Секурова Елена Васильевна

[Cliver F]

Секурова Елена Васильевна

член Союза славянских журналистов,
член Союза российских писателей

20039

[Cliver F]

ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ.

Елена Секурова
15 сентябрф 14г

О Генри назвал один из своих рассказов“ Дороги, которые мы выбираем.” Его герои могли себе позволить. – выбирать путь по своему усмотрению. В СССР зачастую это делала за человека
советская власть.
Так и произошло с дедом Андрея Дугинца. Его раскулачили. Отобрали скот, разорили хозяйство и пустили по миру. Старших детей дед устроил, как мог, а сам с бабкой и младшим внуком отправился искать счастье по белу свету. Снимали мазанку, и жили, пока была работа. ( Дед сапожничал). Заканчивалась - переезжали в другое село. Киргизия большая. Места много.
Плоховато при этом приходилось Андрюше. В школу иной раз по три-четыре километра каждый день ходил. Но он не жаловался. Был он легкого и веселого нрава. Надо, так надо. И ботинки, которые шил ему дед на два размера больше, тоже не смущали его. Ходил и ходил себе. Большие, зато крепкие. И по утрам, отправляясь в школу, по требованию бабушки брал без лишних уговоров побольше сала с хлебом, чтобы товарищей задабривать и драться поменьше. Хотя ребята его и так, без сала любили.
Но вот учиться торопился. Хотел скорее начать работать, чтобы деду помогать. Закончил школу, потом рабфак в пединституте, и сразу на работу. Взяли его учителем рисования и черчения в Женскую школу для взрослых. Это как раз то, что надо. Девушки полюбили молодого учителя. Отношения установились хорошие. И, в общем, стало казаться, что самое трудное в жизни маленькой семьи позади.
Но однажды, когда Андрюша пришел из школы домой, он застал гостью. Бабушка угощала обедом цыганку. Та хвалила и благодарила хозяйку, а на прощание, в знак признательности предложила предсказать Андрюше будущее.
Ну, кто же от этого откажется?
Бабушка с тревогой и надеждой стала слушать гадалку. И все-то ее устраивало на первых порах. И большой город, в котором внук будет жить, и заслуги, и знатные люди, с которыми он будет общаться. И вдруг, как гром среди ясного неба. “Но предстоит тебе через три дня дальняя придальняя дорога, и вернешься из нее нескоро”
Бабушка так и всплеснула руками:“Какая дорога? Что ты городишь?” Цыганка спорить не стала. Еще раз поблагодарила и
ушла, А бабушка перевязала голову платком, так как она у нее разболелась, и легла на топчан.
Андрей ходил вокруг бабушки и уговаривал не переживать заранее.” Все это вранье,- говорил он.- Вот увидишь, никуда я не поеду.” Старушка не возражала, лежала неподвижно, слушая, и тихие слезы катились и катились из ее глаз.
Андрей сам удивился, когда на следующий день пришла повестка из военкомата с приказом явиться на призывной пункт. И по всему видно было, что, на самом деле, ему не избежать дальней дороги.
На улице в те дни стояла весна, а год 1941.

