PDA

Просмотр полной версии : Уроки испанского: Poner una pica en Flandes.



Grenadier
13.10.2008, 18:35
Автор Томас. http://antoin.livejournal.com

Кстати, категорически рекомендую к прочтению этот журнал. Одно из немногих по настоящему интересных мест в ЖЖ.

Когда испанцы видят перед собой практически невыполнимую задачу, они могут воскликнуть «Una pica en Flandes!». Это часть поговорки «Poner una pica en Flandes», которая буквально переводится «Доставить пикинёра во Фландрию» и означает «С успехом совершить то, что казалось невозможным». Корни её — в XVI-XVII веках, когда Испании приходилось перебрасывать значительные силы в свою «Фламандскую Армию» для подавления вспыхнувшего в Нидерландах мятежа.
Задачка эта и правда казалась невыполнимой в реалиях того времени. Необходимо было не только отправлять самих солдат, но и организовать им ночлег и питание, транспортировать оружие, снаряжение, припасы и деньги. На море приходилось бороться с дурной погодой и пиратами, на суше — искать сносную дорогу в обход препятствий и враждебных государств. Тогдашняя система коммуникаций справлялась в основном с более мелкими задачами — во все концы купцы развозили товары, почтовые станции помогали курьерам быстро доставлять сообщения, удобные дороги соединяли столицы с центрами коммерции. Были уже и различные «военные корридоры» — поскольку армии состояли из наёмников, государства планировали пути их следования из регионов вербовки к месту военных действий. Однако перебрасывать войска так далеко и в таком масштабе, как было нужно империи, над которой никогда не заходило солнце, не пытался пока никто.

http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/thumbs/J41DKZ6TgL.jpg (http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/7915815.html)

Карта Фландрии авторства Матиаса Квада (картограф) и Иоганна Буссемахера (гравёр и издатель). Кёльн

«Фламандская Армия» была многонациональной, и испанцы составляли в ней элитное меньшинство. Кроме них были там и считавшиеся такой же элитой итальянцы, и немцы, и валлоны, и бургундцы, и куча прочих национальностей, даже ирландцы с англичанами. Соответственно, так же много было и мест, откуда надо было вести наёмные отряды к месту сбора. Больше всего солдат поступало по четырём маршрутам, двум наземным и двум морским. Не удивляйтесь, что один из них связывал Фландрию с Ирландией и Англией. Первые англичане в Армии Фландрии, конечно, отправлены были не испанским, а английским правительством — это были солдаты из гарнизонов Лиера, Аальста, Девантера, Зутфена и других городов и фортов, которые в 1580-ых годах совершили чисто английский поступок, согласившись сдать охраняемые объекты и перейти на сторону испанцев за определённое вознаграждение. «Кто с мечом нам придёт, у того мы его и купим», да. Главное, все довольны: англичане прибавкой к жалованью, а испанцы взятыми без боя крепостями и экономией на доставке, вербовке и снаряжении новых солдат. Обижались только голландцы. А вот при Якове I испанцы вербовали непосредственно в Ирландии и Британии, даже ограничения правительства этому особо не мешали (Якову очень не понравилось, что Пороховой заговор устроили англичане-ветераны испанской армии и он потребовал в дальнейшем клятвы верности от всех нанимающихся в иностранные войска), обмелел этот приток только когда в Англии и Ирландии начались собственные гражданские заварушки. Хотя из четырёх основных маршрутов по английскому поступало меньше всего человек, он же был и наиболее простым для Испании: их вербовщики сами организовывали транспортировку, а испанские корабли использовались редко.
Морские перевозки самих испанцев через Ла-Манш в основном устраивались с 1540 по 1568 год, в дальнейшем это были единичные случаи, слишком уж трудно было достичь нужного места без проблем. То пираты совсем обнаглеют, то англичане закроют порты, в которых можно переждать непогоду, да и стоимость перевозке в расчёте на одного солдата слишком высока... Короче, на морской маршрут надежды было мало, и в основном приходилось идти пешком.

Немцев испанское командование незаслуженно считало худшими из солдат, но их во Фламандской Армии было очень много, поскольку области найма располагались достаточно близко к месту войны. Их маршрут проходил через области, дружественные испанцам или оккупированные ими, а потому необходимо было только соблюдать некоторые дипломатические формальности, получая разрешение от местного правителя и императора Священной Римской Империи, без которого запрещалось перемещение любых вооружённых отрядов). Наёмникам из Мюнстера и Кёльна достаточно было пройти через герцогства Клеве и Юлих, из Триера — через Люксембург, и даже от более отдалённых Эльзаса и Тироля до Фландрии шла практически непрерывная цепь дружественных Габсбургам территорий.
На этом пути была только одна проблема — выступающий в роли лающей на слона моськи Пфальц (Палатинат), контролирующий долину Рейна от Шпейера до Майнца. В 1568 году Палатинат захватил 150 000 эскудо (около 300 000 флоринов, один испанский эскудо позволял солдату питаться четыре-шесть дней), предназначенных банкирам Фламандской Армии. В 1572 году союзники пфальцграфа из епископства Страсбурга окружили полк идущих в Нидерланды наёмников из Эльзаса и конфисковали их оружие и снаряжение. На следующий год сожгли 500 центнеров пороха, посланного императором во Фландрию. Такое творилось постоянно, плюс пфальцграфы укрывали кальвинистов, посылали подмогу протестантам в Нидерланды и снабжали их деньгами. Наконец, Палатинат довы...делывался. Когда в 1620 г. граф Фридрих V принял предложение Протестантских Штатов Богемии стать их королём, император Фердинанд II, настоящий король Богемии, тут же объявил Фридриха вне закона и Фламандская Армия мгновенно оккупировала рейнские территории Палатината, отыгравшись за все оскорбления и провокации. Только в 1631 году шведы захватили Майнц и снова закрыли рейнскую долину для солдат Габсбургов.

http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/thumbs/JDUFG03W0x.jpg (http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/7915863.html)
Основные маршруты переброски Испанией войск во Фландрию

По этому примеру видно, что все наземные пути постоянно менялись вслед за дипломатической ситуацией. То договорятся с каким-нибудь мелким герцогом, то он опять возмутится, и приходится пускать войска в обход. Больше всего солдат проходило четвёртым, самым крупным маршрутом, там, где и сегодня говорят chemin des espagnols, Испанская Дорога. Её спланировали в 1566 году, как только начались волнения в Нидерландах. Опять надо было соблюдать договорённости и формальности, каждый раз просить разрешения у правителей (например, в 1622 году дож Генуи очень обиделся, что солдаты высадились в городе раньше,чем испанский посол попросил разрешения, хотя это разрешение всегда ему давалось). Дипломатия, окружавшая Испанскую Дорогу, была сложной и запутанной. В ход шли торги, угрозы, оккупация, тайные договоры... Мелкие независимые образования чувствовали, что нужны Испании, и этим пользовались, Франция и протестанты вовсю пытались эту Дорогу разорвать, а Испания старалась нейтрализовать усилия врагов или найти новые пути в обход районов, ставших «непроходными».
Расположенные на этом маршруте протестантские земли Женевы, Безансона и Метца всегда нервничали, когда мимо шли испанские солдаты. Поначалу они, как это было свойственно протестантам, решили, что вся транспортировка войск — это лишь способ замаскировать истинную цель похода, которую каждый из трёх городов видел в нападении на себя любимого. Например, услышав в 1567 году, что рядом скоро протопают десять тысяч испанцев во главе с железным герцогом Альбой (молва увеличила их число до 21 тысячи), Женева срочно начала приводить в порядок укрепления, городской совет передал власть военной диктатуре, а также был сделан заём в размере 300 000 флоринов для набора наёмников. В итоге Женева простояла с трясущимися поджилками, пока кошмарный Альба не достиг Нидерландов (где вскоре прославился ещё больше). В принципе, потом они пообвыкли, но герцог Савойи (Женева была частью его герцогства) трижды потом использовал прохождение испанских солдат как прикрытие для атак на Женеву, да и Филипп II не скрывал, что с удовольствием бы захватил эту цитадель кальвинизма. Со своей стороны, французы тоже нервничали когда мимо проходил внушающий ужас врагам герцог Альба, и посылали войска параллельным курсом для отражения возможного нападения. Ибо верно, что сначала человек работает на репутацию, а затем репутация работает на него.

