукнулись головой о панель приборной доски при посадке, даже стекло вдребезги разлетелось от указателя температуры масла.
- Я Вас оказывается, отходил.
Видите! Мы сидим у разбитой лодки, а не около самолета. Плоскостья вон, сзади метров20, а винт с коком впереди метров 50, - показал мне Яша рукой,думая, что я в действительности что-то соображаю.
- Ну пошли. – Слышите! Стрельба с возвышенности началась, даже пули от нашего разбитого корыта отлетают.
Повел меня Яша за руку в камышовые дебри. Иду за ним и не знаю, куда от меня ведет. Шумит в ушах, боль в виске, ноги не хотят идти.
- А ну, давайте быстрее, пальба усилилась, разрывы мин ложатся около нашего самолета. Взял меня Яша на спину и давай таранить огромным туловищем камыш.
Уж давно стемнело, и дождик перестал идти, а он несет, да несет не слушается моего приказания, а только отвечает – Вы больной, а я врач, -
прошу выполнять мои указания.
Окоченели у меня руки, держась за его плечи, и начал уже не приказывать,а просить.
-Яшенька, дорогой мой стокилограммовый, не могу держаться, руки отваливаются.
- А руки, пробурчал Яша.
Схватил он мои ноги, окутал ими свой живот, придерживая их руками, и давай не идти, а бежать, как какой хороший бегун.
- Стоп, вот и наш дом, показывая на большой гнездо, свитое какой-то птицей.
Нагнул мой Яша камыш, разорил несколько гнезд и послал сверху камыша постель.
- Ну а теперь спать, мой дорогой больной.
Проснулся я первый, освободив его тяжелую руку от своего туловища.
- Яша вставай, начал я его будить.
- Уж солнышко скоро взойдет, тихо шепчу ему на ухо.
Посмотрел я на его молодое, жизнерадостное лицо и жалко мне его стало,
пусть поспит, он же меня километров пять тащил на своих плечах, порезавши себе руки и лицо об встречный камыш.
Подвинулся к нему в плотную, обнял его и начал вспоминать как это все произошло и почему мой самолет не вошел при таране в л плоский штопор вместе с самолетом противника.
- Слышу, он меня будит да приговаривает, - вот так раненный, а еще обнимает меня как путящую смоленскую барышню.
Попросил Яшу поднять меня выше камышей, а потом задал ему вопрос, куда он меня тащил на восток или на запад. Яша не задумываясь над этим вопросом и быстро ответил, - конечно, на восток к своим.
-А посмотри на восход солнца, - показал я ему на зарево видневшее сквозь камыш.
Яша встал, обкрутился медленно вокруг себя, повернулся ко мне и ответил – виноват, потерял в суматохе ориентировку, то с Вами возился, отхаживал,да и немцы сильно палили по нас, а тут на грех и дождик полил.
Сидим, молчим, только друг на друга поглядываем.
По лицу видно, что Яша хочет что-то тревожное высказать.
- Так значит, я вел Вас на запад….
Не вел дорогой, а тащил как мешок…. в руки к немцам, - вот как выручают своего командира в бою.
Посмотрел на Яшино выражение лица, а он и духом упал, ну тут и давай я его подбадривать.
- Так вот, что дорогой мой Яшенька, хотя ты и не знал куда вел, но ты нес меня по правильному пути, на запад. – Немцы тогда еще видимо искали, и наверняка и сейчас ищут на востоке, но ты их перехитрил, запутал им наш след. Я также поступил бы, если бы был я в то время в нормальном состоянии, как и ты.
Повеселел мой Яшенька, посмотрел на меня улыбающим взглядом.
- Так значит я по правильному пути вел Вас.
- Да по правильному пути, но только не вел, а нес на своем горбу, ответил я ему.
- Яша!- а узнаешь ли ты место, где мы с тобой спали в первую ночь в обнимку на временно оккупированной врагом территории, если нам придется посетить это место после изгнания немецких полчищ, когда возвратимся в свою часть.
- А это место найти очень просто, по гнездам.
- Так вот, что Яша, немцы здесь нас не найдут, потому что здесь где мы находимся, в этих густых камышах вьют птицы себе гнезда где никогда не
ступала человеческая нога.
Сидим мы с Яшей на птичьих гнездах и размышляем остаться здесь и ожидать до прихода наших войск или продвигаться к своим.
Раскрыл я свой летный планшет, вынул карту, а тут на радость и плитка
шоколада показалась. Переломил шоколад на две разные части и подаю ему большую.
- Это тебе, ты заслужил больше, решил я.
- Нет, я доктор, а Вы пока больной от ушибов, Вам шоколад как некурящему, а мне папиросы, затягиваясь, положил мне Яша обратно свою долю в мой планшет.
Послышался гул самолетов со стороны восходящего солнца, лежащего на вершине камыша, которые через несколько минут пролетели около нас.
Проводили мы взглядом девятку Илов, пока не скрылись из вида.
- Товарищ капитан, если бы Вы не протаранили фрица, мы бы тоже летели по этому маршруту.
- Да Яша, - летели возможно и по этому маршруту, да еще как бы бомбили и штурмовали отступающего фрица, с горечью ответил я ему.
Двое суток днем и ночью пробирались к передовой линии фронта по плавням реки Кубань. Сзади осталась станица Киевская.
- Яша посмотри мы все же перешли линию фронта, показывая ему на карте и местности.
- Теперь мы еще не так повоюем, если б скорее добраться в часть, обнимая и целуя меня, промолвил Яша.
Ускоренным шагом вышли мы с камышей, чтобы пересечь поляну. Но не
прошли и 50 метров, как вдруг поднялся на ровной местности камыш, а из
траншеи послышались окрики на ломанном русском языке «Русь здавайся».
Мы быстро залегли. Немцы вначале не стреляли, а подняли вверх на автомате чучело, на котором была одета каска.
Вначале я не догадался и два раза прицельно выстрелил. Убедившись фрицы,что я стрелок надежный, начали палить по нас из автоматов, которое перешло в матерщину и Русь Здавайся. Лежим на ровной поляне прижавшись плотно к земле поглядывая по сторонам и решаем бежать по разным направлениям в камыш, возможно, кого-либо шальная немецкая пуля не заденет.
Как только мы поднялись, сразу за нами поднялся один фриц, я дал выстрел по нему, он упал, а мы по разным направлениям начали бежать в камыши,не обращая внимания на вой пуль, которые градом посылали фрицы из своих траншей.
Бегу, соревнуясь с летящими пулями, кто быстрее финиширует к финишу и недобежавши шага три до камыша как левая нога подломилась.
Я упал и кой как на животе цепляясь руками за траву дополз в камыш и начал стрелять по бегущим фрицам пока они не залегли, отсекая своего Якова, чтобы он мог уйти в камыш.
Подбежав с противоположной стороны, Яша схватил меня на руки и начал удаляться вглубь камышовых зарослей.
Стрельба вновь усилилась, в какую сторону Яша не направлялся, неся меня на руках, все ближе и ближе приближались звуки выстрелов.
Выбившись, мой Яша, из сил неся меня по пояс в воде по густым высоким
камышам и выбравшись на мель, нагнул камыш к воде и положил меня на
него.
И вот впервые я услышал от Якова не товарищ капитан, а Иван Васильевич,-
Вы ранены в ногу.
-Да Яша в ногу, но не будем об этом говорить.
- Вот бери мой партийный билет, ордена и пробирайся как можно быстрее в глубокие и густые камыши.
- Нет, я Вас не брошу, ведь я комсомолец, меня крепко накажу в части, за то, что я своего раненного командира оставил на поле боя, спасая якобы свою шкуру.
- Вместе летали, вместе фрицов уничтожали, так вместе и умрем.
Никакие приказания, уговоры оставить меня не подействовали на него и
когда я ему пригрозил, он залился слезами.
- Но коль ты напористый комсомолец и меняешь свою жизнь на труп своего командира, бери документы и ордена и зарой в сухом надежном месте,возможно, если будешь жив расскажешь в части, что я честно сражался сврагом на поле брани за Родину погиб в бою. Наклонился Яша над моей лежащей головой в воде, а слезы его так и ложатся на моё лицо, приподнял мою голову из воды, крепко поцеловал в губы и удалился.
Лежу в воде, а мысль в голове, не жаль теперь своей жизни, но только не плен.
В голове как на экране пролетело событие начало войны 1941 года.
Приказ : в балке около Сурок-Михайловка сосредотачиваются немецкие танки, насести урон противнику и дать возможность нашим наземным войскам отойти на новый рубеж обороны с меньшими потерями и эвакуировать промышленные объекты города Днепропетровска, тем самым сорвать немецкий план молниеносного захвата города.
После отличного выполнения боевого задания под командованием командира эскадрильи капитана Калачова и штурмана эскадрильи капитана Кузнецова с радостью с победой мы не полностью пернатые возвращались на свою базу.
По пути следования наши самолеты Р-5встретили
впервые «Мессершмидты-М-109»
В неравно бою три стервятника были сбиты нами, штурману эскадрильи
капитану Кузнецову снарядом оторвало голову, а командиру эскадрильи
Калачову на вылет оторвало снарядом обе ноги, но все же он посадил самолет и видя, что к нему приближаются танки, принявшие за немецкие,
вынул пистолет и застрелил себя ради того чтобы не быть пленным.
Ясно послышалась немецкая матерщина на русском языке. Теперь я только понял, немцы взяли нас в кольцо, которое постепенно сужали и необходимо что-то срочно принять, но только не плен, а лучше смерть.
Посмотрел я вверх на моросящий дождик, подставил дуло своего пистолета к виску, нажал на курок, но выстрела не последовало.
Убедившись, что в магазине пистолета патроны отсутствуют, выбросил его в воду от себя.
Пули воют сверху меня, стараюсь приподняться пусть какая-нибудь шальная да прекратит моё существование, но только не плен, но тяжесть реглана, впитавшего в себя воду, тянет меня обратно в воду.
Удар по голове, будто земля качнулась передо мной, прекратил начатые мои мысли, в глазах засверкало, а потом потемнело.
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хоперского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2011 год.
Цветы для Штукенброка
Памятное и мемориальное событие в 2011 году
«За мир - против ядерной угрозы»
Кладбище советских солдат Stukenbrock-Senne, Зеннер штрассе,
Германия
Суббота, 3-е сентября
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814782.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814782/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814784.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814784/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814786.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814786/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814788.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814788/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814789.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814789/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814791.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814791/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814793.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814793/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814794.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814794/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814796.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814796/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814798.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814798/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814799.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814799/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814801.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814801/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814804.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814804/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814806.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814806/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814807.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814807/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814809.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814809/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814812.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814812/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814813.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814813/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814815.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814815/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814818.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814818/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814820.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814820/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814823.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814823/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814825.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814825/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814828.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814828/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814830.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814830/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814831.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814831/)
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/115934398/large/144814839.jpg (http://photo.qip.ru/users/mmiroslav/115934398/144814839/)
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=20&pictureid=100
Одним из самых страшных мест концлагеря Маутхаузена являлась каменоломня, расположенная в окрестностях лагеря в глубоком скалистом ущелье.
Здесь целые дни, не видя солнца, работали сотни заключенных -
подрывали громадные скалы, били камень.
Битый камень вручную выносился наверх. Путь лежал по так называемой "лестнице смерти", состоящей из 186 ступеней.
Тощие, измученные люди в полосатой одежде строем загонялись в
глубокую пропасть. Надо было двигаться быстро, не выходя со строя выбирать покрупнее камень и тотчас же подыматься на верх.
И так без перерыва, без отдыха, без пощады. Вверх по лестнице и бегом вниз, опять вверх и опять вниз, с утра и до вечера.....
Фашистские убийцы - солдаты СС и капо* следили за тем, чтобы каждый заключенный брал камень только большого размера. И горе было тому, кто попадался им на глаза с грузом недостаточной величины. Но страшная участь ждала и того, кто понукаемый палкой и прикладом брал большой камень. Обессиленный, он валился с ног. Тогда эсэсовец, как хищный зверь, набрасывался на несчастного. Затем избитый,
потерявший сознание человек сбрасывался в пропасть.
Но после того, как ходячим трупам с трудом удавалось выбраться на поверхность, им надо было с тем же грузом пройти еще 2000 метров в гору, столько же вниз и около 800 метров по крутому склону к месту, где сваливались камни. Отстающих эсэсовцы и капо подгоняли прикладами, штыками и палками.
Особенно свирепствовал на каменоломне старший капо польский немец Заремба. Этот убийца устраивал для эсэсовцев развлечения. Он сталкивал со скалы свою очередную жертву, а в это время эсэсовские бандиты открывали стрельбу по падающему в пропасть человеческому телу.
Каменная лестница названа кровавой: ее ступеньки не просыхали от крови замученных и убитых здесь.
Но еще более жуткие сведения о концлагере и каменоломне дал задержанный американским войсками рапорт-фюрер Маутхаузенского застенка унтер-офицер Мерц .
Унтер-офицер Мерц рассказал, как он собственноручно уничтожал заключенных выстрелом из мелкокалиберной винтовки в мозжечок –
"Это самая легкая смерть, я не желал долгих мучений несчастным", - цинично заявил он.
Гиммлер посетив однажды лагерь, выразил явное недовольство недостаточно жестким режимом. Прибыв на каменоломню, он приказал взять первого встречного заключенного, но обязательно русского. А когда подвели к нему жертву с привязанными камнями, Гиммлер сам толкнул человека в пропасть.
- Вот так надо действовать , - распорядился он.
Так и действовали.
За несколько недель до окончания войны в крематориях концлагеря было сожжено более 3000 больных и истощенных заключенных.
Это был самый суровый лагерь, в котором в массовом порядке практиковалось физическое истребление людей различных национальностей и особенно советских граждан.
*капо (старший команды, дословно - погонщик - римское слово)
По воспоминаниям бывшего узника концлагеря Маутхаузен
А. Кириянова, г. Киев.
рисунок художника С.Подорожного бывшего узника концлагеря Маутхаузен
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хоперского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2011 год.
Под вечер седьмого ноября 1943 года от вокзала, через весь серый молчаливый Нюрнберг, тянулась к международному лагерю «Лангвассер» колонна русских военнопленных офицеров. Их этапировали под Нюрнберг
из непокорённого Хаммельбургского офлага ХIII-Д.
Измученные, измождённые, шли медленно, из последних сил.
На груди каждого крупные буквы «SU» - «Советский Союз».
Вот русские в воротах лагеря – гросс-лазарета… И раздались возгласы:
- Красная Армия! Советик!
Югославы, французы, чехи, поляки, презрев все строгости режима, сбегались в своих секторах к колючей проволоке увидеть своими глазами, ободрить тех, чья великая страна героически сражалась против главных сил гитлеровской Германии.
Летят сигареты, картошка, липкий чёрный эрзац-хлеб:
- Други, вас угощают сербы!
- Вив Армия Руж!
Нех живёт Армия Червона! – поднялись руки, сжатые в кулак.
Колонна подтянулась – измученные лица озарили улыбки. Напрягая последние силы, люди старались идти чётко, сохраняя военную выправку в рядах. И несколько голосов запели: «Выходила на берег Катюша…» Родилась песня, тихая, слабая… Её поддержали все остальные.
«Катюша»! Родная, русская! Ты сейчас вступаешь за колючую проволоку боевой подругой, ты вместе с воинами твоей Родины, обезоруженными,
но не покорёнными. Песня звучала всё громче. Громче… «Катюшу» сменила близкая к сердцу каждого слова: «Кипучая, могучая, никем непобедимая, страна моя, Москва моя, ты самая любимая!»
Толпы за колючей проволокой бурлили. Песни непокорённых ворвались в сердца, будоражили, вызывая улыбки, восхищение, надежду. Звучали боевым вызовом. Французы ответили «Марсельезой»: «Вперёд плечом к плечу шагая, священна к Родине любовь»… Старинной, но вечно юной «Марсельезой»: «Вперёд, свобода дорогая, одушевляй нас вновь и вновь».
Охранники старались побыстрее загнать колонну советских военнопленных офицеров в изолированный русский сектор.
Песню не задушишь, не убьёшь!.
Эстафету подхватили сербы: «Живет! Живет дух славянский, будет жить в веках. Напрасно грозит нам пропасть, напрасно гром гремит. Пусть теперь над нами буря всё снесёт, скалы треснут, дуб сломается, земля дрожит.
Мы стоим устойчиво, как гранитная скала! Проклят будет предатель своей Родины!...
«Вставай, проклятьем заклеймённый!» - вспыхнуло над колонной русских.
И весь огромный лагерь, все сектора, всех наций, подхватили «Интернационал».
Могучим призывом выстоять, подняться на Сопротивление звучало:
«Это есть наш последний и решительный бой».
Никто и ничто не могло отнять у безоружных веру в победу.
***
Я открываю «Югославский дневник», донесший весть о братании песней. «Посылаю Вам. Ариадна Сергеевна, самое дорогое – дневник. Вёл его на обычной школьной тетради, которую мне подарил русский офицер в знак дружбы и благодарности. Его привезли в наш лазарет из цеха немецкого военного завода с тяжело повреждённой рукой: он совершил аварию тяжёлого пресса. Пресс надолго вывел из строя, но лишился пальцев на левой руке. Я уступил раненному свой ужин, он мне подарил эту тетрадь» - Станислав Ефтимиядес, профессор технического университета города Скопле, Македония.
Записи в этой тетради Ефтимиядес делал тайком ночами. Хранил дневник в бараке тайно.
Продолжаю чтение «Дневника»: Я живу под одной крышей с русскими рабочими, крестьянами, инженерами, профессорами, врачами, офицерами, художниками, писателями. Разговариваю с ними ежедневно и много обо всём. Я имею возможность не с чужих слов узнавать облик советского человека. И для меня это самая большая школа в моей жизни. В самых тяжёлых условиях, когда другие люди теряют мужество, храбрость, моральный дух и готовы пойти на всё, во имя спасения своей жизни, у людей из страны Октября, страны Ленина, я вижу готовность на всё, во имя спасения своей Родины»
Ариадна Юркова,
Член Союза журналистов СССР и РФ
Проект «Неизвестная война»
Разъезд Дубосеково.
А сколько стоит за ним всего - и слез, и веры, и гордости!
И сколько таких названий на нашей земле! ...
Ровно за месяц до событий у разъезда Дубосеково я писал очередную статью в номер.
Закончил ее поздно ночью. Поставил точку и, вернувшись к первой страничке, написал заглавие: «Не Москва ль за нами...» Редактор уже несколько раз нетерпеливо звонил, и я направился к нему. Коридоры редакции были странно пустынны.
Редактор хмурился, но прочитал передовую так быстро, что я не успел даже переступить с ноги на ногу. Мне всегда казалось, что он не читает рукописи, а перелистывает их. Но это было не так. Мы долго правили передовую по «адской» системе - читая ее вслух. На заголовке редактор долго не задерживался. Он зачеркнул его и написал: «Значение боев под Москвой». Это было сказано куда лучше, чем раньше,- точно, спокойно. Редактор внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Вы остались в оперативной группе в Москве. Редакция эвакуировалась в Куйбышев.
Информация была произнесена в прошедшем времени. События, о которых говорил редактор, произошли, пока я писал передовую в отдаленной комнатке на четвертом этаже здания Центрального театра Красной Армии. Утром следующего дня оперативная группа на трех «эмках» переехала в помещение «Правды». Здесь работали оперативные группы трех редакций - «Правды», «Комсомольской правды» и нашей -«Красной звезды». Каждая занимала по этажу. Было просторно и оттого немного грустно: не хватало милой редакционной тесноты, веселой сутолоки. По ночам завывали сирены. Противник бомбил город. Нам приказывали спуститься в бункер, там было душновато, и мы не хотели покидать свои комнаты. Тогда во время бомбежек в бункере стали крутить фильмы. Соблазн был велик, и приказ ПВО начал выполняться.
Писатель Петр Павленко с желтым, утомленным лицом, живший со мной в одной комнате, покашливая и глотая какие- то порошки, ворчал:
- Это значит, они будут бомбить, а мы вверх и вниз бегать. Хорошенькая история!
Так началась московская оборона для редакции.
На самом деле она началась задолго до того, как мы стали спускаться в похожие на отсеки подводной лодки бомбоубежища.
Оборона Москвы - битва, не имевшая себе до того времени равных во второй мировой войне. Боевые действия вовлекли в свою орбиту - с обеих сторон - сто пятьдесят дивизий, двадцать тысяч орудий и минометов, три тысячи танков и до двух тысяч самолетов. Бои развернулись, перемещаясь в пространстве, на территории в семьсот пятьдесят километров по фронту и более четырехсот километров в глубину. Характер их для наших войск распадается на два этапа - оборонительный (30 сентября - 5 декабря) и наступательный (6 декабря 1941 года - 20 апреля 1942 года), когда, сверкнув из туч обороны, карающий меч возмездия обрушился на голову противника. «Зима нашего несчастья» - так назвал танковый «бог» немецкой армии Гудериан события под Москвой. Эта сухая справка важна. Она помогает понять не только природу духовной стойкости двадцати восьми, но и военную необходимость их подвига.
Война трагична. Бывает, что кровь и гибель людей не в силах принести желанного результата, искупающего жертвы. Не так обстояло дело у Дубосекова. Северо-западные подступы к Москве обороняла 16-я армия. Командовал ею Константин Рокоссовский. В состав армии входила 316-я стрелковая дивизия Ивана Панфилова. В дивизии был полк Ивана Капрова, а в полку - рота капитана Павла Гундиловича. И вот группа бойцов этой роты во главе с Василием Клочковым и оказалась у Дубосекова, по которому пришелся отчаянный удар немецкого танкового клина. Более чем на четыре часа задержали двадцать восемь танки противника, перебили им стальные сухожилия, не дали прыгнуть на Москву. В те дни это был неоценимый выигрыш во времени. Из таких вот часов свирепого топтания противника на месте и возникло крушение его стратегии молниеносной войны.
Москва устояла. Страна приободрилась. Вздохнула с облегчением оккупированная Европа, прильнувшая к тайным радиоприемникам. Ушат военных сводок отрезвил Турцию и Японию, уже было готовых кинуться вслед за Гитлером.
Но не будем забегать вперед.
Наступление на Москву в октябре провалилось. Между тем квартирмейстеры противника уже составили планы размещения своих войск в Москве и Подмосковье, а Геббельс приказал берлинским редакциям в номерах на 12 октября оставить место для экстренного сообщения о падении советской столицы. Но прошел этот срок. Пустовавшие колонки газет рейха были заполнены другими сообщениями.
Любопытно все-таки читать теперь воспоминания гитлеровских генералов. Много в них вранья, умолчаний, искажений. А все же листаешь такие мемуары - и нет - нет будто и услышишь тяжелые вздохи автора, исторгнутые из самого его естества, где все еще кровоточит что-то, насквозь пронзенное нашим оружием.
Вот книжка «Роковые решения». И в ней генерал Блюмментрит растравляет свои раны: «Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало... В войсках с возмущением вспоминали напыщенные октябрьские заявления нашего министерства пропаганды».
Кружились желтые листья поздней осени. Опадали - один за другим - листки календаря.
«Осенний листопад». В планах немецкого генштаба, связанных с Россией, он пролегал чертой, за которой сияла вожделенная победа германского оружия до начала- «зимней кампании». Время шло. Желтые листья покоричневели, высохли, стали хрупкими, ломкими, исчезли под снегом.
Политрук Василий Клочков не знал, конечно, что происходило тринадцатого ноября в Орше. Между тем этот день грозно перекликнулся с тем, вставшим в изрытых снегах Подмосковья окровавленным днем, когда под разорванным снарядами седым и диким небом Клочков скомандовал: «Ни шагу назад!»
Утром с Витебского шоссе на улицы полупустынного белорусского города вынеслись черные «майбахи» и «хорьхи». На ближнем полевом аэродроме в тот же час, эскортируемый истребителями, приземлился «юнкерс-88», оттуда проселком броневики помчали в Оршу его пассажиров. Тройным кордоном сильная охрана эсэсовцев окружила здание, куда съехались на совещание командующие немецкими армиями. В небольшом зале тихо переговаривались фельдмаршалы и генералы. Шелестели осторожные реплики:
- В сложившихся условиях... Москва...
- Может быть, временная оборона как искомая форма...
- Скажем, до весны сорок второго...
- Возможно, вы и правы, но, мой генерал...
Вошел Гитлер, остановился у стола с картой. Не садясь, заговорил. Отрывисто, туманно, с тайным значением, как пифия.
- Пути истории. Высшая миссия, предопределенная судьбой. Престиж новой Германии. Провидение не оставляет выбора.- И среди путаницы загадочно-угрожающих фраз отчетливо и ясно выскочили слова: — Москва должна быть взята и после этого исчезнуть с лица земли.
Немецкие источники, и в частности воспоминания Фабиана фон Шлабрендорфа, позволившие нам вполне точно воспроизвести картину этого совещания, дают также возможность утверждать: Гитлер, принимая свое решение, исходил не столько из военно-стратегической целесообразности, сколько из политических соображений. Он считал, что отказ от наступления грозит осложнениями внутри рейха и международным провалом.
...Сказав, Гитлер сел, взмокший, с погасшими, не видящими ничего вокруг глазами.
- Что думают генералы?
Стриженный прусским «ежиком», одутловатый Браухич - командующий сухопутными силами, усталый Гальдер - начальник генерального штаба и мрачно-надменный Бек - командующий группой «Центр» коротко и твердо поддержали фюрера.
Гитлер откинулся на высокую спинку стула и мечтательно произнес:
- Там, где сегодня стоит Москва, будет огромное море. Я слышу плеск его волн. Оно навсегда скроет от цивилизованного мира русскую столицу. Тодт позаботится об этом... Но сначала ее нужно разрушить. Это сделаете вы. Любая форма капитуляции войск и населения будет отвергнута. Все пойдет на дно.
На сто сорок седьмой день войны противник начал второе генеральное наступление на Москву. «Тайфун» - так назвал Гальдер эту операцию. Гитлер бросил на столицу 51 дивизию - 18 танковых и механизированных и 33 пехотных. Когда весной 1940 года против Франции на всем фронте - от моря и до Седа¬на - действовали 10-11 бронетанковых дивизий, весь мир содрогнулся от ужаса перед этой концентрацией техники. На одну Москву было двинуто больше бронетанковых частей, чем против всей Франции.
Гитлер обратился к войскам с приказом, объявил начало последнего, «решающего» наступления. «Путь,- гласил приказ,- готов для сокрушительного и окончательного удара, который раздавит противника до начала зимы».
16 ноября. Мощные танковые тараны обрушились на правое крыло нашего Западного фронта. Юго-восточнее Тулы возобновила бешеные атаки 2-я танковая армия противника. В центре рвалась вперед его сильнейшая группировка - 4-я армия. Помните эти дни?
Северо-западнее столицы немцы вышли к каналу Москва - Волга - теперь в воскресные дни москвичи ездят туда купаться - и форсировали его в районе Яхромы. Обойдя Тулу, при¬близились к Кашире.
Вскоре после переезда в здание «Правды» редактор вручил мне четыре строчки политдонесения, поступившего в числе многих других от политотдела одной из дивизий, оборонявших Москву. В нем было сказано, что группа бойцов во главе с по¬литруком Диевым отразила атаку 50 танков. Ни имен бойцов, ни точного рубежа, на котором разыгрался бой,- ничего не известно. Только фамилия политрука, упоминание о разъезде Дубосеково и самый факт, волнующий, как тревожная, сильная песня...
Вот этот факт:
«16 ноября у разъезда Дубосеково 29 бойцов во главе с политруком Диевым отражали атаку танков противника, наступав¬ших в два эшелона - 20 и 30 машин. Один боец струсил, поднял руки и был без команды расстрелян своими товарищами. 28 бойцов погибли как герои, задержав на четыре часа танки врага, из которых 18 подбили».
Я тотчас придвинул к себе несколько листков бумаги и написал передовую. Назвал ее «Завещание двадцати восьми героев».
Читатель прочтет ее здесь целиком. Не могу сказать, что она хорошо написана. Но именно в ней - пусть и неполно - впервые рассказано о подвиге двадцати восьми героев-панфиловцев. Она была опубликована в газете «Красная звезда» 28 ноября - через двенадцать дней после боя.
Итак, передовая:
«В грозные дни, когда решается судьба Москвы, когда вражеский натиск особенно силен, весь смысл жизни и борьбы воинов Красной Армии, защищающих столицу, состоит в том, чтобы любой ценой остановить врага, преградить дорогу немцам. Ни шагу назад - вот высший для нас закон. Победа или смерть - вот боевой наш девиз.
И там, где этот девиз стал волей наших людей, там, где на¬ши бойцы прониклись решимостью до последней капли крови оборонять Москву, отстоять свои рубежи или умереть,- там немцам нет пути.
Несколько дней тому назад под Москвой свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадца¬тью девятью советскими гвардейцами из дивизии имени Пан¬филова. Фашистские танки приближались к окопам, в которых притаились наши бойцы.
Сопротивление могло показаться безумием. Пятьдесят бронированных чудовищ против двадцати девяти человек! В какой войне, в какие времена происходил подобный неравный бой! Но советские бойцы приняли его, не дрогнув. Они не попятились, не отступили. «Назад у нас нет пути»,- сказали они себе.
Смалодушничал только один из двадцати девяти. Когда немцы, уверенные в своей легкой победе, закричали гвардейцам «Сдавайсь!», только один поднял руки вверх. Немедленно прогремел залп. Несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды выстрелили в труса и предателя. Это Родина покарала отступника. Это гвардейцы Красной Армии, не колеблясь, уничтожили одного, хотевшего своей изменой бросить тень на двадцать восемь отважных.
Затем послышались спокойные слова политрука Диева: «Ни шагу назад!» Разгорелся невиданный бой. Связками гранат храбрецы подбивали танки, зажигали бутылки с горючим.
В этот час горстка героев не была одинока. Над ней встало великое прошлое нашего народа, грудью отстаивавшего свою независимость. С ней были доблестные победы русской гвардии, о которых фельдмаршал Салтыков еще во время Семилетней войны с пруссаками доносил в Петербург: «Что до российских гвардейцев касается, могу сказать, что противу их никто устоять не может, а сами они подобно львам презирают свои раны». С ней была доблесть и честь Красной Армии, ее боевые знамена, которые в эти минуты как бы осеняли героев. С ней было народное благословение на беспощадную борьбу с врагом.
Один за другим выходили из строя смельчаки, но и в ту трагическую минуту, когда смерть пыталась закрыть им глаза, они из последних сил наносили удары по врагам. Уже восемнадцать исковерканных танков недвижно застыли на поле боя. Бой длился более четырех часов, и бронированный кулак фашистов не мог прорваться через рубеж, обороняемый гвардейцами. Но вот кончились боеприпасы, иссякли патроны в магазинах противотанковых ружей. Не было больше и гранат.