Отправили его в воинскую часть на самой что ни наесть западной границе. Новобранца приняли, но, узнав, что он неплохо рисует, приказали сразу же заняться оформлением клуба, так как в самое ближайшее время ожидалось прибытие в часть высокого начальства. Выдали ему необходимые материалы и оставили заниматься поставленной задачей. Андрей так серьезно и ответственно отнесся к порученному делу, что 21 июня, когда немцы стали переходить границу, вторгаясь в Россию, он не услышал объявленной тревоги и был удивлен, когда влетел разъяренный сержант, матерившийся по самой высокой
категории, и потребовал взять снаряжение и отправляться со всеми в поле рыть окопы. “Cкоро пойдут танки!”
Андрея упрашивать не пришлось. Не мешкая ни минуты, он бросился за своим оружием и еще через очень короткое время вместе со всеми вступил на тропу войны.
Он не курил, поэтому перекуров не делал, когда рыл окоп, но издали успел рассмотреть тяжелую немецкую военную технику, которая двигалась по бетонированной дороге. Он видел новенькие пушки и машины, в кузовах которых сидели белобрысые немецкие солдаты, некоторые с губными гармошками. Выглядело все относительно мирно, но над полем летел немой крик возмущения и протеста. Потом прошли танки. А еще позже прозвучал приказ “Вольно!” и команда двигаться на восток во след уходящей линии фронта.
Бритоголовые, в солдатской форме ( только через месяц вышел приказ Сталина менять по возможности военную форму на гражданскую) огромное количество советских парней стали объектом охоты немецких часовых и полицейских, вскоре появившихся на дорогах. Вчерашних солдат группами брали в плен, сгоняли в наскоро построенные лагеря. Кого-то расстреливали, кого-то отправляли в Германию.
Дорога на восток была усеяна трупами.
Все это хорошо известный исторический факт.
Андрей старался быть осторожным и осмотрительным. Но и он не смог избежать общей участи – его поймали и с группой таких же, как он, привели в ближайший лагерь, открыли ворота и затолкали вовнутрь.
Андрей как вошел, так и остановился. “Куда я попал?- думал он, осматриваясь по сторонам.- Все под прицелом. На башнях солдаты с автоматами. Не продохнуть.”
“ Нет ли у тебя хлеба?”- вдруг услышал он.
Перед ним стояли два солдата, смотревшие на него голодными глазами.
“Есть” он быстро скинул вещевой мешок и достал буханку .
“Вот”- протянул ребятам. “ Ну, что так ? Давай разделим.”
Они принялись делить хлеб, как вдруг раздался выстрел, поднялись крики. У водокачки образовалась свалка. Возникла общая суматоха. И те трое воспользовались случаем, заскочили за сарай, сделали подкоп под проволокой и оказались на свободе.
Хотелось бежать
. “ Спокойно, - сказал Андрей.- Идем спокойно.”
Преодолевая страх и желание мчаться без оглядки, трое парней дошли до овражка и спустились в него. Только здесь передохнули.
И в тот момент, когда они немножко расслабились, над их головами раздался голос.
“ А я видала, откуда вы повылезали,- говорила девушка, стоявшая на краю оврага.- Та, не бойтеся, я никому не скажу про вас.”
“ И на том спасибо,”- подумал Андрей. -“ Как нам пройти незаметно к лесу?”- вслух произнес он.
К счастью, девушка оказалось настроенной доброжелательно, и не только пояснила, как пройти к лесу, но и обещала принести гражданскую одежду.
“ Ждите меня у большого дуба, я приду”- пообещала она.
“Мир не без добрых людей”, – вспомнил Андрей слова любимой бабушкиной поговорки.
Через час бывшие солдаты переоделись в гражданское.“Спасибо. Спасибо”, - благодарили они свою спасительницу, а та на прощание, застенчиво улыбаясь, пожелала им счастливого пути.
Куда уж там счастливее?
Совершенно не представляя, что ждет их впереди, ребята отправились в глубину леса.
Андрея беспокоило, что один из его спутников имел при себе планшет.
- Ты выброси его, - попросил Андрей.- Он выдаст нас.
- Нет!- твердо проговорил парень. – Не брошу.
Немного подумав, ребята, предложили: “ Или расстанься с планшетом, или иди без нас.”
Парень выбрал планшет.
Тогда их осталось двое – Петя Басов и Андрей Дугинец.
Много лет спустя Петр Семенович Басов вспоминал:” Если бы ни Андрей, я бы не выжил. Наверняка, попал бы в руки немцев. Во-первых,была у него откуда-то карта, а во вторых - план. Днем мы отсиживались в лесу, ночью шли. Он все изучал ту карту и выбирал дорогу. Один раз зашли во двор. Есть хотелось. Вроде приняли, а сами за полицией послали. Едва спаслись.”
Так вот шли да шли они среди полей да топий . (В Полесье много воды). Пока не оказались перед большим и, по всему видно, не бедным селом.
Встали. Смотрят, а куда идти не знают. Кто примет и не выдаст. К счастью, мимо шел мужик.
“Идите, - говорит,- хлопцы, вон в тот дом. Там живет Маракан. Он никому в помощи не отказывает.”
Послушались совета Петя и Андрей, и попали к добрым людям.
Им дали помыться, старую одежду сожгли, принесли новую и накормили такими щами, что они вспоминали их всю жизнь. А потом предложили – хотите, на зиму оставайтесь, хотите, дальше идите.
Но ведь чувство долга в груди солдата прочно держится. И пошли Андрей и Петя дальше, на восток догонять советскую армию.
Три дня шли. На третий преградила путь река.
Что делать? Как на другую сторону перебраться?
Пока думали, рядили на холме, что позади, человека приметили. Бежал и что-то кричал им, руками размахивая. Присмотрелись.” Да, тож- Маракан! “
И, правда, как узнал Маракан, что в городе творится, решил догнать своих недавних гостей.
- Вертайтесь, - говорит.- Немцы там лютуют. Убьют вас.
Думали, думали, а выбора все равно нет. Развернулись хлопцы и пошли назад, в деревню,.
Андрея Маракан к себе в дом взял. Петр у Филиппа устроился. Договорились помогать по хозяйству.
Знал Андрей библию, а через радио, да и нутром чувствовал, как на фронте дела идут, и стали соседи вокруг него вечерами собираться. Говорили о Боге, новостями делились, а то и лозунги для соседних сел писали. Вроде, как антифашистскую агитацию развивать стал. Кому- то не понравилось. Донесли. Прибыли полицейские и забрали Андрея на допрос. Били, пытали и погиб бы
парень ни почем, да селяне вовремя выкупили. Вернулся. А там зима вскоре на весну повернула.
Ранней весной по селам бывшие работники райкомов стали звать людей в ополчение.
Поклонились тогда своим хозяевам Андрей и Петя, поблагодарили за то, что приветили, и пошли воевать с фашистами в Партизанский отряд.
Через двадцать лет Петя Басов будет вспоминать перед журналистом то время.
“ Партизанский отряд разрастался быстро. Народ шел со всех сторон. Всем хотелось сразиться с врагом. Но жизнь в отряде сложилась не сразу. Было трудно во всем. С едой, со сном. Одежда, например, становилась дубовой от воды и глины. Ни сесть, ни лечь.
Иной раз думалось “Хоть бы скорей убили.” Но потом установили связь с Москвой. Стали прилетать самолеты, забирали раненных, привозили продукты, медикаменты, оружие. И отряд стал жить
Возглавлял штаб партизанского движения бывший секретарь обкома Бегма Василий Андреевич”
Немцев громили отчаянно, взрывали поезда с техникой, если надо, мосты. Мешали всеми силами двигаться к Москве и центру. Но и немцы досаждали партизанам. Окружали, преследовали. Мстили, как могли. Андрей дважды вырывался чудом. Почти перед самым расстрелом подуспевали свои и выручали.
Петя и Андрей служили в разных группах, а при встрече не могли наговориться. Никогда Андрей ни на что не жаловался, но однажды не удержался.
“ Знаешь, Петрусь. Мучает меня один сон. И ходит он за мной, как туман.
Будто иду по тропе домой. И уже подхожу. Плетень вижу. Кринки на нем. Миндаль в цвету. Хочу позвать кого-нибудь, а никого нет. Просыпаюсь ,сердце, чувствую, плачет, просто разрывается. Ну, такая тоска, хоть волком вой.”
Петя сочувственно покачал головой. “Это нервы все. Но ты не сдавайся. Кончится война, так на самом деле придешь домой и всех увидишь.” Подумал о чем-то и опять повторил: “ Не сдавайся”
Но, нет! Андрей сдаваться не собирался. До конца стоял, а немца
погнали на запад, на неделю уехал в Киев и опять на баррикады – отправили его в Словакию с группой советских партизан – там готовилось Восстание. В историю оно вошло, как Словацкое Национальное Восстание.
Попал в партизанскую группу Егорова. Воевать приходилось в горах. Но схватили немцы его в городе и повезли на расстрел. Поставили вместе с другими смертниками возле ямы и стреляли в упор. Свалился в яму, но живым остался, выбрался, да еще словаку помог.
Видно, бабушка и мать усердно за него молились.
Уцелел Андрюша. До Победы дожил. Орден получил, и даже подарок дали – мотоцикл. Поблагодарил, посмотрел и товарищу отдал.
“Что мне мотоцикл, - сказал, - мне самолет надо.”
Но самолет ему не дали. Билет на поезд сам купил, и, полный нетерпения, отправился в путь.
По дороге на небольшой станции вдруг увидел Почтовое окно. Выскочил из вагона и к нему. “Девушка,- говорит,- хочу телеграмму своим отправить. Еду домой. Примете?”
Девушка протянула ему листок “ Пишите, да, скорее.”
“ А что это?” “ Бланк для фотописьма. - Завтра ваши и получат.”
Андрей макнул ручку в чернила.
“ Дорогие мои. Война кончилась. Немец и собакой, что гнался за мной, отстал. Еду домой. Ждите. Ваш Андрей”
“ Эй, солдат, не твой ли поезд отходит?’
Андрей оглянулся.“ Мой! Девушка возьмите! Обязательно отправьте!”
И, широко прыгая через рельсы, помчался догонять уходящий поезд.
А в голове у него стучало одно: “ Домой! Домой! Еду домой!”
.

[Cliver F]

СЕДЛО.


Е.В Секурова

В 1942г на Ровенщине в борьбе с фашистскими оккупантами родилось
Соединение партизанских отрядов. Командовал ими Иван Филиппович Федоров, а
Ровенский подпольный обком КП(б) и областной штаб партизанского движения
возглавил Василий Андреевич Бегма. Через 40 лет в Ровно собрались бывшие
партизаны отметить годовщину этого события. Вспомнить погибших товарищей.
После официальной части Встречи гости посетили те места, где шли когда-то
боевые действия.
Среди приглашенных был писатель Андрей Максимович Дугинец. По его
просьбе состоялась поездка в село Морочно.


