Страница 3 из 4 ПерваяПервая 1 2 3 4 ПоследняяПоследняя
Показано с 21 по 30 из 32

Тема: Жемайтис Ольгерд Феликсович

  1. #21
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ГРЕЦОВ МИХАИЛ ДМИТРИЕВИЧ

    ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ГРЕЦОВ МИХАИЛ ДМИТРИЕВИЧ

    ЖЕМАЙТИС О.Ф.
    Название: Грецков.jpg
Просмотров: 4173

Размер: 88.9 Кб
    Это закадычный друг моего отца и всей нашей семьи, сосед по дому №18 пер. Хользунова и тамада всех наших застолий при жизни отца и после его кончины. Влюблённый в русскую классическую литературу, обладавший прирождённым чувством юмора и эрудицией, М.Д. был всегда в центре внимания на всех наших посиделках и годовщинах. Острослов и тонкий психолог, он сразу же завоёвывал симпатии всех собравшихся за столом своими к месту сказанными каламбурами и шутками. Не равнодушен он был и к моей маме, дворянке по рождению, которая часто услаждала его слух игрой на фортепиано, отчего М.Д. приходил в восторг и просил повторить тот или иной романс. Под влиянием моей мамы он даже как-то сел за клавиши и изобразил на нашем пианино фирмы «беккер» что-то наподобие «Лунной сонаты Бетховена» и, одухотворяясь маминой игрой, сочинял стихи в её честь и всем своим поведением оказывал ей знаки внимания при живой жене Марии Фёдоровне. При этом он как-то говорил, что в молодые годы презирал всю интеллигенцию и дворянство, а, слушая сейчас романсы из «белогвардейского репертуара» мамы, понял, что он был неправ, притесняя когда-то всех её близких по сословию. Такой признательности со стороны советского генерала, наверное, редко можно было услышать в то время, если к тому же учесть, что М.Д. вышел из самых низов общества.
    Как большого ценителя женской красоты, его всегда тянуло к молодым женщинам, и с моей сестрой Эльвиной он до конца жизни был в приятельских отношениях, и на людях был всегда с ней раскованным, остроумно поддерживая всегда с ней беседу.
    Со мной, подростком, М.Д. всегда был корректно вежлив и ценил моё мнение по тому или иному вопросу, тут же пытаясь переубедить меня и наставить на путь истинный так, как он понимал в то время всю действительность. При этом он никогда не прибегал к шаблонным, набившим уже в то время оскомину идеологическим штампам, находя свои оригинальные доказательства в пользу существующего строя. Хотя, обладавший большим умом, поставленный перед каким-нибудь неопровержимым фактом, часто скорее для проформы, чем с какой-либо искренностью, защищал порядки в стране и порой многозначащим молчанием соглашался с довольно радикальными высказываниями своих оппонентов. А ведь с ним за столом моя сестра Эльвина и другие наши гости могли позволить себе такие вольности и высказывания в адрес прошлой и нынешней политики наших усатых, лысатых и бровастых вождей. Что показались бы любому партийному или комсомольскому функционеру или даже активисту, с усердием защищавшему коммунистические устои, в том числе и на бытовом уровне, не только аморальными, но и даже кощунственными с определёнными последствиями для таких вольнодумцев, как на работе, так и на пенсии через домовой комитет или собрание жильцов дома.
    Отца с М.Д. связывало не только застолья, но охота и рыбалка в Подмосковье, в том числе и в знаменитом Завидове. А благодаря моему отцу, литовцу по национальности, они в конце 40-х годов как-то оказались на родине моего отца в окрестностях деревни Апидимы Тельшяйского района, где чуть было не стали жертвами лесных братьев. Вознамерившихся было расправиться с двумя советскими генералами «за большие потери литовцев в годы ВОВ по вине моего отца» и «за депортацию их в районы Сибири до войны и после войны». Учитывая тот факт, что по официальным данным 305 тысяч литовцев из 2-хмиллионного населения в то время республики незаконно было депортировано из Литвы в Сибирь, их претензии к двум армейским советским чиновникам как представителям оккупационного режима в их стране вполне были обоснованы. Тогда спасла моего батю и М.Д. сестра отца Казимира, которая, узнав о приближении лесных братьев, вышла к ним навстречу и уговорила не трогать её брата и гостя, ибо «завтра же карательные органы НКВД всех жителей деревни либо выселят в Сибирь, либо кого-нибудь расстреляют для острастки». Почесав свои репы и потоптавшись на месте, литовские борцы за независимость отступили в глубь своих дремучих лесов. Чтобы опять залечь в них в своих лесных берлогах, с периодическими рейдами по местным сёлам в поисках продовольствия, самогона и оружия, попутно расправляясь с партийными и колхозными активистами и представителями органов власти. Дожидаясь 3-ей мировой войны и возлагая всё ещё надежды на западную помощь в их борьбе с советским режимом.
    В то время у отца и М.Д. для охоты и рыбалки имелись стандартные деревянные коробки с ремнями для ношения их через плечо, в которых хранились разные нехитрые охотничьи и рыболовные снасти, а также бутерброды, выпивка и т.д. И вот однажды, когда они с группой таких же пенсионеров, членов охотничьего коллектива от ВВА им. Ворошилова, оказались на рыбалке возле какой-то подмосковной деревни, то одна молодуха, сидевшая на скамейке с подругами и щёлкавшая семечки, воскликнула: «Глядите, девки, к нам баянисты пожаловали».