Фашистские машины приблизились к окопу. Немцы выско¬чили из люков, желая взять живьем уцелевших храбрецов и расправиться с ними. Но и один в поле воин, если он советский воин! Политрук Диев сгруппировал вокруг себя оставшихся товарищей, и снова завязалась кровавая схватка. Наши люди бились, помня старый девиз: «Гвардия умирает, но не сдается». И они сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага! Подоспел наш полк, и танковая группа неприятеля была остановлена.
Мы не знаем предсмертных мыслей героев, но своей отвагой, своим бесстрашием они оставили завещание нам, живу¬щим. «Мы принесли свои жизни на алтарь отечества,- говорит нам их голос, и громким, неутихающим эхом отдается он в сердцах советских людей.- Не проливайте слез у наших тел. Стис¬нув зубы, будьте стойки! Мы знали, во имя чего идем на смерть, мы выполнили свой воинский долг, мы преградили путь врагу. Идите на бой с фашистами и помните: победа или смерть! Другого выбора у вас нет, как не было его и у нас. Мы погибли, но мы победили!»
Погибшие герои Отечественной войны - двадцать восемь доблестных гвардейцев из дивизии имени Панфилова - завещали нам упорство и твердость, стойкость и презрение к смерти во имя победы над заклятым врагом. Мы исполним этот священный завет до конца. Мы отстоим Москву, разобьем гитлеровскую Германию, и солнце нашей победы навеки озарит подвиг советских воинов, павших на поле брани».
Утром следующего дня в редакцию позвонил Михаил Иванович Калинин:
- Жаль наших людей - сердце болит. Правда, войны тяжела, но без правды еще тяжелее. Что же делать, коль война, то - по-военному, как Ленин говорил. А то, что вы поднимаете на щит героев,- хорошо. Надо бы разузнать их имена. Постарайтесь. Нельзя, чтобы герои оставались безымянными.
Днем редактор сказал мне, что звонил начальник Главного политического управления Красной Армии и сообщил: Сталина заинтересовало содержание передовой.
Мы в редакции ощущали одно: газета нашла символ нашей обороны.
В этот же вечер я отбыл на фронт. Он находился от редакции в сорока пяти минутах езды на автомобиле. Дивизию, в которой служили двадцать восемь, застал на переформировании в Нахабине. Это была, как я уже писал, панфиловская дивизия. Командира ее - генерала И. В. Панфилова - я знал раньше. Он был убит незадолго до моего приезда. Начальник политотдела отлучился в Москву. Начальник штаба полковник Серебря-ков вполне твердо заявил, что слыхом не слыхал ни о каком политруке Диеве. Комиссар дивизии Егоров тоже не мог припомнить такую фамилию. Между тем дивизия в числа, совпадающие с политдонесением, дралась также и у разъезда Дубосеково. Но Диева никто не знал.
Что это могло означать?
Правда, дивизия только что вышла из многонедельных тяжелых боев. Потери ее были большими. В страшной горячке этих залитых кровью дней, в хриплой бессоннице, в чудовищном напряжении, в чередовании смертей и приема пополнений могло, конечно, затеряться имя политрука роты. Но ведь кто-то должен знать его.
К исходу дня случай свел меня с капитаном Гундиловичем из полка Капрова. Он спокойно сказал, еще ничего не зная о цели моего приезда и только услышав расспросы о Диеве:
- Ну как же, Диев, Диев... Политрук моей роты. Его настоящая фамилия Клочков, а Диевым его прозвал один боец-украинец от слова «дие»: дескать, всегда-то наш политрук в деле, всегда действует - ну, «дие», одним словом. Ах, Клочков, Клочков, геройский был парень! Он со своими бойцами остановил полсотни танков у Дубосекова...
Клочкова в дивизии знали все.
Подробные беседы с капитаном Гундиловичем, с очевидцами боя - солдатами из подразделений, действовавших на флангах, рассказ путевого обходчика, предсмертные слова Натарова - одного из героев, обнаруженного в госпитале,- все это сложилось в целую картину и стало очерком «О 28 павших героях», который был напечатан в «Красной звезде» 22 января 1942 года. В нем были названы имена гвардейцев и рассказаны подробности боя при Дубосекове.
Командующий Западным фронтом генерал армии Г. Жуков поддержал представление дивизии и армии о присвоении 28 панфиловцам звания Героев Советского Союза. Президиум Верховного Совета СССР издал указ.
Героизм есть результат целесообразного военного воспитания, говорит нам военная история. И моральный дух, поднявший двадцать восемь гвардейцев на вершину героизма, был не даром судьбы, не минутной вспышкой отваги, а славным Итогом терпеливого, упорного воспитания людей.
316-я стрелковая дивизия формировалась в Казахстане. В составе ее были русские, много казахов, украинцы, киргизы.
Вскоре она оказалась под Москвой, на защите подступов к столице.
В полосе обороны дивизии враг обладал колоссальным численным превосходством. Но и в самые тяжелые дни она не давала немцам радостей их военных прогулок по Европе. Дивизия отступала, но как! Противник точно узнал, сколько метров в ки¬лометре, сколько саженей в русской версте. Каждый шаг вперед он оплачивал большой кровью. На фронте гремела слава дивизии, и уже тогда была известна одна примечательная особенность: сквозь участок ее обороны вражеские танки не проходят.
Старый воин полковник Илья Васильевич Капров, комиссары Александр Фомич Галушко, Ахмеджан Мухомедьяров и Петр Васильевич Логвиненко, капитаны Баурджан Момыш-Улы и Павел Гундилович, в чьей роте служил политруком Клочков-Диев,- но и не только они, конечно,- могут считаться нравственными учителями гвардейцев, остановивших 50 танков врага. И все они учились стойкости и умению воевать у своего командира - отца дивизии генерала Панфилова.
Есть военачальники, чья судьба еще при жизни - стать легендарными. Таков генерал Иван Васильевич Панфилов. Еще живым блеском лучились его глаза, еще часовой у командного пункта замирал от восторга, когда генерал, выходя из землянки, отечески клал ему на плечо свою руку, еще звучал в батальонах его чуть хрипловатый от стужи голос, а фронтовая молва уже понесла его имя по советской земле....
Александр Кривицкий
1967 год
“Неизвестная война ” - главы будущей книги
“Правда о 20 блоке”
Рассказ о тех, кто штурмовал крепость фашизма,
кто победил смерть, одолел камень, проволоку, огонь.
Запомни их - узники 20-го блока смерти концлагеря Маутхаузена.
Запомни и сохрани для потомков дату –
ночь со 2-го на 3-е февраля 1945 года!
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=14&pictureid=42
Ночь с 2-го на 3-е февраля 1945 года...
Последние часы. Барак не спит. Нервы напряжены и сжаты в комок.
Тихо, без шума убит в своей каморке блоковой.
- Мы с вами, браты, мы с вами! - заявляют двое югославов,
- Мы тоже, горячо откликнулись трое поляков - участники Варшавского восстания, - нас ждёт Варшава.
Голландцы струсили: в штурме могут убить, они решают остаться в бараке, на милость эсэсовцев. Их связали, заткнули тряпками рты, оттащили в угол, чтобы не помешали.
Из каморки блокового несут топор, волокут одеяла, разбиты цементные умывальники - осколки на вооружение.
На старый стол вскакивает советский офицер, он среднего роста, темноволос. Горячо, взволнованно звучит негромкий голос.
- Товарищи!
Все сгрудились возле стола.
- Сегодня настала долгожданная ночь. Больше нельзя терпеть!
Мы ещё будем полезными для своей Родины.
Наша боевая задача - добраться к партизанам, с оружием в руках
участвовать в разгроме фашистской Германии.
Мы расскажем своему народу, что пережили в блоке смерти.
Желаю вам победы!
Желаю каждому из вас стать свободным!
И уже тоном, как командовал на фронте: "Сейчас будут сформированы две ударные роты!
У всех приподнятое настроение. Все захвачены ожиданием.
Виктор Украинцев молодой, горячий, помогает формировать взводы уничтожения.
Одеяла, тряпье, что только обнаружили в бараке, придано
этим взводам на вооружение. Они будут первыми штурмовать трёхметровую каменную стену, забрасывать колючую проволоку.
Первыми, преодолев стену, взберутся на сторожевые вышки и снимут часовых. Кто-то напоминает: "Товарищи, тряпье смочите водой, так вернее для замыкания".
- Возьмите нашу одежду, возьмите для успеха,- те, кого уже окончательно оставляют силы, кто в долгожданный час не сможет даже выползти из барака, снимают с себя полосатую одежду:
"Берите! Нам к утру все равно помереть".
Бойцы двух взводов штурмовиков получают “оружие”: куски угля, зелёного эрзац-мыла, деревянные колодки, осколки разбитых умывальников...
Боец одного из них - Виктор Украинцев снимает со стены огнетушитель.
- Твоя вышка левая. Пойдёшь первым. Уйдёшь последним.
Будешь прикрывать всех наших, - приказывает руководитель побега.
- Есть, - коротко бросает Виктор. Из винтовки, из автомата, из пистолета, словом из многих видов оружия, младший лейтенант Украинцев стрелял отлично. Бывало, в степи срезал былинку пополам, даже опытные снайперы возмущались: "Бьёт, не целясь, дан же человеку такой глаз".
Но стрелять из огнетушителя он будет впервые.
Сейчас Виктор не ощущает страха, не думает, как велика возможность погибнуть. Он полон сознанием ответственности и горячим желанием успеха.
Он чувствует рядом боевых друзей - офицеров Советской Армии.
Сильные духом, собранные в единый кулак, узники ждут сигнала штурма,
как ждут атаку бойцы.
В углу бараке вскрыты половицы. Торопясь, то и дело, сменяя друг друга, работают бойцы взвода сапёров. Топор рубит крепкую, как камень, слабо поддающуюся землю. К часу ночи сапёры должны прорыть подземный ход - 6-7 метров - к левой сторожевой вышке. По нему внезапно появиться у стены, молниеносно взобраться на неё и перерубить колючую проволоку. Погрузить лагерь во тьму.
Множество рук помогают топору, роют, вычерпывают землю. Но вскоре сапёры убеждаются - в таком грунте с их инструментом ничего не успеешь сделать. План подкопа отменен.
Полная луна щедро льёт в окна барака свой свет...
"За Родину! За победу! - страстный возглас поднимает всех.
С треском распахиваются окна.
"Ур-Ра-А! Ура-А-А!" - гремит, несётся к стене.
Неудержимый могучий рывок.
Виктор прыгает в окно одним из первых.
Вот он под самой левой сторожевой.
Ударила, запенилась сильная белая струя.
Он видит только часовых, они пытаются увернуться, закрывают лица руками.
Видит чёрный ствол пулемёта.
Струя бьёт, бьёт, бьёт...
А кругом неудержимо несётся " Ура-А-А!", гремят выстрелы.
Рядом с Виктором бойцы штурмового взвода.
Летят в часовых угли, куски эрзац - мыла, деревянные колодки.
Серая каменная стена покрыта человеческими телами, шевелится, движется, брызгает кровью. Изогнувшись, бойцы первой роты уже принимают на свои спины бойцов взвода уничтожения, бойцов второй роты, выпрямляются, и вторая цепь лезет на колючую проволоку, швыряет тряпки, одеяла.
Люди в полосатых одеждах исчезают за гребнем стены.
Свинцовая смерть веет над стеной...
Падают убитые, стонут раненые, пытаются подняться, ползут.
...... Гаснет свет. Не выдержав тяжести множества человеческих тел, пригнулись, замкнули ток кронштейны. Весь огромный лагерь погружен во тьму. Тьма раскалывается выстрелами, свистом пуль, надрывным воем сирен, лаем собак.
Траектория струи огнетушителя все ниже, слабее. Молчит пулемёт.
Виктор обернулся. Гора трупов громоздится возле серой стены.
Мечется, бегает какой-то узник. "Товарищ, помоги!".
Виктор на стене. Он первым начинал штурм. Он уходит последним.
Больно ударившись о землю, видит перед собой ряды колючей проволоки.
Неожиданное препятствие!
Трёхметровая изгородь.
Внизу её, словно прошёл буйный ураган, многие полегли здесь навсегда. Набросаны клубки колючки. Хлюпает под босыми ногами мокрый снег. Обдирая руки, оставляя на шипах одежду, Виктор лезет вперёд и вперёд. Перед его глазами широкая заснеженная равнина, залитая спокойным лунным светом. На востоке у горизонта темнеет лес. По равнине бегут человек 50-60.
А сзади чётко вырисовывается тёмный силуэт лагеря.
Неумолкаемый треск выстрелов доносится оттуда.
Виктор пристраивается к двоим бегущим, на ходу спрашивает:
"Ребята, я ранен?".
Те, не умеряя бега, ощупывают ему левое плечо:
"Нет, вроде не ранен, крови не видать".
Только теперь почувствовал он нестерпимую боль в плече. Но гораздо позже ему стало ясно - сломана левая ключица при прыжке с лагерной стены.
Втроём они бегут и бегут - на восток.
На восток!
Великая сила жизни - сама свобода - несёт на могучих крыльях непокорённых сыновей.
Copyright © 2012 Мирослав Хоперский
БАЛЛАДА О СТАЛИНГРАДЕ
Весь горизонт горел, гремела канонада
И смерть несли нам сотни вражьих мин...
Но бились мы за знамя Сталинграда
Верили, что мы в сражении победим!
Из камня мостовых взрастали баррикады.
Врага везде встречал напев свинца:
"Не отдадим фашистам Сталинграда!
Шептали грозно русские сердца!
Дома лизал разрывов тяжких пламень,
Пожар над городом разрушенным вставал...
Но бились мы за каждый дом и камень,
За каждый переулок и квартал...
Мы на восток с боями отступали
Была уж Волга близко за спиной...
Но вместе с нами вышел в битву Сталин!
И с ним пошли мы в самый страшный бой!
Мы ринулись вперёд железною лавиной!
Рванулись танки, вышла русских рать!
Затарахтели грозные "Максимы"-
И дрогнул враг и... начал отступать-
И побежал, теряя снаряженье
Пред грозным рокотом моторов наших птиц!
И мы, пройдя сквозь тысячи сражений-
С Победой стали у родных границ!
Отчизна вновь чиста от вражеского смрада!
Европу, вырвав из фашистской тьмы-
К себе домой, в руины Сталинграда
С победной славой возвратились мы!
И там, где лентой волга серебрится,
Где говорливых волн проходит нежный ряд-
Там снова выстроим мы волжскую столицу-
Прекрасный, новый, гордый Сталинград
Ю. Дубовицкий
1944 год
Бургундия Франция
Москва,Поклонная гора
4 февраля 2012 года
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=21&pictureid=102
Неужели в стране, потерявшей в минувшей войне каждого восьмого жителя, может существовать такое равнодушие к трагической судьбе предков?
«Об одном прошу тех, кто переживет это Время –
не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за Вас.
Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди,
которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя
войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны.
Юлиус Фучик
«Репортаж с петлей на шее»
редактор газеты «Руде Право»
оккупированная Прага , тюрьма Панкрац.
Иван Битюков продолжает свою неравную борьбу с врагами за колючей проволокой гитлеровских лагерей.
Побег. Снова дерзкий побег с товарищами.
Участие в словацком партизанском отряде.
В бою вновь захвачен в плен и снова побег...
14 июля 1944 года меня с двумя товарищами доставили в
Судетскую область город Хамутово (Комутово), где немцы нас хотели привить к труду по осушке болота, на котором предполагалось строить военный завод.
19 августа 1944 года два наших товарища младший лейтенант Мезинцев и
лейтенант Нагибин подрыли в котловане около бетонной сваи нору и верхней землей замаскировали вход, а вверху в бетонной трубе продолбили
отверстие для поступления воздуха, чтобы не задохнуться.
Недосчитавшись, фрицы двух военнопленных и поиздевавшись над нами, комендант лагеря вызвал гестаповцев с собакой ищейкой, которая и обнаружила их в железобетонном основании.
В этот день на месте они и были расстреляны гестаповцами, а мы только на
следующий день увидели их растерзанные собакой тела.
Но было и так, некоторые товарищи подкладывали ногу под колесо груженой вагонетки и результат перелом, а один товарищ приложил кисть своей руки,
предварительно раскалив чугунную печь.
Всё это товарищи делали для того, чтобы не работать на немцев.
Я эти поступки презирал, не собирался умышленно делать из себя калеку,
а выбрал другой путь «Побег».
У меня был в лагере хороший верный друг старший лейтенант летчик истребитель Василий Подлесный, родом из станицы Котельниково, которому
я все тайны доверял.
И вот, мы пока договорились найти вероятный метод побега, не разглашая
другим.
Я на строительной площадке приспособился затачивать лопаты, а Вася приносил и разносил их по объектам, или точил среди друзей баланду.
Но когда нас доставили в город Хамутово и заключили в 2-х этажное здание
на окраине города. Когда-то, в этом здании производили обработку кожи.
До нас, это здание немцы переоборудовали в тюрьму; вставили двойные решетки на оконные проемы и металлические чешуйчатые двери,
которые подымались к верху. Сделали все необходимое, чтобы
русский Иван не имел возможности для побега.
И в один из дней мне как счастливцу пришлось переносить деревянные нары из первого подвального этажа во двор караульного помещения.
Я быстро осмотрел первый этаж, который состоял из двух половин.
Первая половина служила видимо подготовкой кожи для дубления, а
во второй были глубокие цементированные ямы для непосредственного дубления кожи. Посмотрел на металлические рамы, в которых частично были выбиты стекла, а потолок в некоторых местах отстал от штукатурки, и виднелись гипсовые камышовые плиты. И тогда родилась мысль о побеге через потолок.
Я поделился мыслью о побеге через потолок с Василием.
Он одобрил мой проект и сказал: «Это мы сделаем за расстрел наших товарищей».
Через несколько дней я достал ручную пилку и бурав, а Вася на объекте
работы добыл ломик и веревку, обвязавши ею вокруг своего живота и все
это доставили в лагерь и спрятали в дымоход, куда была вставлена жестяная труба от чугунной печки.
На другой день утром, перед строем, когда выстраивали колонну для следования на работу, я скорежил своё туловище и сделал гримасу несчастного выражения лица, руками схватил за живот и со стоном промолвил фельдфебелю - их кранк капут - показывая на свой живот.
Подошедший ко мне фельдфебель выразился бранью - шайзе гауфман –
и ударил меня кулаком по лицу. Один из товарищей, Петров выкрикнул –
кут капитан - за что также получил по зубам.
Видя создавшееся положение, я со стоном упал на землю перед строем.
Фельдфебель ударом сапога по спине сказал «Век», показывая пальцем на
лестницу.
Добравшись в камеру, быстро снял верхнюю одежду и спрятал в солому
матраса. Когда во дворе караульного помещения воцарилась тишина, я встал с нар, прошёл во второе отделение камеры и попросил майора Деменьтева
перелечь на другие нары, так как по моим расчетам это место под нарами
располагалась против перешейка ям первого этажа и доски, которыми был покрыт пол, имели небольшую длину, которых не понадобиться буравить и пилить.
Тихо поддел ломиком одну из досок, просверлил буравом пару досок и начал пилить гипсовую потолочную плиту. Убедившись в возможности за полчаса выпилить квадратное отверстие 400х400 мм, уложил на старое место доски,
посыпал швы пеплом и аккуратно загладил щели.
Только лег на свои нары, вдруг поднялись чешуйчатые двери и сразу опустились. Я повернулся на другую сторону и увидел, что около меня стоит военнопленный английский врач, который обслуживал наш лагерь, и показывает мне свой язык, в ответ, я свой ему показал.
Нике кранк, капут комрад – покачивая пальцем на себя, произнёс он и
улыбнулся. Я его прекрасно понял, что я не больной желудком, а симулирую
от работы и мне крепко попадет от немецкого врача при обходе больных.
Вынул англичанин из походной сумки пакет, посыпал мне язык черным порошком, а остальное положил мне под подушку. На прощанье улыбнулся и
промолвил – «Никс кранк, кут комрад».
Как только закрылась за ним дверь, я достал пакет, посыпал на язык порошок
и давай его растирать до боли, чтобы он распух.
Наглотавшись вдоволь порошка я убедился, что он мне никакого вреда не
причиняет, так как это был настоящий молотый уголь, который немцы применяют для лечения больных желудком за неимением настоящего лекарства. Перед обеденным часом немецкий и английский врачи начали
обход больных с первой камеры.
- Что если англичанин доложил немцу, что я не больной, а симулянт, подумал я. Тогда план побега сорван и разоблачен.
- Нет, если б он ему доложил, он немедленно в первую очередь подошел ко мне, и тогда мне пахло концлагерем. Но этого не получилось.
Посмотрев немецкий врач на мой черный распухший язык, дал какие-то
указания англичанину и удалился к следующему больному.
В шесть часов пригнали колонну в лагерь, и Василий первый вошел в камеру и спросил меня как дела. Я ему ответил, все в порядке, потолок из гипсовых
плит и притом трухлявый.
Ну что сегодня ночью, смеясь с моего лица, которое покрыто угольной пылью. Да, Вася, только сегодня ночью, пока немцы не заходили внутрь
первого этажа и не перекрыли нам замысел, так как на потолке я оставил
две дыры от бурава и метку пропила, да и кой что насыпал на перемычку
между ямами.
В эту ночь разбили всех на группы и назначили старших.
Ребята передали из своего пайка мне по частице хлеба, пусть наедается
вдоволь. Удастся ли план или на месте спуска я первый буду расстрелян.
Предупредили всех, чтоб шуму лишнего не было, так как часовые по звукам
издающимся на втором этаже определят наше поведение.
Я проверил, что часовой, за которым я наблюдаю, от грибка до конца тюрьмы проходит за 6 минут, а от 3-го окна и обратно тоже за 3 минуты.
Но и было, что часовой встречался с другим часовым на углу здания и простаивал с ним до 20 минут.
Наступило 18 августа день Советской авиации 1944 года и день побега.
Спускают на веревке меня первого, за мной следует Вася.
Пролезли через окно, проходим по канаве, под мостом. Ползём, маскируясь от едущих велосипедистов, которые освещали дорогу, проходим дорогу. Маскируясь в кустах, добрались до подсолнечников.
Послышался окрик часового «Хальт! Хальт!»
Началась сильная стрельба вокруг тюрьмы. Но нам теперь все нипочем, мы на свободе, но жаль наших товарищей, которые видимо, не соблюдали очерёдность спуска, а каждый хотел уйти первым и за этого наделали шуму.
Всю ночь продвигались на восток, ориентируясь по звездам, и перед рассветом залегли в картофельном поле, чтобы день переждать, а ночью
продолжить свой путь в Чехию.
Лежим, прислушиваясь к каждому шороху, не идут за нами по нашему следу
немцы с собаками.
Перед рассветом полил дождик, да ещё, какой проливной.
Прошли границу Судетской области, в посадке обнаружил нас чех, принес
одежду и питание.
Лежим в копнах ячменя. И вот здесь получилось то, что остюк залез мне в
ухо. Не знаю, что будет дальше, сильно режет перепонку барабанную.
Василий двумя булавками извлек окровавленную пилу из уха.
10.9.1944 года. Моравия город Брно село (веспычка) Габрувка, Кретины
скрывают чехи Ольжич Оплета, его отец Юзеф, священник, учительница,
зубной врач, бывший чехословацкий офицер и многие другие.
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хоперского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
КОЩУНСТВЕННАЯ РЕКЛАМА НА ТЕЛЕКАНАЛЕ НТВ
ГОСПОДА С КАНАЛА НТВ - У ВАС СОВЕСТЬ ЕСТЬ ?
http://www.ntv.ru/video/kino/291551
“Неизвестная война ” - главы будущей книги
РОДИНА ЗОВЁТ
Эсэсовский офицер, принимавший новый этап военнопленных, прибывших в Лодзинский лагерь, был краток: - Лагерь этот образцовый. Дисциплина в нем железная. За малейшее нарушение будете строго наказаны.
За попытку к бегству - расстрел.
Надеюсь, что всем понятно? снисходительно закончил он свою речь.
- Понятно... - уныло отозвался кто-то в задних рядах. И вдруг голос отвечавшего перешел на злобный крик: "Чего уж понятней!"
И все сразу заметили: на столбах, у запретной зоны дощечки с короткими надписями: "Расстрел". По колючей проволоке бежит ток высокого напряжения. Три ряда колючей изгороди оцепляет бараки, а за ними возвышается дощатый забор и вышки с пулеметами. Между проволокой и забором маячат автоматчики.
Но советские летчики в фашистском плену ни на одну минуту не помышляли о сдаче. Каждый день, каждый час в Лодзинском лагере шла напряженнейшая борьба против гитлеровцев.
История не сохранила нам ни отчета о тех, строго законспирированных собраниях подпольщиков, ни списка их, ни их боевых донесений.
О подвигах воинов этого участка фронта не прочтешь заметку в старых, уже пожелтевших от времени, газетных подшивках.
О них не сообщалось даже в сводках Советского Информбюро.
Не ради славы, ради жизни на земле боролись они.
И живые принесли на Родину рассказ о том, как 130 военнопленных советских лётчиков готовили дерзкий побег из Лодзинского лагеря. Возглавлял эту опасную работу капитан авиации коммунист Шепетя.
В Лодзинском лагере Владимир Николаевич быстро познакомился с другими летчиками, полковниками Чубчанковым и Исуповым, Героем Советского Союза Николаем Власовым, капитаном Иваном Битюковым, на счету которого было 350 боевых вылетов и воздушный таран, совершенный им на Кубани, с опытным воздушным бойцом старшим лейтенантом Володиным и очень молодым лейтенантом Николаем Поповым.
Он заметил, как подолгу лейтенант Попов присматривается к колючим ограждениям, словно прикидывая, где можно сделать проход, И однажды он подошел к Николаю. Николай горячо, с нескрываемой решимостью, заговорил:
- Бежать надо, товарищ капитан! Нет сил, больше сидеть здесь и ждать. Неужели я отлетался? А мечтал с боями до Берлина дойти.
- А как же ты думаешь бежать? - посмотрев на Николая, спросил Шепетя.
- Да вот так, - страстно ответил тот, - разгонюсь и - через проволоку, а там махну через, забор, была, не была, а прыгаю я хорошо, спортом всегда увлекался.
- Э, дружок, - широкая ладонь капитана мягко легла на плечо Попову, - бесполезное говоришь. Это отчаяние тебя зовет. Давай-ка лучше другим порядком. Лавиной рвануться - еще, куда ни шло. Но и этот путь не лучший. Подкоп... Понимаешь?
Лейтенант ответил ему восторженно изумленным взглядом.
План Шепети одобрили и Герой Советского союза Николай Власов, и Чубчанков, и Исупов, и Битюков и все руководители подпольной группы.
Подобрали десять молодых еще физически крепких летчиков, которые смогли продолжительное время находиться под землей.
Подкоп решили прорыть за линию колючей проволоки. И повели
его из временно закрытой большой бетонированной лагерной уборной,
стоявшей неподалеку от изгороди.
Тайно собрали и припрятали инструмент, сделали деревянный дверной ключ. Тайно проникали на свое рабочее место добровольцы-землекопы. На всех была одна кирка и одна лопата, ловко похищенные у немцев. В грунт вгрызались руками, мисками. Работали раздетыми догола - намочишь одежду или прилипнет к ней песок - навлечешь подозрение старшины барака или кого-нибудь из эсэсовцев.
В темном, узком тоннеле не хватало воздуха. Задыхаясь, рыли посменно. Словно по конвейеру передавались на выброс миски, наполненные грунтом.
....Тридцати метровый тоннель вышел за зону лагеря.
- Сегодня ночью попробуем, - доложил Шепетя. Подпольная организация решила, что в побег должен уйти весь лагерь.
Власов, Чубчанков, Шепетя, Битюков пошли по баракам предупредить людей.
Сообщение о близкой свободе огнем опалило душу.
И, казалось, что день стал нескончаемо длинным, скорее бы вечер.
Француз Ив Маэ, командир эскадрильи из полка "Нормандия", узнав о замысле русских летчиков, взволнованно сказал Шепете; "Я иду с вами, братья! Я тоже иду в Россию".
В час заката, когда вокруг лагеря сменялись караулы, воздух неожиданно разрезали выстрелы.
Часовой, проходивший по полосе вспаханной земли между рядами колючей изгороди, вдруг увидел зияющую дыру свежего обвала.
Надрывно завыли сирены. С их изматывающим душу воем перекликался лай собак, гомон взбешенной охраны.
Ночью Владимира Шепетю разбудил лай собаки. Огромный пес, дышал жаркой оскаленной пастью.
Рядом кричали эсэсовцы:
- Шуэ, Шуэ! Во винд дайне шуэ? (Ботинки, ботинки. Где твои ботинки?)
Нары Шепети стояли в последнем ряду возле самой стены. Ложась в тот вечер, он предусмотрительно толкнул свои ботинки на верхние нары к соседу, подальше в темный угол, а обувь соседа поставил
внизу. Это и спасло. Покрутили - покрутили эсэсовцы его ботинки, но, как видно, след их оказался куда меньше обнаруженного в тоннеле, и озверевшие эсэсовцы ринулись в соседний барак.
В лагере началась расправа.
Трое суток - дни и ночи - узники стояли на плацу под унылым, холодным дождем. Эсэсовцы повыгоняли из бараков даже тяжелобольных. Быстро намокло белье (верхнюю одежду взять не разрешили). Пленные стояли, зябко поводя острыми плечами, пряча руки в рукава старых рубах. Под босыми, почерневшими ногами чавкала мокрая земля.
Организаторам побега - пять шагов вперед! - вновь и вновь выкрикивал эсэсовский офицер.
Но строй молчал. Эсэсовец остервенел. То и дело раздавался треск пощечин, сопровождаемый бранью. Теперь эсэсовец грозил отправкой в концлагерь.
Капитан Шепетя видел, как измучились люди. Они падали от изнеможения, и Шепете казалось, что все, все - весь строй - смотрят только на него. Вот-вот кто-нибудь не выдержит и назовет его фамилию, и тогда - вечная тебе память, Владимир Николаевич!
Но строй молчал. Пленных одного за другим таскали на допрос в лагерное гестапо. Люди возвращались избитыми, окровавленными. Но в их взглядах капитан читал: "Ничего не сказали проклятым, ничего!"
К исходу третьих суток враги применили новый ход. "Пища…Теплая одежда...", - услышали стоящие в строю; в обмен эсэсовцы требуют назвать организатора побега. Но ничто не сломило силу воли советских летчиков. Так и не добившись выдачи организатора побега, гитлеровцы срочно вывезли всех военнопленных летчиков из Лодзинского лагеря в штрафные команды и концлагеря.