Машина подъехала к сельскому Дому Культуры и остановилась. Тот час из нее вышел Николай Тихонович-секретарь обкома. За ним остальные. К прибывшим подошли трое мужчин. Поздоровались. Заговорили. Подъехала вторая машина. Из нее тоже вышли люди.
Андрей все еще сидел, откинувшись назад, нервно покашливая и оглядываясь по сторонам. Расстегнул ворот рубашки.
- Ну, как ты, Андрей Максимович - заглянул Николай Тихонович. - Порядок?
Андрей криво улыбнулся, придвинулся ближе к выходу, помедлил, затем опустил одну, потом вторую ногу и, придерживаясь за дверцу машины, ступил на Морочанскую землю.
Сколько же воды утекло с тех пор, как он, солдатик, голодный, пропахший потом и дымом, подгоняемый войной, пришел в эти места.
И вот, привелось вернуться.
Был у него тогда попутчик и друг - Петя Басов. Шли на восток от границы, как тысячи других солдат, после вторжения германской армии на советскую землю. Немец давно опередил их. Линия фронта быстро откатывалась к Москве, оставляя за собой комендатуры, полицейские участки, лагеря для военнопленных. В одном из таких лагерей Андрей и встретил Петю. Вместе бежали. Сразу же двинулись на восток, к линии фронта. Шли ночью. Осторожно. Боялись попасть в лапы полиции. Днем отсиживались в укрытии, отсыпались и выбирали по карте маршрут. Чудом уходили от опасности.
Добрались до Морочно. Люди добрые приняли, накормили, дали чистую одежду, а путь продолжать отговорили - опасно. Немцы вылавливали отступавших солдат, расстреливали. Остались в Морочно на зиму, а весной подались в партизаны.
Андрей поискал глазами Петра Семеновича Басова,- тот приехал во второй машине. Увидел его, окруженного селянами. Вздохнул и, повернувшись к мужикам, протянул им руку.
Где - то брякнула калитка, скрипнули ворота, залаяла собака. Гусь важно покачивался на зеленой траве у изгороди. К сельскому клубу шли люди.
Кто-то тронул Андрея за плечо. Он оглянулся.
- Филлип !
Перед ним стоял высокий, седой, сутулый мужчина.
- Здорово!
Глаза Андрея увлажнились. Он знал свою слабость – нервы никуда ( и контузия, и жизнь помотала), но старался держаться, не подавать виду, что память о прошлом до боли сжимает сердце. Першило в горле. Повернулся. Обнялись
- Живой, курилка?
- Живой.
Подходили еще люди. Обменивались рукопожатиями. Тоже обнимали. А кто -то стоял в стороне, переминаясь с ноги на ногу.
Наконец, все вошли в клуб. Гостей пригласили на сцену, усадили за длинный стол, покрытый красной скатертью. Зал наполнился людьми.
Первым выступил секретарь Обкома, потом председатель сельсовета. Выступил Басов. Андрей сам попросил дать ему слово ближе к концу. Сидел, присматриваясь и прислушиваясь. Когда, наконец, председательствующий объявил, что сейчас выступит писатель, он встал и, захватив лежащий перед ним томик " Стохода “, пошел по сцене.
Трибуна, неуклюже большая и тяжелая, находилась так близко к краю, что когда он ступил на нее, то показалось, будто поднялся над всеми , а президиум исчез из поля зрения. Графин с водой и стакан он отодвинул в сторону, положил перед собой книжку, заговорил. Ему хотелось не просто рассказать о том, как он писал, но и услышать по возможности каждого - перед ним сидели герои его романа. Они знали события изнутри. И, кроме того, их связывали с ним воспоминания о самых трудных днях его жизни. В зале это понимали. Стояла напряженная тишина. Но стоило кому - то заговорить, он замолкал.
Старик, сидевший в первом ряду, опираясь на палку, вдруг поднял руку.
- Андрей, а ты должен мне сало - сказал он.
- Сало ?- Андрей удивленно уставился на него.- Почему сало?
- А я на выкуп твой отдал .
- На выкуп?
- Вон, какой кусок - старик отставил палку и, вытянув левую руку, правой отмерил расстояние чуть больше ладони, показывая, какой толщины было сало.
Кто -то засмеялся. Кто - то всхлипнул. Тихо о чем-то заговорили.
Андрей вдруг застыл. Губы его еще улыбались, а взгляд остановился. С неожиданной силой в нем проснулось то, что он много лет назад заставил себя забыть, что бы спать по ночам, чтобы жить. Арест в Морочно, полицейский участок, пытки, издевательства, долгие часы падающих на темя капель...
Он достал платок, вытер пот.
Да, да! Он вспомнил! Освобождение пришло неожиданно - морочане выкупили его. Собрали, кто что мог и спасли.
"Ах, ты мил человек1"- думал Андрей - " Ах, вы, милые мои ". Нужно было что - то сказать, найти особые слова. Вместо этого он сошел с трибуны, молча спустился в зал, подошел к старику, пожал ему руку, а когда тот встал, обнял его. Кто -то еще протянул ему руку. Он пожал ее. Пока шел обратно, несколько раз останавливался. Отвечал на вопросы, пожимал руки. Поднявшись опять на сцену, не пошел к трибуне, а приблизился к своему стулу, устало опустился на него. Потом его еще попросили выступить. И он опять говорил, говорил.
Солнце катилось к горизонту, когда собрание закончилось.
Люди, притихшие и странно посветлевшие. Медленно направились к выходу. На улице останавливались, переговаривались, а, расходясь по домам, оглядывались, будто ждали еще чего - то.
Андрей вместе со всеми вышел на крыльцо, глубоко вздохнул, распрямился. Закончилась встреча, которую он так ждал и так боялся. Слава Богу, все прошло хорошо. Грустно. Волнительно, но хорошо.
В стороне на крашенной скамье он увидел женщину в старом мужском пиджаке. Сгорбленная, седая. Она иногда смешно наклоняла голову, что - то говорила, не обращаясь ни к кому.
- Это Олеся, - пояснил Филипп, подходя к Андрею.
- Олеся?
- Ну, да! Помнишь Савчука? На краю села жил. Его младшая дочь Олеся. Все померли. Одна теперь. Да, видишь, совсем помешалась.
Андрей смотрел на старушку, узнавая и не узнавая ее. Помедлил.
- А Ольга, сестра ее, тоже умерла?
- Вышла замуж, уехала. А живет Олеся одна теперь в отцовском доме.
Андрей спустился с крыльца и подошел ближе.
Олеся посмотрела на него.
- Ничего, ничего не скажу! - быстро проговорила она. - Не спрашивай! Не подходи!
- Да, ты успокойся - попытался урезонить ее Филипп.- Это Андрей! Помнишь его?
Но Олеся уже не слушала их. Грозила кому - то пальцем и явно, не была расположена к беседе. Андрей с грустью смотрел на нее, молчал.
- А ведь я, - вдруг встрепенулся он, - в доме Савчука оставил свое седло. - Что, что оставил?- переспросил Николай Тихонович. Он стоял рядом и прислушивался к разговору.
-Седло! – оживляясь, повторил Андрей. - Забросил на чердак. Хотел вернуться забрать, да война помешала.
- Так в чем дело? Сейчас забери!
Все засмеялись, но Андрей остался серьезным.
- Забирать, вроде, не к чему, а вот посмотреть, почему бы нет!
- Вот и посмотри! И мы за одно посмотрим, какое у тебя седло было.
Николай Тихонович, обошел группу людей, подозвал водителя и, глядя в сторону Андрея, что-то сказал ему.
Минут через десять к дому Савчука подъехала черная “волга”. На этот раз Андрей был первым. Быстро вошел во двор. Поднялся по ступенькам. Толкнул дверь. Она со скрипом открылась. Пахнуло сыростью. Филипп старался пройти вперед, Андрей не торопился пропускать его.
В горнице убого, но чисто.
- Мы помогаем. Бабы убираются, кормят ее,- как бы оправдываясь, проговорил Филипп.
Сунув по привычке правую руку в карман брюк, Андрей прошелся по комнате, заглянул за занавес и даже в кастрюлю. Постоял у стены с выцветшими фотографиями. Покачал головой. - И что она здесь одна зимой делает? В больницу бы ее или дом пристарелых.
- Нет! - возразил Филипп. - Дома лучше.
Вернулись в сени. Старая деревянная лестница от пола тянулась вверх. Андрей попробовал ее на прочность, а когда принесли фонарь, взял его и, держа в левой руке, стал взбираться. Поднялся. Уперся головой в потолок. Ловко ощупал доски, нашел задвижку, отодвинул ее, откинул крышку, погасил фонарь и через минуту уже оглядывал чердак. Сквозь узкое окно, освещая пыльные ящики, старую рухлядь в углу, солому, пробивался солнечный свет.
Сдвинув брови, напрягая память, Андрей кинул взгляд в одну, другую сторону и уверенно двинулся вправо, осторожно отодвигая какие - то вещи по пути.
- Вот! - Андрей сначала тронул ногой черный предмет, а потом склонился над ним.
-Вот! - повторил он и, ухвативши двумя руками, поднял старое седло, намереваясь снести вниз.
Но острая резкая боль в левом боку заставила присесть. Седло упало к ногам, поднявши столб пыли. Андрей замер, прислушиваясь и ожидая, когда боль уйдет. Потом выпрямился, медленно приблизился к окну. Распахнул его.
Внизу перед ним лежал заброшенный сад. Освещенный лучами заходящего солнца, он показался ему охваченным пожаром
Неожиданно вспомнилось, как затаскивал он сюда седло( входили тогда в Морочну немцы). Вспомнил, как бежал огородами, как ждала, у ограды Ольга, как плакала и целовала его, прощаясь. Как уходил потом от погони. А конь, его верный конь, остался навечно в поле.
И вдруг, сгорбившись, он ухватился обеими руками за ремень, из груди вырвался стон, а потом, сотрясая тело, рыдания. Его колотила нервная дрожь. Ноги ослабли.
Внизу ходили люди. Он слышал их голоса.
С трудом Андрей заставил себя распрямить плечи. Сунул руку в карман в поисках платка. Не нашел. Тогда вытащил край рубашки и вытер глаза.
В проеме пола появилась голова Пети Басова. - Максимыч! Нашел? - негромко спросил Петя. Андрей не ответил. Он стоял к Пете спиной, и молчал.
-Максимыч! Что с тобой? Тебе плохо?
-Подожди! - с трудом проговорил Андрей.
Басов, выждав минуту, исчез. Андрей постоял еще немного. Потом вздохнул, широкой ладонью провел по лицу. Потянул и плотно затворил створки окна.
- Андрей Максимыч! - опять окликнули его.- Как ты там?
- Иду!
Неспешно стал спускаться вниз.
То ли устали все, то ли вид у него был такой, но никто не стал расспрашивать его. Молча сели в машину, водитель включил двигатель.
Андрей устроился на заднем сидении и не проронил ни слова за дорогу. До города часа полтора езды, а солнце уже наполовину спряталось за горизонт и вот, вот должны были появиться в небе первые звезды.
В гостиницу приехали поздно вечером. Петр еще не вернулся. Их машина
застряла где-то. Андрей залез под душ, и когда, накинув халат, ходил из
одного угла в другой, услышал шаги в коридоре. Через несколько минут постучал Петя.
- Входи! Входи! - обрадовался Андрей - Где вы запропастились?
Петя вошел, молча снял плащ, повесил его, зачем- то поправил штору и только после этого сел.
- Разве так можно?- наконец, проговорил он - Ты так переживаешь!
- А ты сам! Разве я не вижу? Вон на тебе лица нет.
Прошелся. Подумал.
- Знаешь, Петрусь, в чем я убедился? Не зарастает былью прошлое! Нет!
- Слушай! - перебил он сам себя .- Давай – ка дырбалызним по одной.
И, несмотря на возражения Петра Семеновича, подошел к холодильнику, достал бутылку водки, подхватил две рюмки с полки, поставил на стол, налил.
-Выпьем!- сказал, поднимая одну из них. И когда Петя взял свою, добавил, - Может, полегчает.

