Карл Маркс о зарплате и ценах
Странная смерть марксизма
Юлий Менцин
Карлу Марксу в России не повезло трижды. Вначале под марксистскими лозунгами была устроена революция, имеющая к марксизму весьма отдаленное отношение. Затем учение Маркса было объявлено высшей истиной, а сам он, скептик и атеист, превращен, по сути, в икону. И, наконец, двадцать лет назад, внезапно прозрев, Маркса стали оплевывать все, кому не лень. Причем особенно старались бывшие преподаватели научного коммунизма. Труды Маркса убрали с полок библиотек и из учебных программ. Между тем, в программах западных университетов эти труды по-прежнему занимают видное место, что объясняется не «левизной» европейских и американских интеллектуалов, а тем, что, не поняв Маркса, трудно, а порой просто невозможно понять последующее развитие социологии, экономики и философии. Кроме того, многое из того, о чем писал Маркс, не устарело и может быть использовано для анализа современных экономических проблем. Попробую показать это на примере критики Марксом теоретических концепций противников забастовочного движения.
С тех пор, как рабочие изобрели забастовку, в их адрес предприниматели, правительство и даже часть самих рабочих выдвигают, в общем-то, одно и то же обвинение. «Да, говорят противники забастовок, рабочим, конечно же, тяжело, но кому сейчас легко? Рабочие явно утратили чувство реальности и не хотят понять, что выполнить их требования можно только за счет повышения цен на выпускаемую продукцию, то есть за счет других рабочих. Бастующие просто не желают думать о других и, того гляди, добастуются до сворачивания производства, массовой безработицы и всеобщей нищеты. Требования бастующих – эгоизм чистой воды и, если они действительно хотят жить лучше, то должны больше и лучше работать, быть бережливее и тогда общее улучшение жизни в стране позволит повысить их доходы».
Хотя рабочие инстинктивно подобной аргументации не доверяли, но по мере того, как они все больше осознавали себя политической силой мирового уровня, обвинения в бессмысленности своей борьбы и эгоизме по отношению к другим трудящимся игнорировать больше было нельзя. В 1865 году в Лондоне состоялось экстренное заседание I Интернационала, посвященное обсуждению теоретических аспектов борьбы рабочих за свои экономические права. Поводом к обсуждению послужил, с одной стороны, беспрецедентный рост забастовочного движения в Европе, с другой, – доклад рабочего, члена Генерального совета Интернационала Джона Уэстона, в котором утверждалось, что борьба за повышение заработной платы ничего не дает рабочим, так как это повышение тут же компенсируется ростом цен. Поэтому единственным результатом всеобщей забастовочной борьбы будет лишь перекладывание денег из одного кармана в другой, а не реальное улучшение жизни трудящихся. С ответным докладом «Заработная плата, цена и прибыль» выступил Карл Маркс.
В своем докладе Маркс, прежде всего, отметил мужество Уэстона, рискнувшего выдвинуть во имя установления истины тезисы, не пользующиеся популярностью в рабочей среде. Что же касается истинности этих тезисов, то они, по мнению Маркса, содержат в себе грубую и весьма распространенную ошибку – представление о том, что предприниматели могут устанавливать цены на производимые товары по своему усмотрению, не учитывая условий, складывающихся на рынке. Так, повысив цены, чтобы компенсировать расходы на более высокую заработную плату, предприниматель рискует не найти покупателя на свою продукцию. Кроме того, продолжал Маркс, если рассуждения Уэстона верны, то предприниматели должны бояться понизить заработную плату рабочим, так как это приведет к падению цен на продаваемые товары. Между тем, хорошо известно, что предприниматели не боятся этого и рабочим постоянно приходится бороться уже просто за сохранение своих доходов. Но если Уэстон считает разумной борьбу против понижения доходов, то почему неразумна борьба за их повышение?