Капитан Шепетя все же совершил побег. Он бежал из шталага в Восточной Австрии. Его напарником стал младший лейтенант Шейко, осужденный гитлеровцами за два побега на пожизненную каторгу.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=22&pictureid=105
Сорок пять ночей шли они на Восток. В дождливую, ветреную и на редкость темную ночь забрели на территорию большого фашистского аэродрома, расположенного на окраине города Будвайс.
Сквозь пелену дождя угадывались силуэты самолетов. Вот оно спасение! Скорее - в самолет! Взлететь!.. Повредили более десять фашистских Ю-88. Стали готовить самолет Ю-87 к полету.
Но обнаружила охрана аэродрома. Капитан Шепетя был схвачен охраной аэродрома, а его друг успел уйти к чешским партизанам.
И вот дорога побега привела его в двадцатый блок.
Подпольная работа здесь на глазах у тех, кто стремится уничтожить, вдвойне опасна. Но капитан только и живёт, только и держится мыслями о борьбе, о новом побеге.
Он верит, что вернётся на родину, должен вернуться!
Copyright © 2012 Мирослав Хоперский
Участие в проекте «НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА»
принимает Алекс Кандель.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=23&pictureid=106
Профессиональный лётчик, историк, сейчас живёт в Швейцарии.
В течение 20 лет Алекс изучает воздушные операции американцев, британцев, русских - в Ливии, Италии, всего Украинского фронта в Румынии и операцию “Франтик” из Полтавы в Румынию. Также Алекс изучает операции ВВС и ВМФ в Румынии в 1941 г. Его исследования охватывают самолёты и экипажи, пропавшие в Румынии или убитые, а также взятые в плен.
Если Ваши родственники были лётчиками или штурманами в 1941, 1943 или 1944 годах и действовали в Румынии, или были пленными в Румынии или Германии, пожалуйста, пишите Алексу на электронную почту, чтобы обменяться информацией.
Алексом собрана база данных, наиболее редкая из существующих по уникальности и количеству.
У Вас есть возможность также писать Алексу на английском или немецком языке.
Адрес Алекса lifesupportintl@gmail.com
На сайте проекта мы начинаем публикации уникальных материалов Алекса.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=23&pictureid=107
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=23&pictureid=108
Полтава 4 июня 1944 года
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=24&pictureid=111
13 апреля 2012 года в Центральном доме журналиста проходили заключительные мероприятия Национального Медиафорума
"Святая Память".
Я приехал пораньше, приехал, чтобы постоять у памятника журналистам Великой Отечественной войны. Постоять и вспомнить Володю-журналиста.
Шёл весенний дождь, временами слабый, а временами сильный.
А я стоял и стоял под дождём у памятника, рядом шумел Новинский
бульвар, но мои мысли были в далёком феврале 1945 года.
Когда много работаешь с документами, глубоко проникаешь в тему, кажется,что ты сам становишься участником описываемых событий.
Мне часто снится один и тот же сон: перед глазами вновь и вновь встают серые мрачные стены "блока смерти" концлагеря Маутхаузен, тесный дворик, пулемётные вышки, барак набитый военнопленными офицерами и Володя-журналист, рассказывающий свои повести.
И сквозь сон я отчётливо слышу его слова, обращённые к поколению, живущему после войны: " Расскажите, напишите, не забудьте нас, найдите адреса родных, сообщите".
И я снова и снова сажусь за компьютер, подключаю интернет и продолжаю кропотливую работу по поиску пропавших без вести.
Хочу рассказать о Володе-журналисте, о котором я узнал из личных бесед и воспоминаний выживших участников побега из "блока смерти", а также из архивных документов.
…Этого человека, в очках в темной оправе, знали в "блоке смерти" все
и говорили, что он окончил в Ленинграде факультет журналистики, был на фронте корреспондентом, поднял бойцов в атаку, когда командир был убит. В том жестоком бою корреспондент был ранен, пленён. Все звали его Володя, хотя настоящего имени и фамилии никто не знал.
Как подготовить к восстанию, к побегу не одного, не десять, 30,50 человек, а 700, как быть со штубендистами? Куда, в каком направлении бежать. В какой час начать штурм стен и трёх пулемётных вышек?
Чем вооружиться?
- Надо пропагандировать среди людей план побега, - предложил подполковник Власов, но делать это умно, очень осторож¬но, чтобы не вызвать никакого подозрения.
Лучшим пропагандистом оказался журналист.
В мучительно долгие часы пребывания на свежем воздухе, чтобы скоротать время, отвлечься от горьких мыслей и как-то заглушить чувство голода, журналист пересказывал книги. И пересказывал так мастерски, что слушавшие его забывали в эти минуты про лагерь, про сторожевые вышки, глядевшие дулами крупнокалиберных пулемётов.
Но как рассказывать в бараке, где ночью вслух говорить запрещено!
"Надо так повести дело, чтобы сам блоковой разрешил нам это
"развлечение ", - говорил Власов.
И вскоре такой случай представился. В рождественский вечер блоковой
разрешил узникам зайти в барак пораньше. "Это наш большой праздник" - объявил он через Мишку-татарина, объясняя своё снисхождение.
И вот по знаку Власова с блоковым уже ведутся переговоры –
"Не позволит ли он отметить большой христианский праздник и русским? Как отметить? Да один из заключённых расскажет какую-нибудь книгу".
Не подозревая ничего опасного блоковой разрешил.
Ночь за ночью узники пережили все приключения графа Монте-Кристо, страдали вместе с Анной Карениной, с волнением внимали строкам письма Татьяны Лариной, слушали строки Маяковского, и в напряжённой тишине было слышно, как бьются сердца.
А потом журналист стал рассказывать свои повести, ещё нигде не напечатанные, лишь впервые публикуемые устно в "блоке смерти".
Это были не обычные повести. Герои их – советские моряки, неизменно оказывались в гитлеровском концлагере и го¬товили дерзкий побег.
И лагерь тот, и барак так напоминали Маутхаузен и "блок смерти", словно журналист написал свою по¬весть о них.
... Душно и тесно в маленьких штубах, в помещении разме¬ром 8 на 10 метров набивается по 200-350 человек. На ночь штубендисты заливали пол водой, люди ложились прямо в воду, стояли на коленях, головой к стене, на него сверху ещё один, ещё один. От тел идёт пар, испарение как в бане.
Но когда журналист страстно повествует о моряках, люди не замечают ни промозглой сырости, ни ужасающей тесноты. Они захвачены мужеством тех, кто вот так же как они оказался в "блоке смерти". Журналист подробно описывает их побег и всем становится ясно, что он советует, как надо со-вершить побег из "блока смерти". И едва умолкает рассказчик, слышатся восхищённые возгласы: "Вот это да! Вот так и нам надо действовать. Вот и нам можно попробовать, только силы надо собрать".
Эти разговоры слышат и Шепетя, и Битюков, и Усманов, и Фурсов и сердца их все больше наполняются уверенностью в задуманном. Необычный метод пропаганды удался, слушатели отлично понимают, какую книгу им читает журналист. Не случайно, лежащий рядом с Битюковым молодой высокий, крепкий лётчик убеждённо говорит: "И попробуем. Лучше раз умереть в бою, чем ждать пока блоковой тебя повесит". Этот лётчик выделяется своей особой, не скрываемой никогда ненавистью к гитлеровцам. Ненависть к врагу прорывается во всех его словах, жестах. Когда эсэсовцы приходят в барак, не удерживай его постоянно капитан Шепетя, то он бы бросился на них - один-на-один.
"Повести" журналиста будоражат умы и сердца, и только глубокой ночью люди забываются в тяжёлом, не приносящем облегчения сне.
Володя не сможет опубликовать свои повести, он был сражён пулемётной очередью при штурме стены "блока смерти"…
Фашисты Маутхаузена надеялись похоронить тайну "блока смерти".
Узники, встречая свой последний час за мрачными каменными стенами, страстно мечтали - хотя бы один выжил, хотя бы один из них встретил конец войны и рассказал на Родине обо всем, как они боролись, что они переживали и вынесли...
" Об одном прошу тех, кто переживёт это Время –
не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за Вас.
Придёт день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди,
которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя
войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны".
Юлиус Фучик
" Репортаж с петлёй на шее"
Copyright © 2012 Мирослав Хоперский
проект "Неизвестная война"
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=132
Семья А.Ф. Исупова первый год войны
Милые мои, родные!
Сегодня получил письмо от вас. Оно написано вами 28 декабря 1942 года. Как видите, письмо шло ко мне ровно месяц. Это объясняется тем, что железных дорог у нас не было. Только на днях мы отбили их у противника. Надо полагать, что скоро письма задерживаться в пути не станут. Немцы отступают, а наши путейцы восстанавливают магистрали очень быстро.
Капа! Если бы ты видела, что сейчас происходит на тех землях, которые мы освобождаем от гитлеровцев. Бойцов-освободителей люди, испытавшие всю горечь и тяжесть фашистского ига, встречают восторженно, неудержимо проявляют свою радость. Они целуют и обнимают нас, подносят по русскому обычаю хлеб-соль.
Так было во всех сёлах и городах, через которые мы проезжали. Но особенно горячую встречу нам организовали жители села Тарасовки, что недалеко от Миллерова. Они зазывали нас домой, угощали, чествовали как самых родных и близких. "В Тарасовку снова пришёл мир», - говорили, они, счастливо улыбаясь.
Мир на вечные времена. Как это здорово,
Капа! Война уходит на запад. Мир, подобно солнцу, восходит па востоке.
Счастье воина состоит в том, что он борется за этот мир.
Капа! Ты пишешь, что вам живётся сейчас не очень легко. Я верю тебе.
Но ты должна помнить, что трудности переживают все, весь народ. Что я могу сказать тебе об этом? Чем утешу? Скажу одно: кончится война, мы заживём в сто раз лучше, чем жили до сих пор. На земле, обильно политой кровью, вырастут великолепные плоды. Давай же вместе бороться за них, жить надеждами, добиваться того, чтобы наша страна снова расцвела чудесным садом!
Ваш Исупов.
28 января 1943 г.
Родная моя!
"...Ты пишешь мне слово "люблю". Я понимаю, что этим словом ты хотела сказать все, что только было у тебя на сердце. А вот как мне, фронтовику, выразить тебе свои чувства? Столько за это время появилось в душе нового, неиз¬веданного, потрясающе интересного и волнующего. Чтобы выразить это, я пока не нахожу подходящих слов. Зато после войны, в ответ на твоё "люблю", я скажу тебе слово, не менее тёплое, глубокое и сильное. В том слове будет все - и солнце, и земля, и радуга, и вся моя жизнь до последней капельки крови. Это будет большое слово. Я обещаю тебе придумать его...
Мне тяжело переносить разлуку с вами, несказанно больно оттого, что самые близкие и родные мне люди находятся так далеко. Нет рядом со мною тебя и нашего сына Толика. Нас, как и тысячи, миллионы других семей, разлучило, гитлеровское зверье. Будь они трижды прокляты, коричневые чудовища, залившие кровью и слезами нашу родную землю! Помните, что ни годы разлуки, ни болезни, ни раны не уменьшат моей преданности и любви к вам. Я верю в нашу победу, знаю, что мы будем вместе жить счастливой, радостной жизнью.
А если я не вернусь, то пусть время расскажет тебе и Толику, как я любил вас".
Ваш А. Исупов.
1 июня 1943 г.
Он не вернулся.
Само время устами оставшихся в живых рассказало Толику Исупову как отец любил его...
А вот эти письма писал папе на фронт сам Толик.
Даже в своих рисунках мальчик изображал, как самолёты лётчики папиного полка громят фашистов в Берлине.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=131
Этот рисунок вернулся с фронта, вместе с письмом Лайнера, адъютанта полковника Исупова. "Полковник был сбит при выполнении боевого задания, и не мог перетянуть линию фронта. Он был ранен, без сознания. Полетел он в кожаной куртке, в гимнастёрке с орденами. Сейчас мы на территории, где его сбили, и местное население говорит, что он попал в госпиталь, а там неизвестно, наверное, увезли в Германию".
Незадолго до этого Толик писал отцу "Я прочитал в книге "Дети капитана Гранта", как дети капитана искали своего отца. И не мог знать Толик, что ему и маме его придётся искать своего отца целых 15 лет, пока не вернётся его имя из небытия "пропавших без вести".
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=133
Окончил Томское артиллерийское училище в 1941г. за несколько дней до начала войны. Получил звание лейтенант.
Прибыл в Ачинск, где был полк, в котором мне предстояло служить. Был назначен командиром огневого взвода в гаубичной батарее. В первый же день войны полк погрузился в эшелоны и в первой половине июля мы уже были в боях за Днепром западнее г. Ярцево Смоленской области.
Наша батарея 321 легко-артиллерийского полка вела беспрерывный огонь с закрытой позиции в окрестностях Ярцево. Впереди, метров за 300 рвались немецкие мины и снаряды. С огневой позиции мы, кроме этих чёрных фонтанов земли, ничего не видели. Только, когда стало темнеть, прекратился обстрел, замолчали и наши орудия.
С НП ком. батареи был отдан приказ готовиться к ночной стрельбе. Старший на батарее отдал краткие распоряжения для освещения точки наводки и основного направления стрельбы. В деревне мы раздобыли фонари и через часа полтора доложили, что батарея к ночной стрельбе готова. Расставили охранение, расчёту разрешили уснуть, а телефонисту приказали не отнимать трубку от уха, ждать приказа. Но ночью стрелять не пришлось.
Только стал брезжить рассвет, как батарею обстреляли автоматчики с тыла, мы ответили огнём двух ручных пулемётов, и обстрел прекратился. Почему-то долго не было никакой команды с НП ком. батареи. Послали нашего связиста. В это время на бреющем полёте нас стали обстреливать и бомбить мелкими бомбами немецкие самолёты. Наконец связь с батарей установлена, у телефона старший на батарее л-т Боровик, он что-то с волнением несколько раз повторял: “Есть, есть, понятно!”. Был получен приказ сниматься с огневой, т.к. прорвались немецкие танки, утюжат и расстреливают нашу пехоту и в стороне от огневых позиций движутся по дороге. Батарее приказано занять огневую позицию на опушке рощи за д. Крюково.
Батарея быстро снялась, но только поорудийно стали двигаться, как снова около десятка самолётов обрушились на нас. В стороне по мелкому кустарнику двигалась другая батарея нашего дивизиона. Её лёгкие орудия открыли стрельбу по самолётам, но бесполезно. Самолёты начинали следующий заход. Прямым попаданием бомбы было разбито одно орудие и зарядный ящик.
Прибыли к месту сосредоточения. В деревне горят дома, горят повозки, разбитые орудия, пулемёты, много воронок, лежат убитые солдаты, в мёртвых судорогах бьются лошади. При входе в рощу батарею встретил ком. дивизиона и приказал немедленно разворачивать орудия и открывать огонь по деревне на противоположной стороне оврага. Рядом с нами стали орудия других батарей полка.
В деревне, за оврагом, вражеские машины, танки, броневики, орудия, группы солдат. Прямой наводкой все орудия (их уже было 7-8) открыли огонь по деревне. Ошеломлённые внезапностью огневого налёта фашисты шарахнулись в лес, что справа от деревни, часть машин проскочила в широкий, заросший кустарником овраг.
В это время на дороге в стороне от деревни показалась колонна машин и танков противника. В бинокль хорошо было видно, как ровными рядами над кузовами блестят на солнце каски. Часть орудий перенесли огонь по колонне. С первых выстрелов загорелось несколько машин, началась паника, врассыпную бежала пехота от машин. Не успели мы сделать по 2-3 выстрела, как на нас обрушился мощный миномётный огонь. Разбиты несколько орудий, падают убитыми солдаты расчёта. Остальные стали укрываться в воронках, а разрывы мин рушили деревья, и казалось, что стоит сплошной, ужасный, оглушительный треск и огонь горячего металла и воздуха сметает всё живое. Только утих огонь миномётов, как с опушки леса, от деревни, в рост пошли автоматчики, поливая длинными очередями.
Мы залегли, стали окапываться, открыли огонь. Залегли и немецкие автоматчики. Началась перестрелка. Продолжался миномётный обстрел. Так длилось более 2-х часов. Боеприпасы у нас заканчивались, решили прорываться вправо в овраг.
После короткой перебежки я лёг недалеко от неглубокой воронки, слышу свистит мина, приподнялся на локти и резко, сделав толчок всем телом, хотел прыгнуть в воронку. В это время раздался страшный треск и деревья, лес, земля стали как будто валиться на меня. Это последнее, что было в памяти.
Когда вернулось сознание, я увидел, что лежу на артиллерийской повозке, во всём теле всё горит, полный рот земли, весь в крови, в левом ухе какой-то странный писк, и стоит какая-то непонятная мне тишина. Попытался подняться – не могу, правое плечо перевязано, гимнастёрка в крови лежит под головой. С трудом повернулся на левый бок. Через овраг по мосту беспрерывно идёт немецкая техника. За оврагом несколько орудий извергают огонь из своих жерл и чудно подпрыгивают на больших чёрных колёсах. Это фашисты ведут огонь по нашим. Но странно, что я не слышу звука выстрелов. Лошади, перепутав постромки, таскают повозку со мной по оврагу и скоро, успокоившись, останавливаются в густом кустарнике, в тени.
Только к вечеру к повозке неожиданно подошли какие-то женщины, что-то мне говорят, но я ничего не слышу. Попросил воды, одна из женщин взяла мою каску и принесла полную воды. Я готов был одним махом выпить её, но не успел выпить и половины, как женщины каску у меня отобрали, стали лить воду на голову, промыли уши и я с трудом стал разбирать, что они говорят.
Из несвязных и взволнованных рассказов женщин я понял, что наши ещё утром отступили за реку Вопь, а фашисты в деревне ещё с ночи и теперь злые, как собаки, потому что похоронили много своих убитых. Женщины сообщили, что на скате оврага есть блиндаж, в котором лежат раненые наши бойцы. Перенесли в блиндаж они и меня.
В блиндаже было темно, я ничего не мог рассмотреть, но из разговоров понял, что здесь все раненые — артиллеристы из 1-го дивизиона нашего полка. Перед войной я был в полку только неделю и не знал даже из своего дивизиона всех командиров, а бойцов тем более никого не знал. Каждый день в блиндаже обсуждали нерадостные новости: наши отходят, немцы идут все время новыми силами на восток. Ночами я начал выползать из блиндажа, ходить ещё не мог (из-за ранения в бедро и сильной контузии). С замиранием сердца слушал отдалённые артиллерийские выстрелы.
На 5-й или 6-й день в блиндаж вбежали заплаканные женщины и рассказали, что немцы их всех угоняют куда-то в тыл. Они уговаривали положить нас на подводы и ехать вместе с ними. Никто, конечно, не согласился. Мы попросили оставить нам хлеба, отдали им свои часы и все деньги. А вечером в блиндаж ввалились гитлеровцы, жужжа карманными фонариками.
Здесь и взяли нас всех в плен.
На сборном пункте в лесу я встретился с многими попавшими в плен командирами и солдатами нашего полка. И начались страдания и муки в фашистской неволе.
Источник: http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=19728.15
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=118
Из писем Юрия Алексеевича Дубовицкого:
….Когда-то Лев Толстой сказал приблизительно так:
"В будущем писателям не надо будет ничего придумывать и сочинять - надо будет просто брать определённого человека и рассказывать о его жизни и это будет самый замечательный и трогательный роман, какой, когда-либо сочиняли классики... "
…Миллионы людей, бывших солдат по которым война прокатилась кровавым катком, и они очутились на оккупированной территории....
Коротко расскажу о себе: Родился я в Ставрополе, начал воевать под Ростовом, рядом с Матвеевым Курганом, там, в 1941-42 году обморозил ноги, был конту¬жен, засыпан землёй, случайно откопали... отступал через родной Ставрополь, под Минводами попал в окружение. До ночи отбивались, ночью я вывел свой взвод в степь. Был приказ но одиночке пробираться до Орджоникидзе...
Через фронт уйти не удалось. Уже поздней осенью нас полузамёрзших
из под копны троих вытащили полицаи, заставили копать себе могилу...
У одного полицая должна была быть завтра свадьба, а тут мы на их голову...
Случайно подъехавший их староста, забрал нас уже стоявших в могиле и сунул нас в эшелон увозивших в Германию ост-работников, вместо своих, для счета..
Работали в Мюнхене, грузили и разгружали металл...
Побывал и в Дахау… Чуть не попал опять по ошибке в печь...
Два раза "повезло" при очередных расстрелах "каждого десятого" я оказывался "шестым и восьмым"
При первой же возможности сбежали впятером из лагеря...
Двоих сразу же схватили и повесили, третьего убила немецкая пуля уже на берегу Рейна в Швейцарии. Дальше побег уже из Швейцарской тюрьмы во Францию, вот мы вдвоём в отряде Алляра...
В марте 1945 года - возвращение на Родину...
Там кого - куда, кого направо, а кого и налево...
Я попал, как офицер, не смотря на французский крест, попал "налево" - просидел в Чите 28 дней в камере смертников...
Потом ГУЛАГ, Спецлаг, КарЛаг...
При Хрущёве вышел в 1955 году.
…Я почти 50 лет доказывал и добивался признания своих прав и заслуг...
Я добился всего, чего только можно было, у меня теперь и русские и французские награды, морально я удовлетворён, но знаю, что ещё очень многие товарищи не могут добиться или просто не знают как, а многие и до сих пор боятся напомнить о себе.
4 декабря 1997 год.
"Я ВЕРЮ, ЧТО ФРАНЦИЯ ИХ НЕ ЗАБЫЛА!"
Во Франции праздник - цветы и фанфары!
Ликует Марсель и Париж и Лион...
А я вспоминаю друзей по отряду-
И снова в бою мой родной батальон!
Вся жизнь партизан: Отступленья, засады
И горечь, потерь и ответный удар…
Но нас не страшили каратели-гады!
Нас в бой поднимал командир наш АЛЛЯР!
Иной городок и не сыщешь на карте...
Но разве забудешь десятки могил
Где русские наши остались ребята,
Свой подвиг последний, в бою совершив
Последний поклон
И прощальные залпы...
Им вечная память
Нам вечная грусть...
Но давят на сердце мне белые камни-
Где золотом надпись короткая-
"РУСС"...
Я верю, что Франция их не забыла,
И тост, поднимая француз-ветеран
В далёком Тулоне, Дижоне и Лилле-
Он вспомнит нас - русских друзей-партизан!
И слезы блеснут на глазах парижанок
В посёлке любом и любом городке-
Принесут к их могилам букеты фиалок
И молитвы прочтут на чужом языке.......
22 августа 1996 года
Юрий Дубовицкий
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=149
Из воспоминаний Василия Подлесного, капитана авиации,
участника боев на Холкин-Голе, участника обороны Ленинграда,
командир Словацкого партизанского отряда им. Василя Чехословакия,
Брно.
...По заснеженному, опустевшему ленинградскому проспекту, где у домов виднеются указатели: "При артиллерийском обстреле эта сторона - опасна", медленно, едва передвигая опух¬шие от голода, ноги, бредёт женщина. На ней огромная мужская шуба, старые валенки, лицо до самых глаз закрыто платком, женщина тянет за собой санки, в них закутанные в одеяло, лежат её дети. Она часто останавливается и долго стоит, тяжело дыша, гло¬тая морозный воздух широко раскрытым почерневшим ртом. И снова, согнувшись, тянет, бечеву. Она не сразу поняла, что хочет высокий рос¬лый человек, окликнувший её. Сквозь затуманенный взор она медленно различила шинель и серебристый пропеллер на погонах. "Лётчик" - откуда то издалека донесло сознание.
И уже падая на руки подхватившего её лётчика, теряя созна¬ние, она прошептала; "Там... в санях ... мои дети". Василий кинулся к саням. Развернул одеяло... Мальчик и девочка, прижавшиеся друг к другу, уже окоченели,
- Мать! Дорогая мать! - Василий плакал, целуя лицо женщи¬ны, её маленькие холодеющие руки. И вдруг он понял - эта женщина уже никогда не пройдёт по ленинградскому проспекту, она умирала на его руках.
- Тогда я и дал клятву - пока видят глаза, пока руки держат
оружие - убивать гитлеровцев...
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=25&pictureid=150
Дорогие друзья!
Поздравляю Вас с Днём Победы — великим, поистине всенародным праздником!
Этот праздник вошёл в наши сердца символ героизма и беспримерного мужества советского народа, отстоявшего свободу своего Отечества.
Это святой день для нас всех - день Памяти, праздник торжества Жизни!
В коротком и ёмком слове «Победа» - мужество и героизм миллионов наших сограждан, ушедших на фронт.
С каждым годом всё дальше в историю уходят годы самой жестокой войны двадцатого столетия.
Нет семьи, которую не опалило бы огненное дыхание смертельных боёв 1941-1945 годов, не придавила бы тяжесть горя и утрат. Мы свято чтим наших героев, помним тех, кто не вернулся с фронта, и тех кто, увы, не дожил до сегодняшнего дня. Мы помним тяжёлый труд работавших во имя победы в тылу.
В этот весенний день от всей души желаю Вам мира, добра, светлых надежд, бодрого настроения и крепкого здоровья!
С Праздником Вас!
С Днём Победы!
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=151
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=152
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=153
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=154
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=155
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=156
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=158
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=159
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=160
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=161
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=162
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=163
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=164
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=165
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=166
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=167
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=168
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=169
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=170
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=171
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=172
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=173
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=174
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=175
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=176
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=30&pictureid=177
Фамилия – Ракитянский, имя - Виктор, отчество - Фёдорович.
Родился в г. Старый Оскол Курской (или Белгородской?) области,
год рождения точно не знаю. Прожил в Старом Осколе недолго, переехал потом в село Горшечное Курской (или Белгородской) губернии. Сведения у нас скудные. Мой отец не поднимал эту тему и уже после смерти отца (в 2007г) моя двоюродная сестра нашла где- то в интернете какие- то списки, и вот там вроде бы появилась фамилия моего дяди в списках погибших в 1944г под Белостоком. Как, при каких обстоятельствах, разумеется, не знаем. Но очень надеемся узнать. Хоть что-то, хотя времени прошло много. Уже и моего отца, участника Великой Отечественной войны, тоже нет с нами. Его рассказ о войне я, к счастью, успела записать.
Спасибо Вам за Ваши фотографии и за то, что откликнулись. Наверно, в Вашей рубрике могли бы появиться и простые солдаты, как мой отец? Будем Вам очень признательны за любую информацию.
Ракитянский Виктор Фёдорович
родился в 1914 году в Курская обл., Корочанский район, с. Б. Холань.
Призван в ряды Красной Армии 23.06.1941, Горшеченским РВК, Курской области.
Воинское звание сержант.
В боевых действиях на фронтах Отечественная войны с 04.07.1941 года. Западный и 2-й Белорусский фронты
Имеет три лёгких ранения в 1941,1942,1943 Западный фронт.
Награждён:
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=178
медалью "За Отвагу" 15.02.1943 года № 03/Н
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=178
медалью "За Отвагу" 22.08.1943 года № 027/Н
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=179
орденом "Красная Звезда" 05.07.1944 года № 015/Н
Убит 8 августа 1944 года деревня Завады Белостокского района
Белостокской области.
Приказ
по 1231 стрелковому полку 371 стрелковой дивизии
№ 03-Н
Западный фронт Действующая армия
15 февраля 1943 года
От имени Президиума Верховного совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленную при этом доблесть и мужество Награждаю медалью "За Отвагу":
Командира батареи 76 мм пушек 1231 стрелкового полка сержанта Ракитянского Виктора Фёдоровича.
Тов. Ракитянский в боях с немецкими захватчиками участвует с 27.07.1941 года.В бою под Ярцево 27.07.1941 года мужественно и отважно бил немецких оккупантов и был ранен. После 2-х месячного лечения снова вступил в бой под деревней Копытиха и Губино, в этом бою был выведен из строя командир взвода.
Тов. Ракитянский принял командование взвода и повёл бойцов в бой, был легко ранен, но с поля боя не ушёл, а своим личным примером и отвагой
увлекал бойцов вперёд на уничтожение врага.
Командир 1231 стрелкового полка подполковник Нагасов.
НАГРАДНОЙ ЛИСТ
Фамилия, имя и отчество: Ракитянский Виктор Фёдорович
Звание: Старший сержант
Должность, часть: наводчик орудия противотанкового артиллерийского полка.
Представляется к ордену "Красной Звезды"
В бою за город Могилев 27 июня 1944 года проявил мужество и отвагу.
Ворвавшись в город Могилев, его орудие попало под сильный огонь крупнокалиберного пулемёта.Тов. Ракитянский обнаружил этот пулемёт, установленный на водонапорной башне. Тремя снарядами прямой наводки он уничтожил этот пулемёт и обеспечил продвижение пехоты вперёд.
29 июня 1944 года в бою западнее 800 м деревни М.Белевичи уничтожил один пулемёт противника и до 10 солдат и офицеров.
За проявленное мужество и отвагу в бою, за обеспечение продвижения пехоты вперёд и очищение ряда улиц города Могилева представляется к награде - ордену "Красной Звезды".
Командир 520 истребительного противотанкового артиллерийского полка подполковник Зиньковский.
ПРИКАЗ
13 Отдельной Истребительно-противотанковой артиллерийской бригады РГК
5 июля 1944 года Действующая армия
№ 015/Н
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество Награждаю Орденом "Красная Звезда"
16.Старшего сержанта Ракитянского Виктора Фёдоровича
наводчика орудия 520 истребительного противотанкового артиллерийского полка.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=180
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=181
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=31&pictureid=182
В воскресенье, 13 мая, в бывшем концлагере Маутхаузен,
который был освобожден за несколько дней до Великой Победы,
более десяти тысяч человек из примерно 50 стран мира почтили
память жертв нацизма. На центральной площади лагеря прошел
митинг, на котором выступили оставшиеся в живых узники лагеря
и их потомки.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=183
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=184
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=185
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=186
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=187
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=32&pictureid=188
Учреждён 21 мая 1942 г.
Право ношения имели военнослужащие, чьи подразделения были удостоены звания "Гвардейские". С 11 июня 1943 г., этот знак помещался также на знамёнах данных подразделений.
Автор утверждённого проекта знака - художник С.И. Дмитриев.
И.В. Сталин лично рассматривал все проекты знака. Он предложил барельеф Ленина на знамени заменить надписью «Гвардия».
Знаки выпускавшиеся на различных производствах заметно отличались друг от друга. Это привело к большому количеству вариантов знака. Например, у «Гвардии», изготовляемой на Щербинском ШМЗ НКПС, изначально полотнище знамени было гладким. Затем решено было наносить на него мелкую насечку, чтобы знамя искрилось. Насечка производилась в виде точек, пунктирных линий, чешуи, в столбик, в шахматном порядке и т.д. Форма знаков была округлая, овальная, удлинённая, плоская, выпуклая, рельефная и т.д. Отличались они друг от друга и цветом эмали: от оранжево-красной до темно-вишнёвой.