[Cliver F]

МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ

.
Секурова Е.В.

Герой “Маленьких рассказов” вполне реалистичен. Это советский писатель Андрей Максимович Дугинец.
В годы Великой Отечественной войны он воевал в партизанских отрядах в Ровенской области, а затем участвовал в Словацком национальном восстании.(1944-1945гг).
. Во многих его книгах - война. Жестокая, беспощадная. Но трагическое и смешное рядом. Забавными историями из фронтовой жизни украшал он свои выступления в библиотеках, школах или за столом в гостях. Это были экспромты. Несколько из них записаны уже после смерти писателя. Здесь они и представлены.

.

Цыганка.

Андрей приоткрыл дверь и заглянул в комнату. За большим столом сидела гостья. Бабушка, как всегда, подчевала кого-то обедом. Кого? Андрей пока не понял – ни соседка, ни родственница. Пожилая черноглазая женщина. Волосы под косынкой. На плечах цветастый платок
Бабушка оглянулась, заметила Андрея
- Заходи, Андрюша, заходи! – Она помешивала щи в чугунке на печке. – Мы тебя ждем. Я уж забоялась – не задержался бы ты.
- А дед где ? – Андрей уже переступил порог, поздоровался. Искоса поглядел на незнакомку, направился к умывальнику.
- Это - Ганнушка, - не обратила внимания бабушка на вопрос внука. – Она тебе погадает.
- Погадает? – тут только Андрей сообразил. – Ведь это цыганка!
Широкая цветная юбка, наряд цыганский. Как это он сразу не догадался?
Бабушка теперь наливала чай в большую синюю чашку.
- Пей! – пододвинула она Ганнушке. – Андрюша умоется, так и подойдет.
Второй год мыкались Андрей, дед и бабушка в этом небольшом киргизском поселке. Снимали мазанку. Дед бегал в поисках работы, бабушка по дому, а внук – учительствовал в школе.
Когда, наконец, Андрей подошел к столу и, отодвинув табурет, сел, цыганка допивала чай. Закончив, она вытерла рот рукой, крошки смела и кинула в чашку.
- Ему и погадай, - настаивала бабаушка.- Мне- то что? Сама все знаю А вот ему – скажи. Да правду говори! Двигайся ближе! – приказала она внуку.
Андрей встал послушно, подошел к цыганке. Та прежде, чем взять его руку, взглянула ему в лицо, потом быстро повернула ладонь к свету. Несколько минут рассматривала. (Слышно было, как спрыгнул на пол кот.)
- Высоко полетишь, - проговорила, наконец, Ганнушка. – Жить в большом городе будешь… С важными людьми общаться..
Бабушка, довольная, улыбалась и желала услышать побольше, ловила каждое слово, старалась все запомнить и ничего не упустить.
Андрей тоже слушал с интересом, но недоверчиво. Уголки губ его большого рта подрагивали, готовые растянуться в улыбке.
Цыганка говорила приятные для слуха слова, но вдруг замолчала. Опустила ладонь Андрея и выпрямилась.
- Что еще ? – тревожно спросила бабушка.
- Дорога ему через три дня. Ой, какая длинная.
- Дорога? Через три дня? Да, ты что-то путаешь.
- Нет! Не путаю, - твердо сказала цыганка. - И не скоро вернется. Ой, как нескоро!
Бабушка не ожидала такого поворота. Уперлась руками в стол.
- Да, ты, что говоришь?
Цыганка молча встала.
- Погоди, погоди! – спохватилась бабушка. Прихрамывая, подошла к полке, взяла чистую тряпку, вернулась, уложила на нее кусок хлеба, сала, соленый огурец, завязала. При этом она оглядывалась, приговаривая:
- Да, не спеши ты, не спеши. Успеется.
Потом, придерживая ношу обеими руками и прижимая ее к животу, заторопилась вслед за гостьей. Нагнала у порога, сунула ей гостинцы в руки.
- Не гневайся на меня, милая. Разве хочется внука неизвестно куда отпускать.
Цыганка взяла пакет.
- А я, что вижу, то и говорю.
Толкнула дверь и вышла.
- Дорога? Да она врет все, - уверенно проговорил Андрей. – Откуда ей знать?
Но бабушку это не успокоило.
- Пусть на ветер улетят ее слова про дорогу, - с досадой проговорила она, - а вот про город и успехи твои, нехай сбудутся.
Андрей принялся хлебать щи и тут же забыл про гадание. Бабушка же до самого вечера с тревогой думала,” А что, если и взаправду Андрюше ехать куда придется? Как же мы тогда с дедом совсем одни останемся?”.
На следующее утро Андрей чуть свет ушел на работу. Когда вернулся, застал деда, хлопотавшего вокруг бабушки. Та совсем занемогла, тихонько лежала, тяжело вздыхая и постанывая. Из рук не выпускала бумажку. Внук вошел, приподнялась, протянула ее Андрею.
- Вот! Повестка! Явиться на призывной пункт. В армию тебя забирают.
.Опустилась опять на подушку, прошептала : “ Не верь после этого цыганам”.
Действительно, на третий день Андрей с вещмешком за плечами грузился в вагон. Провожали его ученики из его класса. Ребята балагурили, девчата пели частушки, а старики стояли в сторонке, не сводя с Андрюши глаз. Бабушка нет, нет, да смахивала слезу со щеки, дед угрюмо молчал.
Когда поезд тронулся, торопливо пошли по перрону, остановились в конце его. Попыхивая парами, состав набирал скорость и скоро исчез за поворотом. А они все стояли, будто ждали, не вернется ли он назад.
Увозили новобранцев на западную границу страны.
Андрей забрался на третью полку. Вытер пыль. Сунул под голову мешок, долго лежал, рассматривая доски потолка вагона, жалел тех, кого оставил. Потом заснул. И приснился ему сон.
Будто он в школе у доски. Перед ним, на гвозде висит географическая карта Европы. Большая, четкая. Вдруг она лопнула, стала разъезжаться. Кинулся ее поправлять. Но она все разъезжалась по швам и разъезжалась.
Проснулся с чувством тревоги.
Стучали колеса. Поезд мчался по степи.
Это происходило в апреле 19 41 года. До войны оставалось совсем немного времени.
На долю Андрея Дугинца в ней выпали партизанские тропы в Полесье, участие в Словацком национальном восстании. Тяжелое ранение, расстрел и чудесное спасение.
Только через пять лет вернулся Андрей домой и обнял родных и близких.