Семьсот миль Испанской Дороги... без них Испания не смогла бы должным образом снабжать и пополнять свою Фламандскую Армию. Учитывая то, как трудно было организовать в то время передвижение войск, удивительно что испанцы вообще сумели хоть кого-то доставить по этому маршруту.
Изначально это была сеть дорог, по которым шли торговые караваны. именно для развития коммерции правители приказывали пробивать в камне широкие тоннели и делать горные перевалы более комфортными. В 1566 году герцог Альба подошёл планированию своего марша как всегда тщательно. Он отправил инженеров расширять дороги и укреплять их для передвижения солдат, прорубать просеки и возводить мосты, а картографы и художники должны были начертить и нарисовать эту местность во всех подробностях, чтобы герцог знал, куда пойдёт и что встретит по дороге. В дальнейшие годы, как только приходилось менять направления движения в зависимости от дипломатической обстановки, правительство сначала посылало специалистов, которые готовили новый маршрут к нуждам армии. Естественно, постоянно осуществлялся контроль и ремонт уже использующихся участков. Росла коллекция потрясающе точных карт у военачальников, где было отмечено только то, что нужно войскам, но зато в непревзойдённых деталях. Нанимались многочисленные местные гиды.
«Кормить восемь тысяч человек два месяца — это вам не шутка», сказал как-то один испанский полководец, и был бесконечно прав. Даже хотя pan de munición, казённый пшенично-ржаной хлеб, часто был единственной едой солдат, его всё равно требовалось много, по полтора фунта на человека в день. А вообще испанцы считали не по количеству солдат, а по количеству «ртов», поскольку некоторые получали двойной паёк, плюс необходимо было учитывать слуг, солдатских жён, всяческих помощников и прочих некомбатантов, так что «рты» были чем-то вроде условной единицы для упрощения расчётов. В итоге герцог Альба, который вёл 8652 пехотинца и 1200 всадников, требовал провизию на 16 000 ртов. Снабжение осуществляли тремя способами. Во-первых, по пути следования устраивали склады с продовольствием, но это годилось только для постоянно используемых участков. Во-вторых, продовольствие реквизировали в городах и деревнях, где солдаты вставали на ночь, но большие отряды так едой не обеспечишь. В третьих, устраивалась система étapes — изначально это были ярмарки, где не только шла торговля, но имелись и товарные склады, а затем эту идею применили к военным складам.
Это был основной способ, достигший небывалого развития и породивший отдельную административную систему. По пути следования войск интенданты приготавливали к их приходу деревни и городки, куда с окрестных районов свозилось определённое количество продовольствия и где распределялись спальные места по количеству солдат и офицеров. В тёплое время солдаты располагались в чистом поле, строя шалаши, а в кроватях спали только офицеры, но в холода и дожди (которые были обычным делом на таком маршруте) надо было обеспечить каждому крышу над головой. В обмен на продовольствие и размещение солдат населению выдавались т.н. billets de logement, которые потом использовались для освобождения от уплаты налогов на указанную сумму, либо солдаты платили звонкой монетой. Последнее считалось нежелательным, поскольку провоцировало коррупцию и взвинчивание цен, а в ответ на жадность торговцев и населения солдаты брали нужное силой. В случае подобных эксцессов Испания компенсировала ущерб, понесённый населением — в конце концов, никому не хотелось пускать войска по районам, где их ненавидят.
Предпочтительнее было, чтобы интенданты централизовано делали закупки всех нужных товаров, складировали всё в одном месте, а затем туда по очереди подходили офицеры для получения причитавшегося их подразделениям, поскольку, например, раздача хлеба толпе солдат ни к чему хорошему не приводило. В итоге хорошо было всем: командование знало, что армия накормлена, солдаты получали паёк без задержек и в кредит, а интенданты получали быстрое вознаграждение деньгами или ценными бумагами. Естественно, иногда случались проколы в такой сложной системе, например, когда нерадивые инденданты не могли организовать очередной привал, но виновников нарушений строго карали, и в целом Испании удалось заставить функционировать систему étapes с достаточной надёжностью.
Благодаря контролю над качеством дорог, тщательному планированию и хорошему снабжению войска преодолевали 700 миль Испанской Дороги очень быстро: иной раз за 32-34 дня, а в среднем за 48 дней. Организационно армия разбивалась на отряды не более 3000 человек, чаще даже меньше — 700-1000 человек, чтобы все без проблем получили продовольствие и были размещены в кроватях. Только если была опасность нападения врагов войска шли как одно целое. Плюсом испанской системы была её дешевизна для правительства. Снабжение товарами в натуре было дешевле выплаты денежного эквивалента. В итоге, например, в 1577 году вся переброска 5334 ветеранов обошлась правительству всего по 8 эскудо (20 флоринов) на каждого солдата сверх его обычного жалованья (обычно пехотинец получал 3 эскудо в месяц).

Только в 1633 году Людовик XIII сумел закрыть Испанскую Дорогу. Оливарес был в отчаянии: Франция наконец победила, даже хотя до Рокруа и Ланса было ещё далеко. Последней армией, которая прошла Испанской Дорогой, была армия кардинал-инфанта Фернандо, который в 1634 году сначала заглянул в Германию для помощи императору в Тридцатилетней войне и наголову разбил прославленных шведов под Нордлингеном, а затем после короткого отдыха достиг Брюсселя — через четыре месяца после выхода из Милана. Больше по этому пути не могли идти войска, и стало окончательно ясно, что Испания потеряла Нидерланды.По этому примеру видно, что все наземные пути постоянно менялись вслед за дипломатической ситуацией. То договорятся с каким-нибудь мелким герцогом, то он опять возмутится, и приходится пускать войска в обход. Больше всего солдат проходило четвёртым, самым крупным маршрутом, там, где и сегодня говорят chemin des espagnols, Испанская Дорога. Её спланировали в 1566 году, как только начались волнения в Нидерландах. Опять надо было соблюдать договорённости и формальности, каждый раз просить разрешения у правителей (например, в 1622 году дож Генуи очень обиделся, что солдаты высадились в городе раньше,чем испанский посол попросил разрешения, хотя это разрешение всегда ему давалось). Дипломатия, окружавшая Испанскую Дорогу, была сложной и запутанной. В ход шли торги, угрозы, оккупация, тайные договоры... Мелкие независимые образования чувствовали, что нужны Испании, и этим пользовались, Франция и протестанты вовсю пытались эту Дорогу разорвать, а Испания старалась нейтрализовать усилия врагов или найти новые пути в обход районов, ставших «непроходными».
Расположенные на этом маршруте протестантские земли Женевы, Безансона и Метца всегда нервничали, когда мимо шли испанские солдаты. Поначалу они, как это было свойственно протестантам, решили, что вся транспортировка войск — это лишь способ замаскировать истинную цель похода, которую каждый из трёх городов видел в нападении на себя любимого. Например, услышав в 1567 году, что рядом скоро протопают десять тысяч испанцев во главе с железным герцогом Альбой (молва увеличила их число до 21 тысячи), Женева срочно начала приводить в порядок укрепления, городской совет передал власть военной диктатуре, а также был сделан заём в размере 300 000 флоринов для набора наёмников. В итоге Женева простояла с трясущимися поджилками, пока кошмарный Альба не достиг Нидерландов (где вскоре прославился ещё больше). В принципе, потом они пообвыкли, но герцог Савойи (Женева была частью его герцогства) трижды потом использовал прохождение испанских солдат как прикрытие для атак на Женеву, да и Филипп II не скрывал, что с удовольствием бы захватил эту цитадель кальвинизма. Со своей стороны, французы тоже нервничали когда мимо проходил внушающий ужас врагам герцог Альба, и посылали войска параллельным курсом для отражения возможного нападения. Ибо верно, что сначала человек работает на репутацию, а затем репутация работает на него.