Во время войны и в первые послевоенные годы знак "Гвардия" носился даже тогда, когда военнослужащий проходил дальнейшую службу в обычной, негвардейской, части.
Во время ВОВ знак "Гвардия" вручался в торжественной обстановке, на общем построении, с выносом боевого знамени. Молодое пополнение, распределявшееся в гвардейские части и соединения, удостаивалось этой чести после боевого крещения, а в авиации и на флоте только после нескольких боевых вылетов или похода. Это правило распространялось как на рядовой, так и на офицерский состав.
Носится на правой стороне груди. При ношении орденов и медалей, гвардейский знак крепится под ними.
Для военнослужащих гвардейских частей были установлены материальные привилегии: для командного и начальствующего состава полуторный оклад, а для рядового - двойной оклад денежного содержания.
Для гвардейцев планировалось ввести особую форму одежды с погонами, но во время ВОВ это не представлялось
По окончании ВОВ, нагрудный знак "Гвардия" вручался военнослужащим, как знак поощрения по итогам учебного полугодия. Право ношения знака сохраняется на время прохождения военнослужащим службы в гвардейских частях, соединениях, на кораблях.
На 9 мая 1945 года звания гвардейских удостоены: 11 общевойсковых и 6 танковых армий; конно-механизированная группа; 40 стрелковых, 7 кавалерийских, 12 танковых, 9 механизированных и 14 авиационных корпусов; 117 стрелковых, 9 воздушно-десантных, 17 кавалерийских, б артиллерийских, 53 авиационные и 6 зенитных артиллерийских дивизий, 7 дивизий реактивной артиллерии; 13 стрелковых, 3 воздушно-десантные, 66 танковых, 28 механизированных, 3 самоходные артиллерии и 64 артиллерийских полка, 1 миномётная, 11 истребительно-противотанковых, 40 реактивной артиллерии, 6 инженерных и 1 железнодорожная бригады; 1 УР; в ВМФ - 18 надводных кораблей, 16 подводных лодок, 13 дивизионов боевых катеров, 2 авиадивизии, 2 зенитных артиллерийских полка, 1 бригада морской пехоты, 1 морская железнодорожная артиллерийская бригада, а также ряд отдельных батальонов и рот различных родов войск и специальных войск.
по материалам сайта: medalww.ru
http://f3.s.qip.ru/cd2qlSTw.jpg
Расчёт рентабельности содержания
заключённых в концлагерях SS
Дневная выработка заключённого - 6 RM
Ежедневные затраты на содержание заключённого:
- расходы на питание - 0,6 RM
- расходы на амортизацию обмундирования - 0,1 RM
Средняя продолжительность жизни заключённого 9 месяцев (270 дней)
Расчёт: 270 х (6-0,7) = 1431 RM
Дополнительный доход от рационального использования трупа:
(зубное золото, одежда, ценные вещи и т.д.)
в среднем 202 RM с каждого заключённого, за вычетом расходов на
сжигание трупа – 2 RM = 200 RM
Общий доход с одного заключённого: 1431RM + 200RM = 1631RM.
Кроме того дополнительный доход от костей и золы.
Начальник Главного административно-хозяйственного
управления войск СС
генерал полковник обергруппенфюрер Освальд Поль
Книга «MACHT OHNE MORAL»
страница 203
документ Z-32
Записки кавалериста.
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
апрель-июнь 1941 года
….Заканчивался разбор десятидневных штабных учений округа.
В течение десяти дней командиры, начальники штабов и офицеры
штабов были вынуждены слушать скучные лекции приехавших из
Москвы генералов и политработников…
…Перед представительной аудиторией, которая была в зале,
генерал-майор Черных, рассказывал присутствующим о том, что лётчики округа "лягут костьми" и "выжмут" из имеющихся машин всё и надёжно
прикроют с воздуха соединения округа. Вряд ли кто-нибудь из присутствующих, глядя на докладчика, сомневался в геройстве молодого генерала авиации, у которого на груди горела звёздочка Героя Советского Союза. Но было ясно и другое, этот доблестный воин, волею каких-то обстоятельств поставлен не на то место, где он мог принести гораздо большую пользу стране.
Выступление генерала Черных слушали, опустив головы.
Когда, после разбора, вышли на улицу, а со сцены убрали не понадобившиеся схемы, командиры старались не вспоминать о разборе. Одно было понятно – десять дней, оторванных от руководства войсками, потеряны зря.
Генерал Никитин и бригадный комиссар Щукин сели на заднее сиденье ЗИСа. С ними рядом сидел недавно прибывший начштаба корпуса, полковник Панков. А впереди, возле водителя, разместился Степнов.
ЗИС, плавно набирая скорость, вырвался из городских асфальтированных улиц и, бухая покрышками по мощённой булыжником дороге, устремился на запад….
Степнов молчал, не вмешиваясь в оценки старших командиров, хотя в душе разбором ученья был возмущён до крайности, и он едва сдержался, чтобы самым решительным образом высказать своё отрицательное мнение по прошедшим учениям…
…Полковник Панков, нагнувшись к карте, петлял по изгибам границы, вёл свой курвиметр. Прочитав километраж, отсчитанный курвиметром, он заметил, - "Большое дело! И интересное. Для меня интересное. Я ведь впервые в этих местах",- уточнил Панков.
Генерал помолчал, обдумывая ситуацию.
"А вы что скажите?"- обратился генерал Никитин к Степнову.
В голове Степнова быстро зрел ответ, Он хотел, как-то, образно выразить свой ответ. Но вот он, - кажется грубый, но точный, подумал Степнов и сказал: - "Мне кажется, товарищ генерал, что такая наша поездка на большом участке границы не может быть скрыта от противника. Она может явиться дразнением собак, которых мы не собираемся бить?" Генерал улыбнулся и весело взглянул на Степнова, проговорил -"Понятно". Окинув взглядом, стоящих перед ним командиров, он сказал - "Идите товарищи!". Уже в кабинете Степнова он, вместе с Панковым, глядя на зловещую обстановку совершенно определённо обозначавшуюся на карте, пришли к выводу - как заманчива и как неопровержимо опасна была такая поездка по границе большой группы штабных офицеров Красной Армии. Она объективно подхлёстывала противника на авантюру, давала политический козырь в руки фашистских политических проходимцев.
Не знали тогда командиры Красной Армии, что ни проведение затеваемой штабной поездки, ни её отмена в те первые июньские дни 1941 года не могли уже предотвратить надвигающиеся события.
По настоянию командующего поездка состоялась.
Около десяти дней маячили казачьи бурки в пограничной зоне. Лёжа в секрете рядом с пограничниками, Степнов замечал как, искусно замаскировавшись в кудрявых вершинах высоченных сосен, немецкие наблюдатели тщательно вели наблюдение за границей и за её необычными посетителями - казаками. А ночью, в глубине неприятельской территории не включая света, глухо урчали моторы.
"Это они что-то притихли нынче. А раньше бывало, шум такой поднимут, что хоть тревогу подымай",- проговорил как-то ночью, не видимый в кустах пограничник, лежавший рядом со Степновым.
"А что они там делают - как вы думаете?"- задал пограничнику наивный вопрос Степнов.
Пограничник помолчал. Протянул руку, он поднёс ко рту сочный стебель лесного пырея - откусил.
"А что они делать могут, товарищ полковник, акромя как к войне готовиться? - деловито объяснил пограничник. Такова уж обличья фашистская, - вчора Польша, ноня Франция, а завтра - хто его знаить на што его потянить?"- заключил пограничник.
Скорее сердцем, чем ухом Степнов понял, что рядом с ним его земляк.
"Откуда вы родом товарищ пограничник?- спросил Степнов, не видя лица своего соседа.
"Я дальний, товарищ полковник",- стремясь уйти от прямого ответа, уклончиво отозвался пограничник.
"А всё же",- настаивал Степнов, все больше убеждаясь, что говорит с земляком.
"Бело-Калитвенской я, есть такая на Донце станица, Ростовской области”,- отозвался боец, видя, что от полковника ему не отделаться.
"Так мы ж соседи с тобой, товарищ! - Я Каменской",- обрадовавшись, проговорил, почти у самого уха бойца, Степнов.
"А я и то вечером глядел на вас товарищ полковник. - Заметил, что ухватка у вас нашенская, а подойти оробел. – Ошибусь, нехорошо получится“,- сознался пограничник.
"Да, вот тебе и встреча, даже друг друга не видим",- с сожалением проговорил Степнов. А завтра утром уезжать - не хорошо".
"А могеть быть може вместе против фашистов воевать придётся, товарищ полковник?! - Тогда в конницу меня к себе возьмёте. – Измаялся, я без коня, все пеши и пеши, приходится, высказался боец-пограничник. Когда он инстинктивно протянул руку - широкая и сухая ладонь бойца крепко сжала его ладонь.
"Значит, говоришь, готовятся немцы к войне?"- прямо поставил вопрос земляку Степнов,
"Видать готовятся, подтвердил боец. Только вы не беспокойтесь! Наперво мы им салатку нахряпаем. А когда уж силов у нас не будет, тогда и ваша очередь подойдёт" - уже более охотно объяснился пограничник с земляком-полковником.
Над выводами по полевой поездке работал весь штаб корпуса.
Основными пунктами этих выводов были: активизация противника в подготовительных мероприятиях крупного масштаба, необходимость держать части в районах, предназначенных для них на случай войны, необходимость снабжения корпуса боеприпасами, горючим и запчастями для автотранспорта, решить вопрос об эвакуации на восток семей начальствующего состава.
Генерал задумался.
"Широко вы ставите вопрос, - наконец проговорил он. Но вы, очевидно, не понимаете, что означало бы начало выполнения последнего пункта выводов? - глядя на Панкова, который докладывал выводы, спросил генерал Никитин.
"Да, товарищ генерал",- ответил Панков.
"Вы не понимаете меня, что я принципиально против этих мероприятий, - перебил Панкова генерал. Но очевидно, если начать эвакуацию семей начсостава, это будет немедленно расценено противником, как начало нашей мобилизации. - "Согласны?"- спросил Никитин.
"Безусловно, товарищ генерал.
“Разрешите доложить!"- отозвался Степнов
"Да, да - говорите!"- согласился генерал.
"На нашей железнодорожной станции совершенно нет подвижного состава, который бы мог быть использован для эвакуации государственного имущества и семей начальствующего состава на случай начала военных действий. Никто и никогда нам подвижной состав не пришлёт, так как мы стоим всего в нескольких километрах от границы. Выход один - нам нужно скопить, всеми способами, хотя бы на один эшелон вагонов".
Генерал вновь помолчал. Потом, подняв голову, он спросил,- "Вы сумеете это исполнить?"
"Да, товарищ генерал, если разрешите", - ответил Степнов.
"Действуйте. Всегда докладывайте мне по этому вопросу, - добавил генерал. Остальное я доложу командующему войсками"- заявил он.
"Мы ещё хотели бы вам доложить два вопроса, которые хотя и выходят за рамки деятельности нашего корпуса, но являются чрезвычайно актуальными"- высказался Панков.
"Ну, говорите, если это важно" - разрешил генерал.
"Необходимо срочно отнести районы формирования новых механизированных соединений в глубину нашего оперативного предполья и вооружить старый УР"- кратко изложил Панков.
"Я и сам над этим всегда думаю, и душа у меня болит по этим вопросам. Попробую доложить по возможности. Деликатный это вопрос и в компетенции центра находится".
"Говорят, генерал-лейтенант Карбышев по укреплённым районам ездит, - уж он-то быстро наведёт порядок в этом деле", - с воодушевлением проговорил Степнов.
"А что может поделать Дмитрий Михайлович, когда его детище, - пограничные укрепления, все изувечили. Это ж надо такое! - с глубокой горечью произнёс генерал. В общем, попробую все это доложить",
пообещал он и отпустил командиров.
На следующий день, когда в кабинет Степнова вошёл молодой и интеллигентный на вид капитан железнодорожных войск.
Степнов уже обдумал, с чего он начнёт разговор с ним.
Познакомившись с капитаном, Степнов спросил: - "У вас здесь семья, товарищ капитан?"
Вопрос для капитана был неожиданный.
"Да, здесь?"- ответил он и немного смутился.
Степнов ещё и ещё раз подумал над тем, на что он решался пойти в разговоре с капитаном.
Всю, хотя ещё и не очень большую свою жизнь он привык принимать на себя ответственность за свои действия. На несколько мгновении перед его сознанием предстала картина: начало боевых действий, метущиеся женщины и дети, связанные заботами об участи семьи командиры.
И Степнов решил.
"Подойдите, сюда! - пригласил он капитана к оперативной карте. "Смотрите!" - отдёрнув шторки закрывавшие карту, сказал он. Синие кружки обозначают немецкие полки и дивизии, сосредоточенные на наших границах".
Глядя на карту капитан побледнел.
"Все это однажды может обрушиться на нас, - продолжал Степнов.
У вас ость вагоны, чтобы в случае такого бедствия, отправить наших детей, женщин и ценнейшее государственное имущество на восток?"- прямо спросил Степнов.
Ошарашенный так резко поставленным перед ним вопросом, капитан молчал несколько мгновений.
"Нет, товарищ полковник, я не имею такого подвижного состава - это не предусмотрено".
Степнов в упор посмотрел на капитана.
"Вы должны сделать так, чтобы на вашей станции всегда были такие средства. Я не передаю вам приказ генерала, - мы просто просим вас об этом, вы понимаете меня?" - спросил сердечно и по-товарищески Степнов. "Вы сможете это сделать? "
Капитан задумался. Несколько мгновений он что-то прикидывал в уме.
А потом сказал: - "Сделаю, товарищ полковник! - постараюсь обязательно сделать!"
"Хорошо! - Спасибо, вам товарищ капитан!"- протягивая руку, проговорил Степнов….
информация:
6-й кавалерийский корпус 10-й армии.
Советская кавалерия 1941 года была не гусарского типа, а драгунского.
Это не рубаки с саблями, а посаженная на лошадей пехота: двигаться - на лошадях, бой вести - в пеших боевых порядках. В отличие от пехоты кавалерия такого типа обладала огромной огневой мощью, ибо была насыщена и даже перенасыщена пулемётами и могла иметь с собой гораздо больший запас боеприпасов. По скорости передвижения в манёвренной войне кавалерия резко превосходила пехоту, а по проходимости - танковые войска. В случае внезапного советского нападения кавалерия представляла собой грозную силу.
В составе 6 кавалерийского корпуса было 112 танков.
Действуя вслед за массами танков, нанося удары на открытых незащищённых флангах, двигаясь по труднопроходимой местности вне дорог, в лесах, на болотистой местности, кавалерия могла пройти там, где не могли пройти танки. И сделать это она могла гораздо быстрее пехоты.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
12-14 июня 1941 года
…Когда Степнов зашёл в квартиру, то за обеденным столом уже сидела
Фаня с дочерью. Чувствовалось, что Фаня нервничает.
Поставив перед мужем тарелку супа, она не выдержала.
"Нет, я не могу так больше! Ты, Никодим, совсем не бываешь дома, приходишь всегда с взвинченными нервами, за работой не замечаешь семью!"- с раздражением и горечью проговорила она.
Степнов молчал, глядя перед собой в пустоту. Он понимал, что при всех особенностях характера Фани, в данном случае, она была по-своему права. Можно было бы объяснить жене ряд причин, почему все это так происходит. Но Никодим знал, что многое он не имел права говорить ей, а то, что мог, не могло его оправдать.
"Да, да! Ты права Фаня. - Извини меня. В том, что ты сейчас высказала, есть правда. Но я не могу, понимаешь - не могу иногда! ... Он в этот момент не нашёл подходящего слова, чтобы объяснить жене то, что хотел. Ты понимаешь, что значит долг?! "- спросил он многозначительно.
Фаня с удивлением посмотрела на мужа.
"До...оо...лг" - с кислой улыбкой протянула она.
"Но ведь у тебя кажется, есть ещё долг!? - Долг мужа и отца!"- с возмущением вскрикнула она.
"Ты успокойся Фаня, - пытаясь урезонить жену, проговорил Никодим.
"То, о чем ты сказала, это тоже верно” согласился он.
“Но вот так все складывается, что трудно мне бывает"... Он не договорил.
Только после долгого молчания он сказал - "Я хочу предложить тебе, чтобы ты уехала на лето к моей матери - на Кубань. Отдохнула б немного ты и Аллочка окрепла бы лучше, чем здесь. Сама понимаешь - овощи, фрукты и все такое..."
Фаня с удивлением посмотрела на мужа. Таких желаний Никодим ей ещё никогда не высказывал.
Встретив этот удивлённый взгляд жены, Степнов уже серьёзно добавил
"Если хочешь знать более того - это необходимо для тебя и для всех нас".
Фаня привстала с места и, прижав дочь к груди резко отпарировала -
"Я понимаю тебя! Ты хочешь от нас отделаться, чтобы быть свободным для своих похождений!
Ни...ког...да! Понимаешь ты - ни...ког...да!"- воскликнула она.
Степнов с жалостью посмотрел на жену.
"Ну, зачем ты так? Зачем говоришь то, во что ты сама не веришь!?"
с горечью возразил он.
"Вот так и имей ввиду, - я никуда не поеду!" - категорически заявила Фаня.
Обед прошёл в напряжённом молчании. Вместо отдыха, который хотел найти дома Степнов, он, хотя и стремился казаться спокойным, но внутренне очень тяжело переживал семейные неполадки. Ему представлялось значительно более лучшим нервничать и переживать на службе, где в результате определённых усилий он видел плоды своей работы, чем беспредметная трёпка нервов дома. И Степнов уходил из дому стараясь занять себя работой на службе. Это ещё больше бесило Фаню.
Окончив обед, Степнов взял газету, опустился в кресло.
Но газета не смогла отвлечь его мыслей. Газетные столбцы сливались в сплошные стёртые линии строчек, на фоне которых, то возникало сухое и нервное лицо Фани, то маячил ряд автомашин, стоящих на колодках и не имеющих резины. Когда зазвонил телефон Степнов с внутренним
облегчением взял трубку. Звонил майор Ломтев, просил подойти к нему в штаб пограничного отряда. Зной уже начинал спадать. От Нарева тянуло свежестью, а через мощёные улицы ложились косые тени деревьев. Степнову повстречались два казака, чётко отбив строевой шаг, приветливо вскинули под козырёк ладони.
"Здравия желаю! - ответил им, и с этого мгновения у него "отлегло на сердце".
"Ну что случилось Виктор Иванович? - Зачем звал?" - спросил Степнов, протягивая руку майору Ломтеву.
"Да случилось кое-что Никодим Дмитриевич, с нескрываемой тревогой начал Ломтев. - Участились переходы нашей границы. Такого ещё не бывало за всю мою пограничную службу. Почти весь отряд расходую на охрану границы, а резерва - никакого. Кроме того имеются сведения о том, что в Варшаве появилась группа немецкого железнодорожного начальства, в которую входят начальники железнодорожных станций нашей территории, - Ломжы, Лапы, Белосток, Волковыск, Барановичи и даже Минска".
"Ты понимаешь, какая наглость!?"
Степнов встал из-за стола и подошёл к карте, висевшей на стене рядом.
"Для нас маленьких людей, намерения наших соседей уже не вызывают сомнений, но люди стоящие над нами удерживают нас, что все нормально, - проговорил он. В этом... вся сложность положения, смягчив более резкое определение, добавил Степнов. Какова достоверность этих данных?”
"На этот раз должен сказать - сведения весьма достоверны"- ответил Ломтев.
"Тогда пойдём! - пойдём немедленно к командиру корпуса!"- настоятельно проговорил Степнов.
Он позвонил генералу Никитину. В кабинет Никитина вошли втроём, - Панков, Степнов и Ломтев.
В кабинете вместе с генералом, был бригадный комиссар Щукин. Когда майор Ломтев доложил генералу новые сведения. Никитин встал.
"В Варшаву прибыли начальники железнодорожных станций нашей территории?" с удивлением переспросил он.
"Так точно, товарищ генерал, - Ломжа, Лапы, Белосток, Волковыск и другие" подтвердил Ломтев.
"Мы имеем эти сведения из нескольких источников и считаем их достоверными" - добавил майор.
Генерал подвинул к себе походный планшет и, развернув его, посмотрел па карту. Привстав с места, к Никитину наклонился бригадный комиссар Щукин. Напряжённая пауза длилась долго.
"Положение, как видно, остро осложняется" - заметил генерал, всегда очень осторожный к скоропалительным выводам.
"А может немцы занятия в Варшаве проводят, - такие как, например, мы в Минске и в Белостоке проводили?"- спокойно заметил бригадный комиссар Щукин.
"Нет, это не то, Евгений Афанасьевич, - возразил Никитин.
Все данные, взятые в совокупности, наводят на серьёзные выводы. Видимо придётся снова докладывать командующему и, безусловно, необходимо держать части в боевой готовности".
"А я думаю, Иван Семёнович, не следует нам преждевременно нервничать, - возразил бригадный комиссар Щукин. Я получил сегодня содержание заявления ТАСС, в котором категорически отвергаются версии, появившиеся в иностранной печати в подготовке Германии к войне с Советским Союзом. Это сообщение, вероятно будет в сегодняшних газетах, которые мы получим завтра в начале дня".
"Не слышал я о таком заявлении ТАСС, Евгений Афанасьевич, отозвался Никитин. Я попрошу ознакомить нас всех с этим заявлением" - попросил он Щукина.
"Сейчас оно будет здесь!” - произнёс Щукин, поднимая трубку телефона. “Полковой комиссар Носов? - спросил он. Я попрошу вас - принесите в кабинет генерала полученное нами заявление ТАСС для ознакомления с ним командиров штаба” - попросил Щукин.
В ожидании полкового комиссара Носова все молчали, рассуждая каждым сам с собой.
Полковой комиссар Носов вошёл в кабинет генерала и положил перед ним лист, с крупным печатным текстом. Генерал Никитин быстро пробежал глазами по короткому печатному тексту и снова, казалось, штудировал каждое слово, стремясь вникнуть в содержание заявления. Внятно и медленно генерал прочитал:
"14 июня 1941 г. - Опровержение ТАСС.
По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска Германских войск освободившихся от операции на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связаны, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям.
Присутствующие застыли на месте, как при состоянии экзальтации.
"Ничего не понимаю!" - глядя ка командира корпуса недоумевающе произнёс Степнов.
"Мне также непонятно все это"- подтвердил Панков.
"Так как же так? ... усомнился майор Ломтев.
"А тут и понимать нечего. - Все предельно просто и исчерпывающе понятно" - возразил Щукин.
Генерал Никитин вопросительно посмотрел на бригадного комиссара.
"А вот мне, откровенно говоря, тоже не ясно Евгений Афанасьевич, - признался он. Мне пришлось на днях, вместе с командирами штаба корпуса, столкнуться с такими фактами, которые явно показывают насколько грозна обстановка у нас на границе. Сегодняшние сведения, полученные от командира погранотряда майора Ломтева - подтверждают это".
"Но вот вам факт, - указав на заявление ТАСС" - проговорил Щукин.
"Это ещё не факт, возразил, до сих пор молчавший полковой комиссар Носов. Мне тоже довелось побывать на границе, и я думаю, что нам пора уже принять меры для усиления погранотряда" добавил он.
"Ну, это вы уж через чур! Это, вы, просто, начинаете попадать под влияние полковника Степнова, - с ехидной улыбкой заметил бригадный комиссар. А вам, полковник Степнов, пора прекратить паникёрствовать и влиять в этом духе на окружающих”, - строго добавил Щукин.
"Паникёрствовать!? - взволнованно спросил Степнов бледнея.
Щукин не ответил, а только неопределённым взглядом окинул окружающих. Он понял, что сказал лишнее но...
Напряжение сковало присутствующих, все молчали.
Генерал что-то хотел сказать, подбирая выражения, чтобы сгладить обстановку.
“Разрешите идти, товарищ генерал? - попросил Степнов.
Видно так будет лучше, подумал генерал и ответил, -
"Да идите и..., и подготовьте донесение командующему округом",- добавил он, желая сразу-же занять делом взбудораженного полковника Степнова.
Когда генерал остался один на один с Щукиным, сделав выдержку, он сказал, - "Вы не правы, Евгений Афанасьевич. Полковник Степнов не заслужил никакого порицания".
Никитин встал и несколько раз прошёлся по кабинету. Щукин продолжал сидеть, в кресле, теребя в руках текст заявления ТАСС.
"Но ведь Степнову уже не раз указывалось на излишнее преувеличение опасности воины. А теперь оказывается, что и в политотделе находятся люди, которые высказывают такие же мнения. Не думаете ли вы, Иван Семёнович, что это влияние Степнова?”
"Этого я не думаю. Я считаю, что мы с вами можем быть довольны тем, что наши подчинённые - беспокойные люди, что они пытаются вникнуть в корень явлений окружающих нас. Мне самому, все больше становится ясным, насколько напряжена обстановка. С одной стороны, как утверждает "ТАСС" - все дело обстоит благо¬получно. С другой, - мы сами видим явную активизацию немцев на нашей границе. Последние сообщения, о начальниках железнодорожных станции, - чрезвычайно симптоматичны, и о них нельзя не доложить командующему. Эти действия, как раз именно, в немецком стиле, - объяснил Щукину генерал. Вы только подумайте Евгений Афанасьевич! - сборище начальников железнодорожных станций, расположенных на нашей территории!!!
Как вам это нравится!?
“Вот этого я ни черта понять не могу!"- чертыхнулся Щукин. Бригадный комиссар ещё что-то хотел сказать, но в дверь постучали. Вошедший дежурный подал секретный пакет для генерала. Никитин вскрыл пакет и, пробежав по тексту содержащегося в нем приказания, недоумевающе посмотрел на бригадного комиссара.
"Вот ещё, - читайте!" - подав печатный листок Щукину, сказал он.
Щукин несколько раз перечитал текст приказания командующего округом.
"Они что там очумели!?"- просто спросил он у генерала.
"Ты представляешь, Евгений Афанасьевич, - они хотят забрать у нас артиллерию на артиллерийские сборы в Крупки! Это под Минском!? Все это невероятно! - с нескрываемым возмущением произнёс генерал, нервно шагая по кабинету. Разве, наконец, нельзя провести такие сборы в корпусах?"- спросил он Щукина, который распоряжением штаба округа был ошеломлён не менее генерала.
Никитин, подняв трубку телефона, вызвал полковника Панкова.
"Ещё одна новость!"- передавая текст распоряжения штаба округа вошедшему Панкову, проговорил генерал.
Прочитав распоряжение полковника Панков побледнел.
"Но ведь это совершенно невозможно!”- едва выговорил он.
"Я с вами согласен. - Это невозможно! Уже не в силах сдерживать себя - возмущался генерал.
Нет, нет! - этого нельзя допустить. Я прошу вас обеспечить мне разговор с начальником артиллерии округа. - Не могу согласиться, чтобы этот умный человек мог решиться на такое дело - проговорил Никитин. Я попрошу присутствовать при моем разговоре, - вас Евгений Афанасьевич, полковника Панкова, начальника артиллерии корпуса подполковника Гринберга",- распорядился Никитин.
Спустя два часа из комнаты связи все вышли удручённые. Генерал Никитин и бригадный комиссар Щукин быстро пошли в кабинет к командиру корпуса. Степнов, которого на этот раз генерал решил пощадить, чтобы он немного "отошёл” от оскорбления нанесённого ему Щукиным, уже знал о случившимся и никак не мог с этим смириться. После разговора с округом, зная состояние Степнова, Панков ворвался к нему и сообщил -
"Удалось отвоевать только по одной батарее из каждого дивизиона, Никодим Дмитриевич".
"Сам Павлов был у аппарата. Чувствуется, что это делается помимо желания начальника округа!"
Когда в кабинет к Степнову вошёл окончательно подавленный, случившимся начальник артиллерии корпуса подполковник Гринберг, Степнов спросил, - "Ну что будем делать товарищ подполковник?"
"А что делать!? Переключим, если что случится, все батареи на противотанковую защиту.
- Об остальном нам и мечтать не приходится" -
с горечью проговорил начальник артиллерии корпуса…
информация:
Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года.
http://f3.s.qip.ru/cd2qlSV2.jpg
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
19-20 июня 1941 года
…Вечером, когда Панков со Степновым шли домой, во двор штаба корпуса въехал автобус с молодыми командирами, окончившими училище и прибывшими в корпус для прохождения службы. Кавалерийские, артиллерийские и танкистские фуражки весело мелькали в окнах автобуса.
"Сколько прибыло молодых командиров?" - спросил Панков у Степнова, когда они остановились, пропуская автобус.
"Шестьдесят два человека, Илларион Ефимович" – ответил Степнов, подняв руку под козырёк, отвечая на приветствия молодых командиров.
"Завтра же нужно отправить молодых командиров по частям"- сказал Панков.
"Да я уже сделал расчёты с начальником строевого отдела, и завтра с утра мы попытаемся это сделать" - ответил Степнов.
Проходя мимо дома Красной Армии Панков предложил, -
"Может, сыграем партию в биллиард, Никодим Дмитриевич?"
Степнов чуть было не согласился. Ему хотелось рассеяться от треволнений дня. Но вспомнив нервничавшую в последние дни Фаню и приболевшую Аллу, он сказал, - "Не могу, Илларион Ефимович, - дочка приболела, спешу домой".
Попрощавшись с Панковым, он медленно пошёл по улице. Было тепло. Над головой журчал летний вечер, едва слышно шептались листья, а из садов доносился тонкий запах отцветавших лип. Было девятнадцатое июня 1941 года. Уже у самого дома Степнову встретился вновь прибывший в штаб на должность начальника 2-го разведывательного отдела штаба корпуса, капитан Поносов. Молодой крупный и широкоплечий капитан, только что окончивший академию Фрунзе, активно входил в свою должность.
"Даже не верится, товарищ полковник, что может быть такой чудный вечер в такое напряжённое время - проговорил с внутренней тревогой капитан. Люди ходят, гуляют, любят и они счастливы. И может быть счастливы именно потому, что не знают какая гроза сгущается над их жизнью".
"А что есть ещё новые данные?"- насторожившись, сразу же спросил Степнов.
"Был у пограничников, товарищ полковник, несколько диверсантов задержано. Некоторые из них молчат, - простачками прикидываются, а некоторые начисто "раскололись". Судя по тем объектам, которые хотели уничтожить диверсанты, - дело явным образом, идёт к войне"- объяснил Поносов.
"Ясно. Завтра вместе побываем у Ломтева, - заметил Степнов
и положив на плечо капитану руку проговорил - до завтра товарищ капитан".
Жилистую ладонь Степнова охватили упругие, как железные прутья, пальцы руки капитана.
