«Об одном прошу тех, кто переживет это Время – не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех , кто пал за себя и за Вас .
Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди, которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны.
Юлиус Фучик
«Репортаж с петлей на шее»
редактор газеты «Руде Право»
оккупированная Прага , тюрьма Панцрац.
»
Последний раз редактировалось Cliver F; 22.02.2012 в 10:22.
Ариадна Юркова, член Союза журналистов СССР и России
Виктор Хоперский
Мирослав Хоперский
Первые строчки этой книги были написаны в январе 1957 года вовремя
одной из первых послевоенных встреч бывших узников фашистских концлагерей проходившей в Москве в Советском комитете ветеранов
войны.
Во время этой встречи о побеге узников "блока смерти" моим родителям рассказал очевидец побега майор авиации Иван Панфилов, бывший узник концлагеря Маутхаузен.
Он рассказал, что в лагере ходил слух: побег смертни¬ков организовал лётчик, подпол¬ковник Власов, человек выдаю¬щейся храбрости, сохранивший в гитлеровских лагерях Золотую Звезду Героя Советского Союза. Другие называли русского офицера, умеющего говорить на всех наречиях Германии...
Но это были только легенды, только смутные догадки.
Кто они, отважные, вступавшие в единоборство с самой смертью, кому из них посчастливилось выжить и добраться до родных мест?
Этого никто не знал.
Раскрыть тайну 20 блока и найти его героев решили мои родители. Многочисленные поездки по всей стране, работа в архивах, встречи, огромная переписка, газетные публикации, выступления по радио и телевидению. Радость открытий и горечь поражений. Плагиат и запрет
на издание книги. Вызовы на бюро Горкома КПСС и категорические требования: "прекратить писать об этих пленных".
Много событий произошло за 55 лет. Когда начиналась работа над книгой, мне было 6 лет, сейчас уже 60, и я продолжаю дело моих родителей.
В основе книги воспоминания и документы, собранные за этот период.
Рассказывается о подвиге узников "блока смерти", советских офицеров тех, кто в самых тяжёлых испытаниях войны непоколебимо верил в победу своего народа, кто боролся с вра¬гом, пока билось сердце.
Последний раз редактировалось Cliver F; 12.06.2012 в 20:16.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
22 июня 1941 года.
Над пустым от войск городом выли немецкие юнкерсы.
"Позвоните на аэродром, - почему нет наших истребителей?! Пусть, пусть поднимут хотя бы дежурное звено. Вы посмотрите, как они распоясалась!?"- наблюдая за атакой юнкерсов, с возмущением проговорил генерал, глядя в разбитые окна своего кабинета.
"Наши истребители сожжены после первой же атаки немецких самолётов. Из самолётов связи остались только две машины", - сообщил генералу начальник разведки корпуса капитан Поносов.
"Командир корпусной эскадрильи просит перебазировать уцелевшие машины на запасную посадочную площадку, товарищ генерал",- спросил разрешения Поносов.
Генерал на минуту задумался.
"С наступлением темноты разрешаю",- проговорил он.
В эту минуту в кабинет ворвался комендант железнодорожной станции.
"Товарищ генерал - два эшелона под погрузку государственного имущества и семей командиров - готовы, паровозы под парами",- едва переводя дыхание, доложил капитан.
Лицо генерала просияло. Он сделал несколько шагов к капитану.
"Спасибо вам! Спасибо вам товарищ капитан! - проговорил
генерал, отдайте распоряжение по тылу, - грузить семьи начсостава и срочно отправлять на восток не задерживая",- обернувшись к полковнику Панкову, приказал он.
В своём кабинете Степнов делал расчёты на форсированный марш кавдивизии второго эшелона.
Длинный телефонный звонок оторвал его от работы.
"Фаня, ты!? - крикнул он в трубку. Сейчас прийти не могу, - занят по горло. Для погрузки вас в эшелон выделена команда бойцов. Жди грузовую машину! С собой бери главное, - остальное не жалей! - растолковывал Фане нервничавший Степнов. Что-что?! - В нашу спальню попал снаряд, и койки вывалились на улицу?! Как же так!?" - чуть ли не возразил в горячности Степнов, но сдержался. Удивившись сам собственной мысли, он разъяснил, - "На войне все бывает Фаиночка.
И человек может вывалиться".
После этих слов Степнова, дверь его кабинета распахнулась и пожилой человек, в вышитой косоворотке, с ходу ввалился в комнату и крикнул:-
"Товарищ командир спасайте государственные деньги!"
Степнов поднялся с места.
"Какие деньги?" - спросил он с удивлением.
"Самые настоящие-государственные! Я директор банка! Спасите ради бога, меня же расстреляют!”- взмолился человек.
Степнову все сразу стало ясно. И то, что штаб корпуса, во дворе которого лежат раненные и их нужно эвакуировать в тыл, не обязан заниматься эвакуацией банка и то, что государственные деньги нужно все-таки спасать.
"Как же это вы...? Степнов не договорил фразы. Идите! -
сейчас вышлю машины для переброски вашего имущества на вокзал - там готов эшелон".
Директор выпучил глаза, и лицо его озарила неуверенная улыбка.
"Правда! Это правда!?"- повторил он вопрос.
"Ну что вы ещё спрашиваете товарищ! - идите и готовьте ваше имущество", - строго сказал Степнов.