Семьсот миль Испанской Дороги... без них Испания не смогла бы должным образом снабжать и пополнять свою Фламандскую Армию. Учитывая то, как трудно было организовать в то время передвижение войск, удивительно что испанцы вообще сумели хоть кого-то доставить по этому маршруту.
Изначально это была сеть дорог, по которым шли торговые караваны. именно для развития коммерции правители приказывали пробивать в камне широкие тоннели и делать горные перевалы более комфортными. В 1566 году герцог Альба подошёл планированию своего марша как всегда тщательно. Он отправил инженеров расширять дороги и укреплять их для передвижения солдат, прорубать просеки и возводить мосты, а картографы и художники должны были начертить и нарисовать эту местность во всех подробностях, чтобы герцог знал, куда пойдёт и что встретит по дороге. В дальнейшие годы, как только приходилось менять направления движения в зависимости от дипломатической обстановки, правительство сначала посылало специалистов, которые готовили новый маршрут к нуждам армии. Естественно, постоянно осуществлялся контроль и ремонт уже использующихся участков. Росла коллекция потрясающе точных карт у военачальников, где было отмечено только то, что нужно войскам, но зато в непревзойдённых деталях. Нанимались многочисленные местные гиды.
«Кормить восемь тысяч человек два месяца — это вам не шутка», сказал как-то один испанский полководец, и был бесконечно прав. Даже хотя pan de munición, казённый пшенично-ржаной хлеб, часто был единственной едой солдат, его всё равно требовалось много, по полтора фунта на человека в день. А вообще испанцы считали не по количеству солдат, а по количеству «ртов», поскольку некоторые получали двойной паёк, плюс необходимо было учитывать слуг, солдатских жён, всяческих помощников и прочих некомбатантов, так что «рты» были чем-то вроде условной единицы для упрощения расчётов. В итоге герцог Альба, который вёл 8652 пехотинца и 1200 всадников, требовал провизию на 16 000 ртов. Снабжение осуществляли тремя способами. Во-первых, по пути следования устраивали склады с продовольствием, но это годилось только для постоянно используемых участков. Во-вторых, продовольствие реквизировали в городах и деревнях, где солдаты вставали на ночь, но большие отряды так едой не обеспечишь. В третьих, устраивалась система étapes — изначально это были ярмарки, где не только шла торговля, но имелись и товарные склады, а затем эту идею применили к военным складам.
Это был основной способ, достигший небывалого развития и породивший отдельную административную систему. По пути следования войск интенданты приготавливали к их приходу деревни и городки, куда с окрестных районов свозилось определённое количество продовольствия и где распределялись спальные места по количеству солдат и офицеров. В тёплое время солдаты располагались в чистом поле, строя шалаши, а в кроватях спали только офицеры, но в холода и дожди (которые были обычным делом на таком маршруте) надо было обеспечить каждому крышу над головой. В обмен на продовольствие и размещение солдат населению выдавались т.н. billets de logement, которые потом использовались для освобождения от уплаты налогов на указанную сумму, либо солдаты платили звонкой монетой. Последнее считалось нежелательным, поскольку провоцировало коррупцию и взвинчивание цен, а в ответ на жадность торговцев и населения солдаты брали нужное силой. В случае подобных эксцессов Испания компенсировала ущерб, понесённый населением — в конце концов, никому не хотелось пускать войска по районам, где их ненавидят.
Предпочтительнее было, чтобы интенданты централизовано делали закупки всех нужных товаров, складировали всё в одном месте, а затем туда по очереди подходили офицеры для получения причитавшегося их подразделениям, поскольку, например, раздача хлеба толпе солдат ни к чему хорошему не приводило. В итоге хорошо было всем: командование знало, что армия накормлена, солдаты получали паёк без задержек и в кредит, а интенданты получали быстрое вознаграждение деньгами или ценными бумагами. Естественно, иногда случались проколы в такой сложной системе, например, когда нерадивые инденданты не могли организовать очередной привал, но виновников нарушений строго карали, и в целом Испании удалось заставить функционировать систему étapes с достаточной надёжностью.
Благодаря контролю над качеством дорог, тщательному планированию и хорошему снабжению войска преодолевали 700 миль Испанской Дороги очень быстро: иной раз за 32-34 дня, а в среднем за 48 дней. Организационно армия разбивалась на отряды не более 3000 человек, чаще даже меньше — 700-1000 человек, чтобы все без проблем получили продовольствие и были размещены в кроватях. Только если была опасность нападения врагов войска шли как одно целое. Плюсом испанской системы была её дешевизна для правительства. Снабжение товарами в натуре было дешевле выплаты денежного эквивалента. В итоге, например, в 1577 году вся переброска 5334 ветеранов обошлась правительству всего по 8 эскудо (20 флоринов) на каждого солдата сверх его обычного жалованья (обычно пехотинец получал 3 эскудо в месяц).

Только в 1633 году Людовик XIII сумел закрыть Испанскую Дорогу. Оливарес был в отчаянии: Франция наконец победила, даже хотя до Рокруа и Ланса было ещё далеко. Последней армией, которая прошла Испанской Дорогой, была армия кардинал-инфанта Фернандо, который в 1634 году сначала заглянул в Германию для помощи императору в Тридцатилетней войне и наголову разбил прославленных шведов под Нордлингеном, а затем после короткого отдыха достиг Брюсселя — через четыре месяца после выхода из Милана. Больше по этому пути не могли идти войска, и стало окончательно ясно, что Испания потеряла Нидерланды.

Grenadier
13.10.2008, 18:39
— Уже четыре года я каждую ночь изучаю эту карту. Я знаю каждый порт, каждый канал, каждую бухту, каждую крепость... Фландрия снится мне по ночам. А ведь я никогда там не был!
— Это край света, Ваша Светлость. Когда Господь Бог создавал Фландрию, Он наделил её чёрным солнцем. Еретическим солнцем, которое не согреет и не высушит дождь, пробирающий до костей. Это странная земля, населённая странным народом, который нас боится и презирает, и никогда не оставит нас в покое. Это больше, чем ночной кошмар, Ваша Светлость. Фландрия — это ад.
— Без Фландрии мы ничто, капитан. Нам необходим этот ад.
(х/ф «Алатристе»)

Для солдат война во Фландрии была не просто ещё одной войной. Это была для них худшая из всех тогдашних войн, а воевали в XVI-XVII веках постоянно. Когда голландцы как-то раз спросили итальянца-дезертира, откуда он, тот ответил - d'infierno, из ада, и был недалёк от истины. Виною тому была отвратительная погода, унылая местность и сам характер войны: изнуряющей грызни на истощение, которую решало одно только наличие ресурсов, а никак не храбрость солдат или мудрость полководцев. Время проходило вовсе не в битвах, а в нудных многомесячных осадах, а ещё больше — в поисках еды и ночлега, в рейдах по вражеской территории, отражении чужих рейдов и прочих мелких стычках нескольких десятков солдат. Как говорил Алессандро Фарнезе, герцог Пармский, солдат, который никогда не был на Апеннинском полуострове, ценнее двух, который там были, потому что тот, кто хоть раз вдохнул воздух Италии, будет потом снедаем желанием сбежать из опостылевшей Фландрии и вернуться к южному теплу. Хотя иногда делали наоборот — заманивали служить в Италию, где много солнца, женщин и вина, туда всегда желающие находились, а потом через пару лет отправляли в Нидерланды.
Естественно, тяготы гарнизонного или траншейного сидения, голод и невыплата жалованья приводила к тому, что солдаты существовали за счёт местного населения и вообще были далеки от добродетели. Как сказал прославленный ветеран Фламандской Армии, Франсиско де Вальдес «День, когда человек берёт пику и становится солдатом — это день, когда он перестаёт быть христианином». То, что во Фландрии приходится вести себя не так, как на родине, знали все, отсюда и появилась поговорка «¿Estamos aquí o en Flandes?» («Мы здесь или во Фландрии?»), в значении «ты имей совесть, да вспомни, где сейчас находишься, у себя дома или в стране волков, где и сам себя ведёшь как волк?».