Он снял фуражку и из-за высокого лба, покрытого шапкой льняных волос, глянули на Степнова небольшие серые проницательные глаза.
"Спокойной ночи!"- произнёс Поносов.
Фаню Никодим повстречал у самого подъезда дома. Покачивая коляску с Аллой, она живо разговаривала с соседками. Увидев Никодима Фаня, толкнув коляску перед собой, пошла навстречу мужу.
"Пойдём, погуляем, Дима! - Такой чудесный вечер, что и в комнату заходить не хочется"- проговорила Фаня, глядя на Никодима открытым и доверчивым взглядом.
"А куда пойдём"- наивно спросил обрадованный Никодим.
"Идём в парк, - мы там ещё никогда не были" - предложила Фаня.
”Ну, идём!" - вырвавшись, наконец, из плена тяжёлых переживаний, согласился Никодим.
Он взял за ручку коляску и медленно покатил по тротуару, вниз к городскому парку. Фаня взяла за руку Никодима и долго шла молча. Потом, видимо, подчиняясь какому-то душевному порыву, она подняла руку и сняла фуражку с головы мужа. Она хотела примерить её, но потом, вдруг, уткнулась лицом внутрь околышка и несколько шагов шла так, - не отрывая от лица фуражку.
"У тебя какой-то особый запах!"- проговорила она, положив фуражку в коляску к дочери, и движением своей руки приблизила его руку.
"Видно потому-то и счастливы люди, что не знают где проходит
роковая черта их счастья и их жизни" - подумал Степнов вспомнив
только что слышанные слова капитана Поносова о счастье людей,
которые не подозревают о сгущающейся грозе. Когда спускались к городскому парку, оттуда слышались звонкие голоса молодёжи. Далее, за парком, отблёскивая гладью, синел, как будто застывший Нарев. А за ним повыше луга, окаймлённые темной бархоткой леса, уже желтели ржаные, артельные поля. Между высоких тополей белели постройки бывших панских усадеб и, вздымая тяжёлую пыль, шли на покой общественные гурты скота.
"Ты взгляни Никодим, как все мирно и тихо кругом"- охваченная торжеством летнего вечера прошептала Фаня, прижавшись к руке Никодима, смотря на него обжигающим взглядом своих черных глаз.
Никодим посмотрел на жену. В тоже мгновение его слух уловил короткую очередь автомата, прозвучавшую в дальнем лесу. Вслед за автоматной очередью хлестнули, едва уловимые слухом, отдель¬ные выстрелы.
И снова все смолкло.
"Я рад, что ты успокоилась и хорошо чувствуешь окружающую природу"- проговорил Степнов, желая, чтобы его голос заглушил все, что делается там, в лесу, на границе.
"Я люблю тебя Никодим! Люблю таким, каким ты есть, - и бурным и спокойным, и жестоким и ласковым, и податливым и неуклонным" - шептала Фаня, прижимаясь все крепче к руке мужа.
Отзывчивое сердце Никодима было полно счастья. Он шёл рядам с Фаней и не в состоянии был ей что-то сказать. Он только отвечал на её пожатие своим пожатием. А она видимо и не ждала ответа. Не ждала - потому, что всякий ответ Никодима не мог бы сравниться со всем тем, что нахлынуло и захватило, в эти мгновения, все её существо. Когда возвращались домой и от реки, по узким улицам городка, разливалась ночная прохлада,
Фаня сказала - "Ты не сердись на меня Никодим. Я сама знаю, что бываю скверная". "Не будем об этом"- отозвался Никодим.
Ему не хотелось вспоминать об этом потому же, почему не говорят
об этом с человеком, который уже стоит на ступеньках уходящего поезда. В глубине своего сознания он чувствовал приближение неумолимых событий, а с ними и неумолимую разлуку с семьёй.
Уже у дома Степнов вновь услышал, как заклокотала выстрелами граница и метеором прорезала ночную темноту далёкая ракета.
Утром на следующий день во дворе штаба корпуса капитан Поносов строил молодых командиров.
Генерал Никитин вышел к ним в сопровождении полковника Панкова и Степнова. Поздоровавшись с командирами, он медленно шёл вдоль строя, всматриваясь в серьёзные лица в бойких глазах которых, опытный взгляд генерала, замечал озорные ребячьи огоньки.
"Какое военное училище окончили?"- спросил генерал Никитин, остановившись возле высокого статного лейтенанта с буйный чубом, выбившимся из-под фуражки.
"Тамбовское кавалерийское!"- ответил лейтенант, и его верхняя губа вздрогнула, заискрилась маленькими крапинками про¬ступившего пота.
"Фамилия начальника училища?" - поинтересовался генерал, хитровато взглянув в лицо молодого командира.
"Генерал-майор Василии Индык!"- без запинки отозвался лейтенант.
"Хорошо! - похвалил генерал и пошёл дальше вдоль шеренги.
"А вы где учились?"- задал вопрос генерал коренастому, белобрысому артиллеристу.
"Объединённое училище имени Верховного Совета ССР, товарищ генерал!"- внятно доложил лейтенант.
"И сам из Москвы?"- спросил генерал.
"Нет, товарищ генерал - брянские мы!" По привычке, унаследованной от дедов, объяснил лейтенант.
"О...! Прямо на земляка попал, улыбнувшись, заметил генерал.
А "мы тоже брянские" - пошутил генерал. Весь строй загудел весёлым смехом.
Генерал Никитин закончив обход, вышел перед его серединой -
"Поздравляю вас, товарищи командиры, с окончанием военных
училищ и прибытием к месту службы!"
"Благодарим! Спасибо!"- послышались голоса командиров.
"Какие у вас имеются ко мне вопросы?”
Вопросов не последовало. И когда генерал уже хотел проститься с командирами, кавалерист-тамбовец сказал -
"Отправьте нас скорее по полкам, товарищ генерал!”
"Правильно! Верно! В полки, к своим взводам отправьте!"- послышались голоса.
"Это ваша законная просьба - отозвался генерал. Вы будете в ближайшее время отправлены, - пообещал генерал. Доложите мне распределение по полкам молодых командиров, приказал Никитин Панкову.
"Слушаюсь!”- произнёс полковник и направился в строевой отдел.
Через четверть часа в кабинете командира корпуса уже сидели Щукин, Панков и Степнов.
Когда Панков доложил генералу о распределении командиров, генерал довольно проговорил, - "Хорошее пополнение к нам прислали. Очень важно, что молодые командиры стремятся в полки к своим взводам". Имеется план сегодня - же отправить молодых командиров по частям, доложил Панков.
"Да, конечно, отправляйте! - не задерживайте".
Через несколько минут, когда Панков и Степнов покинули кабинет командира корпуса к полковнику Панкову зашёл бригадный комиссар Щукин.
"Я хотел бы, Илларион Ефимович, провести завтра - в субботу 21 июня, вечер молодого командира в нашем гарнизоне, посвятить его целиком вновь прибывшим к нам выпускникам из военных училищ. Пополнение к нам прибыло хорошее, а соединение у нас с солидными традициями. Поэтому мне хочется, чтобы молодые командиры сразу – же почувствовали это. Как вы на это смотрите, товарищ Панков?"- довольно демократично поставил вопрос Щукин.
На застенчивом лице Панкова вспыхнули алые пятна. Его охватила тревога. Едва сдерживая себя, он сказал: "Мероприятия, которые вы предлагаете, - очень хорошие мероприятия, товарищ бригадный комиссар.
Но в конкретной обстановке, я считаю, что гораздо более необходимо, - отправить молодых командиров по полкам, - к своим взводам. Поэтому поводу командиром корпуса уже принято решение и молодые командиры сегодня будут отправлены".
"Вы задержите их отправку, товарищ полковник, а я поговорю с генералом" - предупредил Щукин и быстро направился в кабинет генерала. Через несколько минут в кабинет генерала были вызваны Панков, Степнов и Носов. Соображения Щукина были уже известны, и потому все стояли в напряжении, дожидаясь последнего слова командира корпуса.
"Устроить вечер для молодых командиров, вещь заманчивая, но..." Генерал оглядел всех взглядом и не договорил. Всем было ясно, он ожидал, что скажет полковник Степнов.
"Но в данной обстановке не обязательная, товарищ генерал,- проговорил Степнов, совершенно ясно понимая ситуацию. Кто знает, что нас ожидает? Пусть бойцы познакомятся со своими командирами и наоборот".
Щукин встал. Чувствовалось, что намеченное им мероприятие он решил защищать до конца.
" Вы полковник, вот уже полгода пророчите нам опасность. Но все, как видите, обстоит тихо и спокойно. Я уверен, что и за эту пари дней ничего особенного не случится, - горячо проговорил он. Вот и полковой комиссар Носов, я думаю ..."
"Я считаю, что полковник Степнов правильно ставит вопрос, товарищ бригадный комиссар" - решительно высказался Носов.
"Ну, знаете, это ещё не видно, - правильно или неправильно!
Я категорически настаиваю на проведении этого политического мероприятия, акцентируя на слове "политического" - заключил Щукин.
Генерал поднялся с места и прошёлся по кабинету….
"Ну, добро! Будем веселиться! - стараясь сгладить напряжённость, проговорил он.
- Молодых командиров отправить по полкам утрам 22 июня,- уже совершено определённо сказал генерал.
Степнов посмотрел на генерала, взгляды их встретились.
"Вот так!" - добавил Никитин. Глаза генерала как будто говорили, -
"Вот так бывает иногда в жизни, когда две стороны, совершенно искренне, уверены в своей правоте".
"Слушаюсь!" за всех проговорил Панков…
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
21июня 1941 года
В субботу 21 июня 1941 г. дом Красной Армии гарнизона готовился к вечеру молодых командиров. Над большими статуями Сталина и Ворошилова у входа, были вывешены флаги, спешно делалась иллюминация, внутри здания вывешивались приветственные лозунги.
К вечеру начальник пограничного отряда майор Ломтев вновь срочно попросил к себе Степнова.
"Ну что нового Виктор Иванович,- зачем позвал? - чувствуя особую напряжённость в пограничном отряде, спросил Степнов.
"Да вот смотри, Никодим Дмитриевич, - указывая в угол кабинета, проговорил Ломтев.
Перед глазами Степнова, сваленное в кучу, лежало всевозможных марок, - личное оружие.
Это вот мы пограничники за пару дней столько "насобирали".
Дело тревожное, товарищ полковник, уже официально доложил Ломтев. "По всей границе диверсанты лезут напролом. Хочешь поговорить с некоторыми из них?"
"Ну, давай вызывай! - согласился Степнов, усаживаясь на стул.
Через минуту два пограничника, ввели в кабинет высокого, заросшего бородой, розовощёкого человека. Степнов чувствовал на себе его взгляд, но глаза не поднимал, рассматривая в своём блокноте различные совершенно не касающиеся к делу, заметки. Потом встав и повернувшись к арестованному властно спросил:
"Ну, куда ты шёл детинушка?" Диверсант молчал. “Значит, забыл” - пошутил Степнов. - Отведите его! если разговаривать по-человечески не хочет", - потребовал Степнов, глядя прямо в веснушчатое лицо диверсанта.
"Нет, зачем же, я буду говорить. В Барановичи шёл!"- сообщил он, качнув головой.
"К "тёще на блины" что ли?!"- вновь пошутил Степнов.
Снова помолчали. "Ну что! - "подбодрил" диверсанта Степ¬нов.
- Я спрашиваю, - "зачем ты шёл в Баранович?"
"Имел задание взорвать мост, - ответил сухо диверсант. Я честно все сказал”, - проговорил он и, подняв голову, посмотрел на Степнова.
"А для чего же взрывать мост? Разве он мешает Белоруссии?
Ведь вы не белорус?"- спросил Степнов.
"Западный белорус",- уточнил диверсант.
"Ну, предположим, что ты "западный белорус", а Барановический мост,
зачем тебе взрывать?"- допытывался Степнов.
"А разве непонятно? Чего ж вы спрашиваете? Вы всё знаете,- будет война! - вот что",- заключил он.
Когда диверсанта увели, Ломтев сказал: "Я прошу передать мою просьбу командиру корпуса, чтобы мой отряд усилить сегодня на ночь, хотя бы дежурным эскадроном".
"На то ваше право, это предусмотрено мобпланом, - объяснил Степнов.
Я все это немедленно доложу генералу Никитину.
Эскадрон на усиление погранотряда был выделен, когда на небе уже зажглись яркие звезды.
Ломтев и Степнов подъезжали к одной из самых южных застав погранотряда.
"Значит, Щукин настоял все-таки на своём? - спросил неожиданно Ломтев у задумавшегося Степнова.
Теперь в доме Красной Армии веселье в разгаре".
"Да, ... настоял”, - сухо ответил Степнов.
"Странный он человек - этот бригадный комиссар", - заметил Ломтев.
"Почему странный? - возразил Степнов. Я считаю Щукина убеждённым человеком. Но дело в том, что он не хочет сам анализировать военные явления, и склонен беспредельно верить тому, что скажут ему сверху. После короткой паузы он добавил, - это, между прочим, наша общая беда Виктор Иванович. В этом, как говорится, и наша сила, и наша слабость".
Когда водитель Ломтева подъехал к перекрёстку дорог, майор скомандовал: "На третью заставу!"
"Есть на третью!" - ответил водитель и, свернув с шоссе, юркнул на малоезженую дорогу, которую, очевидно, знал хорошо.
После того, как водитель включил свет, - можно было понять, что газик пробирался в туннеле образованном из зелёных ветвей деревьев.
На крутом лесном повороте дороги водитель сбавил ход. Но едва машина начала разворот, недалеко от машины сперва засветил огонь, а потом ночную тишину прошила автоматная очередь. Были слышны удары о кузов машины.
"С машины, за мной! - по привычке скомандовал Ломтев и, открыв дверцу, прыгнул в кусты.
Машина ткнулась в заросли и остановилась. Ломтев тут же дал ответную очередь из автомата. Вслед за нею в стороне от машины, блеснули пистолетные выстрелы бойца-водителя машины.
"Молодцы пограничники”, - подумал Степнов, держат оружие наготове.
"Ползи за мной, Никодим Дмитриевич! - Услышал Степнов у
самого уха голос Ломтева. - У нас это бывает, извини!" - почему-то извинился он и, тронув рукой Степнова, пополз в глубину леса.
Через пару минут, когда они подползли под крону развесистого дуба, Степнов, к своему недоумению вдруг, услышал телефонный разговор Ломтева.
"Алло! Алло! Берёзка ржаная! Я белорус 03-17! Цель в лесу 07, восемьдесят метров запад - соседи, задержать!
Не уйдут подлецы! - Уверенно, но тихо проговорил Ломтев.
Вот такая у нас служба, товарищ полковник", - добавил он, повернувшись к рядом лежащему Степнову.
Степнов хотел что-то сказать, но тут же услышал приглушенный топот бегущих людей и взвизгивание пограничных овчарок.
"Теперь их песенка спета - "Барс" пошёл по следу", - объяснил Ломтев.
Левее и дальше зашумел лес, раздался взрыв гранаты, и резанула вновь короткая автоматная очередь.
"Стой! Ах, гад! Возьми Барс!"- ясно услышал сдержанные выкрики Степнов. Затем взвизгнула собака, затрещали сучья и все смолкло.
"Кажется все, - проговорил Локтев. Пойдём к машине"- предложил он.
"Как же это ты, Виктор Иванович, телефон сумел разыскать в темноте?"- догадываясь, спросил Степнов, подымаясь с земли.
"Это уж так положено, - с пограничником каждое дерево разговор свой особой имеет", - отшутился Ломтев.
Он поднялся, ни никаких следов телефона Степнов не обнаружил.
"Молодцы!" - снова коротко похвалил Степнов.
"Ну как - не подбили?"- спросил Ломтев у водителя, который тщательно осматривал машину.
"Две пули верх кузова прошили, а одна с вами по соседству побывала.
Мотор и ходовая часть в порядке”, - доложил водитель.
"Может, вернёмся назад, Никодим Дмитриевич, - предложил Ломтев Степнову, когда они сели в машину. Тяжело мне брать ответственность за вас перед командиром корпуса. Для нас - пограничников, - это ситуация обычная, а для вас...".
"Ничего, Виктор Иванович, - командир корпуса о нашей поездке знает. - Поедем дальше и что наметили нужно посмотреть.
Я думаю, мы из одного "металла" скроены", - возразил Степнов.
Когда машина медленно тронулась с места, и вновь запетляла по заросшей дороге, около самого окна водителя раздался приглушенный окрик "Стой!". Водитель повиновался, услышав знакомый голос.
"Это свои!"- высунувшись из окна машины, отозвался Ломтев. Из кустов вышел боец с винтовкой. Узнав командира погранотряда, боец взял винтовку к ноге.
"Застава по тревоге выступила на государственную границу. Несу охрану расположения заставы - боец Карпенко!" - доложил пограничник майору Ломтеву.
Когда Ломтев и Степнов вышли из машины совсем рядом с ними был забор погранзаставы, за которым не ясно очерчивались контуры здания.
"Кто это? - повар Карпенко?"- спросил с недоумением майор Ломтев, обращаясь к бойцу.
"Так точно!" - подтвердил боец.
"А там кто ещё с Вами?", - кивнув головой в сторону заставы, спросил майор.
"Ещё двое кроме меня", - пояснил пограничник, но в это время из-за дерева вышла женщина с подростком.
"Жена командира заставы - Лидия Ивановна с сыном", - представил Карпенко своих помощников, начальнику погранотряда.
"Здравствуйте Лидия Ивановна!"- поздоровался Локтев с женщиной.
Вскинув автомат на плечо, женщина протянула майору руку.
"Здравствуйте Виктор Иванович!"- неуверенно проговорила она, взглянув на сына.
"Значит, всей семьёй границу охраняете?"- спросил добродушно Ломтев.
"Да я вот только сегодня. Уж больно лезут диверсанты. Сегодня вся застава в секретах, вот и мне пришлось. А Юрка, - этот каждую ночь ...
- Его разве удержишь", - объяснила майору жена начальника заставы.
"Да маловато людей у нас”, - с горечью проговорил Ломтев.
В это время далеко в лесу глухо раздались несколько выстрелов.
"Слышите, как дышит граница!”- прислушавшись, сказал Ломтев.
Дальше, от заставы к кавалерийскому эскадрону, высланному для усиления погранзастав, машину майора вёл Юрка. Устроившись на ступеньке рядок с водителем Юрка зорко смотрел в лесную чащу и его команды - "Правее"! - "Левее!" - безоговорочно выполнял боец.
Машина остановилась совсем рядом с осёдланными лошадьми.
Командир кавалерийского эскадрона, выделенного для усиления погранотряда, доложил Степнову: - "Эскадрон к месту назначения прибыл в срок. Два взвода выделил для усиления службы секретов на границе. Два взвода и станковый пулемёт имею в резерве. В эскадроне трое раненных, захвачен один диверсант".
"Понятно, подтвердил Степнов и приказал, - приведите ко мне
диверсанта".
"Есть! - ответил старший лейтенант.
Двое кавалеристов подняли из-под дерева кряжистого, белобрысого человека.
На машину накинули палатку и включили свет. Маленькие плутоватые глаза диверсанта забегали по лицам командиров.
"Немец он, из Пруссии", - указав на диверсанта, доложил командир эскадрона.
"Звание, фамилия, какое задание?" - проговорил по-немецки Степнов.
Значит в Слоним шёл?"- спросил Ломтев по-русски.
"Яволь!"- ответил неожиданно, понявший вопрос, прусак.
Степнов и Ломтев переглянулись.
"А что же ты в Слониме потерял?"- спросил по-русски Степнов.
"Я не понял" - ответил немец, сдвинув плечи.
Степнов повторил вопрос по-немецки.
Диверсант помолчал и потом, нагловато посмотрев на Степнова сказал:
"Ничего я там не потерял. Я только хотел вам телефонные провода "ремонтировать".
"Что ж, воевать, что-ли собрались?"- прямо спросил Степнов.
Диверсант злобным взглядом обвёл окружающих и вызывающим тоном проговорил: "Не думаете ли вы, что я это делал для собственного удо-вольствия?! Мне сегодня пришлось целых два километра ползти на брюхе. - Скажу вам - не из приятных эта забава" - объяснил диверсант. Только вы не думайте, что-нибудь сделать со мной. Это вам дорого обойдётся!" - уже с угрозой сказал диверсант.
"Ну, ты фашистская мразь - давай без угроз! - Это мы ещё посмотрим, - кому дороже обойдётся ваша затея!" не сдержав себя, прицыкнул на диверсанта Степнов.
Когда он перевёл на русский язык, о чем сказал пруссак, командир эскадрона воскликнул, -
"Ты смотри, какой гад! Угрожать задумал! Его за это "шлёпнуть" мало! - товарищ полковник.
"Не можем мы этого делать - у нас закон", - проговорил Степнов.
Уже к полуночи Ломтев и Степнов ехали по тихим улицам города.
Только дом Красной Армии светился огнями разноцветных лампочек.
Когда Степнов и Ломтев зашли в залитый ярким светом коридор, из зала, резонируя в просторных вестибюлях, неслась захватывающая музыка мазурки. На блестящем паркете просторного зала, прыгали весёлые, подвыпившие лейтенанты. Генерал Никитин, бригадный комиссар Щукин и полковник Панков с жёнами, среди которых находилась Фаня, - сидели в просторной ложе. Когда Ломтев и Степнов зашли в зал, генерал с Щукиным и Панковым вышли к ним. Обстановку докладывал Ломтев.
"Значит, говорите, кипит граница?"- переспросил с трево¬гой Щукин.
"Да, товарищ бригадный комиссар, обстановка напряжена до крайности",- подтвердил Ломтев.
Фаня подавала знаки Степнову, чтобы он шёл в ложу. Генерал Никитин, чтобы не смущать женщин отвёл Степнова в вестибюль, продолжая уточнять положение на границе.
Когда к Никитину и Степнову подошли Щукин, Ломтев и Панков, Щукин проговорил: - "Завтра - же, - завтра сразу с утра, отправляйте, Никодим
Дмитриевич, молодых командиров по частям. Я думаю, все будет в порядке".
Никитин посмотрел на Щукина. Он ведь сам не хотел быть на этом вечере, но положение его обязывало.
"Да, завтра с утра отправляйте”, - подтвердил он.
Кроме того, несмотря на выходной день, попытайтесь завтра связать меня с командующим войсками округа по прямому проводу".
"Есть!"- устало произнёс Степнов. "Разрешите мне идти, товарищ генерал?!"- спросил Ломтев.
"Да, - идите, отдыхайте",- протягивая руку майору, проговорил Никитин.
Когда Ломтев вышел, генерал предложил:-
"Пройдёмте в ложу Никодим Дмитриевич!"
"Извините меня, товарищ генерал! Не могу, - устал чертовски. Разрешите отдыхать?"- попросил он командира корпуса. Генерал взглянул на усталое лицо Степнова, сказал: - "Не могу принуждать - отдыхайте".
Попрощавшись со Степновым, генерал прошёл в ложу к женщинам. Прощаясь с генералом, Степнов видел идущую к нему Фаню.
"Ну почему ты Никодим не хочешь пойти и посидеть с нами!?"- с укоризной спросила она.
"Я устал Фаиночка. Если хочешь - пойдём домой".
Злобинка блеснула в глазах Фани. В таких случаях ей всегда хотелось настоять на своём.
"Нет, если ты принципиальничаешь, то тогда и я не пойду.
- Мне хочется танцевать. У меня сегодня галантный партнёр",- кокетливо проговорила Фаня.
"Ну и прекрасно, не став возражать жене, - согласился Степнов.
Иди, танцуй, если есть настроение. Я жду тебя с Аллой",- спокойно проговорил он и, приветствуя чуть приподнятой ладонью, пошёл к выходу.
Улицы были пустынны. Только где-то у Нарева взбалмошно заорали первые ночные петухи.
"Не як не хце спать Алла!"- пожаловалась Степнову на маленькую Аллочку пожилая домработница Зося.
Сбросив китель и накинув пижаму, Степнов взял дочь на руки.
"Ну что, будем спать доченька?"- спросил Никодим у капризничавшей дочери.
"К тебе хочу!"- проговорила Алла и прижалась к отцу.
Когда Зося разобрала постели, на улице по асфальтированной дорожке уже возвращались домой генерал Никитин с женой, - Верой Максимовной и Фаней. Только что весело звенящий на улице голос Фани, стал обиженно-грустным, как только она вошла в квартиру. Она хотела что-то высказать Никодиму, но присутствие Зоси и идеалистическая картина - отца с дочерью на руках её смягчили.
Взглянув на блаженствующую дочь, Фаня проговорила: - "Вот вам попадёт вместе с твоим папкой, - почему до сих пор не спишь?” Взяв Аллу к себе на руки, она ушла в спальню. Никодим подсел к письменному столу с газетой. Спустя полчаса послышалось щёлканье электровыключателя, и в спальне погас свет.
"Да, пора и мне отдохнуть. Хорошо, что утром можно будет дольше поспать" - подумал Степнов и, поднявшись из-за стола, пошёл в спальню. Зайдя в детскую, он увидел в кроватке дочь. Разбросав ручонки и откинув одеяло, девочка уже спала и чему-то улыбалась во сне.
"Чернушка" ты моя"- проговорил про себя Степнов и, поцеловав дочь, пошёл в свою спальню.
Не думал Степнов в эти минуты, сколько долго не увидит он свою "Чернушку".
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
22 июня 1941 года.
Только войдя в спальню, Степнов почувствовал, как сильно он устал в прошедший субботний день.
"Теперь отдохнуть" - подумал он, и сев на табурет хотел снять сапог.
В это же мгновение тишину квартиры прорезал, тревожный троекратный звонок телефона. Дослав ногу обратно в сапог, Степнов на цыпочках вышел из спальни. В трубке он почувствовал взволнованное дыхание своего абонента.
"Я слушаю... - отозвался он. Да 0/6 слушает, - повторил он... Что? - говорите реже, попросил Степнов. - "Приехала ваша мать и ждёт вас на вокзале "понятно"!? - совершенно отчётливо услышал он голос дежурного. Такое сообщение на мгновение смутило Степнова.
"Как могла приехать старуха мать, не предупредив его заранее?"
В эту же секунду все его существо, как огнём пронизала догадка,
"Услышанная фраза, - условный пароль, по которому он должен немедленно явиться в штаб корпуса в походной форме, при полной боевой, с походным чемоданом".
Абонент, тяжело дыша, ждал у телефона.
"Я вас понял...! Понял!", - проговорил Степнов и, положив трубку несколько секунд стоял, не зная с чего начать сборы.
Потом он пошёл в кладовую, принёс маузер в большой деревянной кобуре и золочёную шашку. Вдоль широких, лакированных ножен на серебряной планке прочитал всегда волнующую его надпись - "майору Красной Армии товарищу Степнову Н.Д. от маршала МНР".
Прижав руки к груди, и глядя на спешно собиравшегося мужа из спальни вышла испуганная и бледная Фаня.
"Что случилось, Никодим?"- со страхом спросила она.
"Полевой чемодан мне, походное обмундирование!"- сухо проговорил Степнов, и быстро вынимая из письменного стола все свои служебные записи. Он уже слышал как в квартире внизу, где жил
генерал Никитин, также состоялся телефонный разговор, и сейчас слышались торопливые сборы. По улице, тяжело вздыхая мощным мотором проквохтал генеральский ЗИС и остановился у подъезда.
Фаня несколько мгновений беззвучно стояла, прислонившись к двери, рассеянными глазами смотрела, то на мужа, быстро одевающего походное обмундирование, то на Зосю, которая ловко укладывала чемодан.
"Ой, что же это я! Что же это будет Боже! - воскликнула она и, не стесняясь, - в ночной рубашке, забегала по комнате.
"Что тебе положить в дорогу!?"
"В какую дорогу!? - Укладывай чемодан! Запасное обмундирование, белье положи!"- отозвался Степнов.
Когда в квартиру зашёл водитель, Степнов был уже в сборе.
Кинув на руку водителю казачью бурку, сказал:-
"Забирай чемодан, Гордеев, - поехали!"
Обернувшись к жене, он едва не сказал - прощайте!
Он знал, что это слово больше всего подходит сейчас. Но не хотел окончательно испугать и без того растерявшуюся Фаню. Да и сам он больше всего желал, чтобы подтвердилась теплившаяся в сознании надежда, - "а может это внезапная тревога для штаба корпуса, устроенная штабом округа!?”
"Будьте здоровы! - взглянув на Зосю и Фаню, проговорил он. Подойдя поцеловал лоб, заплаканные глаза жены. Ну, вот… с языка чуть не сорвались слова укора. Но он сдержался и только сказал, - "Береги дочку Фаня! - Как только я выясню - в чем дело? - я немедленно сообщу тебе".
Фаня бросилась к Никодиму, но он уже шёл к двери.
Уже у самой двери Фаня зарыдав, повисла на плече.
Легким движением Степнов, отстранив руки жены.
"Теперь уже видно слезами не поможешь - будь здорова!" Ещё раз повторил он и пошёл вниз к ожидавшей машине.
Не включая свет, Гордеев молча как-то по особенно сосредоточенно вёл машину, по ещё пустынным и тихим улицам. Только где-то на востоке полыхала молния, и доносились глухие раскаты грома.
Усиленная охрана штабного двора пропустила машину Степнова, не останавливая. Окна штаба были затемнены. В оперативном отделе все работники были уже в сборе. Взяв оперативный планшет и, проверив карту, Степнов пошёл в узел связи. Никто ещё ни у кого не спросил - Что случилось? Каждый делал своё дело, зная о том, что все, что здесь делается, не может делаться иначе. В комнате связи изредка постукивали неугомонные аппараты "Морзе", а за большим телетайпом сидел сосредоточенный и немного бледноватый казак-связист. Вслед за Степновым на пункт связи прибыли полковник Панков и капитан Поносов, и тут же, вместе с бригадным комиссаром, в комнату вошёл генерал Никитин.
Небольшой плотный капитан доложил генералу: "Дежурный по штабу корпуса капитан Иванов. Получил приказание дежурного по штабу округа вызвать всех присутствующих для разговора с начальником штаба округа!"
"Понятно! - подтвердил генерал и взглянул на телетайписта - передайте - У аппарата 16-09, кто вызывает?"
Телетайпист, как будто, ожил, его проворные пальцы забегали по клавиатуре аппарата.
В это же время генерал повернувшись к дежурному, коротко сказал: -
"Вызовите к проводу командиров дивизий и начальников штабов!"
В небольшие, узкие щёлочки между опущенных штор, робко синело небо, в котором медленно нарастал гул самолётов. Наши "ястребки" прикрытия, прислушиваясь и стараясь держать себя скрытно" - заметил Щукин.