    В то время в Подмосковье на каждом шагу были запретные территории с военными и закрытыми строительными объектами, а также дачи с немереными участками земли высокопоставленных особ. И как-то отец с М.Д. со своими деревянными сундуками, опоясанные патронташами, не бритые, в замызганной одежде и с охотничьими ружьями наперевес забрели на чью-то территорию, принадлежавшую жене какого-то важного чиновника. Дама эта загорала в гамаке в неглиже и при виде их довольно подозрительных физиономий и внушительного вида комплекций, громко завизжала. Сбежалась то ли охрана, то ли домочадцы, разгорелся скандал. Лишь благодаря такту и умению убеждать М.Д., конфликт был улажен, и всё закончилось миром.
    И дачи свои М.Д. и отец построили в районе ж/д станции «Трудовая», благодаря чему имели возможность общаться и летом, часто навещая друг друга и делясь опытом ведения дачного хозяйства.
    Подвыпив, М.Д. часто называл меня в шутку «жмудь литовская». Я нисколько не обижался, ибо привык к его постоянным шуткам. Зная к тому же, что до застолий М.Д. всегда говорит со мной на равных, чутко прислушиваясь к моему юному мнению по различным вопросам истории и современности. А уж в недавнем прошлом, в истории ВОВ М.Д. разбирался лучше многих историков.
    И недаром писатель Резун (Суворов) в своей наделавшей шума книге «Ледокол» цитировал в том числе и военного историка Грецова в пользу своей версии о намерении советского руководства первым начать войну против Германии.
    Часто за столом М.Д. ставил меня в качестве примера преданности и служебной исполнительности (за что до сих пор не могу понять). Пространно рассуждая, что для выполнения какого-нибудь боевого задания в годы ВОВ взял бы не каких-нибудь там шахматистов или других эрудитов от интеллигенции, а вот таких, как я, крепких парней, преданных ему телом и душой, и не обсуждающих приказы своих командиров и начальников. Иначе задача будет невыполненной из-за «веских оснований объективного характера».
    Рассказывал, как под Сталинградом он однажды провалился в какую-то снежную яму и тут же обнаружил, что в ней живут солдаты, с комфортом устроившиеся под толстым слоем снега. И он был очень поражён духу советских бойцов, приспосабливавшихся к любым условиям существования, в отличие от цивилизованных германцев, повально гибнувших в условиях суровой российской зимы.
    «Доведись всем этим советским бойцам оказаться на Луне»,- говорил он,- «они бы и там не пропали, построив себе какое-нибудь убежище из подручного материала».
    У нас в доме жила охотничья собака породы дратхаар Стелла. Очень добродушная и интересная псина с настоящей, как у человека, густой бородой. И вот однажды, когда на очередном застолье у нас в гостях М.Д. произносил тост во здравие хозяев дома и дошёл до слов «чтобы ни одна собака…», предполагая, очевидно, сказать: «Чтобы ни одна собака не могла нарушить покой и уют этого дома», - вдруг все гости увидели за столом возникшую бородатую морду Стеллы. Раздался громкий смех, свидетельствовавший, что тост всем очень понравился.
    Необычна и вся биография М.Д. Из которой следует, что родился он в 1901 году в г. Туле в семье Дмитрия Михайловича Грецова, рабочего типографии, «умершего то ли в 1903, то ли в 1904 годах в возрасте 25 – 30 лет. И матери прачки, Надежды Николаевны, скончавшейся в 1937 году.» Отчего из-за такой неопределённости можно сделать вывод, что отношения между М.Д. и родителями были в семье далеко не безоблачными.
    Своими фактическими воспитателями в детстве он называет свою тётку Просковью Григорьевну и её мужа Николая Михеевича Янтиковых, у которых он «рос и воспитывался с первого года рождения до 16 лет в селе Дедилове Богородицкого уезда Тульской губернии». Янтиков всю свою жизнь работал на Оружейном заводе города Тулы рабочим, а в свободное время трудился ещё на своём огороде в полга. Умер в 1918 году. Тётка умерла в 1932 году.
    Самостоятельно М.Д. начал работать в возрасте 13 лет писцом в Дедиловском волостном правлении и дома по крестьянскому хозяйству. Во время Октябрьской революции в селе Дедилове, как он писал, «принял активное участие в создании Волостного ревкома и совета». В июле 1919 года он вступает добровольцем в ряды РККА. Затем служба на различных должностях в армии.
    В 1931 году он заканчивает Академию им.Фрунзе. С 1934 по 1937 годы в этой же академии работает преподавателем. В 1937 году М.Д. в звании майора и в должности старшего преподавателя кафедры Конницы Военной Академии им. Фрунзе был исключён из членов ВКП/б «за скрытие троцкистского выступления в 1923 году, за связь с троцкистом в 1926 году и за неискренность при разборе дела.» В 1939 году он комиссией партконтроля при ЦК ВКП/б восстановлен в партии «ввиду необоснованности обвинений».
    На начало Великой Отечественной войны Грецов начальник штаба 2-го кавалерийского корпуса, переименованного вскоре в 1-й под непосредственным подчинением у комкора, в то время генерал-майора Белова П.А. В своём дневнике знаменитый полководец несколько слов уделил и своему начальнику штаба.