http://www.ljplus.ru/img4/a/n/antoin/th_attachment.php_attachmentid_18957-d_1221135869

Испанский аркебузир (1570-1600)

Солдатская жизнь была короткой, грязной и жестокой. Обычно во Фландрию направляли ветеранов других войн или хотя бы тех, кто отслужил хотя бы несколько лет в гарнизонах, научившись сносить тяготы службы. Дело в том, что новички как и просто плохие солдаты были полезны только в обычных битвах, где их увлекала общая масса и надо было только выполнять команды. Во фламандской же войне, если мастерство полководца мало значило (важнее были его организаторские способности), индивидуальная выучка солдата оказывалась неизмеримо важной в силу преобладания рейдов, стычек, диверсий и разведки. Систему ротации со сменой частей на линии фронда и частей в тылу испанцы планировали, но не потянули, слишком сложно для того времени. Да и вообще солдат так не хватало, что чем дальше, тем больше их поступало прямиком во Фландрию от места найма, зачастую это были 15-20 летние юнцы. Для зелёных терций реалии Фландрии оказывались настоящим шоком.
Например, весной 1586 года 2000 рекрутов из Кастилии без всякого «курса молодого бойца» были отправлены на галерах из Каталонии в Геную, а потом они перебрались через Альпы и прибыли в Люксембург в декабре, многих потеряв по дороге. Выжившие в таком нелёгком путешествии тут же на радостях расчехлили привезённые из Испании инструменты постоянно пели и танцевали, пока стояли на зимних квартирах. Ветераны их высмеивали и говорили, что ни разу не танцевали на войне, разве что с фламандскими женщинами. Новобранцев так и окрестили - Tercio de la Zarabanda. Но прошла зима, и их бросили в бой, и очень быстро позабыли они свои танцы и мелодии, потому что тяготы жизни в Нидерландах не оставляли больше времени на такие развлечения.

Жалованье солдат не росло так быстро, как росли в то время цены, подстёгнутые общеевропейской инфляцией. В 1574 году капитан-генерал Фландрии дон Луис де Рекесенс жаловался королю, что солдатам на еду и прочие потребности в месяц надо как минимум в три раза больше, чем они получают (нужно было не менее 300 патаров, платили где-то 117), а ведь бывает что жалованье задерживают на месяцы и даже годы. Но ничего поделать было нельзя, Испания с трудом наскребала даже на такие гонорары. Количество эскудо, полагавшихся разным категориям солдат не менялось с 1534 года по 1634 года (базовое жалованье равнялось 3 эскудо), а цены выросли в четыре раза. Правда, реальное жалованье всё же росло, потому что иногда менялось количество патаров в одном эскудо. В 1590 году испанская бухгалтерия считала по 39 патаров в каждом эскудо, а после 1590 года — по 50 патаров. Плюс ежемесячно доплачивались деньги на постой (60 патаров). Плюс многие ветераны получали надбавку за долгую службу — ventaja, от 1 до 6 эскудо (видимо, это её Алатристе в фильме присвоили за спасение офицера при Нордлингене, но урезали вполовину). Количество надбавок было ограничено, и их по своему усмотрению распределяли главнокомандующие (капитан-генералы) и отдельные офицеры. Всё вместе равнялось примерно прожиточному минимуму для солдат во Фландрии. При этом стоит отметить, что большинство повышений жалованья государство делало не по доброй воле, а под принуждением, когда целые полки объявляли забастовку и требовали перерасчёта, а также выплаты долгов за прошлые годы.

Пока жалованье задерживали или если его не хватало, то не умереть от голода, починить оружие и заменить одежду солдатам помогали ссуды капитана их роты, а когда поступало жалованье, он в первую очередь возвращал себе долги и только потом раздавал солдатам, если оставалась что раздавать. Естественно, что когда капитан был честен, это одно дело, а когда мухлевал, то совсем другое. Правительство было в курсе проблемы, и потому старалось как можно больше давать солдатам натурой, кроме того, для банкиров, кредитующих Испанию, найти нужные товары вместо звонкой монеты было легче. Ещё одно преимущество: выплата жалованья сразу, особенно если платилось за несколько месяцев, приводила к тому, что солдаты принимались вовсю эти деньги тратить, и вскоре снова войска погружались в уныние и озлобленность, а выдача долгов при демобилизации оказывалась принудительным накоплением. Как писал в 1605 году Амброзио Спинола, «Чтобы поддерживать боевой дух, полезно немного задолжать солдатам». Потомок банкирского рода знал, что говорил. Когда росли долги солдат или долги государства перед купцами, это всё же было лучше недовольства в рядах армии.
В первую очередь войскам давали казённый хлеб — pan de munición, как минимум три фунта на два дня, и за него вычиталось из жалованья сначала 300 патаров в год, потом постепенно до 600 патаров по мере роста цен (всё равно это было солдатам дешевле, чем покупать хлеб в розницу). Контракт на снабжение всей армии получал всего один из подавших заявки поставщиков — обычно тот кто просил меньше всего. Качество хлеба, естественно, порой страдало, вплоть до того что были случаи смертей от некачественного хлеба, в который чего только не намешали. Часто солдаты немедленно поднимали бучу, заметив недовес или плохо пропечённый каравай, и приходилось выдавать им надбавку для предотвращения чего похуже. Правительство считало хлебное снабжение первейшей задачей, поскольку считало что даже 4000 человек прокормиться с территории постоя не могут и задержка поставок хлеба на три-четыре дня вызовет голод.
Одежду Испания тоже выдавала в кредит. Никакой униформы не было, и вообще ветеран Мартин де Эгилюз считал, что 10 000 солдат, одетых кто во что горазд выглядят более устрашающе, чем даже 20 000 одетых во всё чёрное и потом похожих на горожан и лавочников. Сам герцог Альба предпочитал одеваться в ярко-голубое, а уж шикарные перья на его шляпы были очень известным отличительным признаком. Многие в то время считали, что красивая одежда даёт так много радости, что помогает преодолевать неприятности войны. Считалось, что если в армии появится регулирование по вопросу одежды, это убьёт в солдате дух и огонь, без которого он вообще не солдат. Одна терция, в которой особенно увлекались перьями, яркими тканями и украшениями так и звалась — «Tercio щёголей», а другая наоборот одевалась в лучшие наряды чёрного цвета, и заработала прозвище «пономарей» (и, видимо, презрение де Эгилюза). Разве что испанские войска носили алые пояса или красный Андреевский крест, чтобы отличаться от врагов. С 1596 года это диктовалось официально, и любого без красного пояса велено было считать противником.
Да что там одежда, даже оружие шло в кредит с дальнейшим вычетом из жалования, даже порох для мушкетёров и аркебузиров, словно стимулируя более редкую стрельбу! Особенно плохо было кавалерии: лошадей легкоконники (тяжёлая кавалерия во Фландрии не использовалась) закупали самых дешёвых. Однажды, например, из конюшни дона Луиса де Рекесенса продавали двух коней, но те были так плохи и измучены, что никто их в городе не купил, и тогда животных приобрели для кавалерии. Дело в том, что всадникам даже увеличенного по сравнению с пехотой жалованья хватало только на себя, а не на транспорт. В начале кампании 1607 года во Фламандской Армии из 4164 кавалеристов 795 оказались пешими, а 195 на плохих лошадях (mal a cavallo). Так что тут тоже с 1590 года была введена система поставки лошадей в кредит, чтобы не лишиться кавалерии совершенно.