Для ликвидации прорыва противника вдоль реки Нарев на мост к реке выехал полковник Панков. Командир корпуса Никитин выехал на свой командный пункт в районе западной опушке леса 2447. Степнов поддерживал связь с частями составного командного пункта до того момента, когда командир корпуса свяжется с частями через КП Нарев.
Во дворе штаба уже давно пылал большой костёр. Уничтожением политической документации и литературы руководил бригадный комиссар Щукин.
"А что будем делать с партийными документами?"- спросил Щукина полковой комиссар Носов.
"Жечь, все жечь! - взволнованно проговорил Щукин, не знавший ещё об эшелонах готовых для погрузки государственного имущества.
"Вот мы и попали в "поджигатели"- с жалостью проговорил лейтенант "тамбовец" подбрасывая в жаркий огонь папки с бумагами. Эх! Да разве это дело?! В такой момент!... А мы вот тут костры жжём!"- глотая дым и утирая слезы, заметил с горечью лейтенант артиллерист.
"Да если б у меня был взвод пулемётов!? - И б им показал!"- со злостью заключил лейтенант пулемётчик, глядя на немецкие "Юнкерсы" безнаказанно пикирующих на город.
"Протанцевали мы свои взводы, Саша" - заметил с горечью его товарищ.
"А ты спроси у полкового комиссара, - может быть, нас ещё направят в полки? "
Пулемётчик вытер платком почерневшие от копоти и гари лицо и подошёл к полковому комиссару Носову.
"Нельзя ли, как-нибудь, до полка своего добраться?
Может, отправите нас!”
Носов взглянул на лейтенанта и перевёл глаза на Щукина.
Щукин удалился в штаб.
"Вот подойдут дивизии, все определится, тогда и..."
Очередь разорвавшихся снарядов заглушила все. Троим из молодых лейтенантов, уже не нужно было искать свои взводы.
Рядом с опрокинутой машиной лежали металлические ящики с надписью - "11/2 миллиона". Сквозь бурые лохмы дыма и пыли едва просвечива¬лось алое полукружье солнца, поднимавшегося из-за горизонта. Атака немцев нарастала, горели села, города и поля уже созревших хлебов.
Вдоль долины Нарева на восток расчленившись по группам, спешно двигалась немецкая пехота.
“Шнель, Шнель, Шнель”- кричал тучный капитан, двигаясь в голове одной из колонн.
Сняв фуражку, капитан вытирал потный лоб и жирную кабанью шею.
Тряся отвисшим животом, он рысил, вперёд подбадривая уже немолодых солдат. Капитан уже заметил, как его велосипедисты, выехав на мост, сигнализировали ему, что "путь свободен". Изогнувшись под тяжестью ротного миномёта, бежал вперёд седой солдат миномётчик Фогель. Зацепившись за корневища куста, старый солдат упал и ударился головой о ствол миномёта.
"О... черт! Нужна мне эта ваша война как телеге пятое колесо!" - неосторожно заметил он вслух.
В ту же минуту над ним, как из-под земли, вырос молодой унтер офицер.
"Вперёд! Вперёд!"- крикнул он.
"Я тебе покажу, как болтать против фюрера. Вставай и марш вперёд!", - скомандовал унтер.
Фогель вскочил и, вскинув на плечи ствол миномёта, побежал вперёд. Двадцать с лишним лет тому назад он уже ходил этими путями на восток и обратно, еле унёс ноги. И вот теперь опять ...
Но Фогель знал, что его унтер, а тем более гауптман, не задумываясь, пустят ему пулю в лоб, если узнают, что он против похода войной на Советскую Россию.
"Вперёд! Быстрее вперёд!"- орал капитан, предвкушая выполнение батальоном задачи - захватить мост через Нарев. Но невдалеке на опушке леса, за движением батальона противника уже внимательно следили наблюдатели кавалерийского полка Голубовского. "Никаких движений! Пусть пехота противника вытянется из леса в открытую долину - разъяснял подполковник Голубовский своим командирам эскадронов. Атаковать только по моему сигналу. Имейте в виду, что пехота нашей 8 дивизии полковника Фомина, будет атаковать с севера. А теперь по местам".
Вскорости взвились ракеты. Пулемётный шквал обрушился на велосипедистов, спустившихся с моста к холодной воде Нарева. Артиллеристы ударили по пехоте, которая заметалась по открытому лугу.
Эскадроны полка Голубовского бросились в атаку.
"Огонь! Огонь!" - кричал обезумевший от неожиданности немецкий капитан, но в туже секунду клинок Голубицкого опустился на его голову. Немцы бросились в лес, но там их встретили пехотинцы 3-ой дивизии. Когда кавалеристы на рысях проходили мост. Пехотинцы, сидя у обочины дороги и сняв пилотки кричали: "Спасибо братишки, что подсобили! Сбили мы нонче оскому немцу".
Полк Голубицкого спешил в район сосредоточения дивизии.
Получив приказание, Степнов оставлял горящий город. В доме, где он жил, Степнов увидел зияющую дыру в своей квартире. На улице лежала разбитая в щепы его деревянная кровать, свисали оборванные лохмотья ковра и гардин.