    «28 ноября 1941 года. Ступино

    Штаб переехал в Ступино, а НП остался в Кашире. Сначала разместились в очень холодном неудобном доме. До сих пор нет ещё ни танковой бригады, ни танковых батальонов. Полковник Таранов даже ни о чём не доносит. Приехал Милославский, который доложил, что Таранов бездействует. Написал распоряжение об отстранении Таранова от должности и прошу командующего фронтов отдать его под суд. Вместо Таранова и одновременно командиром танкового отряда в составе двух батальонов назначаю начальника штаба корпуса полковника Грецова. Я решил, не ожидая танковой бригады, наносить фланговый удар противнику двумя танковыми батальонами и придаю этому удару очень большое значение. Требую от Грецова увязывать свои действия с соседней 9-й кд.

    30 ноября 1941 года. Ступино

    Связь с подчинёнными работает отлично. Танковый отряд полковника Грецова удачно атаковал танковую часть противника в Барановке. Этот удар сыграл большую роль, т.к. Барановка является тылом передовых частей противника, ведущих бой под Каширой, а именно в селе Пятница. Правда немцы последующими действиями выбили отряд Грецова из Барановки, но всё же появление наших танков в тылу у немцев продолжает оказывать своё влияние на ход событий. К тому же отряд Грецова, составленный из двух отдельных танковых батальонов, присланных т. Сталиным, всё время будет усиливаться по мере подхода наших танков из Зарайска. Когда подойдёт штаб 9 тбр, тогда танковые батальоны Грецова будут подчинены командиру бригады подполковнику Кириченко…
    В ночь с 28 на 29 мои главные силы перешли в контрнаступление. Главное внимание я уделял противнику в деревне Пятница. По моим данным там находится танковый батальон противника с количеством танков около 30 штук и мотопехота. Пятница нами окружена, но немцы обороняются упорно. В этом положении удар Грецова по д. Барановки для немцев крайне невыгоден…»

    Здесь уместно будет сказать и несколько слов о генерал-лейтенанте, знаменитом военачальнике, отличившемся в годы ВОВ при обороне Москвы, командуя кавалерийским корпусом, Николае Яковлевиче Кириченко, с внучкой которого, Тамарой, я в конце 50-х годов сидел за одной партой 39-й средней общеобразовательной школы пер. Хользунова. Её дед на всём протяжении нашей учёбы, как в 39-й школе, ставшей в 1960 году восьмилеткой. Так и в 35-й, одиннадцатилетке с производственным обучением по Большому Саввинскому переулку, куда мы всем классом были переведены из восьмилетки, неизменно возглавлял родительский комитет и всех нас, сынков из «генеральского дома» №18 пер. Хользунова брал всегда под свою защиту. Ибо отношение ко всей нашей гоп-компании учителей двух школ было, мягко говоря, не совсем доброжелательным. Помню, как однажды меня и ещё несколько человек, в том числе моих друзей: Володю Рябченко (сына генерал-майора Рябченко) и Сашу Климова (сына Героя Советского Союза полковника Климова),- директор школы Воробьёв за одну провинность своим приказом исключил из школы №39 на 10 дней. Кириченко к неудовольствию Воробьёва добился отмены приказа, за что ему были очень благодарны не столько мы, ибо лишились 10-дневных каникул, сколько наши мамы, забившие тревогу и объединившиеся во главе с Кириченко, который даже не являлся жильцом нашего дома, в стремлении немедленно вернуть своих чад к урокам. Стал за нас горой и своим авторитетом добился отмены решения директора школы.

    В своей книге «За нами Москва» вот какую сцену описывает Белов.
    «15 декабря (1941 г. Авт.), как только было освобождено Дедилово, мы с Грецовым (начальником штаба 1-го гвардейского кавалерийского корпуса) поехали туда. Михаил Дмитриевич смотрел и не узнавал знакомую улицу. По обеим сторонам её тянулись выгоревшие изнутри коробки домов. Развалины сменялись чёрными пепелищами.
    - Останови,- сказал Грецов шофёру
    Мы вышли из машины. Михаил Дмитриевич сделал несколько шагов и снял шапку.
    - Это и есть мой дом.
    Обугленные брёвна, потрескавшиеся кирпичи, да полуразрушенная русская печь – всё, что осталось от постройки. Мелкий снежок уже припорошил угли и золу. Грецов прислонился спиной к печке и на несколько секунд закрыл глаза. Глядя на него, я подумал, что возле этой печки грелся он, наверное, в те далёкие годы, когда был ещё мальчуганом.»
    Белов очень хорошо показал состояние души М.Д. при виде разрушенного дома детства как памяти не только о всех близких, но и о своей малой родине. На которой он делал свои первые шаги и набивал шишки. Ведь детские впечатления и воспоминания, - наиболее яркие и запоминающиеся во всех подробностях, - остаются с любым человеком на всю жизнь, больше согревая душу приятным бальзамом, чем будоража её давнишними обидами. Ведь человеческая совестливая память и рай и ад одновременно.
    После одного из конфликтов с Беловым, дошедшем до Командующего Западным фронтом генерала Г.К. Жукова, М.Д. уже на второстепенных должностях: нач. курсов младших лейтенантов, и.д. зам. начальника штаба по ВПУ Западного фронта, и.д. нач. штаба 1 Резервной армии, переименованной во 2-ю гвардейскую, воевавшей под Сталинградом, и в которой он с октября 1942 по май 1943 года служил в должности начальника оперативного отдела штаба этой армии.
    И, наконец, с мая 1943 года он уже числится старшим преподавателем Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова в Москве. Защищает кандидатскую диссертацию, становится доцентом. С февраля 1944 года – генерал-майор. «Уволен в запас по болезни 25 августа 1954 года.» Имел награды: орден Ленина, пять орденов «Красного Знамени». Медали: «20 лет РККА», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией». Ранений и контузий не имел. О его первой жене, Цицилии Ильиничне (урождённой Фарфиловой) и их сыне Валерии, 1924 г.р., мне ничего не известно.
    Его вторая жена Мария Фёдоровна запомнилась мне добрейшей души женщиной и верной спутницей жизни М.Д.
    26 июня 1970 года М.Д. не стало. Я в то время проходил службу в Центральной группе войск и не смог проводить в последний путь друга моих родителей и близкого мне по духу человека. Похоронили М.Д. на Введенском (Немецком) кладбище города Москвы. Зная номера участка и самого захоронения, в котором он давно уже лежит не только с незабвенной Марьей Фёдоровной, но и с их сыном Мишей, полковником, рано ушедшем из жизни, мне так и не удалось разыскать их могилу возле памятника французским лётчикам эскадрильи «Нормандия-Неман», чтобы отдать дань памяти и положить цветы.
    Пусть земля им всем будет пухом!