Встреча.


Партизанский отряд, в котором оказался Андрей, действовал в районе Пинска. Болота там топкие, занимают обширные земли и так и зовутся Пинские болота.
Однажды, вернувшись с задания, Андрей и Петя не застали своих. Заранее предупрежденные, они не расстроились, подтянули пояса, передохнули и двинулись следом, надеясь нагнать обоз не позднее вечера. Однако же, дорога, болотистая и неприветливая, так утомила их, что им стало казаться, конца ей не будет. Когда вышли к реке и пошли по песчаному берегу, дело наладилось. Подгонял голод. Тревожно смотрели на солнце. Наконец, река повернула, немного сузилась и почудилось близкое жилье.
Растительность на противоположном берегу стала гуще, выше . И вдруг Андрей увидел женщину. Согнувшись, она не то полола, не то рвала траву. Заслышав шаги, подняла голову и выпрямилась.
- Мир вам, люди добрые,– сказала тихо.
Андрей и Петя остановились.
- Бог в помощь!
- Бог в помощь!
- Деревня далеко ? - спросил Андрей.
- Далеко, милок, далеко.
- А ты откуда?
- Я здешняя.
- А что здесь?
- А ничего.
- Продай нам что – нибудь поесть.
- А чего вы хочете?
- Молока или масла.
- А сколько?
- Да, хоть сколько. Деньги дадим.
- А сколько дадите?
- Сколько скажешь.
- А как дадите? Тут же река.
- Да, заверну в тряпку и кину на твой берег.
- А масло как?
- Так же.
Вопросы, которые задавала крестьянка, стали утомлять Андрея. В платке, опершись на тяпку, она держала руку у щеки и бесстрастно их допрашивала. Наконец, он не выдержал.
- Так, ты продашь нам что – нибудь?
- Не-а..
- Почему?
- Да ничего нема. Корову немцы угнали. Откуда же чему быть?
- Так зачем спрашивала?
- А побалакать хочется. Никого же нема, всех немцы поубивали.
- Фу ! Ну ты, тетка, хороша.
Андрей и Петя, не сказав больше ни слова, двинулись дальше.
Шли молча. Быстро. Сердито. Вышли за следующий поворот и вдруг Петя, хмуро молчавший до сих пор, захохотал. Он так смеялся, что выступили слезы..
Андрей сначала молча, недовольно смотрел на него, потом сам заулыбался и начал смеяться.
Насмеявшись, они ополоснули в реке руки, лицо и пошли дальше.
- Так, оно же правда. Хочется человеку поговорить, а не с кем.
- Точно. Но мы-то хороши. Уши развесили.
Есть хотелось попрежнему. Но откуда –то взялись силы. Скоро вышли на дорогу и догнали своих.




Шахматы.


Ни для кого не секрет, что перед началом Словацкого Национального Восстания в 1944 году в Низкие Татры были сброшены советские десантники. Они формировали группы добровольцев, обучали их, создавали партизанские отряды для борьбы с немцами.
Бригада, в которой оказался Андрей, быстро пополнялась. Люди приходили не только из ближайших сел, но из города.
Как-то в отряде появился чех. Невысокий, тощий, в темных очках. Держался он обособленно, а в свободную минуту доставал из рюкзачка маленькую черную доску и расставлял фигуры. Оказалось, он чемпион страны по шахматам.
Командир, узнав об этом, приблизил его к себе, и теперь вечерами у командирской палатки собирались любители поиграть и посмотреть на игру мастера. Каждый почитал за честь сыграть с экс – чемпионом. Образовалась даже очередь.
Отметился в ней и Андрей. С самого начала, пока он присматривался к партиям, в душе его росло непреодолимое желание сесть помериться силой с этим хрупким, тихим человеком. Откуда взялась в нем убежденность, что он обязательно выиграет, он и сам не знал – шахматных школ не оканчивал, особыми талантами в этом деле не отличался.
И вот дошла очередь до него. Потирая руки от удовольствия, не скрывая радости, устроился напротив партнера. Партия началась.
Командир, большой мастер и любитель шахмат, несколько раз подходил посмотреть на доску. Покуривал. Загадочно улыбался, И уходил. Наконец, чех, утомленный, расстроенный, сдался. Редкий случай – он проиграл! Андрей довольный поднялся.
- Реванш! – вдруг предложил чех.
Минуту поколебавшись, Андрей согласился и опять сел, но в этот момент на его плечо легла рука командира.
- Зайди! - попросил он и увел Андрея в палатку. Тихо, чтобы никто не слышал, сказал:
- Ты с ума сошел ? Второй раз не выиграешь. Ты же играть не умеешь.
С Андрея тотчас сошел победный азарт.
- Это правда, - согласился он, - Сам не знаю, как выиграл.
- То – то и оно!
Поправив гимнастерку, подтянув ремень, Андрей вернулся.
- Сожалею, - сказал он чеху. - Получил приказ …
Реванш отложили, и в дальнейшем Андрей избегал разговоров о нем Но за Андреем надолго закрепилась репутация сильного шахматиста.



Позор.