Спали солдаты изначально в самодельных шалашах, которые после выступления на другое место просто сжигали. По мере возможностей старались размещать их в деревенских или городских домах, балансируя интересы армии и интересы населения, которое лучше было понапрасну не злить. С 1610 года начали строить специальные «казармы» на 4 человек и двойные «казармы» на восьмерых. Все кровати были двуспальными, поскольку многие солдаты обзаводились семьёй. В крупных испанских цитаделях Гента, Антверпена и Камбре возводились ещё большие казармы, которые горожане снабжали постелями, кроватями и прочей мебелью в обмен на освобождение от налогов. Все в казармы естественно не умещались. Вот пример размещения гарнизона в Ньюпорте в 1631 году: 83 «казармы» вмещали 194 солдата, из 580 домов лучшие и слишком маленькие были освобождены от постоя солдат, так что в 269 домах размещались 533 солдата гарнизона и 278 их жён.


http://www.ljplus.ru/img4/a/n/antoin/th_musketeer.php_attachmentid_18959-d_1221136863
Испанский мушкетёр (1570-1600)

Несмотря на всякие проколы, что было поставлено во Фламандской армии на широкую ногу, так это медицина. Везде открывались большие и маленькие госпитали, укомплектовывались отличным персоналом, снабжались всеми нужными вещами и лекарствами. Финансирование шло из трёх источников: во-первых, платило правительство, во-вторых, платили специальный штраф уличённые в богохульстве, а в-третьих, из жалованья каждого солдата и офицера удерживались небольшие суммы (чем выше ранг офицера, тем больше). Огнестрельные раны, конечно, практически не лечились в то время, а вот раны от холодного оружия врачевали только так. Обилие ран у выживших ветеранов, конечно, потрясает, но это означает, что они всё же выжили, в отличие от солдатов в армиях, где хирурги были похуже. Например из демобилизованных с 1596 по 1599 год 36% имели шрамы на лице, служившие идентифицирующим признаком, 5% были без одного глаза, 7% с сильно повреждённой или ампутированной ногой, а 17% — рукой. Небоевые болезни и эпидемии врачевали с переменным успехом, но опять-таки выше среднеевропейского уровня. Кстати надо отметить, что если в начале войны всех пленных убивали как мятежников и еретиков, то как только голландцы стали поступать так же, испанцы решили что эскалация ненависти им не нужна, и в дальнейшем по взаимным договорённостям раненые пленные получали такую же заботу, как и свои солдаты.
Армия организовывала и выкуп пленных или обмен, поскольку это было не по карману солдатам. Армия гарантировала и исполнение солдатских завещаний, и легаты-волеисполнители могли обратиться за официальной поддержкой, если встречали проблемы. По статистике сохранившихся завещаний 57% солдат отдавали имущество жёнам, 15% родственникам, 15,5% камрадам, 10% на благотворительность и церкви, и 2% своим офицерам.
Отдельной строкой проходило снабжение армии опиумом для народа: о качестве капелланского корпуса всегда заботились, привлекали повышенным жалованием более дельных священников, давали широкую дорогу иезуитам. Всё-таки, испанцы славились своей религиозностью, и даже во время самых диких грабежей в городах оставляли нетронутыми церкви и священников с монахами.

Хотя в 1609 году Лопе де Вега в пьесе о доне Хуане Австрийском описывал, как отец-голландец заклеймил свою дочь, полюбившую испанца, и продал её в рабство, в реальности испанские наёмники и местное население неплохо уживались. Фламандская Армия даже звала Нидерланды su casa, своим домом. Испанцы учили местные языки, фламандцы — испанский. В итоге франкоязычные жители Нижних стран включили в свой лексикон около 200 испанских слов, а в голландском словаре 1648 года было их больше тысячи, и даже в 1982 году установили, что в лексиконе жителей Антверпена около 550 испанских слов, в основном ругательств или связанных с пороками и насилием. Женились в основном тоже на местных женщинах. Испанская армия в Нидерландах в ходе 80-летней войны становилась самовоспроизводящимся замкнутым обществом. Правительству не нравилось, что солдаты обрастают жёнами и детьми (в том числе потому, что при невыплатах жалования первыми начинали возмущаться и подстрекать мужей солдатские жёны), но ничего нельзя было поделать. Зато жёны позволяли солдатам заниматься войной, не отвлекаясь на кройку, шитьё и готовку еды, не говоря роли медсестёр. Полковые церкви постоянно занимались крещением плодов этих союзов. Однако естественно, что в походе наблюдатели видели, как за небольшим количеством солдат тянутся длинным поездом повозки, вьючные лошади, маркитанты, женщины, дети и прочий обозный народ.
Не менее важными, чем семьи, для солдат и офицеров были товарищества (camarada), состоящие из пяти или шести человек. Они вместе жили, делились едой и вещами, писали завещания друг на друга и вообще всячески помогали товарищам преодолевать дороги войны.

А преодолевать было что. В испанской армии силён был корпоративный дух, чувство своего превосходства над мятежниками и еретиками. Именно этому духу братства были верны солдаты больше, чем даже королю или нанявшей их Испании. Пожалуй, этот корпоративный дух и удерживал от дезинтеграции Фламандскую Армию, особенно когда приударят холода, а у солдат ни еды, ни денег, ни одежды. Зато были и моменты счастья. Когда брали город, не желающий сдаваться, его можно было вдоволь пограбить, а если горожане капитулировали, то всё равно платили «штурмовые деньги» для солдат. Кроме того, солдаты старались как можно больше жить за счёт местного населения (что потом хитрое правительство учитывало при выплате демобилизационного жалования, но часто солдаты этим возмущались и требовали таких вычетов не делать, кто сумел тот и съел).
В принципе, жалованье солдата хоть было недостаточным, всё же превосходило среднее жалованье квалифицированного ремесленника, не говоря о гарантированном обеде, крове и одежде. А уж когда выплачивали долги за несколько лет и до этого везло с грабежом неприятеля... Да, тогда дембеля испанской пехоты возвращались домой с карманами, набитыми золотом и серебром, за пазухой у них были подлежащие обналичке в Италии или Испании ценные бумаги, все ехали на отличных лошадях и вели за собой груженных добычей мулов, так что видевший одну такую процессию священник сравнил её с Исходом из Египта. Ветераны, которым вернули все долги, становились на родине настоящими богачами, привозя больше имущества, чем стоила хорошая деревня.

Grenadier
13.10.2008, 18:59
Уважаемые читатели меня много раз просили высказаться по теме того, почему же Испания проиграла войну во Фландрии. Долго я с этим тянул, но видимо никуда не деться, придётся. Дело в том, что я не люблю простые ответы на сложные вопросы, потому что любое упрощение — это искажение. Помните, как у Толстого где-то было про то как разные люди по-разному определяли, что же заставляет паровоз двигаться вперёд и все ошибались? Так и с историей. Моё мнение, таким образом, тоже не претендует на объективность и тоже является искажением. Не исключаю, что кто-то, более увлекающийся искусством, чем я, убедительно докажет, что испанцы проиграли, потому что у них был Веласкес, а у голландцев Рембрандт.


http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/sfO4yWP4U5.jpg
Сцена из осады Лейдена. Барельеф с памятника тогдашнему мэру города.