    1 июля 2007

    P.S.

    Добрый день! Хотел сказать Вам спасибо за очерк о М.Д. Грецове (нашел в интернете). Собираю любую информацию, поскольку это мой прадед. Спасибо еще раз!!!

    Сергей Грецов

    13.03.2010 г

    Уважаемый Сергей! Спасибо за отзыв на мою статью о Вашем прадеде. Это был незаурядный человек, фронтовик, высокоэрудированный генерал и верный друг нашей семьи, которым Вы по праву можете гордиться. С удовольствием прочту Ваш материал о М.Д. в Интернете.

    Удачи Вам. Жемайтис.

    14.03.2010.

    ПРИМЕЧАНИЕ

    1. Журнал «Военно-исторический архив» №2 за 2005 год.
    «Походный дневник генерала Белова», стр. 51-52.
    2. Белов «За нами Москва»
    3. РГАСПИ, партдокументы №01829-223 (1954г).

  2. #22
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию МЭРИЯ

    МЭРИЯ

    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX

    15 марта 1990 года я наконец-то после 27 календарных лет службы был уволен из армии на пенсию по возрасту, выслуге лет и сокращению штата 69-й мотострелковой Севской дважды Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова дивизии. Просуществовавшей ещё в Вологодском гарнизоне до 1995 года в виде базы хранения техники.
    За спиной остались: учёба и выпуск из Коломенского артиллерийского училища в 1966 году, затем два года службы в Вильнюсе, с 1968 по 1972 годы служба в Центральной группе войск в Чехословакии, затем 16 лет службы в войсках Туркестанского военного округа с двухмесячной командировкой в Афганистан в 1986 году. И только последние два года пришлись на службу в самой России в мотострелковом полку дивизии, располагавшемся в знаменитых в Вологде «Красных казармах» 19 века на улице Чернышевского. Уволился с должности заместителя командира артиллерийского дивизиона, что на одну ступень не соответствовало моему званию подполковника, и что характерно было для всей Советской Армии перестроечного периода, подвергшейся в правление страной Горбачёвым жесткой кадровой чистке. В результате которой впервые после сталинских и хрущёвских пертурбаций не только многие младшие и старшие офицеры были понижены в должностях, но и многие генералы оказались в полковничьих креслах или уволенными раньше времени в запас на гражданку. А то и отданными под суд за различные правонарушения с последующими отсидками в «местах не столь отдалённых». И я безмерно благодарен Всевышнему, предоставившему мне в отличие от многих других возможность в то односторонне разоруженческое время благополучно закончить службу с моим строптивым характером и залётами по причине «русской болезни», с её «эпизодическими недомоганиями». Что в конце 80-х годов на волне развёрнутой антиалкогольной кампании являлось для любого командира полка или дивизии весомым аргументом для избавления от неугодных подчинённых то ли с направлением с понижением на должности в другие гарнизоны, то ли с увольнением на гражданку раньше времени по сути без средств существования, без какой-либо гражданской специальности и высшего образования.
    Получив за безупречную службу благодарственную грамоту от самого Главкома Сухопутных войск генерала армии Варенникова, пенсионную книжку, предписание встать на учёт в Ленинском райвоенкомате Москвы, 500 рублей единовременного пособия, - денежное содержание за 2 месяца, - проездные документы на переезд семьи и перевозку вещей, я остановился в столице у своей сестры Эльвины, жившей в Олимпийской деревне на улице Пельше. Ибо мама к этому времени уже 6 лет как лежала на одном из московских кладбищ вместе с отцом и братом Фелей, умершем в молодом возрасте. Поэтому, кроме сестры, из самых близких в столице у меня никого не было. И в начале 1991 года, с получением жилья в Солнцевском районе, забрав жену и сына из Самарканда, оставшихся в этом знаменитом на весь мир узбекском городе, я наконец-то после 5 лет разлуки соединился со своей семьёй и обрёл покой на своей родине. Ведь, несмотря на свою литовскую фамилию, я, родившийся от отца литовца и от мамы донской дворянки, на протяжении всей своей жизни постоянно общаясь со всей её многочисленной русско-московской роднёй, по своему русскому воспитанию и образованию считаю себя коренным москвичом и русским по национальности. Ибо отец мой, обрусевший за долгие годы службы в Советской Армии генерал-майор и литовец, умер, когда мне было всего 12 лет. И из-за большой загруженности на работе в должности старшего преподавателя Академии Генерального штаба при всём своём желании никак не мог повлиять на моё воспитание и тем более научить литовскому языку. Что в настоящее время на родине моего отца является одним из обязательных условий для предоставления гражданства.
    Как мне удалось вернуться после службы в Москву и получить в ней квартиру и прописку – тема отдельного разговора. Ибо все советские офицеры, родившиеся и направлявшиеся добровольно через военкоматы из Москвы, Ленинграда, Киева и их областей, из городов Черноморского побережья Кавказа в военные училища и прослужившие верой и правдой стране положенные офицерские сроки, далеко не все могли вернуться на родину. В этом они почему-то были уравнены с крымскими татарами, калмыками, чеченцами, ингушами, балкарцами, черкессами и другими национальностями, по мнению советского руководства, активно сотрудничавшими с немцами в годы войны и оккупации, и депортированные из-за этого в конце 40-х годов целыми народами в Среднюю Азию и в Сибирь без права возвращения на свою историческую родину. То есть, согласно действовавшему Советскому военному законодательству, офицеры, отслужившие верой и правдой по 20 – 25 и более лет в армии, потерявшие здоровье и получившие ранения в Афганистане и других горячих точках, почему-то лишены были права возвращения к своим родным пенатам, будто служившие во Власовской армии. Если только эта служба у них не закончилась где-либо за границей, в районах Крайнего Севера или в местах, приравненных к ним.