По мнению Маркса, центральное место в тезисах Уэстона занимал, следующий, казалось бы, неопровержимый аргумент. Рабочий класс, рассматриваемые в целом, тратит почти весь свой доход на предметы первой необходимости. Поэтому повышение средней заработной платы вызовет рост спроса на эти предметы и, следовательно, рост их цен, что компенсирует убытки капиталистов и ликвидирует доход рабочих. Отвечая Уэстону, Маркс отметил, что сказанное им справедливо лишь для капиталистов, производящих предметы первой необходимости. У капиталистов же, производящих товары высокого достатка и роскоши, дела будут обстоять иначе. Между тем, продолжал Маркс, в обществе, где 2/3 национального продукта потребляется пятой частью населения, производителей таких товаров очень много, и они не смогут компенсировать падение прибыли повышением цен на свою продукцию, так как спрос на нее упадет. В результате капитал начнет перетекать в те области производства, где норма прибыли выше, что приведет к увеличению производства товаров первой необходимости и соответствующему снижению цен на них до уровня, обеспечивающего равную норму прибыли во всех областях производства. Таким образом, следствием повышения заработной платы станет не только перераспределение доходов между богатыми и бедными, но и структурное изменение экономики – ее переориентация на удовлетворение нужд малообеспеченных слоев населения.
Поскольку подобные рассуждения могли показаться слишком далекими от реальной жизни, Маркс напомнил в своем докладе о принятом в 1848 году билля о полуторачасовом сокращении рабочего дня при сохранении прежней заработной платы. Это сокращение, осуществленное принудительным образом во всех ведущих отраслях английской промышленности, соответствовало повышению почасовой заработной платы и рассматривалось тогда многими экономистами как подрыв конкурентных возможностей Англии на мировом рынке и «похоронный звон» по ее экономическому могуществу. В действительности же этот билль, спасший страну от революции, не только содействовал уменьшению безработицы и развитию производительных сил рабочих, но и привел к падению цен на фабричные продукты. Тем самым были созданы условия для непрерывного расширения рынков сбыта английских товаров. К аналогичным результатам в последующие годы привело и инициированное правительством повышение на 40% средней заработной платы сельскохозяйственным рабочим. Благодаря этим мерам, условия жизни рабочих улучшились, а цены на английскую пшеницу снизились на 16%. Таким образом, подвел итог Маркс, мы видим, «что за некоторыми, скорее кажущимися, чем действительными исключениями, в среднем высокооплачиваемый труд производит дешевые товары, а низкооплачиваемый – дорогие».
На первый взгляд, вывод Маркса противоречит здравому смыслу, в основе которого лежит широко распространенное (и по-прежнему настойчиво пропагандируемое, особенно в наших СМИ) представление о том, что уровень цен зависит исключительно от количества денег, находящихся в обращении. Следовательно, любое увеличение государством средней заработной платы или пенсий обязательно, так как количество производимых товаров при этом не изменится, приведет к аналогичному росту цен и, значит, не принесет людям реального улучшения их благосостояния.
Безусловно, если просто включить печатный станок или завезти в страну огромное количество золота (как это произошло в Европе после открытия Америки), то цены на все товары тоже «подскочат». Однако в случаях менее масштабных изменений денежной массы связь цен и доходов населения носит гораздо более сложный, зачастую парадоксальный характер и лишь в редких случаях является линейной. Так, еще в XVII веке экономисты отметили и объяснили тот странный факт, что при снижении доходов населения цены на хлеб не падают, а растут. Дело в том, что из рациона бедняков исчезает мясо и другие, более дорогие продукты питания, но зато возрастает потребление хлеба. При этом увеличение спроса на хлеб не сопровождается ростом его производства. Обнищавшее население просто съедает то зерно, которое раньше шло на корм скотине.