Нет! Героем себя Андрей не считал. Впрочем, трусом тоже. Но, что греха таить, приближающаяся опасность вызывала всегда чувство беспокойства. Поэтому при мысли, что придется перелетать линию фронта, он несколько поежился. Что делать? Командирован в Словакию, в зону боевых действий, в Банску – Быстрицу. Надо лететь1 Взял самое необходимое. Выслушал приказ и пошел на посадку. Андрей хитрил. Он не волновался потому, что у него был план.
Когда погрузка началась, он поднялся по трапу, вошел в самолет, занял место, поудобнее устроился, накрыл голову курткой и сказал себе : “Спать”! В этом и состоял его план. Сразу исчезли тревога и мысли об опасности. Он заснул
Сколько спал, не мог потом вспомнить. Проснулся от того, что самолет трясло, мотор гудел от натуги, эа окном мелькали огни и, как показалось, раздавались крики и выстрелы.
В самолете оживление.
- Что? Границу перелетаем? Обстрел? – спросонья спросил Андрей.
- Какой обстрел! Посадка!
- Как?
Андрей кинулся к иллюминатору.
Действительно, самолет шел не посадку. Внизу линия огней. Вот она! Банска – Быстрица!
Выгрузились. Пошли по полю. Молчали. Никто не знал, что их ждет. Словацкое Восстание! Что это? Война на Словацкой земле?
Спустились в тоннель. Народ – навстречу. Рядом незнакомая речь Вдруг:
- Позор! Позор !- услышал Андрей.
- Что за чертовщина,- подумал он.- Кому позор и за что?
Вдруг кто-то за рукав потянул его в сторону. В ту же минуту мимо проехала груженая тележка. Ее вез старый словак, повторяя идущим впереди:
- Позор! Позор!
- Ах, вот что! – сообразил Андрей. – Это вовсе не “ Позор”, как это у нас по-русски.- А что-то в роде “Внимание! Посторонитесь!”
Потом он научился понимать язык, и даже полюбил его, но нередко вспоминал, что первое, услышанное им словацкое слово, вызвало у него недоумение и даже обиду.



Ботинки.

Было это в Словакии.
Зима там хорошая. Особенно в горах. Снежная, вьюжная. Да вот, куда идти партизану ? Местность незнакомая. Все чужое. Собьешься с пути и не сразу сообразишь, навстречу пуле идешь или от нее. Выручала смекалка, да выдумка. Снимал кто-нибудь с головы шапку – ушанку и вверх бросал. А когда упадет, подходили, смотрели, какую сторону звездочка на шапке показывает. Туда и шли. Всегда удачно!
Заметили еще в отряде, что интуиция у Андрея хорошая. Стоит ему запеть “А до смерти четыре шага…”, жди встречу с немцами. Тогда спутники его останавливались, прислушивались, присматривались. И всякий раз это служило предостережением. Можно верить, можно не верить – так вот в засаду попадали. Хорошо, готовы уже были к ней. А несколько раз просто уходили от немцев из – под носа.
Однажды ранней весной спустились с гор в село. Немцев не было. Местные жители сами вышли навстречу, по домам разобрали людей.
Партизаны усталые, грязные с ног валились. Дом, в который попал Андрей и его товарищ, удивил их просторностью, чистотой, приветливостью. Впрочем, молчаливостью тоже. Хозяева предложили вымыться, покормили, дали чистое белье и отвели спать. Комната оказалась холодная, постель большая, простыни белые, накрахмаленные. Перина мягкая. От всего этого заснуть сразу не могли – непривычно.
Утром Андрея разбудил шорох. Кто-то явно находился в коридоре. Андрей быстро встал, выхватил из-под подушки пистолет, подошел и резко отворил дверь. У порога на корточках сидел хозяин. Перед ним стояли начищенные партизанские кирзовые сапоги.
- Ты что? – удивился Андрей.
Хозяин встал. Помялся немного. Потом, указывая на сапоги, сказал:
- Хороши. Очень хороши.
Андрей смотрел на свои сапоги и ничего особенного в них не находил. Вот только чистыми стали – хозяин постарался. Спасибо ему.
Хозяин попытается еще что-то сказать. А потом на пальцах пояснил, что предлагает обмен.
- Вон! – показал он в угол, - твои…., а мне дай сапоги.
В углу, поблескивая новизной, стояли отличные ботинки фирмы “Батя”.
- Возьми,- опять предложил хозяин,- а мне отдай сапоги.
- Да, зачем они тебе? – поеживаясь от холода, спросил Андрей.
Хозяин приложил руку к сердцу и покачал головой.
- Хороши,- проговорил он.- Очень надо.
- Были бы новые. А эти прошли сто дорог, зачем они тебе?
- Таких ни у кого нет, - вдруг пояснил хозяин.
- А! Тогда, конечно! - Улыбнулся Андрей.- Тогда бери!
Долго потом служили Андрею батиевские ботинки. И воевал в них, и домой в них вернулся, а все, как новые.
Ни у кого в их городке подобных ботинок не было. Не снимая, ходил в них Андрей еще года два. Добрым словом вспоминал словака – хозяина. Да, и ботинками был очень доволен.



.
Однажды в Новогоднюю Ночь.


Был бой. Потом партизаны оврагами ушли в лес. Старались уйти подальше. Торопились. Боялись погони. Спустилась глубокая ночь, когда, наконец, раздалась команда “Привал”!
- Привал! Привал! – прошло по рядам. Усталые, голодные люди сразу стали разводить костры и устраиваться на ночлег. К счастью, тяжело раненых не было, Привычно, быстро и нешумно люди приготовились передохнуть. Как вдруг кто-то удивленно воскликнул
- Братцы! Да, ведь сегодня Новый Год!
- Да, ну же, правда, Новый Год!
- Забыли! Вот дела! Про Новый Год забыли!
- Где командир? Доложить командиру!
Усталости, как не бывало. Люди оживились. Послышались шутки и даже смех.
- Отметить! Отметить надо!
- Ну, как же без того?
Командир посмотрел на часы
- Ищите елку! Да, побыстрее! Двадцать минут осталось.
Елка оказалась рядом, низкорослая, пушистая, припорошенная снегом. Кто-то повесил на нее кусок колбасы. Кто-то - кусок сала. Хлеб. Бутылки с самогоном, закрытые кукурузными початками. Нашлись конфеты. Шоколад. Из бумаги смастерили звезду и устроили на макушке елки.
Когда украшение закончили, отошли в сторону. Образовался плотный круг. Полушубки, телогрейки – наряд не праздничный. Зато в сердцах людей, утомленных и озабоченных, вдруг загорелся радостный огонек.
- Вот так, дорогие мои! – вышел вперед командир.- Бойцы – партизаны. Успели, значит. Минута! Пол минуты! Все! С Новым Годом, товарищи!
Раздалось тихое -”Ура !”
- Счастья и Победы нам всем!
В руках железные кружки, бутылки – все тянулись друг к другу. Чокались.
- Победы! Скорой Победы!
- Дожить до Победы!
- Угощения снимали с веток елки и закусывали.
До Победы было еще далеко, но в нее твердо верили и ждали.




Вячеслав Кондратьев.

“Через сорок лет мы уже как-то подзабыли, какой чудовищно жестокой была война, и уже готовы если не простить, то и не очень-то вспоминать фашистские зверства, творимые на нашей земле немцами над мирным населением и военнопленными. А зверства эти были настолько ужасны, настолько бессмысленны, что трудно даже представить, что совершались людьми. Это была какая-то вакханалия жестокости, какая-то адская фантасмагория, совершаемая нелюдями, которым застила все кровавая пелена и зрение, и совесть, и душу, и все человеческое.
Нет, я не жажду воскрешения ненависти к бывшему врагу, но
вот священную ненависть к самой войне, к фашизму, превратившему почти целую нацию в убийц и насильников, эта книга должна пробудить у читателя “

[Cliver F]

ОДНАЖДЫ В ПЕРЕДЕЛКИНО

Из воспоминаний А.М. Дугинца о М.М. Пришвине.