Вместе с водителем Степной зашёл внутрь квартиры и остановился ошеломлённый хаосом брошенных вещей. И даже портрет матери, казалось, с удивлением смотрел на этот хаос через стекло рамки. Степнов быстро подошёл к письменному столу, взял небольшой бронзовый бюст Ленина и снял со стены портрет матери.
"Поехали!”
"Как же так!? - Неужели бросать все это добро? - с удивлением спросил водитель. Давайте грузить!”
"А время!? - У нас нет времени, Гордеев. Нас ждут на командном пункте. Поехали!"
За городом Степнов увидел медленно двигающиеся машины с раненными пограничниками. Из машины смотрели жёлтые, измождённые обескровленные лица раненных. Машина на минуту остановилась.
"Здравствуйте Землячек - Полковник!"- услышал Степнов голос пограничника.
Степнов обернулся и посмотрел на говорящего. Из-под зелёного околыша фуражки на него смотрело наискось перевязанное бинтами лицо.
Не узнаешь? А помнишь...?", - но Степнов уже вспомнил.
"Здравствуй дорогой Белокалитвенец! – Значит, не придётся нам вместе повоевать, как договорились?" - с сожалением спросил Степнов глядя на раненного земляка, с которым он рядом лежал в секрете прислушиваясь к шорохам границы.
"Да ничего! Ишо встретимся! - Малость скулу попсовали чёртовы фашисты. - Поди, теперича и баба не угадает, - не унывая заметил пограничник, и сплюнул комок кровяной слюны. Скажи на милость, - кудать два зуба вывалились", - добавил он, выбросив за борт машины теперь уж ненужные зубы.
Машина тронулась. Пограничник, подняв руку, что-то говорил, но Степнов уже не слышал его слов.
На фоне высокой ржи из Ломжи по направлению к станции Снядово медленно шли два эшелона. Над беззащитными эшелонами повисла, откуда-то появив¬шаяся эскадрилья Юнкерсов. Сердце Степнова защемило. Он знал, что там, в эшелоне, вместе со всеми, - его маленькая дочка и Фаня. Но вот эшелоны остановились. Из труб паровозов валил дым, самолёты опустились совсем низко, но бомб не бросали.
"Фашисты наши эшелоны, будто считаю уже своими. Станция
Снядово, наверно, занята немцами и нашим эшелонам деться некуда", - заметил водитель Гордеев.
Степнов думал над тем же самым. По полевой дорожке через рожь к Степнову мчался на велосипеде человек. Когда он уже был близко, Степнов узнал в нем коменданта железнодорожной станции.
"Беда! Товарищ полковник, - с ходу проговорил он, спрыгивая с велосипеда. - Большое несчастье! - Немцы заняли станцию Снядово, которую мы должны пройти, чтобы выехать на основную магистраль к Белостоку! А мы так хорошо все погрузили, товарищ полковник, а теперь что?... Немцам все должно достаться!? - уже не выдержав с горечью, крикнул он и, сняв фуражку, бросил её на траву.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
22-25 июня 1941 года.
Сердце тревожно колотилось в груди Степнова. Вскинув бинокль он заметил, там где располагалась головная дивизия корпуса, что-то запылало и столбы пыли потянулись туда, - в сторону станции Снядово.
"Значит, командир корпуса уже знает!" - подумал Степнов и тут же остановил танк БТ-7 мчавшийся по дороге из Белостока.
"Головной эскадрон танков дивизии Зыкова на подходе" - доложил старший лейтенант, вылезая из машины.
"Езжайте к эшелонам! Сейчас атакуем Снядово, и вы прорывайтесь на восток! В пути не задерживайтесь".
"Есть!" - ответил комендант и, прыгнув на велосипед, замелькал среди высокой ржи.
"Товарищ старший лейтенант, - вашему эскадрону атаковать противника на станции Снядово с северо-востока. Пропустив наши железнодорожные эшелоны на Белосток, присоединиться к танковому полку Костину! - отдал приказ именем командира корпуса Степнов. Прямо с востока противника в Снядово, видимо, атакуют танки Костина",- свяжитесь с ними, добавил Степнов.
Старший лейтенант посмотрел в планшет на карту. Достав бинокль, он взглянул на поле ржи и перелесок, через который он должен атаковать. По дороге из Белостока полоскался длинный шлейф серой пыли. Подходили танки БТ.
Захватив станцию Снядово без больших усилий, фашисты завтракали под прикрытием своих мотоциклистов, выставленных на восточной окраине. Танки БТ ввалились в Снядово вместе с мотоциклистами противника.
"По машинам! По машинам! - кричал худой и злобный немецкий майор, напяливая рукава своего мундира на ноги. Поняв ошибку, он схватил обмундирование и полез в кабинку Бюсинга.
"По машинам! Донер, ветер!" Но тут же огромная машина подпрыгнула и повалилась на бок. Железные гусеницы БТ смяли кабину.
Когда эшелоны медленно проходили станцию Снядово, над выходной стрелкой стояли Степнов и Гордеев.
Из дверей теплушек, из 4 окон нескольких классных вагонов, смотрели испуганные и ещё не пришедшие в себя от страха женщины. Капитан железнодорожник стоял впереди на лесенке паровоза, ветер трепал его взлохмаченные волосы. Он делал знаки машинисту, который осторожно вёл поезд к выходной стрелке. Увидев Степнова, он поднял руку. Две поднятые руки - были ему ответом.