В 1614 году юному принцу, будущему королю Филиппу IV, вручили потрясающий подарок работы Альберто Струцци, который даже сегодня может заставить быстрее биться сердца взрослых мужей. Это был огромный набор искусно вырезанных из дерева солдатиков, в котором были и пехотные полки, и эскадроны кавалерии, и всякие флаги, и оружие, и прочее снаряжение, и пушки с тягловыми лошадями. Там даже были лавки маркитантов, палатки оружейников, швеи, повара, интенданты и прочие некомбатанты. В набор также входило всё что нужно для конструирования искусственных озёр, лесов и понтонных мостов, а также игрушечные фортификации для моделирования осад. Как видите, это был не просто набор солдатиков, а точная реплика Фламандской Армии, которая в то время билась за Испанию в Нидерландах и находилась в зените своей славы. Прилагаемый к армии памфлет прямо говорил, что эти войска предназначены не только для развлечения, но и для обучения короля тому, что война дело сложное и для победы надо знать ох как много. Принц должен был хорошо представлять, что за механизм представляет армия, и соответственно сколько сил и ресурсов она отнимает. Будущий король не должен был питать иллюзии относительно важнейшего направления испанской внешней политики: Фландрии.
Тут сразу возникает вопрос, а зачем они вообще воевали, если это было так трудно, почему бы не смириться с независимостью половины Нижних стран (территория современной Бельгии ведь особо не бунтовала)? Тем более, даже в словаре Tesoro de la lengua castellana o española (Madrid, 1611) de Sebastián de Covarrubias y Orozco (1539-1613) можно найти такую идиому: «no hay más Flandes», грубо говоря, «нет больше Фландрии, тю-тю». Указано было, что эта идиома используется в значении «всё просто замечательно» или «нет вещи лучше». Солдаты испанской армии во Фландрии всегда были полны сарказма, и в каждой шутке лишь доля шутки. Фландрию бросать никто не хотел, но если бы она исчезла, вздохнули бы с облегчением.


http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/WhIWNERNw6.jpg

Во-первых, тогда не знали, как сегодня, кто победит, чаша весов постоянно склонялась то в одну, то в другую сторону. Испания неоднократно имела шанс всё же задавить этот мятеж, но не смогла его реализовать в зависимости от различных факторов, о которых я напишу ниже.
Во-вторых, испанцы неоднократно хотели мира, но не могли согласиться на чересчур большие требования, которые выдвигались в качестве условий голландцами в отношении как территорий, так и всяких торговых отношений и религиозного вопроса. К слову, расхожая цитата из Филиппа II, что он не желает править еретиками, вырвана из контекста, и на компромисс он порой был готов куда больше чем его противники-протестанты, а уж как он ругал брата за нарушение условий Гентского Умиротворения... Как-то раз он даже писал Папе Римскому, что собираюсь, мол, заключить мир с голландцами, и готов терпеть их протестантизм, а если ты, дорогой мой Папа, считаешь, что за религию стоит воевать, то вот сам эту войну и финансируй, тогда и поговорим. Вообще, роль религии в этом конфликте сильно преувеличена, так же как во многих других эпизодах истории.
В-третьих, испанцы считали что поражение в этой войне слишком повредит их престижу, что их сочтут слабыми враги внутренние и внешние, а потому навалятся все разом, плюс вспыхнут гражданские войны внутри страны. Забота о репутации действительно была вполне обоснованной: даже временные неудачи испанцев в этой войне давали повод внутренним восстаниям и усилению внешнего давления, и наоборот — победы открывали перед ними новые кредиты банкиров и соответственно закрывали источники финансирования для их врагов. Кроме того, испанцы рассуждали так, что пока что ресурсы их недругов тратятся на войну в Нидерландах, и пока что это нидерландские земли разоряются в ходе боевых действий, а если там будет мир, то война вполне может перейти на более ценную для Испании территорию, например, в её владения в Италии, а то и на землю самой Иберии. Поэтому даже когда стало ясно, что войну не выиграть, они продолжали драться, и в XVII веке испанская политика зашла в цугцванг.
В-четвёртых, полный мир дало бы только признание права голландцев гробить монопольную испанскую торговлю с Индиями, то есть воюя с ними испанцы защищали свои наиважнейшие экономические интересы (даже в 12-летнее перемирие, когда во Фландрии стало тихо, в Новом Свете продолжали кипеть ожесточённые морские бои). Так что альтернативой «подавлению мятежа» был не мир, а война с независимым государством. Ибо торговля в Новом Свете никуда не денется, а конкурировать в ту пору никто не хотел, те же голландцы делали всё ради своей монополии, а не честной коммерции. При этом подорвать голландскую торговлю ударом с суши было гораздо проще чем воевать с ними на море: в море меньше важны людские ресурсы и больше важны деньги на корабли, для защиты морских путей надо держать намного больше кораблей чем у врага, к тому же лишившись флота, его можно отстроить заново, а потеря портов невосполнима.
Голландцы мира хотели ещё меньше, точнее, они хотели мира с полным выводом испанских войск, с полной независимостью Нижних стран и с полной нетерпимостью к католическому вероисповеданию, что и отталкивало от мятежников тех многочисленных нидерландцев, кому протестантизм был не мил. Вот и вышло так, что в итоге мир непримиримые соперники заключили только тогда, когда обоим странам стала угрожать новая сила — Франция. Условия оказались компромиссными — обе стороны зафиксировали достигнутые успехи, а целей войны по сути никто не добился, разве что северные провинции таки получили признание своей давно фактически полученной независимости.

http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/thumbs/fqhFYRl3fO.jpg (http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/7916349.html)
План Лейдена со средневековыми стенами.

Теперь надо сказать несколько слов о том, почему война длилась 80 лет, и почему это было вполне нормально. В XVI-XVII веках характер вооружённых противостояний изменился больше, чем менялся за предыдущие пять сотен лет, и даже больше, чем в последующие лет 150. Никто даже не представлял, что означают новые изобретения в технике и тактике, помноженные на возникновение нового типа государств. Макиавелли, предсказывая, какими вскоре станут войны, ошибся вообще по всем пунктам (не стало больше битв, войны не стали короткими и т.д.) кроме одного: армии стали больше, правда, позже, чем он предсказывал.
Из всей военной революции больше всего важным в разрезе войны во Фландрии стало развитие осадной артиллерии и, соответственно, фортификаций. Сначала войны и правда стали молниеносными. Новые пушки способны были взламывать средневековые укрепления за считанные дни, если не часы. Противостоять им смогли только новые системы, названные trace italienne. Их упрощённо можно описать как переход к более низким, но более толстым стенам с наклоном внешней стороны и усложнением геометрии от простого защитного многоугольника к таким контурам, которые обеспечивали максимальное прикрытие подступов к крепости пушечным огнём. Не зря иначе новые укрепления называют «артиллерийские крепости».


http://www.ljplus.ru/img4/a/n/antoin/1457880389_92ece8b0cf.jpg_v_0
План Лейдена с новыми укреплениями.