    Вполне естественно, что вот такое униженное положение в обществе представителей всего офицерского корпуса страны, её «золотого фонда», вкупе с обрушившимися вдруг репрессиями в конце 80-х годов, выразившимися с повальным увольнением офицеров из армии, непомерными штрафами из их и так весьма скоромных денежных довольствий за разворованную солдатами технику не могли не повлиять на развал Вооружённых Сил. Существовавшей лишь благодаря строгой вертикали власти с самой продолжительной в мире офицерской службой, многонациональным характером её личного состава и вопиющим бесправием всех её офицеров и рядовых перед установившимися законами и порядками в армии ещё с времён Петра 1-го. Иначе и быть не могло – ведь Советская Армия со дня её основания строилась на старом, трещавшем уже по швам фундаменте 18 века. С тем же царём в должности Верховного главнокомандующего, политработниками вместо попов, ленкомнатами вместо церквей, сапогами вместо ботинок, портянками вместо носков, банями не реже одного раза в 10 дней вместо душевых кабин с ежедневным мытьём, мордобитием вместо розог. С сохранением рекрутского комплектования, казарменного режима и быта, без отпусков для солдат домой и редкими увольнениями в город, другими причиндалами с признаками седой древности с полным бесправием всех нижних чинов без учёта их возросших нужд и запросов.
    А запросы росли, а все советские люди уже настолько привыкли жить за счёт помощи, поддержки и подачек от государства, не создавая ничего качественного и в необходимом количестве, что не смогли войти в новую реальность, чтобы полагаться только на свои способности и свой труд. Возникли противоречия и недопонимание кризиса, и страна с её допотопным строительством армии и отсталой от передовых стран промышленностью, в основном, с ручным трудом на производстве, перестав отвечать потребностям современности, в 1991 году развалилась.
    «Армия – скол общества», поэтому неудивительно, что с резким ухудшением жизни людей в стране и с первых же дней своего проживания в столице я столкнулся с революционными волнениями на её улицах и площадях, повлиявших определённым образом на распад великой 1000-летней державы с её огромной территорией и с подвластными ей некоторыми восточноевропейскими и азиатскими странами. А также с довольно внушительной военной составляющей, не принявшей никакого участия в деле сохранения великой державы. Влиявшей на протяжении 74 лет с позиции силы на многие страны мира с демонстрацией своих ядерных мускулов, отбросив при этом всякий здравый смысл и цивилизованный подход к вопросам внутренней и внешней политики вместо того, чтобы опираться на достижения экономики развитых стран, благодаря демократии и гласности. В результате весь её личный состав вполне равнодушно отнёсся к развалу Советского Союза, осознав вместе с ухудшением жизни, что «всё, что мы принимали за оргазм, оказалось астмой».
    Не буду говорить о тех трудностях, сопутствовавших москвичам и всем жителям страны в начале 90-х годов. Когда все прилавки магазинов выглядели довольно уныло, а многочисленные очереди за самым необходимым воспринимались всеми как неизбежный спутник «развитого социализма». Когда все за товарами первой необходимости каждый день дышали в затылок друг другу, что явилось результатом, на мой взгляд, планового ведения хозяйствования. Когда Госплан определял, сколько человеку нужно в месяц лампочек, тюбиков зубной пасты, батонов хлеба, предметов одежды, килограммов мяса, сахара и т.д. И в соответствии с этим «научным» подходом устанавливал лимиты выпуска продукции промышленности и сельского хозяйства. В результате чего где-то на складах скапливались горы нереализованного низкокачественного товара и гнилых продуктов питания. А где-то склады были пусты из-за неразберихи в снабжении, ибо не было хозяина над всем этим госплановым бардаком, чтобы сначала превратить всю эту мутату в базар, а затем в цивилизованный рынок, потому что по Конституции всё принадлежало народу, а на самом деле коррумпированным чиновникам-временщикам, заинтересованным только в угождении начальству. Поэтому люди вынуждены были искать контрабандный или разрешённый импорт или продукцию более надёжной теневой экономики, представители которой преследовались по закону. Деньги не возвращались в казну, скапливались на счетах людей в сбербанках и в заначках, государству приходилось всё больше и больше их печатать, чтобы рассчитываться с людьми по зарплатам, пенсиям и другим статьям бюджета. Что в свою очередь вело к росту инфляции и невиданному обесцениванию денег при неизменных ценах на всё, что покупалось и продавалось в магазинах.
    Поэтому, если выбирать между диктаторами, то я за испанский вариант развития страны, когда глава государства отдаёт все ресурсы и самого себя служению страны, вместо того, чтобы погрязнуть в пучине международных отношений или в интересах финансово-промышленных структур.
    Это было незабываемое время, о котором очень хорошо сказал физик и поэт Андрей Грязнов в своём стихотворении «7 ноября 1987 года»

    Когда-то призрак из Европы
    (Не то с тоски, не то со злобы)
    По русской пробежал росе.
    И вот уж семь десятилетий
    Мы, зубы сжав, ползём в кювете
    Вдоль превосходного шоссе.