Для понимания связи стоимости труда и цены товаров важно учитывать, что заработная плата, по Марксу, – это не только экономическая, но и сложнейшая социально-политическая категория. Величина средней заработной платы обусловлена историей и культурой страны, ее современным положением, традициями борьбы трудящихся за свои права и многим другим. При этом дешевизна рабочей силы далеко не всегда влечет за собой дешевизну производства. В своем «Капитале» Маркс рассматривает в качестве курьеза случай, когда предприниматель, соблазнившись дешевизной рабочей силы в одной из колоний, попытался развернуть там производство. Ничего хорошего из этого не получилось. Получив аванс, туземцы просто перестали ходить на работу. Что же касается стран, где труд дорог, то это те страны, объяснял Маркс, где труд берегут и стремятся использовать максимально рационально, где непрерывно вкладывают средства в усовершенствование производства, что, в конечном счете, и ведет к удешевлению производимых товаров. Собственно, именно в росте производительности труда заключается главная причина отмеченного Марксом положительного воздействия на экономику перелива капиталов в сферу производства товаров массового потребления. В этой сфере возможна, например, механизация при выпуске однотипной продукции. Поэтому увеличение заработной платы трудящимся ведет не к простому перекладыванию денег из одного кармана в другой, как это считал Уэстон, а к структурной перестройке экономики. В случае же увеличения доходов богачей деньги, скорее всего, будут истрачены на дворцы, яхты, произведения искусства, наем слуг, зарубежные турне и другое, что вряд ли будет способствовать росту производительности труда.
Одним из наиболее впечатляющих подтверждений справедливости теоретического анализа Маркса является, на мой взгляд, знаменитый «новый курс» Франклина Рузвельта, благодаря которому удалось обуздать аппетиты американских богачей и осуществить перераспределение доходов в пользу малоимущих слоев населения. Как известно, реформы Рузвельта позволили вытащить США из пропасти Великой Депрессии и заложить основы социально ориентированной рыночной экономики. В послевоенные годы по этому пути, причем гораздо смелее, чем США, пошла Западная Европа, а затем и некоторые страны Юго-Восточной Азии.
Интересно отметить, что выявленная Марксом связь цен и заработной платы, судя по всему, действует не только в промышленном производстве. В книге Б. Смита о послевоенной научной политике в США (B.L.R.Smith. American Science Policy since World War II. Wash., 1990) приводятся данные о том, что на 1 миллион долларов затрат в астрономии и астрофизике приходится: в США – 12,3 публикации; Японии – 1,6; Германии 2,6; Франции – 2,0; Великобритании – 5,1; Нидерландах 2,8. Сходные данные Смит приводит и по числу научных публикаций в атомной физике. Конечно, нет никаких сомнений в том, что на эти цифры повлияло множество различных факторов. В то же время, несомненным оказывается тот факт, что продукция гораздо более высоко оплачиваемых американских ученых стоит существенно дешевле продукции их зарубежных коллег.
Безусловно, открытое Марксом снижение цен при увеличении заработной платы не может продолжаться без конца. (Сам Маркс в письме Энгельсу отмечал, что в своем докладе был вынужден использовать сильно упрощенную модель экономических процессов.) По мере роста доходов рабочих в развитых странах производство ряда товаров приходится переводить в страны с более дешевой рабочей силой, где, впрочем, тоже начинается рост средней заработной платы. В конце 1960-х – начале 1970-х годов японские рабочие добились удвоения своей реальной заработной платы. Многие экономисты тогда предрекали, что это удвоение аннулирует дешевизну японских товаров и подорвет конкурентные возможности страны. Вскоре, однако, выяснилось, что японские товары еще больше упрочили свои позиции на мировом рынке. Причем это было достигнуто не только благодаря их сравнительно более низкой цене, но и благодаря ставшему легендарным качеству, обеспечиваемому блестящей организацией труда, инициативой и технической оснащенностью высокооплачиваемых японских рабочих. Аналогичные метаморфозы происходили в ряде других стран (Южная Корея, Тайвань, Малайзия и др.), а сейчас происходят в Китае, где, благодаря непрерывному росту доходов населения и, как следствие, емкости внутреннего рынка, удалось сохранить высокие темпы развития экономики даже в условиях мирового кризиса.