"Видно, ещё одно учение большое затеяли", - добавил он, поясняя своё предположение, несколько напряжённых глаз посмотрели на него с недоумением. Из тихо журчащего телетайпа медленно поползла лента.
На мгновение задерживаясь, она робко двигалась по колёсикам, словно не хотела ошарашить своим сообщением всех присутствующих. Поддерживая рукой ленту, телетайпист прочитал:-
"У аппарата 11-04, - приказываю действовать по варианту один, остальное - делегатом связи".
Генерал посмотрел на часы 3 часа 45 минут 22 июня 1941 года.
Вариант № 1 мобплана - ко мне в кабинет!"- приказал генерал
Никитин Степнову.
“Товарищ начальник штаба, - немедленно отдайте приказание командирам дивизий - действовать по варианту № 1, остальные распоряжения дополнительно тут же"- распорядился генерал.
Все ожило, задвигалось, получив начальную инерцию. Когда в кабинете командира корпуса Степнов развернул карту действий корпуса по варианту № 1, по сонным улицам уже шли на рысях эскадроны, покидая город и уходя в леса - в районы своего сосредоточения.
Но вот равномерный гул над городом как будто прорвало. С неба, умытого утренней свежестью, на землю полетел нарастающий вой сирены. Грязно-серые машины с черными крестами на крыльях, сбросив бомбы на мирно спящий город, с рёвом взмыли ввысь. Город вздрогнул и запылал. Над вчера ещё зелёными парками и садами повисли клубы дыма огня и пепла. Здание штаба корпуса зашаталось. Висевшие на потолке лампочки закачались как маятники. Во дворе штаба разорвались несколько артиллерийских снарядов, - понесли первых раненых и убитых.
Оторвав от карты взгляд, генерал Никитин посмотрел на командиров:
"Началась воина, товарищи! И надеюсь, что вы честно и до конца выполните свой долг перед Родиной, перед коммунистической партией!"
Одев очки, генерал снова склонился над картой, во дворе грохотали разрывы.
В 4 часа 20 минут генерал отдал свой первый боевой приказ:
1."Противник, вероломно нарушив договорные обязательства
с Советским Союзом атаковал наши пограничные части и движется на восток. Его авиация бомбит наши аэродромы, станции и города.
2. Частям корпуса выйти в районы развёртывания по варианту № 1
Быть в готовности контролировать противника в общем направлении,
- Варшава.
3. Танковому полку Зыкова форсированным маршем выйти район
леса 2447.
4. Разведкой установить состав и направление действий противника
рубеже Остроленка, Снядово, Замбурев.
5. Я на своём КП, - западная опушка леса 2447.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Cliver F
12.06.2012, 19:51
“Правда о 20 блоке – 55 лет исследований”
Ариадна Юркова, член Союза журналистов СССР и России
Виктор Хоперский
Мирослав Хоперский
Первые строчки этой книги были написаны в январе 1957 года вовремя
одной из первых послевоенных встреч бывших узников фашистских концлагерей проходившей в Москве в Советском комитете ветеранов
войны.
Во время этой встречи о побеге узников "блока смерти" моим родителям рассказал очевидец побега майор авиации Иван Панфилов, бывший узник концлагеря Маутхаузен.
Он рассказал, что в лагере ходил слух: побег смертни¬ков организовал лётчик, подпол¬ковник Власов, человек выдаю¬щейся храбрости, сохранивший в гитлеровских лагерях Золотую Звезду Героя Советского Союза. Другие называли русского офицера, умеющего говорить на всех наречиях Германии...
Но это были только легенды, только смутные догадки.
Кто они, отважные, вступавшие в единоборство с самой смертью, кому из них посчастливилось выжить и добраться до родных мест?
Этого никто не знал.
Раскрыть тайну 20 блока и найти его героев решили мои родители. Многочисленные поездки по всей стране, работа в архивах, встречи, огромная переписка, газетные публикации, выступления по радио и телевидению. Радость открытий и горечь поражений. Плагиат и запрет
на издание книги. Вызовы на бюро Горкома КПСС и категорические требования: "прекратить писать об этих пленных".
Много событий произошло за 55 лет. Когда начиналась работа над книгой, мне было 6 лет, сейчас уже 60, и я продолжаю дело моих родителей.
В основе книги воспоминания и документы, собранные за этот период.
Рассказывается о подвиге узников "блока смерти", советских офицеров тех, кто в самых тяжёлых испытаниях войны непоколебимо верил в победу своего народа, кто боролся с вра¬гом, пока билось сердце.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
22 июня 1941 года.
Над пустым от войск городом выли немецкие юнкерсы.
"Позвоните на аэродром, - почему нет наших истребителей?! Пусть, пусть поднимут хотя бы дежурное звено. Вы посмотрите, как они распоясалась!?"- наблюдая за атакой юнкерсов, с возмущением проговорил генерал, глядя в разбитые окна своего кабинета.
"Наши истребители сожжены после первой же атаки немецких самолётов. Из самолётов связи остались только две машины", - сообщил генералу начальник разведки корпуса капитан Поносов.
"Командир корпусной эскадрильи просит перебазировать уцелевшие машины на запасную посадочную площадку, товарищ генерал",- спросил разрешения Поносов.
Генерал на минуту задумался.
"С наступлением темноты разрешаю",- проговорил он.
В эту минуту в кабинет ворвался комендант железнодорожной станции.
"Товарищ генерал - два эшелона под погрузку государственного имущества и семей командиров - готовы, паровозы под парами",- едва переводя дыхание, доложил капитан.
Лицо генерала просияло. Он сделал несколько шагов к капитану.
"Спасибо вам! Спасибо вам товарищ капитан! - проговорил
генерал, отдайте распоряжение по тылу, - грузить семьи начсостава и срочно отправлять на восток не задерживая",- обернувшись к полковнику Панкову, приказал он.
В своём кабинете Степнов делал расчёты на форсированный марш кавдивизии второго эшелона.
Длинный телефонный звонок оторвал его от работы.
"Фаня, ты!? - крикнул он в трубку. Сейчас прийти не могу, - занят по горло. Для погрузки вас в эшелон выделена команда бойцов. Жди грузовую машину! С собой бери главное, - остальное не жалей! - растолковывал Фане нервничавший Степнов. Что-что?! - В нашу спальню попал снаряд, и койки вывалились на улицу?! Как же так!?" - чуть ли не возразил в горячности Степнов, но сдержался. Удивившись сам собственной мысли, он разъяснил, - "На войне все бывает Фаиночка.
И человек может вывалиться".
После этих слов Степнова, дверь его кабинета распахнулась и пожилой человек, в вышитой косоворотке, с ходу ввалился в комнату и крикнул:-
"Товарищ командир спасайте государственные деньги!"
Степнов поднялся с места.
"Какие деньги?" - спросил он с удивлением.
"Самые настоящие-государственные! Я директор банка! Спасите ради бога, меня же расстреляют!”- взмолился человек.
Степнову все сразу стало ясно. И то, что штаб корпуса, во дворе которого лежат раненные и их нужно эвакуировать в тыл, не обязан заниматься эвакуацией банка и то, что государственные деньги нужно все-таки спасать.
"Как же это вы...? Степнов не договорил фразы. Идите! -
сейчас вышлю машины для переброски вашего имущества на вокзал - там готов эшелон".
Директор выпучил глаза, и лицо его озарила неуверенная улыбка.
"Правда! Это правда!?"- повторил он вопрос.
"Ну что вы ещё спрашиваете товарищ! - идите и готовьте ваше имущество", - строго сказал Степнов.
Для ликвидации прорыва противника вдоль реки Нарев на мост к реке выехал полковник Панков. Командир корпуса Никитин выехал на свой командный пункт в районе западной опушке леса 2447. Степнов поддерживал связь с частями составного командного пункта до того момента, когда командир корпуса свяжется с частями через КП Нарев.
Во дворе штаба уже давно пылал большой костёр. Уничтожением политической документации и литературы руководил бригадный комиссар Щукин.
"А что будем делать с партийными документами?"- спросил Щукина полковой комиссар Носов.
"Жечь, все жечь! - взволнованно проговорил Щукин, не знавший ещё об эшелонах готовых для погрузки государственного имущества.
"Вот мы и попали в "поджигатели"- с жалостью проговорил лейтенант "тамбовец" подбрасывая в жаркий огонь папки с бумагами. Эх! Да разве это дело?! В такой момент!... А мы вот тут костры жжём!"- глотая дым и утирая слезы, заметил с горечью лейтенант артиллерист.
"Да если б у меня был взвод пулемётов!? - И б им показал!"- со злостью заключил лейтенант пулемётчик, глядя на немецкие "Юнкерсы" безнаказанно пикирующих на город.
"Протанцевали мы свои взводы, Саша" - заметил с горечью его товарищ.
"А ты спроси у полкового комиссара, - может быть, нас ещё направят в полки? "
Пулемётчик вытер платком почерневшие от копоти и гари лицо и подошёл к полковому комиссару Носову.
"Нельзя ли, как-нибудь, до полка своего добраться?
Может, отправите нас!”
Носов взглянул на лейтенанта и перевёл глаза на Щукина.
Щукин удалился в штаб.
"Вот подойдут дивизии, все определится, тогда и..."
Очередь разорвавшихся снарядов заглушила все. Троим из молодых лейтенантов, уже не нужно было искать свои взводы.
Рядом с опрокинутой машиной лежали металлические ящики с надписью - "11/2 миллиона". Сквозь бурые лохмы дыма и пыли едва просвечива¬лось алое полукружье солнца, поднимавшегося из-за горизонта. Атака немцев нарастала, горели села, города и поля уже созревших хлебов.
Вдоль долины Нарева на восток расчленившись по группам, спешно двигалась немецкая пехота.
“Шнель, Шнель, Шнель”- кричал тучный капитан, двигаясь в голове одной из колонн.
Сняв фуражку, капитан вытирал потный лоб и жирную кабанью шею.
Тряся отвисшим животом, он рысил, вперёд подбадривая уже немолодых солдат. Капитан уже заметил, как его велосипедисты, выехав на мост, сигнализировали ему, что "путь свободен". Изогнувшись под тяжестью ротного миномёта, бежал вперёд седой солдат миномётчик Фогель. Зацепившись за корневища куста, старый солдат упал и ударился головой о ствол миномёта.
"О... черт! Нужна мне эта ваша война как телеге пятое колесо!" - неосторожно заметил он вслух.
В ту же минуту над ним, как из-под земли, вырос молодой унтер офицер.
"Вперёд! Вперёд!"- крикнул он.
"Я тебе покажу, как болтать против фюрера. Вставай и марш вперёд!", - скомандовал унтер.
Фогель вскочил и, вскинув на плечи ствол миномёта, побежал вперёд. Двадцать с лишним лет тому назад он уже ходил этими путями на восток и обратно, еле унёс ноги. И вот теперь опять ...
Но Фогель знал, что его унтер, а тем более гауптман, не задумываясь, пустят ему пулю в лоб, если узнают, что он против похода войной на Советскую Россию.
"Вперёд! Быстрее вперёд!"- орал капитан, предвкушая выполнение батальоном задачи - захватить мост через Нарев. Но невдалеке на опушке леса, за движением батальона противника уже внимательно следили наблюдатели кавалерийского полка Голубовского. "Никаких движений! Пусть пехота противника вытянется из леса в открытую долину - разъяснял подполковник Голубовский своим командирам эскадронов. Атаковать только по моему сигналу. Имейте в виду, что пехота нашей 8 дивизии полковника Фомина, будет атаковать с севера. А теперь по местам".
Вскорости взвились ракеты. Пулемётный шквал обрушился на велосипедистов, спустившихся с моста к холодной воде Нарева. Артиллеристы ударили по пехоте, которая заметалась по открытому лугу.
Эскадроны полка Голубовского бросились в атаку.
"Огонь! Огонь!" - кричал обезумевший от неожиданности немецкий капитан, но в туже секунду клинок Голубицкого опустился на его голову. Немцы бросились в лес, но там их встретили пехотинцы 3-ой дивизии. Когда кавалеристы на рысях проходили мост. Пехотинцы, сидя у обочины дороги и сняв пилотки кричали: "Спасибо братишки, что подсобили! Сбили мы нонче оскому немцу".
Полк Голубицкого спешил в район сосредоточения дивизии.
Получив приказание, Степнов оставлял горящий город. В доме, где он жил, Степнов увидел зияющую дыру в своей квартире. На улице лежала разбитая в щепы его деревянная кровать, свисали оборванные лохмотья ковра и гардин.
Вместе с водителем Степной зашёл внутрь квартиры и остановился ошеломлённый хаосом брошенных вещей. И даже портрет матери, казалось, с удивлением смотрел на этот хаос через стекло рамки. Степнов быстро подошёл к письменному столу, взял небольшой бронзовый бюст Ленина и снял со стены портрет матери.
"Поехали!”
"Как же так!? - Неужели бросать все это добро? - с удивлением спросил водитель. Давайте грузить!”
"А время!? - У нас нет времени, Гордеев. Нас ждут на командном пункте. Поехали!"
За городом Степнов увидел медленно двигающиеся машины с раненными пограничниками. Из машины смотрели жёлтые, измождённые обескровленные лица раненных. Машина на минуту остановилась.
"Здравствуйте Землячек - Полковник!"- услышал Степнов голос пограничника.
Степнов обернулся и посмотрел на говорящего. Из-под зелёного околыша фуражки на него смотрело наискось перевязанное бинтами лицо.
Не узнаешь? А помнишь...?", - но Степнов уже вспомнил.
"Здравствуй дорогой Белокалитвенец! – Значит, не придётся нам вместе повоевать, как договорились?" - с сожалением спросил Степнов глядя на раненного земляка, с которым он рядом лежал в секрете прислушиваясь к шорохам границы.
"Да ничего! Ишо встретимся! - Малость скулу попсовали чёртовы фашисты. - Поди, теперича и баба не угадает, - не унывая заметил пограничник, и сплюнул комок кровяной слюны. Скажи на милость, - кудать два зуба вывалились", - добавил он, выбросив за борт машины теперь уж ненужные зубы.
Машина тронулась. Пограничник, подняв руку, что-то говорил, но Степнов уже не слышал его слов.
На фоне высокой ржи из Ломжи по направлению к станции Снядово медленно шли два эшелона. Над беззащитными эшелонами повисла, откуда-то появив¬шаяся эскадрилья Юнкерсов. Сердце Степнова защемило. Он знал, что там, в эшелоне, вместе со всеми, - его маленькая дочка и Фаня. Но вот эшелоны остановились. Из труб паровозов валил дым, самолёты опустились совсем низко, но бомб не бросали.
"Фашисты наши эшелоны, будто считаю уже своими. Станция
Снядово, наверно, занята немцами и нашим эшелонам деться некуда", - заметил водитель Гордеев.
Степнов думал над тем же самым. По полевой дорожке через рожь к Степнову мчался на велосипеде человек. Когда он уже был близко, Степнов узнал в нем коменданта железнодорожной станции.
"Беда! Товарищ полковник, - с ходу проговорил он, спрыгивая с велосипеда. - Большое несчастье! - Немцы заняли станцию Снядово, которую мы должны пройти, чтобы выехать на основную магистраль к Белостоку! А мы так хорошо все погрузили, товарищ полковник, а теперь что?... Немцам все должно достаться!? - уже не выдержав с горечью, крикнул он и, сняв фуражку, бросил её на траву.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
22-25 июня 1941 года.
Сердце тревожно колотилось в груди Степнова. Вскинув бинокль он заметил, там где располагалась головная дивизия корпуса, что-то запылало и столбы пыли потянулись туда, - в сторону станции Снядово.
"Значит, командир корпуса уже знает!" - подумал Степнов и тут же остановил танк БТ-7 мчавшийся по дороге из Белостока.
"Головной эскадрон танков дивизии Зыкова на подходе" - доложил старший лейтенант, вылезая из машины.
"Езжайте к эшелонам! Сейчас атакуем Снядово, и вы прорывайтесь на восток! В пути не задерживайтесь".
"Есть!" - ответил комендант и, прыгнув на велосипед, замелькал среди высокой ржи.
"Товарищ старший лейтенант, - вашему эскадрону атаковать противника на станции Снядово с северо-востока. Пропустив наши железнодорожные эшелоны на Белосток, присоединиться к танковому полку Костину! - отдал приказ именем командира корпуса Степнов. Прямо с востока противника в Снядово, видимо, атакуют танки Костина",- свяжитесь с ними, добавил Степнов.
Старший лейтенант посмотрел в планшет на карту. Достав бинокль, он взглянул на поле ржи и перелесок, через который он должен атаковать. По дороге из Белостока полоскался длинный шлейф серой пыли. Подходили танки БТ.
Захватив станцию Снядово без больших усилий, фашисты завтракали под прикрытием своих мотоциклистов, выставленных на восточной окраине. Танки БТ ввалились в Снядово вместе с мотоциклистами противника.
"По машинам! По машинам! - кричал худой и злобный немецкий майор, напяливая рукава своего мундира на ноги. Поняв ошибку, он схватил обмундирование и полез в кабинку Бюсинга.
"По машинам! Донер, ветер!" Но тут же огромная машина подпрыгнула и повалилась на бок. Железные гусеницы БТ смяли кабину.
Когда эшелоны медленно проходили станцию Снядово, над выходной стрелкой стояли Степнов и Гордеев.
Из дверей теплушек, из 4 окон нескольких классных вагонов, смотрели испуганные и ещё не пришедшие в себя от страха женщины. Капитан железнодорожник стоял впереди на лесенке паровоза, ветер трепал его взлохмаченные волосы. Он делал знаки машинисту, который осторожно вёл поезд к выходной стрелке. Увидев Степнова, он поднял руку. Две поднятые руки - были ему ответом.
"До встречи! Успеха вам бить фашистских гадов!"- кричал капитан.
Но шипение паровоза заглушило его голос.
Из красной битком набитой теплушки, высунулась голова директора банка. Он тоже что-то кричал, сложив ладони в трубку, по голос его тонул в общем шуме боевого утра. В окне классного вагона Степнов увидел Фаню. На руках у неё сидела маленькая Алла. Фаня была в полной растерянности. Быстро подойдя к вагону, Степнов пошёл с ним рядом. Лицо маленькой Аллы расплылось в улыбку.
"Папа! Папочка!"- позвала она, протягивая руки.
Степнов передал Фане бюст Ленина и портрет матери.
"Береги их. Прощайте!”- подняв руку, проговорил, наконец, он, останавливаясь и пропуская эшелон.
Вагон медленно проплыл перед его глазами, и разные лица слились в общее лицо народного горя.
Когда эшелоны уже прошли станцию Снядово и, набирая скорость, двигались к Белостоку, Юнкерсы начали своё чёрное дело. Бомбы полетели на эшелон. Каждый их разрыв с болью отзывался в сердцах командиров, у которых было в эшелоне все самое дорогое. Но на этот раз не безнаказанным было пиратство. Дружно ударила артиллерия дивизии и зенитные пулемёты. Через минуту, охваченный черным дымом, повалился в лес один стервятник. Остальные, набрав высоту, перестали пикировать, а потом и вообще ушли на запад. Паровозные гудки все дальше удалялись на восток. Через час над районом сосредоточения нависли эскадры немецких бомбардировщиков. Авиация противника бомбила по площади. Но жертвы уже были. Начал работать госпиталь, шли операции. У просек появились первые могилы.
Под кустистым вязом Никитин, Щукин и Панков склонились над картой. Невдалеке Степнов и Носов готовили донесения.
"Разрешите доложить, товарищ генерал! - Установлена связь с 11-05, - заместителем командующего войсками округа. - Получен его приказ! - доложил майор Ковалёв, подойдя к генералу.
Читайте!
"Противник атаковал войска фронта на всей западной государственной границе. Прорвав мощными танковыми группами государственную границу СССР в районе Брест и Севернее Гродно, - имеет целью окружить и уничтожить соединения фронта западнее Минска!"
Корпусу в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. сосредоточиться в районе севернее Беловежской пущи. Совместно с танковым корпусом генерала Хацкелевича в 10.00 23.06.1941г. конномеханизированной группе атаковать и уничтожить прорвавшегося противника в районе Гродно.
Мой командный пункт - дом лесника - квадрат 29-11".
Следя за картой, и за приказом генерал вздохнул.
Прикинув на карте циркулем он проговорил:
"А где его завтра искать, - противника-то?! Сегодня он в Гродно, а завтра сто пятьдесят километров восточнее. Вот и ищи его свищи! Да и квадрата такого я на своей карте не вижу"- заметил генерал.
"В штабе корпуса таких карт восточнее Белостока вовсе нет",- доложил Панков.
Никитин поднял глаза.
"А как же воевать будем? с недоумением спросил он.
Нужно срочно запросить штаб округа".
"Слушаю!"- неуверенно ответил Панов.
Ночью штаб корпуса и приграничная дивизия форсированным маршем шли в район сосредоточения для атаки противника в районе Гродно. На перекресте дорог Степнов вновь встретил машины пограничников.
"Остатки увожу, Никодим Дмитриевич! - объяснил Ломтев.
Тридцать процентов убитых и шестьдесят раненых.
Ломтев помолчал, глядя вместе со Степновым на машины, медленно проходящие перед ними, слышались стоны раненых.
- Видно такова наша участь",- с грустью заключил командир пограничного отряда.
"Ну, что ж, дорогой Виктор Иванович, - давай простимся. Каша теперь, видать надолго заварилась”.
"Но "чем чёрт не шутит", - может ещё встретиться доведётся, а?" - глянув в чёрное лицо друга, спросил Степнов.
"Дай бог!" - коротко ответил Ломтев.
"Ни пуха тебе, ни пера, Никодим Дмитриевич".
Сев в машину Ломтев поехал вслед за своей колонной, и ночная темень поглотила его.
Ночной марш был длительный и утомительный. Части корпуса перерезали поперёк все основные дороги. Только к 8.00 обе дивизии корпуса вышли после ночного марша в район сосредоточения, для последующей атаки противника.
Голодные и уставшие лошади вскидывали торбами - ели овёс,
почерневшие и осунувшиеся за бессонную ночь бойцы ждали атаки. Танковых частей в районе сбора не оказалось.
Ночью на второй половине пути попадались, то брошенные орудия, то танки без горючего. Всю ночь горел Белосток.
Генерал взглянул на часы. "До начала атаки - два часа осталось.
Нужно чтобы бойцы и командиры вздремнули часок. Оно все веселей атаковать будет"- пошутил он. Устали хлопцы, многих за одни сутки признать не могу. Двадцать четыре часа в таком напряжении?! Но ничего, - потом пообвыкнут".
Выступив в атаку без танкового корпуса кавалерийский корпус изрубив несколько немецких частей попавших ему в полосу атаки. Остановить огромную танковую группу противника не смог.
В результате этих действий корпус сам попал в тяжёлое положение, окружённый противником со всех сторон. Над районом действия корпуса все время висели бомбардировщики врага. Своей авиации не было.
"Да хорошо было бы, если б хотя десятка два наших Яков нам подсобили",- заметил полковой комиссар Носов.
Щукин недовольно взглянул на Носова и как бы про себя проговорил:
"Кто силен в воздухе, тот вообще силен".
"Теперь мы на практике убедились в этом, - с горечью заметил Носов. Одно только не пойму - где же, все-таки наша авиация? Бойцы проходу не дают с этим вопросом", - заметил он.
Искусный манёвром, в течение следующей ночи генерал Никитин вывел корпус из окружения в северную часть Беловежской пущи. В течение 24 июня авиация противника рыскала по большому району, разыскивая казачью конницу, но обнаружить место расположения корпуса ей не удалось. Некоторые провокационные бомбовые удары по лесам - результатов не дали. Корпус тщательно готовился к ночному маршу в направлении м.Россь. Жестокий бой в м.Россь разыгрался ранним утром 25 июня.
На северо-западных подступах к местечку вёл кровопролитный арьергардный бой с противником 62-ой кавалерийский полк майора Иогансена. Западную охрану местечка защищал 33-ой Белореченский полк подполковника Алексеева. Остальные части корпуса, и артиллерия спешно занимали оборонительные позиции на восточном берегу реки Россь. Бой достиг своей крайней ожесточённости, когда противник бросил в атаку танки. Противник ворвался в местечко, грозя выходом к мосту отрезать оба арьергардные полки. На командный пункт командира корпуса прибыл командующий конномеханизированной группой округа.
"Теперь я буду при вашем штабе, - заметил генерал-лейтенант, поднимая бинокль в сторону кипящего боя. Нужно помочь артиллерией”,- кивнув в сторону боя, сказал он генералу Никитину.
"Там все смешалось, стрелять артиллерией нельзя, - возразил Никитин. Нужны сильные танки, типа ваших",- намекнул он на два танка Т-34, на которых ездил генерал-лейтенант и для которых сливался весь бензин из оставшихся в корпусе машин.
Крупная фигура генерал-лейтенанта съёжилась, он по-стариковски крякнул, продолжая глядеть в бинокль в сторону боя.
"Один танк могу дать, Иван Семёнович",- согласился командующий.
"Степнов! - подозвал немедля генерал Никитин. Полковник тут же предстал перед командиром корпуса.
На танке Т-34 от¬правляйтесь в район боя в местечко Россь. Задача - уничтожить прорвавшиеся танки противника, - дать возможность кавалерийским полкам оторваться от противника, перейти реку Россь и войти на её восточный берег в район нашей обороны".
"Задача понятна",- проговорил Степнов, дословно повторив приказ командира.
Через минуту могучая машина уже несла Степнова в гущу боя.
На улицах местечка бойцы полка Иогансена атаковали ворвавшихся немецких пехотинцев. Полк Алексеева вёл жестокий бой у костёла. Из садов, где стояли казачьи кони, торчали стволы пулемётов и противотанковых пушек. Бой нарастал. По главной улице местечка с моста на полном ходу шли три танка противника. Степнов ещё до этого слышал, как водитель машины называл башенного стрелка "Саша". Этого "Сашу” Степнов ещё не видел в глаза, но потому, как к нему обратился водитель, полковник понял, что Саша дело своё знает. Увидев танки противника, Степнов крикнул:- "Саша! - впереди три танка противника! Атакуем! и уже потише, он скомандовал водителю - Вперёд!"
Машина глухо загудела и рванулась вперёд. Через несколько секунд танк как будто подпрыгнул и над ним что-то треснуло. И тут же в узкую прорезь амбразуры Степнов увидел, как головной танк противника уткнулся под развесистую акацию и из него повалил чёрный дым.
"Горит гад!"- Услышал Степнов радостный голос Саши.
Но в туже секунду раздался оглушительный лязг и машина, сделав крен, хотела прыгнуть в воздух. Степнов переглянулся с водителем.
"Зацепил он нас, товарищ полковник"- громко проговорил водитель.
А Саша крикнул: -
"Не берет его снаряд нашу тридцать четвертовку! Давай браток поближе к делам, держи!"
После двух последующих снарядов завертелся вокруг своей оси второй танк врага.
"Дай ему Сашок на закуску!" - ловко работая рычагами, крикнул башенному стрелку водитель.
С хода он притормозил машину, а Саша выстрелил. - Второй танк вспыхнул языками пламени.
Третий танк врага, вздымая пыль, юркнул в боковую улицу.
"Дрейфишь гад!”- проговорил водитель, стряхивая с лица
градом катившийся пот. Когда свернули на другую улицу, у костёла Степнов увидел, как мотоциклисты врага разворачивались для стрельбы по отходящей коннице.
"Святой водицей покропите их, товарищ полковник!" - громко сказал водитель, направляя на врага танк. Степнов дал несколько очередей. Как трусливые зайцы замелькали мотоциклисты врага, прячась в проулки. Только двое "усердных" хряснули под гусеницами танка.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
25 июня - 7 июля 1941 года.
…Недалеко у костёла, в сутолоке боя, Степнов увидел, как среди убитых казаков и лошадей едва двигалась небольшая фигура человека в каске.
На брюках бойца Степнов едва различил генеральский лампас.
"Генерал Костин"- мелькнула мысль.
Прикрывшись танком от противника, Степнов выскочил из машины. Подняв на руки раненого в ноги генерала, он посадил его на своё место в танке.
"Давайте на командный пункт"- приказал он водителю.
В этот же миг по каске Степнова как кто-то ударил палкой.
Он повернулся, но рядом никого не было.
Только скакавший, но улице кавалерист рухнул с лошадью наземь.
Лошадь забилась в конвульсиях, а казак соскочил с седла и прокричал Степнову: - "С костёла стреляют, товарищ полковник!”
Взглянув на костёл, Степов заметил, как из маленького
оконца в башне выглядывал ствол автомата.
"Саша! - по окошку в башне - огонь!"- скомандовал он.
Вслед за командой сразу-же последовали два выстрела. Башня задымилась, и из неё сползали фашисты. Пулемётная очередь решила их судьбы.
"А вы как же?!"- крикнул водитель, трогая машину.
"Доберусь я"- ответил Степнов.
По улице все скакало и стреляло. Оставшись на улице, Степнов не мог остановить мчавшихся всадников. Но вот один сержант, круто осадив коня и освободив стремя крикнул:- "Садитесь, товарищ полковник".
Степнов с маху очутился на спине коня сзади сержанта.
Когда сбив "оскомину немцам” перешли реку Россь и добрались до командного пункта, генерала Костина уже отправляли в тыл. Генерал Никитин отдал раненому Костину свой ЗИС, а сам остался с лошадью. Похлопав по плечу Степнова, командующий проговорил:-
"Награды заслуживаешь полковник, я этого не забуду".
Отдыхать в этот день не пришлось. Долго ходили по лесу Степнов
с коноводом и рвали траву для своих коней. А когда измученные вернулись к лошадям "Джейран" беспокойно заржал. Припадая к земле, он жадно ел траву, дрожа всем исхудавшим телом. А ночью снова марш и бои, бои.
Прошла уже пятидневка июля. На востоке в серой дымке, маячил Минск. В глубине леса, у домика лесника лежали впокат и лошади и люди.
На опушках леса, борясь с усталостью и сном, ходили сторожевые посты, у пулемётных тачанок, пересчитывая последние патроны, копошились дежурные пулемётчики. Генерал Никитин спал на лавке под иконами, в домике лесника. Поставив ногу на табуретку, Степнов стягивал проволокой расползающийся сапог. Старуха хозяйка, ловко орудуя ухватом, ставила в печь чугун с картошкой.
"Один момент и бульба поспеет сыночек, - говорила ласково она. Хотя оно и самим нам не мёд и голодать все равно придётся, но не хочу я, чтобы немцам что-нибудь досталось. Поди, вы не надолго нас оставляете?"- спросила она, с тревогой смахивая углом фартука скупую старушечью слезу.
"Думаю не надолго, бабуся".
Глядя на старуху сердце защемило у Степнова. "Какой же ты душевный и не злой - наш советский народ - подумал про себя он. Тогда когда нужно б уже и спросить у нас строго, - почему нас покидаете!? - А он все молчит и последней картошкой делится, не щадя живота своего".