Выступающие вперёд бастионы, скрывающий силуэт стен земляной гласис, углублённый и расширенный ров и построенные для защиты рва кронверки и равеллины заставляли осадную артиллерию располагаться дальше дистанции уверенного пробития стен, не давали бить по стенам прямой наводкой, затрудняли подвод пороховых мин, а также обеспечивали перекрёстный огонь по идущим на штурм войскам. Внешне новые укрепления напоминали современникам звёзды или зубья пилы. В результате осады стали длиться месяцами, а иногда годами, пока Вобан не научился относительно быстро брать и такие крепости. Trace italienne уменьшала надобность в больших гарнизонах, но требовала большой размер осаждающей армии, потому что обычно защищала бОльшую площадь, чем прежние крепости, а долгое время осады приводило к необходимости возводить не только цикрумваляции, но и контрваляции. Плюс надо было держать ещё одну армию неподалёку для отражения идущей к осаждённому месту подмоги. У trace italienne был только один недостаток — они стоили диких денег. Генуя, например, стала банкротом, так и не закончив намеченной переделки укреплений, а в Ирландии и Англии весь XVII и даже XVIII век все современные крепости были наперечёт (кстати вот ещё преимущество английского рва, континентальным державам огромных трат на новые фортификации избежать было нельзя).


http://www.ljplus.ru/img4/a/n/antoin/1615_A3.jpg
План Бреды в 1615 году

В 1572 году, когда началось открытое восстание в Нидерландах, только 12 городов Фландрии были полностью превращены в артиллерийские крепости, и стены ещё 18 были частично перестроены для защиты от Франции (причём во многом за счёт общеимперских испанских денег, потому что даже у главного тогдашнего торгового центра Европы, Антверпена, бюджета еле хватало на эти фортификации). В итоге, например, Монс и Гарлем держали осаду по шесть месяцев каждый, а Лейден выстоял перед двумя осадами общей протяжённостью в четыре месяца. А ведь каждая осада приковывает к себе армию противника и истощает её, не говоря о важности быстрого наступления и недостатках медленного продвижения. Особенно мощные фортификации могли вообще уничтожить осаждающую армию как военную силу, причём вовсе не ответным огнём и вылазками, а тяготами сидения в осаде: болезни, голод и дезертирство взимали вне стен большую дань, чем за стенами. Однако не имевшие новых укреплений города брались быстро, и таких было в начале войны большинство.
Испанцы как всегда делали невозможное. С 1578 по 1590 году дон Хуан Австрийский, победитель при Лепанто, а затем Алессандро Фарнезе захватили 95 городов включая 29 имеющих новые или улучшенные укрепления — потрясающее достижение для того времени. Примечательно, что из этих 29-ти 15 городов сопротивлялись по несколько месяцев десяткам тысяч врагов, 14 сдались после некоторой бомбардировки, а вот из остальных городов, с обычными стенами, 22 вообще сдались как только подъехала артиллерия, избегая верного захвата и полагающегося потом грабежа (такова была судьба 9 городов). Ещё 7 голландских городов проявили чудеса предусмотрительности и сдались как только был взят соседний город, 4 были взяты неожиданностью или хитростью, 11 проданы гарнизонами (в основном английскими).
Итальянские войны и Тридцатилетняя война тоже вспыхнули всерьёз и надолго, но там больше было открытых пространств и меньше укреплённых пунктов, требующих методичной осады. Так что вполне естественно, что в урбанистической Фландрии, где и без городов пейзаж уныл и неудобен для армий, война оказалась ещё более муторной. И чем дольше шла война, тем больше голландцы и испанцы возводили артиллерийских крепостей. К моменту заключения мира без них оставались только считанные мелкие городишки. Это значило, что чем дальше, тем больше сил требовалось на завершение войны полным завоеванием, и тем больше ресурсов сжирала война, как людских, так и денежных, потому что почти что половина от всей армии на самом деле сидела по гарнизонам, и не могла использоваться для атакующих действий. В 1639 году из 77000 во Фламандской Армии 33399 человек укрепились в 208 местах, от 1000 человек в Дюнкерке (наибольший гарнизон) до 10 человек в форте близ Гента, прозванном «Великое Несчастье». Во Фландрии нужно было на порядок больше людей, больше пушек, больше еды, больше пороха и т.д., чем для победы в любой другой стране. Разница в ресурсах Испании и мятежных провинций скрадывалась из-за испанской логистики. Они подсчитали, что если учесть стоимость производства, транспортировки пушек и снабжения их боеприпасами, то каждый выстрел стоил 200-300 эскудо (месячное жалованье 100 солдат).
В итоге оба врага оказались в ситуации, которую современник охарактеризовал так: «Победа достанется тому, у кого будет последний эскудо». Граф Оливарес в 1630 году сказал, что война теперь стала напоминать вид бизнеса, обычную коммерцию, в которой побеждает более богатый, а итальянский политик Джованни Ботеро ещё в 1605 году заметил, что теперь цель войны не раздавить врага, а утомить его, не победить, а истощить.

http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/thumbs/VRB2Y9y373.jpg (http://ipicture.ru/Gallery/Viewfull/7916595.html)
План осады Бреды, которой и посвящены «Копья» Веласкеса. Оцените длину периметра осаждающих

В итоге моменты фильма «Алатристе», связанные с Фландрией, абсолютно точно отражают, чем занимались солдаты обеих сторон. Война стала позиционной, эдакой репетицией Первой Мировой. Большие битвы случались, только если одна армия осаждала очень уж важный стратегический пункт, грозя прорывом эшелонов обороны, а другая армия подходила выручать осаждённых (классический пример — битва при Рокруа). На каждую битву приходилось более двадцати осад, а проигрыш или выигрыш в битве не оказывал влияния на исход войны, если не приводил к захвату укреплённого пункта, то есть победа осаждённых ничего не меняла.
Особенно много для превращения войны в позиционную сделали голландцы, создав в начале XVII века цепь новых укреплений, включающую как артиллерийские крепости городов, так и деревянные форты с земляным валом вдоль западных берегов широких полноводных рек. В итоге к 1609 году получились 4 сплошных эшелона обороны, которые не то что взять — просто прорвать было крайне трудно. Перед ними расстилалась почти не населённая территория, где чередовались непроходимые леса, болота и совершенные пустоши. Испанской армии там не просто снабжать солдат было проблематично, просто там пройти и протащить артиллерию выглядело настоящим poner una pica en Flandes в концентрированном виде. Впрочем, был период, когда испанская армия взломала и эту оборону, но описанные далее причины не дали закрепить успех.
Боевые действия с этого момента превратились в какую-то герилью, помимо нудных осад это были только рейды, чтобы пограбить, пожечь да поубивать кого придётся на вражеской территории, а потом быстро-быстро умотать в безопасность.


http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/CCxRVQ5jru.jpg

В итоге все шансы закончить войну победой у Испании были в основном в начале. Ресурсы у неё тоже имелись в достаточном количестве. Проблема была только в том, что Филипп II старался догнать даже не двух зайцев, а чуть ли не полдюжины.
В 1567-1568 годах войсками командовал герцог Альба, и он успешно отбил вторжение Вильгельма Оранского и его союзников, а в 1570-1571 годах ввёл в Нидерландах обычные для Испании налоги, что позволило армии обеспечивать себя без помощи из метрополии, но слишком волновало привыкшее к сытой жизни население. Филипп тогда радостно сконцентрировался на очищении Средиземного моря от турецкого флота и перестал слать во Фландрию деньги. Потом возникла необходимость отбивать вторжение в Нидерланды французов, поскольку голландские мятежники заключили договор с адмиралом Колиньи, и все силы были брошены на это. Альба начал методично громить армию Карла IX, а голландцы тем временем пользовались моментом и лезли вперёд. Помогло неожиданное радостное событие — Варфоломеевская ночь, Колиньи убит, а с ним куча его сторонников. Это само по себе хорошо, а тут — о радость! — французы ещё и начинают упоённо резать друг друга, забыв о желании оторвать кусок от Фландрии.
Герцог Альба написал, что ясное дело, Господь любит Испанию и одобряет планы её короля, и как чудесно, что теперь можно не отвлекаться на Францию и заняться главной задачей. Написал, бросил перо, пошёл и моментально надавал по шее оставшимся без союзников мятежникам. Решительное и беспощадное наступление всё-таки было визитной карточкой этого полководца. К декабрю 1572 года незахваченными оставались только части Голландии и Зеландии.
Затем Альба потребовался в другом месте, и его сменил дон Луис де Рекесенс, не такой великий вояка, но зато дельный администратор. Филипп тем временем делил имевшиеся средства почти поровну между Средиземноморьем и Нидерландами, так что на обоих фронтах средств не хватало для решительной победы, а казна влетала в немаленькие долги. В итоге на юге турки захватили Тунис, а во Фландрии 14 апреля 1574 года испанские терции сначала наголову разбили очередную голландскую армию, а потом тут же восстали и потребовали выплатить задержанное жалование за 37 месяцев. Из 86000 солдат бунтовало 4500 ветеранов, и это полностью заморозило испанскую военную машину до 30 мая, когда им выплатили требуемый миллион флоринов (а годовое поступление денег из Испании тогда составляло 6,6 миллионов флоринов).


http://www.ljplus.ru/img4/a/n/antoin/Mayor-of-Leiden.jpg
Памятник героическому мэру Лейдена.