В заключение мне хотелось бы вернуться к теме судьбы научного наследия Маркса. Конечно, далеко не все в этом наследии выдержало испытание временем. Так, глубоко ошибочной оказалась одна из главных идей Маркса – идея пролетарской революции. В то же время, его анализ капитализма, продемонстрированная им методика построения нелинейных, содержащих обратные связи моделей процессов в экономике, разъяснение выгодности, не только рабочим, но и предпринимателям, непрерывного повышения жизненного уровня трудящихся явно не устарели. Те страны, которые последовали, иногда даже не подозревая об этом, рекомендациям «старика Маркса» оказались в несомненном выигрыше
http://russ.ru/pole/Karl-Marks-o-zarplate-i-cenah
Мемуары беспристрастного зрителя
Все умрут, а марксизм останется
Мемуары беспристрастного зрителя
Странная смерть марксизма
Константин Аршин
В конце прошлой недели, 15 мая, состоялось уникальное событие для интеллктуальной жизни столицы: в Русском институте прошла презентация книги американского палеоконсерватора Пола Готфрида "Странная смерть марксизма", инициированная "Русским журналом" и издательством ИРИСЭН. Уже от самого названия "политологической" книги известного американского историка навевает провокационностью. Ясно, что стремление устроителя мероприятия шеф-редактора "Русского журнала" (и по совместительству научного редактора издания книги Пола Готфрида на русском языке) Александра Павлова свести вместе представителей диаметрально противоположных направлений в отечественном интеллектуальном поле – правых и левых – отвечало задумке Готфрида.
И, надо сказать, действительно было на кого посмотреть и что послушать. Упомянем хотя бы имена выступавших на мероприятии Бориса Кагарлицкого и Глеба Павловского, Аркадия Малера и Виктора Милитарева, Александра Тарасова и Бориса Межуева, Владимира Кржевова и Валерия Кизилова, Егора Холмогорова и Дарьи Митиной, Александра Михайловского и Саида Гафурова, Сергея Сергеева и Юрия Кузнецова. Не будем пересказывать речи спикеров. Тем более что видеоверсия выступлений уже выложена во всемирной паутине, а расшифровка каждой речи вскоре появится на страницах электронного "Русского журнала". Поэтому сосредоточиться, как кажется, следует на проблемах, которые поднимали приглашенные в ходе своих выступлений.
Все врут
В одном из наиболее популярных ныне по всей планете телевизионных сериалов "Доктор Хаус" главный герой в блестящем исполнении английского комика Хью Лори утверждает, что люди лгут всегда и по любому поводу, даже тогда, когда лгать нельзя: лгут доктору, из-за чего тот не может поставить верный диагноз, лгут священнику на смертном одре во время исповеди. Ложь, утверждает доктор Хаус, есть необходимый элемент человеческого существования. Но, оказывается, что ложь – не только способ человека жить в обществе, но и способ, с помощью которого идеи пролагают себе путь в неокрепшие умы. Одной из таких идей, как утверждает известный российский деятель международного левого движения Борис Кагарлицкий, в современном мире стала идея "культурного марксизма", представители которого лгут постоянно и всегда.
Более того, они осознают, что врут, и ложь их доставляет им удовольствие (о чем Кагарлицкий засвидетельствовал, будучи лично знакомым со многими западными неомарксистами). Начало этой лжи, по крайне мере хронологически, положила деятельность известного западного марксиста Пэрри Андерсона, который, как отметил Борис Кагарлицкий, когда того избрали на пост главного редактора "New Left Review", провозгласил себя "императором" и заявил, что отныне марксизм, во-первых, должен сменить ориентацию и защищать не "большинства", а различные меньшинства (сексуальные и этнические), во-вторых, отказаться от активной борьбы и заняться исключительно культурологической критикой.
Тем самым марксизм отказался от своей эмансипаторской миссии и пошел на сговор (в терминологии практически всех выступающих "консенсус") с мировой капиталистической системой. В этом смысле, отметил в конце своего выступления Борис Кагарлицкий, современные правые ему намного симпатичнее современных левых: по крайней мере, они лгут меньше (это было странно слышать из уст человека, посвятившего свою жизнь левой идее).