Под впечатлением этих раздумий и для того, чтобы чем-нибудь утешить старуху, Степнов проговорил, - "Соберётся вот Русь матушка, развернёт свои богатырские плечи и конец тогда будет проклятому врагу. Это он сейчас бахвалится своими победами потому, что внезапно напал, нарушил договор! "
"Так, так внезапно!? Да разве ж мы не готовились к войне день в день?"
Степнов помолчал, подыскивая ответ, старуха оказалась боевая.
"То, что мы готовились, бабуся, это верно. - Все это не пропадёт и возьмёт верх. А вот удар он нанёс первый, - страшный удар. От него надо опомниться, осмотреться. А там и у нас дело пойдёт. Потерпеть, бабуся, надо, мы-то ведь не могли нападать первыми - мы мирная страна".
Степнов, подвязав сапог, подошёл к засиженной мухами географической карте висевшей на стене. Он давно уже посматривал на эту карту, да стыдился начать разговор со старухой на эту тему.
"Ты бы дала мне эту карту, бабуся, - до зарезу нужна она нам",- попросил, краснея Степнов. Старуха с удивлением посмотрела на Степнова, вытерла фартуком лицо и, убедившись, что он не шутит, сказала: -"Да коли, у тебя нет такой, и она нужна вам, - бери и карту, все бери, што нужно. Она нагнулась, чтобы скрыть слезы. - Сердце б вам отдали, если б не пустили дальше фашистов. Старуха не выдержала и присев рядом на дрова беззвучно заплакала.
- Это мы с дедом на этой карте Москву и Петенбург по воскресным дням разглядывали",- объяснила она.
Степнов снял карту, из-за которой наземь упали потревоженные сверчки - тараканы.
"Ишь где прижились акаянные",- виновато заметила хозяйка.
Выйдя из дома, Степнов разложил под навесом карту и, наклонившись над ней, пытался найти спасительные дороги на восток, среди зелёных массивов. Рядом скручивал порванный сапог комбриг Клочко. Взглянув на Степнова, он проговорил: -
"Оце-ж я думаю шо напрасно мы вчора не вдарылы кавполком по флангу противника. Там же-ж була балочка... О тако-ж в гражданську войну було. Стоялы мы к Крыму..." Степнов уже не раз слышавший "крымский случай" комбрига Клочко, сказал: - "Нельзя товарищ комбриг! - Атаковать немцев днём без поддержки танков и авиации, без внезапности - дело негоже! Ту лощину, про которую вы говорили, Клюге ещё в Берлине на своей карте видел".
Комбриг поднял голову и поверх очков посмотрел на Степнова.
"А шо цэ такэ за Клюга?"- спросил он. Степнов улыбнулся.
"Это немецкий генерал, который сейчас против нас действует. Его такой контратакой не удивишь. Сейчас немцев нужно бить по ночам, в лесах. Боится враг ночи, леса и русского штыка",- объяснил Степнов.
"Та можэ цэ воно и так сынок. Но мы в гражданскую войну в Крыму..." Клочко не договорил. Проволока, которой он скручивал сапог, лопнула, он выпрямился и, бросив наземь проржавленные концы с горечью сказал:-"Оцэ ж я й кажу сынок, - будь вона проклята та Клюга!
Як же к вона швыдка нас женэ, шо не дае чоботи починить!"
Когда генерал Никитин вышел из домика, командиры частей
и проводники были собраны. Решено обходить Минск с юга. Там реже сеть дорог, по который двигались немецкие колонны, и близки леса Полесья и Брянщины. Генерал Никитин уроженец Брянщины и старается увести туда свои части. К вечеру, когда все уже было готово, чтобы с наступлением темноты части двинулись в поход, к домику лесника подошёл танк командующего.
"Что делать думаешь, Иван Семёнович?" - спросил командующий генерала Никитина.
Положив перед командующим крестьянскую географическую карту, Никитин изложил дальнейший план действий на юг, - в леса Полесья и Брянщины.
"А ну дай водицы! - попросил командующий у бойца котелок с водой. Выпив воды, он неторопливо сказал, - Пойдём севернее через станцию Ратомку".
Все были ошеломлены.
"Но ведь ...”, - попытался было возразить полковник Панков.
Но командир корпуса взглянула на полковника и тот смолк.
"Наше решение, - двигаться южнее Минска, помимо того, что там реже сеть дорог, но которым идут части противника, но и потому, что выводят части корпуса в лесистый район, выгодный в этих условиях, для действия многочисленной конницы. Кроме того, уже отдан приказ, выслана разведка и приготовлены проводники. Я прошу вас...".
Командующий не дал закончить генералу Никитину и снова спокойно повторил, - "Пойдём через Ратомку. Там вчера прорвались части одной стрелковой дивизии", - добавил он
"Тем более! Если там уже были бои, то идти туда нет ни какого резона", - возразил уже откровенно Никитин.
"Я уверен, что нам удастся прорваться, - снова подтвердил командующий. Если меня ранят, то вы, Иван Семёнович, останетесь за меня. У вас нет бензина?”.
Бензин и керосин для танка командующего собрали в близлежащих деревнях.
Ночью шли по лесным и просёлочным дорогам со случайными проводниками. То совсем рядом со штабом, то поодаль от него вспыхивали ночные атаки. Когда едва забрезжил рассвет, части корпуса оказались между дорог, по которым шли войска противника. Большие сосновые леса укрывали только с воздуха. На дороге сзади, где только недавно конники остановили и изрубили пехотную часть противника, теперь разворачивались танки. Оставалось одно - идти вперёд. Левее на небольшой прогалине стояли конноартиллерийские части противника. Было видно, что они уже осведомлены о движении советской конницы.
Штаб корпуса вышел на опушку леса. Около штаба корпуса оказалось до полутора полка конницы.
"Атаковать нужно - прорываться!"- сидя в танке Т-34 сказал генералу Никитину командующий.
Заболевший Щукин слез с коня и пересел во второй танк. Впереди была открытая поляна. И только узкий, заросший кустами овражек выводил к большому лесу, который проецировался справа. Когда на дороге впереди появилась пехота противника на машинах, огонь по врагу открыли с пулемётных тачанок.
Машины противника остановилась. Пехотинцы начали стрелять, вы-прыгивая из машин. Конница перешла в атаку. На дороге вокруг машин шла рубка и стрельба. Штаб корпуса, собирая оставшихся кавалеристов, карьером шёл вперёд, в лес. Но на подходе к нему был встречен шквальным огнём вошедшей в лес пехоты противника. Сзади, не открывая огня, двигались фашистские танки.
Когда Степнов повернул озверевшего Джейрана вправо, к оврагу, лошадь вздыбилась и повалилась наземь. Выпростав из-под коня ногу, Степнов вскочил, пытаясь остановить мчавшуюся без управления тачанку. Удар в грудь повалил его снова наземь.
Из глубокой раны Джейрана сильно пульсировала кровь. Джейран слышал захватывающий шум боя. Он каждое лето переживал такое, когда много лошадей и людей собирались вместе. Потом все эти люди и лошади делились тогда на две стороны, двигались по скрытым лесным дорогам, по ущельям. Затем, выйдя на простор, они стреляли в захватывающей скачке и неистово кричали. Но тогда никто не делал Джейрану больно и он с увлечением носил своего седока в этом шумном водовороте. А теперь острая боль под лопаткой не давала ему возможности пошевелиться.
Когда над самыми ушами Джейрана вздрогнула земля, он с трудом поднял голову и сразу же увидел неподалёку своего седока. - Ему уже не к кому было спешить. Он хотел положить голову на пахучую траву, но она, не послушав его, бессильно брякнулась наземь. Голубое небо посинело, а потом стало черным. В эти мгновения Джейран почувствовал какую-то укоризну со стороны своего седока, который лежал с ним рядом.
"Не довёз ты меня Джейран до цели!"
Но что я мог - сделал. А теперь холодеет сердце, и не слушаются больше быстрые ноги, оправдывая себя, Джейран ещё раз попытался было пошевелить ногами, но они только выпрямились и так остались...
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
22 июня.
Первые четыре часа Великой Отечественной войны
http://youtu.be/HHx1zYL5sG4
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
июль 1941 года.
Стоял конец июля 1941 года.
На окраине разрушенного и ещё дымящегося пожарищами Минска кишел огромный людской муравейник измождённых людей. Это были советские военнопленные.
Минск и его окрестности, где соединились танковые клещи противника, были забиты танками, орудиями и колоннами машин с солдатами противника. Истерически захлёбываясь кричало фашистское радио, проставляя "Победы немецкого оружия".
Когда к лагерю советских военнопленных подъехала санитарная машина, женщины окружившие лагерь и перебрасывающие через проволоку пищу для знакомых и не знакомых пленных бойцов, хлынули
к раскрывшимся воротам. Из металлического кузова машины, поддерживая друг друга, выходили пленные советские офицеры. Едва держась на ногах, вытащили двое носилок и под ударами и ругательствами эсэсовцев пошли с носилками в небольшую клетку, особо тщательно ограждённую несколькими рядами колючей проволоки. Это место было отведено для советских военнопленных офицеров и строго охранялось эсэсовцами. Женщины с рыданиями бросились к группе советских военнопленных, передавая им хлеб, картошку и записки с просьбой разыскать среди военнопленных их родных и близких. Но под прикладами и штыками эсэсовцев женщины отхлынули, вытирая слезы и кровь на лицах.
Степнова внесли в лагерь на носилках и поставили на солнцепёке. Старший лейтенант Горский достал кусок палатки и сделал навес.
"Очень слаб, - заключал военнопленный врач, осмотрев Степнова и сунув санитару несколько таблеток витамина "С" сказал - Давай три раза в день, нужно помочь полковнику".
Вечером того же дня туда же в огромную клетку, привезли генерала Никитина и несколько офицеров штаба 6-го кавалерийского корпуса. Через день, едва передвигая ноги, Степнов подошёл к генералу Никитину. Он лежал в вырытой ямке с перевязанной рукой. Лицо его было восково бледным, а веки глаз набухшими от долгой бессонницы и напряжения. Увидев Степнова, генерал встал и хотел что-то сказать. Но спазмы схватили его горло, и он махнул рукой.
"И вы здесь, товарищ генерал?"- превозмогая усталость и боль во всем теле, спросил Степнов, глядя на Никитина, изумлённым взглядом.
Никитин на мгновение опустил голову. Потом подняв глаза на Степнова, генерал с горечью произнёс: " А я то думал, что хоть вам удастся вылезти из этого железного мешка и, добравшись до своих рассказать, как погибал наш корпус! А оказалось, что и вам не удалось. А теперь все кончено! Корпуса уже нет больше", - совсем подавленно проговорил Никитин. Глаза генерала подёрнулись влажной плёнкой, а на пергаментно-жёлтом лице вздрогнул и задрожал, как натянутая струна косой нерв. "6-ой казачий кавалерийский корпус носивший имя Сталина, основное ядро героической Первой конной армии Гражданской войны, перестал существовать".
Оба стояли охваченные жуткими воспоминаниями о пережитом, о том,
что нельзя было объяснить. Почти пятьсот километров прошли части корпуса по лесным извилистый дорогам войны прорываясь из вражеского кольца к Минску. Обрастая на марше беззаветно храбрыми лётчиками и танкистами, оказавшимися без боевых машин, с яростью громили наседавшего врага легендарные дивизии Первой конной. Но всякому напряжению бывает предел. Пятьсот километров в окружении до зубов вооружённого, одетого в броню, врага, без снабжения продуктами для людей, фуражом для лошадей, без патронов и снарядов, без горючего для машин и даже без топографических карт для командиров и штабов?!
Каждые сутки, два, три боя, ночной изнурительный марш, а днём поиск травы для своего боевого друга-коня! Как все это могло случиться!?” - беспрестанно теребил душу зловещий вопрос.
"Лучше смерть, чем это!"- проговорил, наконец, генерал, глядя на людской муравейник, копошащийся рядом в грязи и пыли.
Взгляды Никитина и Степнова встретились, и они поняли друг друга.
"Да, лучше смерть",- подтвердил слова генерала Степнов.
Каждый из них, к тому времени, уже уничтожил не одного захватчика.
А теперь стоял вопрос, - как можно дороже "продать" свою жизнь, уничтожив как можно больше врагов и тогда... и тогда конец.
Договорённость без слов была достигнута. Кругом, не переставая колготилась унизительная жизнь. В небе, подпирая чешуйчатые облака, гудели моторами эскадры бомбардировщиков врага, летящих на восток.
"Что ж это такое, товарищ генерал? - где же наша авиация?"- возмущённо спросил лейтенант-танкист с раненным плечом, глядя на строй гудящих в небе бомбардировщиков врага.
Со стороны Березины глухо донёсся грохот сражений. В плечевой ране лейтенанта, плохо прикрытой рваными лоскутами от нательной рубахи, шевелились черви. Генерал посмотрел на лейтенанта, и его лицо отразило внутреннее страдание.
"А может, есть поважнее места сынок, где нужна сейчас наша авиация, а?" - просто, по-отцовски объяснил генерал.
На обескровленном лице лейтенанта отразилась, какая-то жертвенная улыбка и удовлетворённость.
Карие совсем ребяческие глаза блеснули слезами.
"Эх! - хорошо было-бы...! Пусть мы здесь... так бы и быть! Но чтобы там, - по первое число всыпали фашистским гадам проклятым! – со страдальчески скривившимся лицом и ещё не угасшей, внутренней надеждой, проговорил лейтенант. "Спасибо, товарищ генерал", - сказал он и, повернувшись, пошёл в свою ямку, где он лежал вместе со своими товарищами под одним, чудом уцелевшим в скатке, одеялом.
Прохладны были белорусские ночи для измождённых людей.
Генерал и Степнов долго смотрели вслед лейтенанту, и у них обоих сжималось сердце.
"Если враг развяжет войну, то воевать будем на чужой территории" - почему то вспомнились Степнову крылатые когда-то слова, которыми успокаивали советских людей. Веря в это, поэты и композиторы слагали песни. По всей стране эти песни пели старики и дети в полной надежде на то, что это так и будет. "Если завтра воина, если завтра в поход, мы сегодня к походу готовы!"
И вот теперь перед глазами, горящая пожарами советская земля и стонущий народ. Чего ж не дал этот народ, чем поскупился, чтобы сделать оборону страны неприступной? - думал в эти мучительно тяжёлые мгновения Степнов. Кажется, все дал и ни чем не поскупился. Так почему же такое бедствие? – Почему такое горе свалилось на людей!?"
И, как будто уловив мысли Степнова, генерал сказал:-
"Победа малой кровью! Вот она большая и не объяснимая кровь и страдания. - Уму непостижимо! Взглянув да Степнова, генерал добавил, - но теперь не об этом думать нужно, Никодим Дмитриевич, - теперь бороться, бороться до последнего дыхания!
В этом главное!"
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Уважаемые читатели!
Отзывы, пожелания и предложения
направляйте на электронную почту stalag326post@gmail.com
Спасибо! интересные записи
Cliver F
14.07.2012, 17:43
«Мы уходим – очевидцы…»
Международный Интернет-конкурс «Страница семейной славы-2012». «Мы уходим – очевидцы…» - Исследовательская работа ученика 9 класса Григорьева Романа посвящена теме военнопленных (http://forums.vif2.ru/showpost.php?p=7238&postcount=1 ). Консультант: учитель истории Моисеев Артём Владимирович. Красноярский филиал Муниципального бюджетного общеобразовательного учреждения «Зырянская средняя общеобразовательная школа» Зырянского района Томской области.
http://forums.vif2.ru/picture.php?albumid=17&pictureid=96
67 лет на немецкой земле, недалеко от города Штукенброк, на братских могилах
советских военнопленных – узников Шталага-326 (Stalag-326),
стоит величественный монумент. Здесь лежат более 65 тысяч наших солдат, не выдержавших муки фашистского плена. Монумент был построен бывшими военнопленными, вышедшими на свободу после освобождения американскими
войсками 2 апреля 1945 года, и был торжественно открыт
2 мая 1945 года, за неделю до капитуляции фашистской Германии.
По праву он считается первым памятником советским солдатам, погибшим в
фашистской неволе.
В течение многих лет, в первую субботу сентября, у подножия этого монумента проводятся манифестации в память о жертвах войны, в защиту мира, против
возрождения нацизма в Германии.
Организатором манифестаций является рабочий кружок и общественное движение
«Цветы для Штукенброка» (Blumen-fuer-stukenbrock), основанные в 1967 году людьми различных мировоззрений и политических взглядов.
Он представляет собой независимую от политических партий, некоммерческую организацию.
Монумент и мемориал в Штукенброке стали святыней для немцев, заботящихся о
будущем Германии, о мире в Европе. Особенно знаменательно, что в манифестациях
в Штукенброке активное участие принимает молодое поколение немцев, студенты и школьники.
Студенты-антифашисты, которым не безразлична судьба Германии, уже более 20 лет в
дни манифестаций организуют на поляне рядом с братским кладбищем и монументом
свой лагерь. Они убирают территорию, охраняют монумент и мемориал от возможных попыток его осквернения неофашистами, устраивают тематические семинары на темы, связанные с историей войны и фашистского рабства, с современными проблемами в Германии и в других странах.
45 лет Антивоенному дню в Штукенброке
Кладбище советских солдат Stukenbrock-Senne, Зеннер штрассе, Германия
1 сентября 2012 года мы как обычно приедем в Штукенброк, чтобы вспомнить замученных там до смерти 65 тысяч советских военнопленных и многочисленных граждан Советского Союза и Югославии, Польши, Франции и Италии, депортированных в Германию. Мы намерены поминать и предостерегать.
Вспомним и первые выходные в сентябре 1967года. Около ста человек прибыли тогда в Штукенброк, чтобы в условиях царившей атмосферы холодной войны между Востоком и Западом подать сигнал альтернативной политике – взаимопонимания и примирения с Востоком. В связи с этим за нами шпионили, нас ругали, нам угрожали. Но наша деятельность получила признание у советских граждан, переживших лагеря. Своей работой мы хотели и хотим способствовать улучшению политического климата.
И через 45 лет мы все ещё приходим в Штукенброк на Антивоенный день, ибо нужно и далее действовать во имя объединения
-против войны как средства решения политических противоречий;
-против участия немецких солдат в войне;
-против ещё хранящегося в нашей стране атомного оружия, за свободные от атома зоны в Европе и на Ближнем Востоке;
-против неонацизма и его терпимости и поддержки со стороны государственных институтов;
-за мир, демократию, толерантность и человеческое достоинство.
«Заботьтесь те, КТО живет о том, чтобы оставался мир,
мир между людьми, мир между народами».
Это предостережение Штукенброка – наше задание и обязанность.
Рабочая группа «Цветы для Штукеброка»
Arbeitskreis Blumen für Stukenbrock
www.blumen-fuer-stukenbrock.de
Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в сердцах будут жить двадцать восемь,
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347970.jpg
Железнодорожная платформа Дубосеково
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347969.jpg
Памятный знак у разъезда Дубосеково
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347968.jpg
Мемориальный комплекс
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347960.jpg
Скромный букет садовых цветов от "Клуба Семейной Славы"
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347978.jpg
Вид из окопа. Впереди Дубосеково, позади Москва.
Отступать некуда.
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650336/large/209347979.jpg
Окоп.
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650691/large/209373822.jpg
Летчики 618 штурмового авиаполка
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200650691/large/209373824.jpg
Летчик 618 штурмового авиаполка
капитан Корсун
Северо-кавказский фронт 25.08.1943 года.
8 сентября по решению IV конгресса Международной организации
журналистов в память известного чешского журналиста Юлиуса Фучика,
погибшего в годы второй мировой войны, отмечается Международный день солидарности журналистов.
8 сентября 1943 года в Германии гитлеровцы казнили чешского журналиста Юлиуса Фучика. Он был одним из лидеров антифашистского движения Чехословакии.
Книгу "Репортаж с петлей на шее", написанную Фучиком в
тюрьме, со временем перевели на 70 языков.
«Об одном прошу тех, кто переживет это Время –
не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех , кто пал за себя и за Вас .
Придет день, когда настоящее станет прошедшим,
когда будут говорить о великом времени и безымянных героях,
творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди,
которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя
войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам ,как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны.
Юлиус Фучик
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
июль 1941 года
Вокруг Никитина было несколько командиров из его штаба.
В ближайшее же время каждый получил задачу. Тщательно выбиралось место для предстоящей атаки. Нужно было организовать и провести в жизнь задуманное. Но совершенно неожиданно, на следующий же день, началась погрузка военнопленных. Под ударами прикладов военнопленных офицеров грузили в огромные грузовые автомашины "Бюсинги". В кузове машины пленные должны были лечь и не двигаться. Малейшее неповиновение - расстрел. Через два дня генерал Никитин и Степнов, оказались в лагере военнопленных Белая Подляска.
Огромное поле лагеря Белая Подляска, обнесённое колючей проволокой, было изрыто ямами, в которых ютились измученные люди.
По лагерю шныряли подозрительные типы, выискивая комиссаров и евреев.
На следующий день, вечером, в лагерь привезли больного и измождённого генерал-майора Алавердова.
"Здравствуйте товарищи!"- проговорил Алавердов, опускаясь в ямку, где лежали Никитин, Степнов, Поносов, Горский и другие командиры, окружавшие генерала Никитина. Бодрое приветствие и близкое сердцу слово "товарищ” - звучали в устах генерала Алавердова, как пароль верности Родине. Генералы знали друг друга давно, знал Алавердов и Степнова ещё по службе в Закавказье.
"Положение наше незавидное, товарищи, - бежать нужно",- высказал без обиняков своё мнение Христофор Николаевич Алавердов генералу Никитину и Степнову. В глазах Алавердова светилась решимость и не сгибаемая вера в победу Красной Армии.
"Согласен с тобой, Христофор Николаевич. Нужно только, чтобы ты немного отошёл. - Уж больно ты плохо выглядишь",- заметил Никитин.
"А я на четвереньках на восток к своим согласен лезть",- серьёзно отозвался Алавердов.
Медленно тянулись мучительные и голодные дни.
"Нужно, чтобы наши ближайшие товарищи пошли по лагерю, в ямки, - к нашим бойцам. - Пусть каждый боец знает, что победа, все равно будет наша. Не может победить фашизм свободный народ, которому Гитлер готовит рабство", - с воодушевлением проговорил однажды Алавердов.
"Это верно, - не может фашизм победить страну, в которой восторжествовал передовой строй",- подтвердил Никитин слова Алавердова.
"Мы пойдём Иван Семёнович, - пойдём по всему лагерю и будем говорить людям то, о чём вы с генералом Алавердовым сказали нам",- с волнением высказался Степнов.
"Да это надо, товарищи. Я вижу в этом нашу главную и священную задачу",- подтвердил генерал Никитин.
Большие черные глаза Алавердова блеснули догадкой. Он провёл рукой по лысому, до черна загорелому черепу.
"Пойти вы должны, друзья, но действовать нужно осторожно, - заметил он. Сходив к товарищам по разным местам лагеря, - вы уже не должны там появляться снова. Кон...спи...ра...ция! - понимаете? запомните, вы не в полках у себя в армии. Вы в тылу врага и ведёте против него политическую борьбу. Цена всему этому - жизнь".
"Я уже сказал товарищам, Христофор Николаевич, что побывав однажды в каком-нибудь месте - в лагере, нужно сразу-же выбирать стойких товарищей и потом через них поддерживать всё время связь с остальными. Хороших людей много и, я думаю, в этом затруднений не будет",- уточнил Никитин.
"Совершенно правильно. Но места встреч тоже должны быть хорошо выбраны, - чтобы они не вызвали подозрения",- согласился Алавердов.
Вдруг над самой ямой, где лежали Никитин и Алавердов с товарищами, раздался гортанный крик: - " Встать! Становись!"
Несколько унтер-офицеров бегали по ямам, поднимая военнопленных. Лагерь зашевелился. Из ям вылезали измученные люди.
Посредине лагеря, заложив руки за спину, ходил нервничавший немецкий капитан. В открытые ворота лагеря вошла рота солдат. Когда строилась группа военнопленных, в которой находились генералы, Никитин, отозвав в сторону Степнова, проговорил: - "Эти варвары могут сделать все, вплоть до того, что пустить оружие против безоружных людей. По моей команде в случае необходимости, вы с группой подобранных вами людей, должны моментально обезоружить унтер офицеров, находящихся внутри лагеря и тут же атаковать восточный сектор лагеря. Сбор в том лесу, коротко изложил Степнову задачу генерал Никитин, указав глазами на чернеющий вдали лес. Полковник Орловский атакует ворота и вахту и присоединяется к вам. В атаке использовать камни, доски, одеяла и плащ-палатки", - добавил Никитин.
"Есть!"- ответил Степнов и тут же затерялся среди множества людей.
Тем временем генералы Никитин и Алавердов имели короткий разговор с полковником Орловским, капитанами Поносовым и Ивановым и старшим лейтенантом Горским.
Ощетинившись широкими тесаками винтовок, автоматами и пулемётами, рота немцев, отбивая шаг, маршировала в лагерь.
"Интересные манипуляции",- заметил с иронией Алавердов, глядя на марширующую немецкую роту.
"Хорошо было бы, если б они подальше вглубь лагеря зашли", - отозвался Никитин.
"Вот я об этом как раз и думаю",- подтвердил Алавердов.
Но в эту же минуту немецкая рота остановилась, глухо ударив о землю прикладами винтовок. Опутанные проволокой ворота лагеря открылись и длинный, приземистый "Мерседес", в сопровождении трёх камуфлированных "Опелей", пройдя пропускную вахту, остановился возле роты. Из "Мерседеса", важно, с напускной медлительностью, вышел невысокий немецкий генерал-полковник. Он снял фуражку с огромной тульёй и стал вытирать череп, едва поросший бесцветными, жидкими волосами. Капитан, ожидавший начальство, сердито про себя проворчал, -
"Сакрамент! - Опять этот Мильх!" Старый вояка ещё первой
империалистической войны, капитан Клаус хорошо знал нынеш¬него генерал-полковника Мильха.
Из остановившихся, рядом с Мерседесом машин, вышло до десятка немецких лётчиков, увешенных железными крестами и дубовыми листьями.
"Добро пожаловать!" - весело проговорил Мильх, обращаясь сопровождавшим его офицерам и направляясь к быстро шедшему ему навстречу Клаусу.
Цокнув каблуками, Клаус чётко отдал рапорт и сделал шаг в сторону, желая пропустить Мильха и его свиту. "Может, не вспомнит этот комбинатор Мильх старого друга по первой мировой войне" - подумал про себя Клаус. Но у Мильха было хорошее настроение, и он вспомнил:
" А, старый друг, капитан Клаус!".
"Яволь!" - сухо ответил Клаус.
Мильх протянул руку и великодушно похлопал по плечу старого капитана. Клаусу снисхождение Мильха было не по себе.
"Много ли среди военнопленных ты выявил комиссаров и евреев? "- спросил Мильх у Клауса, поглядывая на сопровождающих его немецких воздушных асов.
"Это не моя задача. Я солдат, а не полицейский", - коротко ответил Клаус, а сам подумал: - Ведь нужно же так измениться, отречься от роду и племени только, чтобы про¬лезть в генералы".
Клаус хорошо знал, что ещё во время первой мировой войны Мильх и Геринг были лётчиками-лейтенантами германской армии. Однажды в воздушном бою Мильх и Геринг сбили по паре французских самолётов. Такое количество для каждого из них в отдельности ничего, кроме благодарности, не давало. Тогда Мильх и Геринг решили общую сумму сбитых самолётов приписать кому-нибудь одному из них. Это давало право на получение самой высокой награды. Бросили жребий, - Геринг получил орден и стал быстро повышаться по службе. Подымаясь, сам он подтягивал Мильха, чтобы тот не выболтал об ордене, который сыграл весьма серьёзную роль в карьере Геринга. Однако Геринг знал один факт в качестве контр-меры против Мильха. Мать Мильха была еврейка. Мильх это всячески скрывал и по всякому случаю старался показать себя в угоду фюреру, как непримиримый антисемит. Когда случалось так, что Мильх высказывал своё неудовольствие, будучи обойдённым в чинах и орденах, и намекал Герингу на случай со сбитыми самолётами, Герин басовито смеясь, не прочь был напомнить Мильху о его маме-еврейке.
"Мерзавец без чести и племени",- подумал Клаус глядя на Мильха, который подошёл к группе военнопленных, среди которых находились генералы Никитин и Алавердов.
Двигаясь медленно вдоль ряда, Мильх остановился против крупного генерала Алавердова. Казалось, что Мильх хочет надуться, чтобы сравняться с крупным Алавердовым. Желая видимо придать себе внушительный вид, Мильх расставил ноги и, глядя снизу вверх, спросил: -
"Скажите генерал, - когда кончится война? ".
Измождённое лицо Алавердова выразило презрение.
"Война только началась и кончится она не скоро. Очень не скоро!"- ответил Алавердов.
Когда переводчик перевёл ответ Алавердова, Мильх захохотал.
Немецкие асы, заносчиво улыбаясь, ближе подошли к Алавердову, рассматривая его в упор.
"Вы уверены в этом?" - спросил Алавердова молодой нагловатый полковник, увешанный до пояса крестами и дубовыми листьями к железному кресту.
"Конечно", - ответил Алавердов.
Строй военнопленных при¬тих, ловя каждое слово своего генерала.
"А кто победит в этой войне?"- снова спросил Мильх генерала Никитина, стоящего рядом с Алавердовым.
Никитин помолчал, не желая разговаривать с Мильхом.
"Кто же победит в этой войне?" - снова спросил Мильх генерала Никитина. Когда переводчик хотел, было перевести вопрос Мильха, Никитин поднял руку:
"Не надо, я понимаю без вашего перевода, - сказал он - В этой войне победит правда",- твёрдо проговорил он.
После перевода переводчика Мильх вскрикнул: " Чья, правда?"
снова спросил Никитина Мильх.
"Я думаю, что здесь не место нам философствовать, генерал, - у вас своя, правда, а у нас своя. А поскольку двух правд на свете не бывает, вот война и определит - на чьей стороне правда. "Цыплят по осени считают" - заключил Никитин.
Переводчик с трудом переводил Мильху ответ Никитина. А когда дошёл до поговорки, он спросил: "А насчёт кур, или как там - цыплят, вы что-то сказали?"
"Ничего, - вы правильно сделали перевод, - хватит",- объяснил Никитин
Генеральский осмотр Мильхом продолжался недолго.
Мильх и его асы, посетив лагерь, хотели, видимо, посмотреть на советских генералов и старших офицеров. Они представляли себе пленных советских офицеров как людей потерявших облик и волю к сопротивлению.
Но увиденное их разочаровало.