"До встречи! Успеха вам бить фашистских гадов!"- кричал капитан.
Но шипение паровоза заглушило его голос.
Из красной битком набитой теплушки, высунулась голова директора банка. Он тоже что-то кричал, сложив ладони в трубку, по голос его тонул в общем шуме боевого утра. В окне классного вагона Степнов увидел Фаню. На руках у неё сидела маленькая Алла. Фаня была в полной растерянности. Быстро подойдя к вагону, Степнов пошёл с ним рядом. Лицо маленькой Аллы расплылось в улыбку.
"Папа! Папочка!"- позвала она, протягивая руки.
Степнов передал Фане бюст Ленина и портрет матери.
"Береги их. Прощайте!”- подняв руку, проговорил, наконец, он, останавливаясь и пропуская эшелон.
Вагон медленно проплыл перед его глазами, и разные лица слились в общее лицо народного горя.
Когда эшелоны уже прошли станцию Снядово и, набирая скорость, двигались к Белостоку, Юнкерсы начали своё чёрное дело. Бомбы полетели на эшелон. Каждый их разрыв с болью отзывался в сердцах командиров, у которых было в эшелоне все самое дорогое. Но на этот раз не безнаказанным было пиратство. Дружно ударила артиллерия дивизии и зенитные пулемёты. Через минуту, охваченный черным дымом, повалился в лес один стервятник. Остальные, набрав высоту, перестали пикировать, а потом и вообще ушли на запад. Паровозные гудки все дальше удалялись на восток. Через час над районом сосредоточения нависли эскадры немецких бомбардировщиков. Авиация противника бомбила по площади. Но жертвы уже были. Начал работать госпиталь, шли операции. У просек появились первые могилы.
Под кустистым вязом Никитин, Щукин и Панков склонились над картой. Невдалеке Степнов и Носов готовили донесения.
"Разрешите доложить, товарищ генерал! - Установлена связь с 11-05, - заместителем командующего войсками округа. - Получен его приказ! - доложил майор Ковалёв, подойдя к генералу.
Читайте!
"Противник атаковал войска фронта на всей западной государственной границе. Прорвав мощными танковыми группами государственную границу СССР в районе Брест и Севернее Гродно, - имеет целью окружить и уничтожить соединения фронта западнее Минска!"
Корпусу в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. сосредоточиться в районе севернее Беловежской пущи. Совместно с танковым корпусом генерала Хацкелевича в 10.00 23.06.1941г. конномеханизированной группе атаковать и уничтожить прорвавшегося противника в районе Гродно.
Мой командный пункт - дом лесника - квадрат 29-11".
Следя за картой, и за приказом генерал вздохнул.
Прикинув на карте циркулем он проговорил:
"А где его завтра искать, - противника-то?! Сегодня он в Гродно, а завтра сто пятьдесят километров восточнее. Вот и ищи его свищи! Да и квадрата такого я на своей карте не вижу"- заметил генерал.
"В штабе корпуса таких карт восточнее Белостока вовсе нет",- доложил Панков.
Никитин поднял глаза.
"А как же воевать будем? с недоумением спросил он.
Нужно срочно запросить штаб округа".
"Слушаю!"- неуверенно ответил Панов.
Ночью штаб корпуса и приграничная дивизия форсированным маршем шли в район сосредоточения для атаки противника в районе Гродно. На перекресте дорог Степнов вновь встретил машины пограничников.
"Остатки увожу, Никодим Дмитриевич! - объяснил Ломтев.
Тридцать процентов убитых и шестьдесят раненых.
Ломтев помолчал, глядя вместе со Степновым на машины, медленно проходящие перед ними, слышались стоны раненых.
- Видно такова наша участь",- с грустью заключил командир пограничного отряда.
"Ну, что ж, дорогой Виктор Иванович, - давай простимся. Каша теперь, видать надолго заварилась”.
"Но "чем чёрт не шутит", - может ещё встретиться доведётся, а?" - глянув в чёрное лицо друга, спросил Степнов.
"Дай бог!" - коротко ответил Ломтев.
"Ни пуха тебе, ни пера, Никодим Дмитриевич".
Сев в машину Ломтев поехал вслед за своей колонной, и ночная темень поглотила его.
Ночной марш был длительный и утомительный. Части корпуса перерезали поперёк все основные дороги. Только к 8.00 обе дивизии корпуса вышли после ночного марша в район сосредоточения, для последующей атаки противника.
Голодные и уставшие лошади вскидывали торбами - ели овёс,
почерневшие и осунувшиеся за бессонную ночь бойцы ждали атаки. Танковых частей в районе сбора не оказалось.
Ночью на второй половине пути попадались, то брошенные орудия, то танки без горючего. Всю ночь горел Белосток.
Генерал взглянул на часы. "До начала атаки - два часа осталось.
Нужно чтобы бойцы и командиры вздремнули часок. Оно все веселей атаковать будет"- пошутил он. Устали хлопцы, многих за одни сутки признать не могу. Двадцать четыре часа в таком напряжении?! Но ничего, - потом пообвыкнут".
Выступив в атаку без танкового корпуса кавалерийский корпус изрубив несколько немецких частей попавших ему в полосу атаки. Остановить огромную танковую группу противника не смог.