Момент был упущен. Важнейший город, где могла быть закончена война, Лейден, подготовился к осаде и чудом выстоял, чуть не обезлюдев от голода, а потом подошёл флот гёзов, и были сломаны дамбы, затопив осаждающих испанцев. Рекесенс впал в депрессию и принялся строчить королю жалобные письма, что мол, если мы все 24 города мятежников будем такими темпами по месяцам осаждать, то эта война будет вечной. Тем временем произошли новые мятежи безденежных войск, ободрённых примером камрадов. Гарнизоны пограничных фортов и деревень объявили, что если не получат возврат долгов за 15 дней, то оставят позиции. Правительство не сумело найти всю требуемую сумму, мятежные части ушли с постов, и завоёванное благодаря быстрому натиску и большой крови перешло обратно в руки голландцев. Для полного расчёта с армией Испании не хватило всего 130 000 флоринов, и это оказалась цена потери Голландии навсегда. Голландцы перешли в наступление, и несмотря на беспрецедентные финансовые и военные усилия испанцы потеряли все города в Голландии и Зеландии кроме Гарлема и Амстердама.

Ещё один шанс победить был у испанцев в 1575 году. Командование Фламандской Армии разработала отличный план наступления, который позволил бы вогнать клин между Голландией и Зеландией. Но никто не знал, что в это время в Испании Филипп II готовился 1 сентября 1575 года совершить то, что формально называется банкротством, а на деле было насильной конвертацией краткосрочных займов под большие проценты в долгосрочные под средние. Армия перешла в наступление и захватывала один город за другим. Судьба Голландской Республики висела на волоске. И тут пришли новости из Мадрида... Голландцы тут же зажгли праздничные огни и пустились в пляс, а Рекесенс пришёл в отчаяние. Недовольные банкиры временно отказали Испании в кредите, и пока не прошли переговоры, нельзя было занять ни единой монетки. Наступило безденежье и испанская армия развалилась, мятежи вспыхивали один за другим. В марте 1576 года Рекесенс умер, оставив командование в руках неопытных членов Государственного совета в Брюсселе. Плоды завоеваний были потеряны.

Но и это ещё не последний раз, когда победа испанцев лежала на расстоянии вытянутой руки. В XVII веке такие моменты стали большой редкостью, но всё же были. Описывать их подробно не имеет смысла, сценарий и причины были одни: при более-менее сносном финансировании голландская армия испанцам была не ровня, но всякий раз после первых успехов подключались неумение или невозможность испанского правительства концентрироваться на чём-то одном. Иногда других трат можно было избежать, например, бесполезной помощи католической Лиге во Франции, которая всё равно не смогла лишить трона Генриха Наваррского, а Фламандская Армия Испании в это время вынуждена была ограничиться только обороной. Но как можно было устоять, зная что Генрих IV тут же сделает всё, чтобы прервать Испанскую Дорогу, по которой шли пики во Фландрию. Иногда траты на другие театры военных действий были и правда неизбежны, как во время мятежа Португалии. Главное, что в любом случае остававшейся части ресурсов для победы было недостаточно, только для поддержания status quo.
Герцог Парма, а потом и Амброзио Спинола делали всё что могли, но даже средств банкирского рода Спинолы было недостаточно. Испанцы сражались не только с голландцами и исконным испанским раздолбайством. У них было немало и других интересов в политике. Испания доминировала в мире, и потому на неё точили кинжалы все кто мог, порой Англия, Франция и Голландия даже заключали тройной союз, и испанцы сражались в окружении врагов. Потом испанцы, наверно, злорадно усмехались, глядя, как Франция вышла на первое место и заработала точно такую же всеобщую ненависть. Да и дело не только в войнах на других фронтах — если бы не зарубежная помощь голландцам в самих Нидерландах, они бы не устояли. В конце концов, Италия была почти так же экономически развита и урбанизирована, но её Испания удерживала без проблем. А так, хотя Голландии всего-то надо было сидеть на своём верхе Европы и бить каблуком по пальцам всех, кто лезет к ним на печку, не говоря об отсутствии больших проблем логистики, атаку Франции она потом выдержать не смогла без операции по посадке в Англии своего человека на трон.


http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/dV72k77ic2.jpg

В заключение хочу сказать пару слов о том, что я называю банкирским детерминизмом. Иногда высказывается мнение, что главное в истории войн вовсе не сами войны, а, например, кредитная система, дававшая Испании деньги. Бесспорно, ещё в античности достоверно было установлено, что для войны нужны три вещи: деньги, много денег и ещё больше денег. Но это имеются в виду реальные ресурсы, а считать главным юридические схемы так же ошибочно, как думать, будто главное в войне — это какие мушкеты в руках у солдат и что у них за доспехи. Все эти займы и виды ценных бумаг всего лишь инструмент. Если бы их не было, были бы другие способы или меньшие масштабы расходов. Главное ведь что эта кредитная система не означала ни преимуществ, ни недостатков Испании: кредиты испокон веков использовали все страны, и не только Испания, и все страны в XVI-XVII веках благодаря войнам вылетали в многократные дефициты бюджета, в том числе Голландия или Англия. Тут можно вспомнить присущую некоторым историкам зацикленность на какой-то одной стране: можно посмотреть на Испанию, увидеть массу проблем с финансами, армией и населением, но в 99% случаев эти же проблемы имелись и у других государств. Так что для войны главное не у кого кредитная система круче, а каково соотношение реальных ресурсов и насколько умно ими распоряжаются.
В данном случае ресурсов у Испании было достаточно много, чтобы растоптать мятежные Нидерланды, но она не смогла сконцентрироваться на одном направлении, а в момент начала мятежа Филипп II обругал тех, кто предлагал открыть дамбы и просто затопить этих еретиков, и не разрешил окончательно закрыть голландский вопрос. Так что анализировать применительно к Испании стоит не вопрос проигрыша, а то, на каких других направлениях она могла бы отказаться от своих интересов, какую другую Великую Стратегию могла реализовать в рамках всей империи. И есть ощущение, что при детальном анализе таких ненужных направлений будет не так много, а современные гении сослагательного наклонения на месте тогдашних политиков с тогдашними знаниями вряд ли предложили что-то кардинально лучше. Империи, над которыми не заходит солнце, не были и никогда не будут вечными, и не их в том вина.


http://pic.ipicture.ru/uploads/081013/21652/N9SzRKWsy2.jpg

Cortess
15.10.2008, 16:55
Кстати, если хочется легкого чтения на эту тему, то порекомендовал бы помимо серьезных источников серию
"Капитан Алатристе" Артура Переса Реверте
(по первой книге снят упомянутый выше фильм)

Grenadier
15.10.2008, 21:01
Кстати, если хочется легкого чтения на эту тему, то порекомендовал бы помимо серьезных источников серию
"Капитан Алатристе" Артура Переса Реверте
(по первой книге снят упомянутый выше фильм)

Все-таки не только по первой книге.