Эмансипаторская миссия правого проекта
Итак, левые лгут, правые лгут тоже, но меньше. Первые лгут постоянно, вторые время от времени. Левые пошли на консенсус с либералами, а правые? Как обнаружилось в ходе дебатов, именно правые ныне претендуют на освобождение человечества из-под власти либерализма и левого оппортунизма. По данному пункту и солидаризовались Аркадий Малер и Егор Холмогоров. "Марксизм никуда не делся, но левый дискурс в целом будет постепенно сходить на нет", - заявил в своем выступлении Аркадий Малер. Их стремление создать справедливое общество отвечает стремлению консерваторов создать общество, строящееся на основах социальной справедливости. Но, к сожалению, этой работой марксисты заниматься не хотят, поскольку она трудная и кропотливая (к сожалению, вопрос, хотят ли ею заниматься консерваторы, остался открытым).
Важно отметить, заявляет Малер, что марксизм как мировоззрение во многом проигрывает консерватизму. Любое мировоззрение, во-первых, требует жертв, как отметил Аркадий Малер, а, во-вторых, предлагает онтологическую компенсацию за жертвы. И тут же спикер стал противоречить сам себе. Либерализм, с его точки зрения, не требует ни жертв, ни предлагает онтологической компенсации за них, чем и привлекателен. Социализм же жертв требует, но онтологической компенсации не предлагает. Наконец, консерватизм требует жертв и предлагает онтологическую компенсацию (что такое "онтологическая компенсация", осталось загадкой). Отсюда, делает вывод Малер, консерватизм – наиболее привлекательное мировоззрение в современной эпохе.
Эту точку зрения поддержал и Егор Холмогоров, ударившийся в мистические размышления о том, каким образом понимается материя и дух в марксизме и среди правых. В итоге он пришел к выводу, что марксизм требует эмансипации материи, в ущерб форме. Правые же, наоборот, требуют полного отказа от материи, поскольку форма в ходе самосоздания превращается в материю. Следовательно, именно правое движение дает возможность человеку не только освободить свое тело, но и свою душу. Лишь правая идеология ныне единственно диалектична, и тем самым является подлинным наследником эмансипаторской миссии марксизма.
Кто есть марксист?
С дуэтом Малера и Холмогорова решила поспорить российская академия в лице доцента философского факультета Московского государственного университета имени Ломоносова Владимира Кржевова. Свое выступление он начал с констатации того, что марксизм не только не умер, но и процветает. Причины этого философ усматривает в том, что марксизм – это не теория классовой борьбы и не учение о диктатуре пролетариата, но социально-философская концепция, в которой проанализированы механизмы функционирования капиталистического индустриального общества.
Необходимо отметить, что Владимир Кржевов выступил в защиту современных "новых левых" и их переориентации с защиты пролетариата на защиту различных меньшинств. Ведь пролетариат по логике самой концепции Маркса просто не мог быть субъектом революционного преобразования общества, так как подобным субъектом мог стать лишь класс-организатор производства. Впрочем, едва ли современные меньшинства могут или желают организовывать производство в широком смысле (не делать "фенечки" в кустарных условиях, а создавать фабрики, работающие на новых принципах).
Но, как впоследствии заметил сам Кржевов, современные левые – это не отнюдь марксисты. От марксистов их отличает следующий факт. "Марксизм – это учение, которое основано на признании объективной необходимости форм социальной организации и их смены в истории." "Если сей тезис не признается, то это все, что угодно, но не марксизм", - заявил Владимир Кржевов. (Впрочем, с Кржевовым не согласился Борис Межуев, с точки зрения которого вопросы культуры всегда находились в центре внимания марксизма, а "новые левые" или "культурные марксисты" всего лишь продолжили традицию отцов-основателей).