В результате этих действий корпус сам попал в тяжёлое положение, окружённый противником со всех сторон. Над районом действия корпуса все время висели бомбардировщики врага. Своей авиации не было.
"Да хорошо было бы, если б хотя десятка два наших Яков нам подсобили",- заметил полковой комиссар Носов.
Щукин недовольно взглянул на Носова и как бы про себя проговорил:
"Кто силен в воздухе, тот вообще силен".
"Теперь мы на практике убедились в этом, - с горечью заметил Носов. Одно только не пойму - где же, все-таки наша авиация? Бойцы проходу не дают с этим вопросом", - заметил он.
Искусный манёвром, в течение следующей ночи генерал Никитин вывел корпус из окружения в северную часть Беловежской пущи. В течение 24 июня авиация противника рыскала по большому району, разыскивая казачью конницу, но обнаружить место расположения корпуса ей не удалось. Некоторые провокационные бомбовые удары по лесам - результатов не дали. Корпус тщательно готовился к ночному маршу в направлении м.Россь. Жестокий бой в м.Россь разыгрался ранним утром 25 июня.
На северо-западных подступах к местечку вёл кровопролитный арьергардный бой с противником 62-ой кавалерийский полк майора Иогансена. Западную охрану местечка защищал 33-ой Белореченский полк подполковника Алексеева. Остальные части корпуса, и артиллерия спешно занимали оборонительные позиции на восточном берегу реки Россь. Бой достиг своей крайней ожесточённости, когда противник бросил в атаку танки. Противник ворвался в местечко, грозя выходом к мосту отрезать оба арьергардные полки. На командный пункт командира корпуса прибыл командующий конномеханизированной группой округа.
"Теперь я буду при вашем штабе, - заметил генерал-лейтенант, поднимая бинокль в сторону кипящего боя. Нужно помочь артиллерией”,- кивнув в сторону боя, сказал он генералу Никитину.
"Там все смешалось, стрелять артиллерией нельзя, - возразил Никитин. Нужны сильные танки, типа ваших",- намекнул он на два танка Т-34, на которых ездил генерал-лейтенант и для которых сливался весь бензин из оставшихся в корпусе машин.
Крупная фигура генерал-лейтенанта съёжилась, он по-стариковски крякнул, продолжая глядеть в бинокль в сторону боя.
"Один танк могу дать, Иван Семёнович",- согласился командующий.
"Степнов! - подозвал немедля генерал Никитин. Полковник тут же предстал перед командиром корпуса.
На танке Т-34 от¬правляйтесь в район боя в местечко Россь. Задача - уничтожить прорвавшиеся танки противника, - дать возможность кавалерийским полкам оторваться от противника, перейти реку Россь и войти на её восточный берег в район нашей обороны".
"Задача понятна",- проговорил Степнов, дословно повторив приказ командира.
Через минуту могучая машина уже несла Степнова в гущу боя.
На улицах местечка бойцы полка Иогансена атаковали ворвавшихся немецких пехотинцев. Полк Алексеева вёл жестокий бой у костёла. Из садов, где стояли казачьи кони, торчали стволы пулемётов и противотанковых пушек. Бой нарастал. По главной улице местечка с моста на полном ходу шли три танка противника. Степнов ещё до этого слышал, как водитель машины называл башенного стрелка "Саша". Этого "Сашу” Степнов ещё не видел в глаза, но потому, как к нему обратился водитель, полковник понял, что Саша дело своё знает. Увидев танки противника, Степнов крикнул:- "Саша! - впереди три танка противника! Атакуем! и уже потише, он скомандовал водителю - Вперёд!"
Машина глухо загудела и рванулась вперёд. Через несколько секунд танк как будто подпрыгнул и над ним что-то треснуло. И тут же в узкую прорезь амбразуры Степнов увидел, как головной танк противника уткнулся под развесистую акацию и из него повалил чёрный дым.
"Горит гад!"- Услышал Степнов радостный голос Саши.
Но в туже секунду раздался оглушительный лязг и машина, сделав крен, хотела прыгнуть в воздух. Степнов переглянулся с водителем.
"Зацепил он нас, товарищ полковник"- громко проговорил водитель.
А Саша крикнул: -
"Не берет его снаряд нашу тридцать четвертовку! Давай браток поближе к делам, держи!"
После двух последующих снарядов завертелся вокруг своей оси второй танк врага.
"Дай ему Сашок на закуску!" - ловко работая рычагами, крикнул башенному стрелку водитель.
С хода он притормозил машину, а Саша выстрелил. - Второй танк вспыхнул языками пламени.
Третий танк врага, вздымая пыль, юркнул в боковую улицу.
"Дрейфишь гад!”- проговорил водитель, стряхивая с лица
градом катившийся пот. Когда свернули на другую улицу, у костёла Степнов увидел, как мотоциклисты врага разворачивались для стрельбы по отходящей коннице.
"Святой водицей покропите их, товарищ полковник!" - громко сказал водитель, направляя на врага танк. Степнов дал несколько очередей. Как трусливые зайцы замелькали мотоциклисты врага, прячась в проулки. Только двое "усердных" хряснули под гусеницами танка.
продолжение следует…
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Записки кавалериста
6-го кавалерийского казачьего корпуса имени И.В.Сталина
25 июня - 7 июля 1941 года.