"Мне кажется, что война действительно может затянуться, господин генерал",- высказал мнение полковник, когда "Мерседес", плавно амортизируя на полевой дороге, мчался к аэродрому.
"Война закончится в течение нескольких недель, так говорил Фюрер "- Мильх не договорил, что сказал фюрер. Но одного упоминания, что фюрер сказал нечто другое, было достаточно, чтобы думать, так как думает фюрер.
Когда военнопленных распустили по своим ямам, разговоров среди них не было конца.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
июль 1941 года
"А что, - разве не верно, что правда на нашей стороне.
Мы ведь не нападали на немцев!? А раз она с нами, значит и победим мы!"- говорил молоденький рябоватый солдат, делая себе замысловатый окоп с глубокой нишей, чтобы было теплее ночью.
"Оно-то может быть и так, да только вряд ли мы дотянем. Изведут нас фашисты проклятые",- проговорил высокий худой солдат с натянутой на уши пилоткой. Он сидел прямо па земле и, засунув руки глубоко в карманы, безучастно смотрел на работающих товарищей.
"А ты вот что Шапкин, не ной над душой, Христа ради! Будешь сидеть, - погибнешь как муха. Понял? Если горько на душе становится - ты двигайся и гони к черту всю нудоту. Человек, как кошка, - живучий! Вот так Шапкин, - давай, копай - вместе спать будем",- оскалив белые зубы на обветренном лице, проговорил рябоватый солдат.
"А чем копать-то?"- с недоумением спросил Шапкин.
"Ну, брат, - сапёрных лопат тут нету. Копай палкой, камнем, костянкой какой. - Чего найдёшь, тем и копай. Немец нам антресоль не построит. Копай брат, чем попало, А коли нечем - зубами приспосабливайся, тоже хорошо".
Шапкин, не понимая, смотрел на товарища.
"Да, да - точно. Если до зубов дело дойдёт, - человек злее становится.
А зло брат, Шапкин, в наших условиях, тоже помогает. Злого человека и смерть ... того ... побаивается. Точно".
"Если бы знали мы, что к нам такие гости пожалуют, - можно б кое-что сообразить”,- заметил Степнов, когда он вместе с Алавердовым и Никитиным решили пройтись вечером перед своими ямами.
"У нас будут ещё такие случаи, Никодим Дмитриевич. Сейчас нужно, чтобы народ обрёл веру в нашу победу. А тогда дело пойдёт. Чудеса будут творить наш люди"- проговорил Никитин.
Когда за гряду высоких тополей, окаймляющих станцию Белая Подляска, медленно опускалось солнце, командиры, окружающие Никитина и Алавердова, разошлись по огромной территории лагеря.
Из окружающих темнеющих лесов стлалась низом прохлада.
"Пойдёмте к нам в яму, товарищ полковник",- пригласил Степнова молодой боец после того, как Степнов, заметив на его сапогах отметины от шпор спросил: - "Какого полка?"
"48-го Белореченского!" - отозвался боец.
В яме было пятеро.
"Мы уже знаем, как наш генерал разговаривал с немецким генералом - молодец, - похвалил боец белореченец генерала Никитина. Только вот расскажите нам, товарищ полковник, - почему мы победим?"
"Правильный вопрос, это вы все должны знать, - подтвердил Степнов.
Во-первых, мы победим потому, что наш народ не может стать рабом фашистов. А фашисты открыто говорят, что они хотят господствовать в нашей стране. Это не желание быть рабами фашизма поднимает наш народ, от мала до велика, на борьбу с врагом. В нашей стране неиссякаемые материальные ресурсы. У нас достаточно пространства для манёвра. Волю народа к борьбе с врагом, все материальные ресурсы страны и географические условия, - все будет поставлено нашей партией на защиту Родины. Кроме того у нас есть союзники во всем мире. Там также и людские, и материальные ресурсы неисчислимы. Фашизм показал всему миру своё звериное обличье, и он будет уничтожен, как уничтожают бешеных собак", - разъяснил Степнов.
Сумерки спускались над лагерем. Бойцы, лежащие в ямке вместе со Степновым, несколько мгновений молчали.
"А почему так сейчас получилось, товарищ полковник? - Неужели у нас сил не хватило, чтобы сдержать фашистов?”- спросил из угла ямы грубоватый голос.
"Да, товарищи, - это самый трудный вопрос. Много тут мы не знаем. И потому судить-рядить об этом сейчас не следует. Кто виноват - народ потом рассудит. А сейчас нам держаться надо, крепить товарищество, помнить о матери Родине".
И снова все помолчали.
"А хватит у нас народу-то, товарищ полковник. Гитлер-то всю Европу против нас погнал",- спросил Степнова казак-белореченец.
"Хватит товарищи! А тех, кого Гитлер против нас "гонит", - вояки не надёжные. Разве может человек сознательно воевать за Гитлера, когда он подмял под сапог страну этого человека?"
"Конечно, нет",- согласился белореченец.
"А бежать из лагеря нужно?" - спросил до сих пор молчавший совсем исхудалый боец.
"Можно и должно, - подтвердил Степнов. Только все это нужно тщательно продумывать. Помните, что воевать можно с фашизмом не только там - на фронте, но и тут в тылу у фашистов. У нас много друзей"- добавил он.
"Вот это правильно! - заметил грубоватый голос. До фронта не доберёшься теперь трудно. А тут - вон лес! Освободился из лагеря и бей немцев и в хвост, и в гриву!"
"Правильно",- ещё раз подтвердил Степнов.
Казак-белореченец выглянул из ямы. Было уже темно.
"Вам пора, товарищ полковник, как бы вас шпики не заметили, что вы у нас были. Уже человек пять задушили, но ещё не всех вывели предателей. Давайте мы вас, как будто, из санчасти больного препровождать будем",- предложил он.
"Молодцы хлопцы, что соображаете", - похвалил Степнов.
До своего места Степнов дошёл благополучно.
"А вы тоже осторожно товарищи!"- предупредил он своих провожатых.
"А нам что, - нас - ищи ветра в поле!"
Бойцы тут же растаяли в темноте. Укрывшись с головой куском плащ-палатки, Степнов долго рассказывал генералам о своих беседах с бойцами. К полуночи собрались все командиры, ходившие к бойцам. Было установлено, что врачи лагерного лазарета очень хорошо искусно ведут работу среди военнопленных, - помогают слабым, снабжают медикаментами и продуктами группы, идущие в побег.
Ночью, когда уже все спали из дальнего угла лагеря, что примыкал ближе к лесу, тишину ночи разорвали длинные очереди пулемётов. Просверливая темноту ночи, полезли ввысь хвостатые ракеты. Они лопались в вышине и предательскими фонарями повисали над лагерем.
"Ур...р...р...а!" - слышались отчаянные крики военнопленных атакующих колючую проволоку. Огромный лагерь зашевелился, загудел. Из земляных нор выскакивали люди, но тут же со стоном падали на земь, расстрелянные перекрёстным пулемётным огнём с вышек. По интенсивности огня чувствовалось, что два пулемёта держали под обстрелом место, где находились высшие советские офицеры. Вокруг окопов генералов уже лежали около двадцати человек командиров, которые были готовы выполнить любой приказ.
"Товарищам Орловскому, Степнову и Поносову! - приготовиться для атаки по намеченному плану!"- отдал распоряжение генерал Никитин.
В ту же минуту, гремя коваными сапогами по деревянным настилам, вокруг проволочной изгороди уже бежали роты немецких солдат, поднятых по боевой тревоге. Рядом в лесу загудели моторы танков. Мощные прожекторы, прорезая темень ночи зашарили по изрытому полю огромного лагеря. Уже после рассвета, когда с территории лагеря были убраны около двухсот человек убитыми и ещё большее количество раненных, вокруг лагеря, через каждые двадцать метров ещё стояли немецкие автоматчики. По лагерю с палками бегали злые унтер-офицеры и били всех, кто им попадался под руку.
"Выходи строиться! - кричали они, заглядывая в ямы, в которых лежали военнопленные. Поедите в Германию! Вы узнаете, что такое настоящая культура!"- кричал распоясавшийся длинный рыжий унтер-офицер, заглядывая в окоп, находившийся рядом с местом Никитина и Алавердова.
Кто-то из пленных перевёл слова немецкого офицера.
"А мы уже увидели вашу культуру! - крикнул сержант из окопа. - Так и переведи, видели мы уже эту культуру".
Унтер офицер моментально остановился, а потом заорал как ошпаренный.
"Кто это сказал? Я расстреляю всех в этой яме, если вы не скажите мне, - кто сказал эти слова!?”- бесновался унтер-офицер.
Лагерь шумел, раздавались крики, строились колонны.
"Не надо Прохор - не выходи!"- удерживали товарища пленные.
"Нет уж братцы, - всем вам страдать и за меня не след, - ответил товарищам плотный круглолицый сержант. Я сказал!"- вылезая из окопа, проговорил Прохор. Сверля глазами пленного рыжий унтер-офицер, подался к Прохору и, развернувшись, ударил его в лицо - раз, другой. Прохор стоял неподвижно. Только в карих небольших глазах вспыхнули злые огоньки.
"Я тебя научу, руссише швейн, как говорить о великой Германии!"- кричал унтер.
"А у нас вот бьют не так, - внешне спокойно проговорил Прохор, решившись на крайность и учитывая обстановку в лагере.
Вот так у нас в Сибири бьют",- проговорил он и молниеносно нанёс унтеру два, последовавших один за другим, удара.
Схватившись за живот, унтер упал и закатил глаза.
"Смывайтесь братцы кто куда!" - крикнул Прохор и через несколько секунд около пустой ямы лежал, едва переводя дыхание рыжий унтер. Только когда через проходные ворота лагеря группы пленных уже выводили, и они двигались для погрузки на станцию, унтера заметил его приятель.
"Ты что это брат? - что случилось!?"- спросил он рыжего Фрица. Унтер уже понял, что искать виновника, нанёсшего ему страшный удар в подреберье, - поздно.
"Что-то с животом сегодня у меня не ладно",- соврал он, опираясь на плечо приятеля и двигаясь к вахте.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
14 ОКТЯБРЯ, Воскресенье 21.25
Главная премьера сезона! Первая экранизация одноименного романа Василия Гроссмана - одного из самых ярких и недооцененных романов второй половины XX века. Роман "Жизнь и судьба" выдающегося писателя Василия Гроссмана был признан самым правдивым романом о Великой Отечественной войне. Он писался на протяжении десяти лет и в 1960 году был изъят у автора службами КГБ. Чудом сохранившийся экземпляр впервые опубликовали в Швейцарии в 1980 году, а затем и в России – в 1988-м.
http://russia.tv/brand/show/brand_id/12045
Рассказывает журналист Ариадна Сергеевна Юркова:
Генерал-лейтенант инженерных войск. Учёный. Видный фортификатор.
Главный инженер РККА.
Москва, Смоленский бульвар 15, элитная многоэтажка, довоенной постройки.
-Я сижу в большой квартире у Лидии Васильевны Карбышевой, вдовы
генерала.
Лидия Васильевна красива красотой своего почтенного возраста:
среднего роста, аккуратная фигура. Роскошные седые волосы, собранные
в высокую пышную прическу. Яркие синие глаза.
Она рассказывает о муже:
Дмитрий Михайлович родился 26 октября 1880 года в Симбирске.
Значит, к началу Великой Отечественной войны генералу был 61 год.
Фамилия Карбышев в переводе «Черная мышь».
Дмитрий Михайлович участник русско-японской войны 1904-1905 г.г.
- Мы познакомились на позициях под Порт-Артуром. Я приехала на
войну медицинской сестрой. А познакомились так: у меня были роскошные длинные, до колен волосы. Потеряла гребень. Очень переживала свою,
казалось в боевых условиях невосполнимую потерю. А Карбышев, младший
чином офицер, неожиданно приносит мне гребень. Так и познакомились.
Внешне он не блистал: темное, в оспинах лицо, черные волосы.
Не речист. Основательный. Спокойный.
Участник строительства фортов Брест-Литовска (Брестской крепости).
Вот судьба – 22 июня 1941 года война застала его в Бресте.
Он руководил фортификационными работами по укреплению Брестского укрепрайона.
Пленен был в районе Бреста, больной, контуженный.
В Красной Армии Дмитрий Михайлович был с 1918 года.
Начальник кафедры военно-инженерного искусства и военной истории
Военной Академии им. М.В.Фрунзе.
Признанный ученый. Более 100 научных работ изучались военными инженерами во многих странах мира.
В первую мировую войну воевал на Юго-Западном фронте.
В немецком лагере Хаммельбурге (офлаг XIII-Д), где с 1941 года содержалось более ста генералов Красной Армии, лагере офицерского состава, генерал Карбышев был истинно Знаменем Сопротивления в плену. Очень выдержанный и сдержанный, очень больной, полуглухой, убеждённый в победе СССР, передававший эту веру в беседах стремящимся к нему младшим командирам. Именно генерал Карбышев сказал: «Лагерь - это тоже
война, и здесь надо оставаться бойцом». Именно он произнес в беседах:
«Красная Армия откроет ворота Берлина ключами, которые нам вручили
предки».
Карбышева возили в Берлин, предлагали сотрудничество, военно - научный
институт, доставку в Берлин семьи, находящейся в России. Категорический отказ.
Скромный, не выдвигавший себя ни в чем от других военнопленных,
осторожный в общении – таким он остался в памяти тех, кто нашел в нем
духовную моральную опору. Непримиримый к любым посулам и мероприятиям Германии. Чувство преданности и ответственности перед
Россией – вот стержень военнопленного генерал-лейтенанта инженерных войск Карбышева.
Вечером 17 февраля 1945 года в Маутхаузен ввели новый этап.
Несколько сот узников. Их не повели распределять по баракам.
Их оставили стоять на апель-плаце. Из брандспойтов, выведенных из окон ближних бараков, ударили нещадные, бьющие, потоки ледяной воды.
Измученные, изможденные люди падали. И тогда на обреченных обрушились эсесовцы. Били. Били насмерть. И вновь хлестали потоки ледяной воды…. В эту февральскую ночь было – 14 градусов.
К рассвету все, вошедшие на апель – плац вечером, были мертвы.
Ледяная корка одела закоченевшие мертвые тела…
Об этой массовой казни рассказал майор авиации Панфилов Иван Алексеевич, командир полка истребителей. Он - узник Маутхаузена видел
эту казнь из окна своего барака. Никто не знал, что среди погибших был
генерал-лейтенант Карбышев. Никто из эсесовцев его не выводил из общей
толпы обреченных. Никто его специально не превращал в ледяную статую.
ТАКОВА ПРАВДА ИСТОРИИ.
После освобождения концлагеря Маутхаузен бывший узник, бельгиец рассказал в Советском посольстве, как убили Карбышева… И машина заработала, ведь рассказал иностранец. 16 августа 1946 года Карбышеву
было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
В Маутхаузене воздвигнут памятник: обнаженный старый генерал, скрестивший руки на груди, выступает из глыбы (ему по пояс) голубого
мрамора. Лицо решительное. Он не сломлен. Непокоренный не побежден.
Скульптор Цигаль.
Так родилась легенда.
Лидия Васильевна с горечью поведала, что после пленения Дмитрия Михайловича, их семью едва не выселили из квартиры. Спасло посмертное присвоение Героя.
В большом кабинете профессора Карбышева я познакомилась с его взрослым сыном, внешне копия отца.
Отец мечтал, что его дочь Елена станет инженером, по его стопам.
Елена стала инженером кораблестроителем.
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200657879/large/209908996.jpg
Картина художника Семена Ефимовича Подорожного
бывшего узника концлагеря Маутхаузен.
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200657879/large/209908969.jpg
Памятник генералу Карбышеву Д.М. в концлагере Маутхаузен.
http://photo.qip.ru/photo/mmiroslav/200657879/large/209908990.jpg
Табличка на месте гибели генерала Карбышева Д.М.
в концлагере Маутхаузен.
P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
июль 1941 года
На небольшой станции Белая Подляска шли погрузки военнопленных в вагоны. Лающий крик висел над станцией. Казалось, что кроме фашистских оккупантов ни кто не живёт на этой безлюдной станции. Колонна военнопленных, где были генералы, и их ближайшие товарищи располагалась возле выходной будки, ожидая погрузки. Через каждые десять метров вокруг колонны стояли автоматчики. Солнце поднялось уже высоко и нещадно обжигало головы и лица голодных людей. Во рту ещё не было ни росинки.
Но вот за высоким забором станционной выходной будки показалась головы девушки и совсем маленького - лет 7-ми мальчика. Лица их выражали глубоко сочувствие. Открыв высокую калитку, мальчик вышел из двора и, обогнув дощатый забор и подав какой-то непонятный знак, исчез среди зелёных деревьев.
Из-за высокого забора, вместе с головой девушки теперь показалась ещё голова женщины.
"Прочь! Прочь! Прочь!" - кричали конвойные солдаты.
Головы то скрывались, то обратно появлялись над кромкой забора.
"Вот она Польша, - оскорблённая и униженная врагом",- проговорил тихо генерал Никитин, следя за польскими женщинами. В эту же минуту плеск живительной влаги зашелестел сзади. Обернувшись Степнов увидел того самого мальчика стоящего среди пленных с ведром воды.
"Пейте панове, я ещё принесу",- с типичным польским акцентом спокойно говорил мальчик. Он нагибался, черпая кружкой воду и подавая её в протянутые дрожащие руки жаждущих людей. Льняные, отливающие блеском кудряшки, обрамляли высокий лоб мальчика, из-под которого смотрели светлые глаза. В эти мгновения, этот маленький мальчик-герой, казалось, представлял, перед попавшими в беду советскими людьми, всю многострадальную Польшу, протягивающую руку помощи и дружбы своему великому соседу.
”Пшёл прочь!"- закричал ефрейтор. Один из немецких конвойных, заметил мальчика среди военнопленных. Остальные караульные отвернулись, сделав вид, что не замечают ничего особенного.
"Пшёл! Пшёл!" - бушевал ефрейтор.
"Я юж скинчав!"- проговорил мальчик, дерзко блеснув глазами в лицо выслуживающемуся ефрейтору.
" Неси ещё! " - крикнул мальчику старый солдат из конвоя.
"Зараз бенде!"- улыбнувшись, проговорил мальчик и через несколько минут снова появился с ведром воды. Пристыженный безмолвием своих товарищей ефрейтор успокоился. И тогда из-за высокого забора в колонну полетели куски хлеба, варёная картошка, соль, завёрнутая в газету с последними известиями о тяжёлых боях в районе Смоленска.
"Кажется, уже начинается крепнуть наш сплошной фронт",- заметил Степнов, прочитав отдельные крикливые сообщения немецких газет.
"Иначе быть не может",- проговорил внимательно слушавший Степнова генерал Алавердов. Никитин сидел рядом и внимательно наблюдал как уже во всех колоннах польские подростки и девушки поили водой советских военнопленных, делились с ними куском хлеба.
"Будет время, когда нас, наверное, уже не будет в живых, любопытный историк ещё и ещё раз зафиксирует подтверждение большой дружбы простого польского народа с нашим народом",- проговорил он многозначительно.
Уже когда, ощетинившись автоматами и пулемётами, эшелон проходил высокую будку, из её двора поднимались многие руки польских друзей.
А над всеми ими, поднявшись во весь рост, стоял белокурый мальчик. Поезд все быстрее набирая скорость рвался на запад. Перед глазами возникали и быстро убегали на¬зад лёгкие постройки, красивые железнодорожные станции, хутора и местечки, утопающие в зелени.
Но мертвенно-бледной была эта красота. Большая страна - Польша, её жизнерадостный и трудолюбивый народ, подобно улитке, скрывшись в собственную скорлупу, казалось, не жил, а существовал, глубоко ненавидя своих поработителей. Поезд мчался почти без остановок. Там, где было много людей, из окон вагонов, на обрывках газетной бумаги, на лоскутах белья летели записки с бодрыми словами: -
"Мы победим! Враг уже задыхается и будет разбит!"
Лучиками доброй надежды врезались эти ободряющие слова в сознание каждого поляка. Когда колеса вагонов застучали на стыках огромного железнодорожного моста через Вислу, солнце только взошло. Его косые лучи отбрасывали далеко в реку длинные тени высоких пирамидальных тополей и переливались перламутром в стремительных водоворотах реки. Пустынен был берег вокруг. Только часовые с автоматами сонно шагали между рядов и валунов колючей проволоки предмостных укреплений.
А на высоком западном берегу Вислы, увенчанная остроконечными шпилями костёлов и куполами православных церквей, - лежала раненая красавица Варшава. Поезд, воровато останавливаясь, медленно вползал в город. Он был похож на чудовищного дракона, увозившего в своё логово украденные им жизни людей. А люди, у которых, казалось бы, все уже было потеряно, с ужасом смотрели на израненный город, на руины кварталов и изуродованные памятники и скверы.
Чаша великого гнева и беспредельной ненависти к врагу переполнила их сердца.
Все дальше и дальше на запад.
Но вот и логово фашистского зверя – Германия.
За окнами замелькали педантично прибранные станции и полустанки. Поодаль, куда вели аккуратно прибранные, обсаженные плодовыми деревьями дороги, - сквозь зелень деревьев, просматривались островерхие черепичные крыши деревень с обязательной кирхой посредине. А дальше, на пологих склонах, чётко проектировались безукоризненно ровные ряды копен скошенных хлебов. Но не на крупных вокзалах, где умышленно, казалось, задерживался поезд, не на маленьких остановках, где проезжали, со всеми рядом с поездом, немецкие крестьяне, впрягшие в арбу
рядом - коня и корову, - нигде зрелище привезённых измождённых пленных не вызывало восхищения. Только какой-нибудь подхалимствующий бюргер, в шовинистском угаре, прохаживаясь вдоль эшелона военнопленных и посматривая - видит ли его начальство, выкрикивал иногда - "Большевистская зараза!"
"Проходи дальше фашистская гадина!"- высказался кто-то из военнопленных на чистом немецком языке, одному такому бюргеру.
Как ужаленный, брызгая слюной, бюргер остервенел.
"Стрелять их до одного! - кричал он. - Большевистской заразы нам не надо!"
Около вагона, откуда бюргер услышал отповедь, собрались несколько солдат.
"Кто кричал?!" - спрашивал разъярившийся фельдфебель, стреляя вверх из револьвера. И когда дело дошло до того, чтобы отцепить вагон, поезд тронулся. Солдаты, подхватив винтовки, побежали к своему вагону.
После этого инцидента поезд меньше останавливался и все больше петляя уходил вглубь Германии.
В первых числах августа поезд остановился на небольшой станции в широкой долине. Рядом с аккуратно прибранной станцией по обеим сторонам дороги, ведущей в долину, громоздились здания небольшого городка. На небольшом белом щите надпись "Hammelburg".
Когда военнопленных выгрузили из вагона, жители города увидели ужасное зрелище.
Рядом с вагонами на платформе пакгауза, сгружали мёртвых людей.
Их складывали штабелями и накрывали брезентом, чтобы ночью увезти отсюда.
"Уходи! Прочь!” - кричали в ярости солдаты, отгоняя толпившихся вокруг станции местных жителей.
Военнопленные строились в колонны и вытягивались по шоссейной дороге, которая пересекая у самого города мост через небольшую реку, уводила через долину в высокое нагорье. Измученные в пути без воды и пищи военнопленные шли, едва передвигая ноги. Уже никакие окрики и угрозы расстрелом, со стороны конвоя, не могли заставить людей идти быстрее. Нещадно палило августовское солнце, мутнело в голове. Степнов вместе со старшим лейтенантом Горским поддерживали под руки совсем ослабевшего генерала Никитина, капитаны Иванов и Поносов помогали идти Алавердову. Едва передвигая ноги, рядом со Степновым шёл полковник Орловский. Кавалер ордена Красное Знамя, одиннадцать раз раненный в гражданскую войну, Иван Илларионович Орловский, указав на жителей Хаммельбурга проговорил:- "А все-таки, Никодим Дмитриевич, они не похожи на победителей".
"Вся их страна не похожа на страну победителей, - отозвался Никитин на слова Орловского. Немцы прячут глаза перед той страшной ответственностью, которую взвалил на них фашизм",- добавил генерал.
"И, тем не менее, им придётся отвечать за все содеянное",- проговорил Алавердов.
А между тем, за занавесками открытых настежь окон стояли окаменелые немецкие женщины. Охваченные ужасом они смотрели на едва живых скелетов, медленно двигающихся перед их глазами, падающих, вновь встающих и при поддержке товарищей снова двигающихся вперёд.
Что ждало этих людей там высоко в горах, где издавна был военный лагерь, где ещё в первую мировую войну погибло столько русских военнопленных!?
А колонны все шли и шли, преодолевая крутой серпантин серой дороги. Вот уже оставшийся позади Хаммельбург, казался далёким общим замком, который обрамляла светлая лента реки, а конца дороги, вьющейся вперёд в горы всё нет. Иссякли последние силы. Но вот дорога пошла ровней и за поворотом влилась в широкую улицу чопорного городка. Двухэтажные дома стояли безукоризненными рядами и навевали мир и уют этого укромного уголка. Только бело-чёрный полосатый шлагбаум и будки с орлом для часового, говорили о том, что здесь расположен военный городок.
Ещё дальше вглубь черты военного лагеря ещё больше обозначались. Провис внизу, в котловине, за приземистым и уютным офицерским казино увитым плюшем виднелись жёлтые деревянные бараки, сплошь опутанные колючей проволокой. В одной из загородок видны были пленные французы, которых можно было опознать по их защитному обмундированию. А далее внизу копошились в своих серо-сизых кителях пленные сербы.
Офлаг XIII-Д. Хаммельбург.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Письма проекта «Неизвестная война»
получено 28 декабря 2012 года.
15878
….У моего дедушки во время ВОВ пропал брат, ему было 18 лет, он всю свою жизнь его искал. Мы его искали, посылали везде запросы, но ответы приходили отрицательные. К сожалению дед не дожил до этого дня, но жива тятя в фото она узнала своего брата...
Это была большая радость для нашей семьи...
Звали его АРСЕНТЬЕВ ДАНИИЛ СЕМЕНОВИЧ...
Мы летом собираемся посетить могилку и отвести кусочек родной земли, скажите, как это нам сделать? ...
С неизвестной войны , о которой я рассказываю, возвращаются и сегодня.
Возвращаются спустя почти 70 лет, после последних залпов Великой отечественной.
Возвращаются непокорённые.
Возвращаются, чтобы занять своё место в строю Победителей.
Возвращаются, неся нам сквозь годы правду о войне, правду о себе.
Возвращаются и будут возвращаться , вопреки всем грязно – трусливым потугам любителей «переписать историю Великой Отечественной».
В начале октября 1941 года в Освенцим прибыли эшелоны,
к которых находилось примерно двадцать тысяч советских
военнопленных. Через год в живых осталось только двести человек.
Остальные погибли, не выдержав чудовищных условий жизни в лагере.
6-го ноября семьдесят наших соотечественников, прорвав оцепление
во время поиска пропавшего узника, совершили единственный в
истории Освенцима массовый побег. К сожалению, до Родины смогли
добраться единицы, и среди них Андрей Погожев и Павел Стенькин.
В воспоминаниях этих людей, переживших ужас Освенцима,
подробно описывается по-немецки четкая система, направленная
прежде всего на подавление психики человека, превращение его в
полуживотное, а затем и его физическое уничтожение.
Выжить в этих условиях могли только люди с фантастическим
запасом духовных и физических сил. Откройте книгу и познакомьтесь
с ними. -
http://militera.lib.ru/memo/russian/stenkin_pa/index.html
БЛОК СМЕРТИ - ПОБЕГ
Ночь 3 февраля 1945 года.
В полночь на сторожевых вышках сменились часовые.
В ярком лунном свете, усиленном лучами прожекторов,
из барака хорошо видны большие, не подвижные фигуры
в тулупах и расчехлённые пулемёты на турелях.
В бараке никто не спит. Люди возбуждены.
Люди испытывают почти болезненное чувство ожидания.
Время тянется долго, удивительно долго.
Каждая минута томительней часа. Скоро! Скоро прозвучит сигнал.
И 725 непокорённых поднимутся в свою последнюю атаку.
Кто выживет из них? Кому посчастливится пройти сквозь огонь пулемётов,
пройти по земле, занятой гитлеровцами, к своим войскам или в чешский
партизанский отряд? Кто из них увидит любимую, прижмёт к своей груди
старушку мать, поднимет на руки сына? Выжившие будут жить ещё лучше,
чем жили до войны, сделают ещё больше для своего народа, чем сделали
до этого дня?
"Ура-а-а! За Родину!"
Русские крики разбудили в ту ночь огромный лагерь Маутхаузен.
Кричали сотни голосов.
Крики неслись из расположения двадцатого, "изолир-блока", оттуда,
где стоял барак смертников, окружённый со всех четырёх сторон почти
трёхметровыми каменными стенами с колючей проволокой под током,
пулемётными вышками.
Короткие, злобные очереди пулемётов ударили с вышек, окружавших
двадцатый. Им ответили все сторожевые вышки лагеря...
Сквозь вой сирены, пулемётную пальбу, крики охранников неслось:
"Ура! За Родину! Вперёд!".
Слышался глухой шум, словно там, за каменными стенами, льётся водопад.
А выстрелы перенеслись за стены, в окрестности лагеря.
Наутро лагерь Маутхаузен узнал — штурмовали стены 725 советских военнопленных офицеров-смертников.
Безоружные, иссохшие от голода, босые и полуголые, они пошли
в свою последнюю атаку, зная, что счастья остаться живыми почти не суждено.
Бежали безоружные, штурмуя стены, проволоку под током, прорываясь сквозь пулемётный ливень.
В ту ночь они снова стали солдатами!
16016
сентябрь 1962 года.
Герои блока 20 в редакции газеты «Красная Звезда» г. Москва
слева – направо: Бакланов И.И., Шепетя В.Н., Битюков И.В.,
журналист Юркова А.С., Михеенков А.М., Соседко В.И., Украинцев В.Н.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2013 год.
16110
ЗАБЫТЫМ РУССКИМ ГЕРОЯМ.
Мёртвого имя назвать – всё равно, что вернуть его к жизни.
Древняя восточная мудрость.
Наша память о них всё короче.
Знает маятник дело своё...
К Богу их обращённые очи,
Исклевало давно вороньё.
Прах рассеян ветрами по свету,
Умножая безвестных число.
Сколько подвигов кануло в Лету,
И курганов быльём поросло!
Зло у нас каждый век с урожаем.
Веру павших героев храни!
Мы забвением их убиваем.
Вспомним всех, чтоб воскресли они!
Александр Михайлович Бывшев
Powered by vBulletin® Version 4.2.5 Copyright © 2024 vBulletin Solutions, Inc. All rights reserved. Перевод: zCarot