Кржевова поддержал известный отечественный левый Александр Тарасов, который, заняв место выступающего, немедленно начал потрясать перед публикой принесенными с собой книгами на иностранных языках, спрашивая у присутствовавших на презентации, читали ли они их? Выяснив, что точно ничего из принесенного слушатели не читали, Тарасов тут же уличил Готфрида (при этом обозвав автора Готфридом Бульонским, намекая на его тевтонское происхождение) в невежестве или, по крайней мере, в неправильном понимании прочитанного, а также в переходе в ведомой им полемике на личности. (Например, Александр Тарасов указал на связь, прописанную Готфрдомом, между сумасшествием Альтюссера и его теоретическим антигуманизмом. Здесь Тарасов вспомнил о том, как однажды он спросил своего немецкого коллегу о том, почему никто не вспоминает о плохих сторонах личности Макса Вебера, который бил своих служанок и был вдохновителем Капповского путча в Германии? На это справедливое вопрошание немец ответил, что у них не принято об этом вспоминать, поскольку эти факты не имеют отношения к сути идей Макса Вебера).
Соответственно, приходит к выводу Тарасов, о времени, потраченном на чтение книги Пола Готфрида, можно только пожалеть. Однако в то же самое время Тарасов согласился с американским консерватором в том, что истинных марксистов нынче днем с огнем не сыскать. И вот почему. У современных левых практически полностью отсутствует такое важное качество мышления, как диалектичность. А ведь именно оно отличает истинного марксиста от левака, приписавшего себя к лагерю почитателей немецкого философа идеалиста XIX столетия. "Как не может быть православного атеиста, так не может быть и недиалектичного марксиста!" - закончил свою речь Александр Тарасов. Впрочем, напоследок он упомянул, что книга Готфрида – чистой воды пропаганда, а сам Готфрид – фашист, так как в "Странной смерти марксизма" цитирует неонацистскую газету.
Готфрид. Пропаганда ли это?
Обвинения в пропаганде не были бы такими серьезными, если бы не смешивались с утверждением, что пропаганда эта ведется во имя победы нацистской идеи. Но на самом деле обвинения Готфрида в пропаганде – не более чем специальный риторический прием, призванный очернить автора "Странной смерти марксизма". Книга – действительно отнюдь не теоретический трактат, но полемическое произведение.
И как всякое полемическое произведение оно в первую очередь призвано привлечь общественное внимание к проблеме. Безусловно, можно было бы издать и иные, более теоретически нагруженные труды американского политолога, но, как заявил главный редактор ИРИСЭН Юрий Кузнецов, издание именно "Странной смерти марксизма" имело под собой два основания. Во-первых, маркетинговые соображения: полемические книги всегда лучше продаются. Во-вторых, решение об издании этой работы было вынесено не конкретным человеком, но редакционным советом, куда входят в том числе и все те заслуженные иностранные ученые, книги которых ИРИСЭН уже перевело и издало (а это ни больше ни меньше 24 наименования). Но если Дипак Лал, Хесус Уэрта де Сото, Мартин Ван Кревельд не усмотрели в Поле Готфриде ничего фашиствующего экстремиста, может ли он действительно быть таковым? Складывается впечатление, что все-таки нет. Да и никто из присутствующих, кроме Александра Тарасова, напрямую Пола Готфрида в симпатиях к национал-социализму не обвинял.
Наоборот. Почти все согласились с эвристической значимостью первой вышедшей на русском языке книги Пола Готфрида "Странная смерть фашизма". Почти все могли бы подписаться под словами, которые произнес Глеб Павловский в адрес творения, принадлежащего перу Готфрида: "Эту книгу нельзя рассматривать как проекцию школы, к которой принадлежит автор, на рассматриваемый в книге предмет. Еще Карл Маркс говорил о том, что не важно, к какой школе принадлежит исследователь, поскольку, если автор исследует свой объект честно, значит позитивное содержание в его книгах есть всегда. В книге Готфрида тоже есть позитивное содержание".
http://russ.ru/pole/Vse-umrut-a-marksizm-ostanetsya