…Недалеко у костёла, в сутолоке боя, Степнов увидел, как среди убитых казаков и лошадей едва двигалась небольшая фигура человека в каске.
На брюках бойца Степнов едва различил генеральский лампас.
"Генерал Костин"- мелькнула мысль.
Прикрывшись танком от противника, Степнов выскочил из машины. Подняв на руки раненого в ноги генерала, он посадил его на своё место в танке.
"Давайте на командный пункт"- приказал он водителю.
В этот же миг по каске Степнова как кто-то ударил палкой.
Он повернулся, но рядом никого не было.
Только скакавший, но улице кавалерист рухнул с лошадью наземь.
Лошадь забилась в конвульсиях, а казак соскочил с седла и прокричал Степнову: - "С костёла стреляют, товарищ полковник!”
Взглянув на костёл, Степов заметил, как из маленького
оконца в башне выглядывал ствол автомата.
"Саша! - по окошку в башне - огонь!"- скомандовал он.
Вслед за командой сразу-же последовали два выстрела. Башня задымилась, и из неё сползали фашисты. Пулемётная очередь решила их судьбы.
"А вы как же?!"- крикнул водитель, трогая машину.
"Доберусь я"- ответил Степнов.
По улице все скакало и стреляло. Оставшись на улице, Степнов не мог остановить мчавшихся всадников. Но вот один сержант, круто осадив коня и освободив стремя крикнул:- "Садитесь, товарищ полковник".
Степнов с маху очутился на спине коня сзади сержанта.
Когда сбив "оскомину немцам” перешли реку Россь и добрались до командного пункта, генерала Костина уже отправляли в тыл. Генерал Никитин отдал раненому Костину свой ЗИС, а сам остался с лошадью. Похлопав по плечу Степнова, командующий проговорил:-
"Награды заслуживаешь полковник, я этого не забуду".
Отдыхать в этот день не пришлось. Долго ходили по лесу Степнов
с коноводом и рвали траву для своих коней. А когда измученные вернулись к лошадям "Джейран" беспокойно заржал. Припадая к земле, он жадно ел траву, дрожа всем исхудавшим телом. А ночью снова марш и бои, бои.
Прошла уже пятидневка июля. На востоке в серой дымке, маячил Минск. В глубине леса, у домика лесника лежали впокат и лошади и люди.
На опушках леса, борясь с усталостью и сном, ходили сторожевые посты, у пулемётных тачанок, пересчитывая последние патроны, копошились дежурные пулемётчики. Генерал Никитин спал на лавке под иконами, в домике лесника. Поставив ногу на табуретку, Степнов стягивал проволокой расползающийся сапог. Старуха хозяйка, ловко орудуя ухватом, ставила в печь чугун с картошкой.
"Один момент и бульба поспеет сыночек, - говорила ласково она. Хотя оно и самим нам не мёд и голодать все равно придётся, но не хочу я, чтобы немцам что-нибудь досталось. Поди, вы не надолго нас оставляете?"- спросила она, с тревогой смахивая углом фартука скупую старушечью слезу.
"Думаю не надолго, бабуся".
Глядя на старуху сердце защемило у Степнова. "Какой же ты душевный и не злой - наш советский народ - подумал про себя он. Тогда когда нужно б уже и спросить у нас строго, - почему нас покидаете!? - А он все молчит и последней картошкой делится, не щадя живота своего".
Под впечатлением этих раздумий и для того, чтобы чем-нибудь утешить старуху, Степнов проговорил, - "Соберётся вот Русь матушка, развернёт свои богатырские плечи и конец тогда будет проклятому врагу. Это он сейчас бахвалится своими победами потому, что внезапно напал, нарушил договор! "
"Так, так внезапно!? Да разве ж мы не готовились к войне день в день?"
Степнов помолчал, подыскивая ответ, старуха оказалась боевая.
"То, что мы готовились, бабуся, это верно. - Все это не пропадёт и возьмёт верх. А вот удар он нанёс первый, - страшный удар. От него надо опомниться, осмотреться. А там и у нас дело пойдёт. Потерпеть, бабуся, надо, мы-то ведь не могли нападать первыми - мы мирная страна".
Степнов, подвязав сапог, подошёл к засиженной мухами географической карте висевшей на стене. Он давно уже посматривал на эту карту, да стыдился начать разговор со старухой на эту тему.
"Ты бы дала мне эту карту, бабуся, - до зарезу нужна она нам",- попросил, краснея Степнов. Старуха с удивлением посмотрела на Степнова, вытерла фартуком лицо и, убедившись, что он не шутит, сказала: -"Да коли, у тебя нет такой, и она нужна вам, - бери и карту, все бери, што нужно. Она нагнулась, чтобы скрыть слезы. - Сердце б вам отдали, если б не пустили дальше фашистов. Старуха не выдержала и присев рядом на дрова беззвучно заплакала.
- Это мы с дедом на этой карте Москву и Петенбург по воскресным дням разглядывали",- объяснила она.
Степнов снял карту, из-за которой наземь упали потревоженные сверчки - тараканы.
"Ишь где прижились акаянные",- виновато заметила хозяйка.