    Теперь уже оказалось, что можно жить без очередей. Правда, в соответствии с теми возможностями, которые сложились в стране за долгие годы коммунистического правления, т.е. не жить, а выживать в условиях низких зарплат и пенсий.
    Поселившись в Москве сначала у своей сестры Эльвины, а через несколько месяцев с получением квартиры с семьёй на Лукинской улице в Ново-Переделкине, я в перерывах между хождениями по инстанциям за пропиской и жильём полюбил посещать митинги и демонстрации в центре столицы в качестве простого наблюдателя. Ведь до этого в детстве мне приходилось иметь дело только с первомайскими в честь мира и труда или ноябрьскими в честь очередной годовщины Октябрьской революции демонстрациями москвичей. Я тогда специально пораньше просыпался, чтобы не прозевать начало движения людей и наблюдал из окна своей квартиры дома № 18, как на перекрёстке Малой Пироговской улицы и нашего переулка Хользунова, возле старинного красивого здания Высших женских курсов собирался народ. С красными флагами, флажками и транспарантами, разноцветными шарами, искусственными и живыми цветами. Помню, что полукруглый фасад этого старинного здания на праздники украшали портреты вождей: Хрущёва, Булганина, Молотова, Кагановича, какое-то время Берии и других ещё недавних соратников Сталина рядом с портретами Карла Маркса и Ленина. По вечерам все они по периметрам освещались многочисленными лампочками. Создавая тем самым эффект некой церковной таинственности, что вкупе с детской непосредственностью в душе являлось неизменным спутником прихода к нам гостей, домашнего праздничного настроения, с танцами под патефонную музыку, пирогами с орехами и с маком. И с традиционным в нашей семье тортом «наполеон» с заварным кремом, приготовляемом мамой по только ей одной известному рецепту. А также с сочным, пропитанным винным сиропом, тортом «ореховым» с причудливыми кремовыми узорами, испекаемым сестрой мамы, тётей Женей Калабиной.
    Как только демонстранты начинали строиться в колонны где-то часов в 8 утра я со своими друзьями, – соседями по дому Володей Сухомлиным (будущим профессором МГУ) и Женей Бейлиным (будущим успешным предпринимателем), - подстраивались к этой движущейся массе людей в надежде, что нам удастся прорваться на Красную площадь через многочисленные оцепления солдат. И увидеть, наконец, всех наших вождей не на картинках и портретах, а наяву. Но когда перед самым центром происходило перестроение шедших людей в шеренги, нас какие-то дядьки с красными нарукавными повязками неизменно прогоняли как чужаков. И мы тогда, возвратившись назад и дождавшись на Зубовском бульваре возвращения военный техники с солдатами и офицерами с парада, проводив восхищёнными взглядами, проходившие машины и артиллерийские тягачи с прицепленными к ним орудиями, шли в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького, где отводили души по полной программе, катаясь на многочисленных аттракционах и наслаждаясь вдоволь мороженым и газировкой. Для чего хватало в то время 10 рублей (до реформы 1961 года) или 1 рубль (после денежной реформы) от родителей на каждого из нас. Ведь в то время любой аттракцион или порция мороженого стоили в размере где-то одного рубля или 10 копеек через несколько лет. Были и у нас ещё кое-какие свои личные накопления, предназначенные в основном для покупки марок на Кузнецком мосту. И которые мы ножом извлекали из глиняных копилок в виде кота или свиньи в необходимой для похода в город сумме. Чтобы тратить её также на покупку шаров, флажков, мячиков на резинках, свистулек «уди-уди» и всевозможных разноцветных вертушек из бумаги на деревянных палочках. Продававшихся на праздники в центре Москвы на каждом углу.
    На улицах и площадях Девичьего поля с утра до вечера играла музыка, везде мелькали весёлые довольные лица, повсюду продавались со столов, накрытых белыми скатертями, пирожные, конфеты, различные пирожки, булочки, бублики и т.д. На крыше вестибюля крабообразного клуба завода «Каучук» выступали самодеятельные ансамбли. Что создавало свой особый колорит в этом подковном (по извилине Москвы-реки) Девичьем поле столицы, известном москвичам по лихим и весёлым народным гуляньям ещё с начала 19 века.
    Теперь же необычно было наблюдать шествия людей с мрачными и ничего не выражающими лицами, с трёхцветными российскими флагами в руках, вместо полощущихся на ветру ещё совсем недавно красных. А вместо транспарантов с лозунгами типа «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Под руководством коммунистической партии и её Центрального Комитета вперёд к победе коммунизма» и др. можно было увидеть «Пусть живёт КПСС на Чернобыльской АЭС», «Куда ты завёл нас – не видно ни зги. Кончай, Горбачёв, полоскать нам мозги». Или другие, слегка приблатнённые:

    - По ночам не сплю, Раиса
    (обращение М.С.Горбачёва к своей
    супруге Раисе Максимовне. Авт)
    Вся Россия за Бориса (Ельцина. Авт).
    - Поскорей издай указ,
    Чтоб любили только нас.

    За власть Советов раздавался клич.
    Когда вперёд, презрев и штык и пулю,
    Мы шли туда, куда нас звал Ильич.
    А что в итоге получили? – дулю!

    Чтобы остограммиться с утра,
    Нет ни денег, ни пустой посуды.
    Что ж вы, пролетарии всех стран,
    Не соединяетесь, паскуды!