Томик Пришвина всегда стоял в книжном шкафу на полке . Андрей редко брал его в руки, но любил видеть его и знать, что он на месте. Однажды он пояснил сыну: “ Замечательный писатель….Я имел счастье общаться с ним– Андрей уперся пальцем в закладку и откинул страницы – Вот . Это обо мне . Всего несколько строк, а я живу с оглядкой на них уже много лет.”

Было это в конце зимы 1952года. Только что вышла моя первая книжка ‘Золотая чаша Байтимира “ Я чувствовал себя счастливым. Счастливым, несмотря на безденежье, неурядицы в семье, отсутствие нормального жилья.
Взял я путевку на две недели в Дом Творчества и поехал в Переделкино. Еще в Москве мне сказали, что сейчас там живет Пришвин . Я ликовал,. надеясь ,что обязательно ,поговорю с ним и попрошу прочитать мою повесть. Пришвина я боготворил, поклонялся ему, читал все ,написанное им, но знаком с ним лично не был.
Приехал и узнал . что писатель болен . Не выходит уже несколько дней из номера.
На третий день за ужином я пригласил соседку по столу Верочку на лыжную прогулку.
Утром, держа в одной руке лыжи, в другой палки, я быстро шел по коридору второго этажа главного корпуса. Вышел в холл и увидел Пришвина. Он сидел на кожаном диванчике у стены и читал газету. На плечах – шерстяной плед, а на коленях - вторая газета. Я так резко остановился, что Пришвин от неожиданности вздрогнул. Газета соскользнула с колен. Кинув лыжи на пол , я бросился ее поднимать. Михаил Михайлович поблагодарил. Что –то я сказал. Что – то спросил. Когда минут через пять Верочка мелькнула мимо, она только тихонько произнесла –“ Андрей, я буду ждать.” – и исчезла. А я все еще стоял перед своим кумиром и не желал никуда уходить. Михаил Михайлович деликатно подсказал : “Молодой человек, вас пригласила девушка, а вы тратите время на разговор со стариком.” На меня, непонятливого, это не подействовало. Я ушел лишь, когда появилась жена Пришвина, он ,очевидно, ждал ее .
Верочку я догнал в лесу на лыжне. На вопрос, о чем я говорил с писателем, я не мог толком ничего сказать. Да и какой там мог быть разговор.
Но теперь я старался не упустить ни одной возможности послушать Пришвина и поговорить с ним. . Молодой, от природы застенчивый я не мог отделаться, правда, от мысли, что говорю и делаю все не так, как положено. И что Михаил Михайлович не очень – то и расположен беседовать со мной, но я упрямо старался приблизиться к нему. О своей повести я сказал не сразу . Очень обрадовался, когда Михаил Михайлович сам попросил показать ее ему.
Работал в те годы я неистово, но иногда любил прерваться и уйти куда глаза глядят .
Вышел я как – то пройтись по аллее. Падал снег крупными хлопьями. В кармане у меня лежал кусок хлеба – для кормления птиц. Удалился от дома довольно далеко, когда вдали на скамье увидел Пришвина. Он сидел, запорошенный снегом, опершись на большую палку и о чем –то думал. Я подошел. Поздоровался. А потом, отойдя в сторону, стал бросать крошки на тропу. Снег поубавился. Вскоре совсем прекратился. Сначала прилетели воробьи, потом две синички, потом неизвестно откуда подлетели снегири. Михаил Михайлович встал , чтобы лучше видеть.. Я протянул ему кусочек хлеба, он его взял, крошил и кидал птицам. Так, мы тихонько переговариваясь, постояли , потом направились к дому. Время было уже обеденное.
Шли мы неторопливо. Пришвин заговорил о “Золотой Чаше Байтимира”.
- Книжка мне Ваша очень понравилась – сказал он – Язык хороший .”
Говорил он мягко, тихо, интелигентно Я старался не упустить ничего .
- Не дайте только редакторам “ причесать “ ее. – продолжил он .- Больше внимания уделяйте сюжету.
В общем, он хвалил меня . И радость, и благодарность наполняли меня. Вернувшись к себе, я тот час сел за стол и записал все советы Пришвина. Никогда, право же , никогда не забывал их.

Я воевал.. И хотя прошло уже несколько мирных лет, война все еще терзала мое сердце..
Жена говорила, да я и сам знал, что кричу во сне, плачу, кого – то зову. Тогда я просыпался, вставал, садился за стол. Но тут, в Переделкино, когда опять война разбудила меня, я . оделся и вышел на улицу .Небо холодное темно синее тихо обнимало сонную землю. Над крышами висела полная луна. Снег, кое – где подернувшийся коркой, блестел и светился, как днем.
Я спустился с крыльца и пошел по знакомой дорожке. У поворота я увидел мужчину. Он медленно двигался мне навстречу. Это был Пришвин.
- А вы, молодой человек, что же вы не спите ?
И я сказал. Сказал, что не сплю из – за боев, которые снятся, из –за друзей, которые остались там, где воевали и еще о многом, о чем мне самому хотелось сказать хорошему человеку . Он внимательно слушал меня. Охотно повернул назад .Мы пошли к дальнему концу аллеи, туда, где темнели старые сосны. По дороге мне попалась сухая ветка. Я поднял ее. Когда мы подошли к лесу, я расчистил снег у обочины дороги, взял кусок коры – спички всегда при мне – и разжег небольшой костерок. Мы стояли молча, следя за огоньком.
-Ах, какая ночь, –сказал вдруг Пришвин. – Посмотрите! А ведь все уже давно спят
Я оглянулся. Ни в одном окне корпуса не увидел света.
Мороз, однако, крепчал . Мы продрогли. И решили вернуться.
Это была моя последняя прогулка с Пришвиным. Через пару дней я уехал в Москву. Закружился в суете и заботе. С Михаилом Михайловичем больше не виделся. А через два года его не стало.
Прошло еще несколько лет. Я уже работал в издательстве. Один мой автор однажды пригласил меня в гости. Пока он с женой хлопотал на кухне, я стоял у книжного шкафа в гостиной и смотрел на книги. Вдруг среди замечательных изданий я увидел шесть новых томов Пришвина. Полное Собрание Сочинений. Стал их листать по очереди и в шестом, последнем томе среди записей “Из дневников последних лет” нашел короткую запись о себе.
Это был неожиданный подарок. Пришвин помнил обо мне!
- Что – нибудь случилось, Андрей ? – спросил хозяин, возвратившись в комнату.- У тебя такой счастливый вид.
Я показал запись Пришвина..За чаем рассказал о своих встречах с ним.
Когда я уходил, мои друзья настояли на том ,чтобы я взял книжку на память.
Дома в нетерпении я удобно устроился в кресле и погрузился в чтение. Добрался до “4 марта. Вторник”.
Боже мой ! Только сейчас я сообразил – Пришвин не только помнил обо мне, он меня спрашивал, не забыл ли я девиз, выбранный когда – то,
“ Переделайте любовь свою в слово, и у вас будут читатели “.
Я встал, прошелся.
Действительно, следовал ли я этому девизу ?
“Переделайте любовь свою в слово…”
Думал я думал, пока ,наконец , не понял, что не могу сказать ни “Да” ни “Нет”.
Решив, что ответ сам придет позже, захлопнул том. Отложил его в сторону.
А что сегодня?
За плечами прожитая жизнь. Написаны романы, повести – огромная работа над словом. Но я и теперь не уверен в том, что выполнил обещание так легко по молодости данное мною когда-то Пришвину.
“ Переделайте любовь свою в слово, и у вас будут читатели “.

14 июля 2000 Москва.
Секурова.

.