Выйдя из дома, Степнов разложил под навесом карту и, наклонившись над ней, пытался найти спасительные дороги на восток, среди зелёных массивов. Рядом скручивал порванный сапог комбриг Клочко. Взглянув на Степнова, он проговорил: -
"Оце-ж я думаю шо напрасно мы вчора не вдарылы кавполком по флангу противника. Там же-ж була балочка... О тако-ж в гражданську войну було. Стоялы мы к Крыму..." Степнов уже не раз слышавший "крымский случай" комбрига Клочко, сказал: - "Нельзя товарищ комбриг! - Атаковать немцев днём без поддержки танков и авиации, без внезапности - дело негоже! Ту лощину, про которую вы говорили, Клюге ещё в Берлине на своей карте видел".
Комбриг поднял голову и поверх очков посмотрел на Степнова.
"А шо цэ такэ за Клюга?"- спросил он. Степнов улыбнулся.
"Это немецкий генерал, который сейчас против нас действует. Его такой контратакой не удивишь. Сейчас немцев нужно бить по ночам, в лесах. Боится враг ночи, леса и русского штыка",- объяснил Степнов.
"Та можэ цэ воно и так сынок. Но мы в гражданскую войну в Крыму..." Клочко не договорил. Проволока, которой он скручивал сапог, лопнула, он выпрямился и, бросив наземь проржавленные концы с горечью сказал:-"Оцэ ж я й кажу сынок, - будь вона проклята та Клюга!
Як же к вона швыдка нас женэ, шо не дае чоботи починить!"
Когда генерал Никитин вышел из домика, командиры частей
и проводники были собраны. Решено обходить Минск с юга. Там реже сеть дорог, по который двигались немецкие колонны, и близки леса Полесья и Брянщины. Генерал Никитин уроженец Брянщины и старается увести туда свои части. К вечеру, когда все уже было готово, чтобы с наступлением темноты части двинулись в поход, к домику лесника подошёл танк командующего.
"Что делать думаешь, Иван Семёнович?" - спросил командующий генерала Никитина.
Положив перед командующим крестьянскую географическую карту, Никитин изложил дальнейший план действий на юг, - в леса Полесья и Брянщины.
"А ну дай водицы! - попросил командующий у бойца котелок с водой. Выпив воды, он неторопливо сказал, - Пойдём севернее через станцию Ратомку".
Все были ошеломлены.
"Но ведь ...”, - попытался было возразить полковник Панков.
Но командир корпуса взглянула на полковника и тот смолк.
"Наше решение, - двигаться южнее Минска, помимо того, что там реже сеть дорог, но которым идут части противника, но и потому, что выводят части корпуса в лесистый район, выгодный в этих условиях, для действия многочисленной конницы. Кроме того, уже отдан приказ, выслана разведка и приготовлены проводники. Я прошу вас...".
Командующий не дал закончить генералу Никитину и снова спокойно повторил, - "Пойдём через Ратомку. Там вчера прорвались части одной стрелковой дивизии", - добавил он
"Тем более! Если там уже были бои, то идти туда нет ни какого резона", - возразил уже откровенно Никитин.
"Я уверен, что нам удастся прорваться, - снова подтвердил командующий. Если меня ранят, то вы, Иван Семёнович, останетесь за меня. У вас нет бензина?”.
Бензин и керосин для танка командующего собрали в близлежащих деревнях.
Ночью шли по лесным и просёлочным дорогам со случайными проводниками. То совсем рядом со штабом, то поодаль от него вспыхивали ночные атаки. Когда едва забрезжил рассвет, части корпуса оказались между дорог, по которым шли войска противника. Большие сосновые леса укрывали только с воздуха. На дороге сзади, где только недавно конники остановили и изрубили пехотную часть противника, теперь разворачивались танки. Оставалось одно - идти вперёд. Левее на небольшой прогалине стояли конноартиллерийские части противника. Было видно, что они уже осведомлены о движении советской конницы.
Штаб корпуса вышел на опушку леса. Около штаба корпуса оказалось до полутора полка конницы.
"Атаковать нужно - прорываться!"- сидя в танке Т-34 сказал генералу Никитину командующий.
Заболевший Щукин слез с коня и пересел во второй танк. Впереди была открытая поляна. И только узкий, заросший кустами овражек выводил к большому лесу, который проецировался справа. Когда на дороге впереди появилась пехота противника на машинах, огонь по врагу открыли с пулемётных тачанок.
Машины противника остановилась. Пехотинцы начали стрелять, вы-прыгивая из машин. Конница перешла в атаку. На дороге вокруг машин шла рубка и стрельба. Штаб корпуса, собирая оставшихся кавалеристов, карьером шёл вперёд, в лес. Но на подходе к нему был встречен шквальным огнём вошедшей в лес пехоты противника. Сзади, не открывая огня, двигались фашистские танки.
Когда Степнов повернул озверевшего Джейрана вправо, к оврагу, лошадь вздыбилась и повалилась наземь. Выпростав из-под коня ногу, Степнов вскочил, пытаясь остановить мчавшуюся без управления тачанку. Удар в грудь повалил его снова наземь.
Из глубокой раны Джейрана сильно пульсировала кровь. Джейран слышал захватывающий шум боя. Он каждое лето переживал такое, когда много лошадей и людей собирались вместе. Потом все эти люди и лошади делились тогда на две стороны, двигались по скрытым лесным дорогам, по ущельям. Затем, выйдя на простор, они стреляли в захватывающей скачке и неистово кричали. Но тогда никто не делал Джейрану больно и он с увлечением носил своего седока в этом шумном водовороте. А теперь острая боль под лопаткой не давала ему возможности пошевелиться.