    И это в то время, когда КПСС и её Политбюро во главе с Генеральным секретарём ЦК КПСС Горбачёвым являлась всё ещё руководящей партией в стране. Объединявшей не только 19 миллионов советских коммунистов в некий современный Орден со своим Уставом и Программой, но и большинство коммунистов всей планеты, живших ещё совсем недавно на постоянные денежные вливания из Москвы. И возмущавшихся с экранов телевизоров, что им теперь не только не на что вести борьбу в деле пропаганды коммунистических идей, но и сами их компартии находятся на грани развала из-за возникших вдруг финансовых проблем. До этого россияне даже и не подозревали, что почти все компартии мира, представителей которых делегаты очередного съезда КПСС встречали во Дворце съездов овациями, десятилетиями находились у них на иждивении.
    Разрешив же экологические митинги в Москве с протестами против переброски северных рек на юг и др., власти страны и не догадывались, какого мощного джина они выпустили из бутылки и чем закончатся все эти мексиканские страсти. Ведь экология и политика нераздельны. Особенно для такой большой страны, как Советский Союз, да ещё с пустыми прилавками продовольственных магазинов. И если бы все вожди Советского Союза знали бы историю Московии, в которой все бунты черни были связаны с голодом, и проходили по формуле «обратно пропорциональной зависимости людей к доступной пище», то больше бы внимания уделяли крестьянству, приравненному большевиками, захватившими власть в стране в октябре 1917 года, к мелкой буржуазии. А значит подлежащему как класс эксплуататоров уничтожению. Пока к власти не пришли более здравомыслящие люди во главе с Хрущёвым, прекратившие огульные репрессии, разрешившие крестьянам иметь паспорта и перемещаться по стране и даже за её пределы. Тем самым окончательно ликвидировав крепостное право в России и давшие больше свобод людям. Но, видимо, не в полном необходимом объёме и слишком поздно! До сегодняшних дней все коренные земледельцы остаются на положении людей второго сорта. В основном это убелённые сединами пенсионеры, доживающие свои дни в умирающих деревнях и сёлах без всякой надежды на лучшую жизнь и достойную старость.
    Как-то 1 мая, наблюдая разношёрстную толпу, двигавшуюся по Красной площади с клоунскими нарядами и лозунгами по типу приведённых выше, всё руководство страны во главе с Горбачёвым под улюлюканье собравшихся тут же покинуло трибуну мавзолея, на которой остались приветствовать демонстрантов только несколько чиновников. Обидно было и в этот раз, что мне, как и в детские годы, не удалось увидеть наших небожителей. Ведь я тогда шёл со всеми демонстрантами и уже впервые за много лет беспрепятственно прошёл на Красную площадь, ибо никаких оцеплений из солдат уже не было. А так как я шёл не в самых первых рядах пришлось довольствоваться только лицезрением Мэра Москвы Гавриила Попова, приветствовавшего демонстрантов рукой с каким-то мальчиком в районе Спасской башни Кремля. Тогда в толпе пронёсся слух, что с нами участвует в шествии и опальный в то время, но от этого только ещё более уважаемый в народе Б.Н. Ельцин.
    На всех этих митингах я видел и слышал с близкого расстояния своих любимых актёров, правозащитников и политических деятелей. Видел выступавшего и набиравшего в то время популярность в стране будущего Президента России Ельцина. Правозащитников Травкина, Валерию Новодворскую, Карягина, Уражцева. Известную телеведущую Бэллу Куркову. Бывшего генерала КГБ Олега Калугина, священника Глеба Якунина, создателя театра на Таганке Юрия Любимова, актрису Марию Шукшину, и многих других известных и неизвестных в стране людей, активно выступавших за демократические преобразования и либерализацию экономики. И все эти демонстрации и митинги проходили под руководством той активной части коммунистов, значительная часть которых не могла уже управлять по-старому, а низы не хотели довольствоваться одними лишь голыми обещаниями. Иногда во время шествия между демонстрантами и милиционерами в кордонах происходили стычки, но конфликтные ситуации быстро разрешались и люди продолжали движение. Не было обоюдного озлобления, ибо все уже устали от пустых магазинных прилавков, роста цен на все товары первой необходимости и пустословия руководителей всех уровней, упражняющихся с высоких трибун в своём красноречии.
    Тогда было очевидно, что народ, доселе безмолвствовавший 70 лет, наконец-то проснулся и дал всем понять, что необходимо считаться с его мнением по всем вопросам жизни и деятельности страны. А не только с мнением элитных доярок, знатных ткачих, хлопкоробов, рекордсменов-сталеваров и других представителей рабочего класса и трудового крестьянства, протиравших штаны и платья в Верховном Совете страны и скопом безропотно голосовавших за любые «эпохальные» для страны указания сверху.
    Но уже много позже я понял, как непредсказуем и противоречив мир в своих благих намерениях. Страсти давно улеглись. Почти не слышно ничего о всех тех демократах, взявших в руки бразды правления страной и так и не изменивших жизнь к лучшему после провала путча ГКЧП в августе 1991 года. После которого вся Россия скукожилась до границ 17 века и, казалось, что вздохнула с облегчением, сбросив обременительный балласт в виде иждивенческих республик. Пришедшие же во власть бывшие партийные функционеры, провозгласившие себя демократами и сторонниками реформ, оказались ни на что не способными, кроме личного обогащения и многословных обещаний. По-другому и не могло быть – ведь по сути ничего не изменилось. Коммунисты, как правили страной, так и продолжили своё разрушительное действо. А весь провинциальный и почти весь столичный люд так и остался высокомерным великодержавником, потому что революции завершаются не штурмами крепостей и дворцов, а сменой понятий приоритетов в сознании людей, изменения их мировоззрения для перехода из мифологического их бытия во времени и пространстве в историческое.