[Cliver F]

ЖУРАВЛИНЫЙ ПОЛУСТАНОК

А. Дугинец, Е. Секурова.
В 1983 году в издательстве Советский писатель вышел сборник воспоминаний о Константине Паустовском. Года за два до этого Андрей Дугинец получил приглашение принять участие в нем Быстро сел и написал небольшой рассказ о событии, имевшем место в Ялте в начале 60х годов, в те дни, когда там, в Доме Творчества Писателей жил и работал Константин Георгиевич Паустовский. Однако в издательство рассказ он так и не отнес. На вопрос, почему он не стал этого делать, отвечал уклончиво. Уже после смерти Андрея среди его бумаг нашлись несколько листочков машинописного рассказа, о котором идет речь. В правом углу первой страницы - заметка от руки “ А.Чехов (Анатолий Викторович Чехов) сказал, что об этом уже написано. Горько. Но…”
Дата 28.02.82. и далее – подпись.
Часть текста была утеряна .Ее пришлось дописывать.
Елена Секурова

Из Воспоминаний о К.Г. Паустовском.

Над Ялтой стоял весенний вечер. Перед закатом в небе чуть слышно курлыкнуло. Словно тонким птичьим коготком задело басовую струну. Еще и еще. Задушевно, печально.
Люди с грустью посматривали в небо и, замирая ,говорили
- Журавли…
И это звучало как – весна, радость, надежда.
Солнце зашло. Но в небе появлялись все новые и новые журавлиные стаи. Плавно, величаво кружили они над городом, оглашая темнеющее поднебесье рыдалистой органной музыкой. Большинство жителей города считало, что это затянувшееся кружение – обычный извечный ритуал, праздник победы птицы, перелетевшей море, - самое огромное препятствие на пути к счастью, к любви. И лишь немногие, одаренные внимательным слухом и чуткой душой, стали улавливать тревогу в журавлином курлыкании.
- Заблудились, что ли ? Долго не садятся на отдых и дальше не летят.
- Или вожаков растеряли ?
- Всех сразу не могли растерять.
Так говорили в маленьком, обособленном мирке, расположенном в старинном парке – Доме Творчества Писателей. Стоя посреди двора, писатели смотрели в небо, пытаясь уразуметь причину необычно долгого кружения и все более тревожных криков журавлей.
К группе подошли две пожилые дамы.
- В чем дело ? –спросила одна из них. – Почему так долго кружат над городом эти бедные птицы ?
- Уже нашли несколько упавших журавлей ,- взволновано проговорила вторая дама, прозванная “Хозяйкой леса” по лучшему ее роману, - Один упал в воду, недалеко от берега. Совсем обессилил, но живой.
- Вера Федоровна! – обратился к “Хозяйке леса” молодой узбекский поэт, - журавли на север летят, в Ваши края. Может быть, у вас еще снег, а они по –своему узнали об этом и растерялись ?
- Нет ! Нет ! – решительно отвергла вопрос Вера Федоровна. – Здесь что - то другое.
- Надо бы что – нибудь предпринять, -сказал кто-то.
- Но, что ? Ума не приложу, -растеренно отозвалась первая дама.
- А что тут поделаешь ?- развел руками седой тихий старик, целыми днями сидевший на скамье под акациями, и на все смотревший прощально, - Природа! Тут мы бессильны….
Ему ответили молчанием и даже отошли на другую часть двора – всем хотелось как –то помочь птицам, а тут “ Что поделаешь1”.
Между тем курлыканье журавлей стало не только тревожным, но жалобным, надрывным.
Казалось,птицы спустились совсем низко и готовы рухнуть на землю все сразу
Молодая дама, так близко принмала к сердцу горе журавлей , что все время вытирала слезы, вдруг робко сказала :
- Паустовский, наверное знает, что с ними .
- Но он очень плох, на улицу не выходит, - ответил ей низкий бас поэта Луговского.Жена
Паустовского, вместе со всеми стоявшая во дворе с поднятой к небу головой,заметила,что Константину Георгиевичу выходить еше не разрешено, однако он уже сидит за столом, правит рукопись.
Я ушел в парк, на ту сторону дома, куда выходило окно комнаты Паустовского. Остановившись возле фонтанчика, стал смотреть на третий этаж. В угловом окне горел свет. Но и это окно и дверь на балкон были закрытыми.
“ Может, он и не слышит того, что творится в небе “,- подумал я ,прислушиваясь к тревожной перекличке журавлей Я постоял, раздумывая и уже намерился уходить, как вдруг дверь наверху открылась и на балкон вышел сухощавый пожилой человек в костюме. Я понял, что это он, хотя знал его только по портретам.
Константин Георгиевич остановился на середине балкона и , закинув голову стал смотреть в небо, совершенно темное в это время . Он внимательно прислушивался.
Минут пять стоял Паустовский. Затем резко повернулся, зашел в комнату. Тотчас погас свет.
“ Он спустился во двор “- решил я.
И правда, когда я вернулся, там уже говорили, что Константину Георгиевичу лучше, что он сейчас на первом этаже.звонит куда – то. Паустовский вскоре вышел сам.
Как –то печально поздоровался и озабочено глядя в небо, сказал
- А у меня окно было закрыто, я ничего не знал..
В глубокой тишене все ждали, что он скажет дальше.
- Им сесть негде! –уверенно заявил он – Негде сесть ! Все полустанки заняли люди!
Нас удивила простота этой догадки и ее логичность Но если это так, то все равно, что делать?
Вдру к самому подъезду подкатила черная машина. Из нее молодцевато выскочил капитан – пограничник.
- Я к Константину Георгиевичу Паустовскому! – красиво козырнув, заявил капитан, обращаясь ко всем сразу.
- Вы от Виктора Сергеевича ?- спросил Паустовский.
- Так точно! – отчеканил капитан. – Полковник распорядился о вас из дому, но к вашему приезду будет в кабинете.
- Не думал, что все образуется так быстро, вышел без головного убора.
Кто-то вызвался принести шляпу. И когда принесли ее, Паустовский сидел уже в машине.
Дверца хлопнула, зашуршала галька под колесами отъезжающей “Волги”.
Мы наблюдали за происходящим и чего – то ждали. В темном небе по -прежнему взывали о помощи птицы.
Прошло минут двадцать, когда нам вдруг показалось, будто что-то произошло.
Прожектор, который непрестанно скользил по морю, берегу и верхушкам гор, погас, Гора, над которой кружили птицы быстро погрузилась в темноту. Юпитеры, освещавшие гору откуда – то снизу тоже погасли.
- Вы слышите?- почти шопотом спросил кто – то. –Стало потише.
- Действительно….
Общее напряжение, царившее в небе и на земле, стало спадать.
Вскоре к подъезду опять подкатила машина. Из нее вышел Паустовский. Широко переставляя ноги, он прошел мимо нас, сделал несколько шагов и остановился.
- Все! – оглянувшись к нам , сказал он. – Теперь ,все!
Поднялся по каменной лестнице и вошел в дом.
- Вот что, Андрей! – тронул меня за плечо Луговой. – Давай посмотрим ночное море.
Я согласился. Но мы не пошли прямо вниз к морю, а не сговариваясь повернули налево и остановились у фонтанчика. На третьем этаже, в угловом окне горел свет.
- Как после операции. – вздохнув, сказал я .
- Да, Слава Богу!..
Неторопясь,мы прошли по аллее парка. Вышли к берегу. Постояли в ночной тишине, глядя на темную гладь воды, на месяц спокойно зависший над ней , на звезды, а затем повернули обратно.
Когда мы подошли к порогу дома, ялтинское небо уже наполнилось тишиной и сонным ожиданием нескорого рассвета.