Когда над самыми ушами Джейрана вздрогнула земля, он с трудом поднял голову и сразу же увидел неподалёку своего седока. - Ему уже не к кому было спешить. Он хотел положить голову на пахучую траву, но она, не послушав его, бессильно брякнулась наземь. Голубое небо посинело, а потом стало черным. В эти мгновения Джейран почувствовал какую-то укоризну со стороны своего седока, который лежал с ним рядом.
"Не довёз ты меня Джейран до цели!"
Но что я мог - сделал. А теперь холодеет сердце, и не слушаются больше быстрые ноги, оправдывая себя, Джейран ещё раз попытался было пошевелить ногами, но они только выпрямились и так остались...
продолжение следует… Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.
Все права защищены.
(с) Мирослав Хоперский, 2012 год.
Международный Интернет-конкурс «Страница семейной славы-2012». «Мы уходим – очевидцы…» - Исследовательская работа ученика 9 класса Григорьева Романа посвящена теме военнопленных (http://forums.vif2.ru/showpost.php?p=7238&postcount=1 ). Консультант: учитель истории Моисеев Артём Владимирович. Красноярский филиал Муниципального бюджетного общеобразовательного учреждения «Зырянская средняя общеобразовательная школа» Зырянского района Томской области.
67 лет на немецкой земле, недалеко от города Штукенброк, на братских могилах
советских военнопленных – узников Шталага-326 (Stalag-326),
стоит величественный монумент. Здесь лежат более 65 тысяч наших солдат, не выдержавших муки фашистского плена. Монумент был построен бывшими военнопленными, вышедшими на свободу после освобождения американскими
войсками 2 апреля 1945 года, и был торжественно открыт
2 мая 1945 года, за неделю до капитуляции фашистской Германии.
По праву он считается первым памятником советским солдатам, погибшим в
фашистской неволе.
В течение многих лет, в первую субботу сентября, у подножия этого монумента проводятся манифестации в память о жертвах войны, в защиту мира, против
возрождения нацизма в Германии.
Организатором манифестаций является рабочий кружок и общественное движение
«Цветы для Штукенброка» (Blumen-fuer-stukenbrock), основанные в 1967 году людьми различных мировоззрений и политических взглядов.
Он представляет собой независимую от политических партий, некоммерческую организацию.
Монумент и мемориал в Штукенброке стали святыней для немцев, заботящихся о
будущем Германии, о мире в Европе. Особенно знаменательно, что в манифестациях
в Штукенброке активное участие принимает молодое поколение немцев, студенты и школьники.
Студенты-антифашисты, которым не безразлична судьба Германии, уже более 20 лет в
дни манифестаций организуют на поляне рядом с братским кладбищем и монументом
свой лагерь. Они убирают территорию, охраняют монумент и мемориал от возможных попыток его осквернения неофашистами, устраивают тематические семинары на темы, связанные с историей войны и фашистского рабства, с современными проблемами в Германии и в других странах.
45 лет Антивоенному дню в Штукенброке
Кладбище советских солдат Stukenbrock-Senne, Зеннер штрассе, Германия
1 сентября 2012 года мы как обычно приедем в Штукенброк, чтобы вспомнить замученных там до смерти 65 тысяч советских военнопленных и многочисленных граждан Советского Союза и Югославии, Польши, Франции и Италии, депортированных в Германию. Мы намерены поминать и предостерегать.
Вспомним и первые выходные в сентябре 1967года. Около ста человек прибыли тогда в Штукенброк, чтобы в условиях царившей атмосферы холодной войны между Востоком и Западом подать сигнал альтернативной политике – взаимопонимания и примирения с Востоком. В связи с этим за нами шпионили, нас ругали, нам угрожали. Но наша деятельность получила признание у советских граждан, переживших лагеря. Своей работой мы хотели и хотим способствовать улучшению политического климата.
И через 45 лет мы все ещё приходим в Штукенброк на Антивоенный день, ибо нужно и далее действовать во имя объединения
-против войны как средства решения политических противоречий;
-против участия немецких солдат в войне;
-против ещё хранящегося в нашей стране атомного оружия, за свободные от атома зоны в Европе и на Ближнем Востоке;
-против неонацизма и его терпимости и поддержки со стороны государственных институтов;
-за мир, демократию, толерантность и человеческое достоинство.
«Заботьтесь те, КТО живет о том, чтобы оставался мир,
мир между людьми, мир между народами».
Это предостережение Штукенброка – наше задание и обязанность.
Рабочая группа «Цветы для Штукеброка»
Arbeitskreis Blumen für Stukenbrock
Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в сердцах будут жить двадцать восемь,
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Железнодорожная платформа Дубосеково
Памятный знак у разъезда Дубосеково
Мемориальный комплекс
Скромный букет садовых цветов от "Клуба Семейной Славы"
Вид из окопа. Впереди Дубосеково, позади Москва.
Отступать некуда.
Окоп.
Последний раз редактировалось mirhop; 08.08.2012 в 17:42.
НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА
Ответить с цитированием