    26 марта 1993 года в Москве открылся внеочередной 9-й Съезд народных депутатов России, на повестке дня которого наравне с другими стоял вопрос об импичменте Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину. А 28 марта состоялся грандиозный митинг в поддержку Бориса Николаевича и проводимой им политики преобразования в стране. Я тоже примкнул к самому началу шествия людей в районе Триумфальной площади и прошёл со всеми по маршруту: Тверская – Охотный ряд – проезд Серова – площадь Ногина – Китайский проезд – Москворецкий мост. Наконец у Васильевского спуска состоялся митинг. По оценке выступившего на нём Ельцина, у храма Василия Блаженного собралось 100 тысяч человек. А по оценке правозащитника Гдляна – 300 тысяч. Мне же показалось, что народу собралось значительно больше.
    На митинге выступили: вдова академика Сахарова Елена Боннэр, артист театра эстрады Минаев, актриса Федосеева-Шукшина, правозащитник Глеб Якунин, народный артист СССР Олег Басилашвили, Бэлла Куркова, Егор Гайдар, Бурбулис, Шумейко, Черниченко, священники Борис и Иннокентий и другие. Присутствовал, но не выступал Мэр Москвы Гавриил Попов. У подиума собора, откуда произносили свои речи собравшиеся, была организована продажа булочек и кондитерских изделий.
    Инициаторы митинга просили всех собравшихся не расходиться по домам и принять участие в ночной вахте, когда будут подсчитываться голоса в Верховном Совете, чтобы избежать провокаций со стороны немногочисленных собравшихся недалеко демонстрантов в поддержку Хасбулатова.
    Как потом оказалось, большинство депутатов не поддержали главного инициатора волнения спикера В.С. Руслана Хасбулатова, возглавлявшего оппозицию Ельцину.
    А незадолго до этого митинга я получил вдруг повестку явиться в выходной день в военкомат Солнцевского района, где я состоял на учёте как офицер запаса, «для уточнения данных». И каково же было моё удивление, когда всех нас собравшихся в конференц-зале военных пенсионеров района какой-то контр-адмирал в отставке стал агитировать за поддержку Хасбулатова. Тут же поднялся шум в зале. Одни выкрикивали: «Не надо нас агитировать за этого горца, хватит для страны в прошлом и одного грузина». Другие им в ответ: «Дерьмократы, быстро же вы распрощались со своими партийными билетами, забыв чем вы все обязаны им». Принятие резолюции было сорвано, и этот контр-адмирал ушёл с подиума ни с чем, наверное, и сам сожалея в душе, что заварил всю эту кашу. Многие покидали собрание возмущённые обманом со стороны военкоматовских работников.
    Вскоре кончилась поэзия митингов и в сентябре 1993 года начались московские предреволюционные будни.
    21 сентября Президентом России был подписан Указ о прекращении полномочий Съезда народных депутатов и действовавшего Верховного Совета. Выборы в новый орган законодательной власти, - Федеральное Собрание,- были назначены на 11 – 12 декабря. На это у Бориса Николаевича были веские причины: все его решения и решения правительства блокировались Верховным Советом, в стране установилось даже не двоевластие, а безвластие, ибо многие субъекты федерации и автономные республики перестали подчиняться Президенту. Поэтому нужно было срочно что-то предпринять, иначе страна могла скатиться к гражданской войне. И это в стране с большими запасами ядерного оружия!
    Верховный Совет не подчинился новому Указу и часть его депутатов стала усиленно готовиться к вооружённому противостоянию. Новым Президентом России ими был единогласно избран бывший Вице-Президент РФ генерал Александр Руцкой. В самом центре Москвы образовался своего рода Лихтенштейн со своим Президентом и Парламентом, развернувших усиленную агитацию среди москвичей и жителей других регионов в свою поддержку.
    В Москву со всех уголков страны потянулись разного рода авантюристы и искатели приключений на халявные продовольственные пайки, спиртное и автоматы с патронами. Думаю, что если б Борис Николаевич открыл для них свои кремлёвские арсеналы, склады с ящиками водки и коробки с банками тушёнки, все эти джентльмены удачи грудью бы встали на защиту Кремля. Что свидетельствует о том, что российский народ в целом безразличен и инертен в деле участия в политической жизни страны. В противном случае в нашей стране не правили бы Генсеки по 18 и более лет, окружив себя разного рода подхалимами, льстецами, карьеристами, лизоблюдами и прочей шушерой, с которой кашу не сваришь.
    Я почти каждый день навещал этот людской муравейник возле стен Белого дома, и каждый раз видел одни и те же красные знамёна, транспаранты с избитыми лозунгами, а возле них стариков и старушек, соскучившихся по дешёвым ветеранским пайкам, тёплым стульям в почётных президиумах и густым бровям, и усам генеральных секретарей.
    Их можно было понять, ибо другой жизни они никогда не знали и наверняка уже никогда не узнают в этом хаосе взаимного недоверия и агрессии. Когда на их глазах рушился традиционный миропорядок, который толкал людей, в том числе и молодёжь, к поиску простых и окончательных решений. А их в принципе не может быть. История учит, что нельзя приказами, лозунгами и одними добрыми намерениями решать сложные вопросы социальной и национальной политики. Только путём диалога мнений всех и каждого можно добиться полезного для страны объединения.
    Мятежными генералами создавались боевые подразделения и полки, строились баррикады, выковыривались булыжники из мостовой, чтобы в случае чего пустить их в дело против омоновцев вместе с огнестрельным оружием из арсенала Белого дома. Дымили походные кухни, по ночам горели костры, согревавшие вкупе с алкоголем гревшихся возле них мятежников. Милиция В.С. как ни в чём не бывало продолжала выполнять свои обязанности, не пропуская никого из посторонних в главный штаб восставших.
    По всему было видно, что защитники В.С. серьёзно готовились к вооружённой борьбе. Среди молодёжи часто можно было видеть председателя Трудовой партии России Виктора Анпилова, призывавшего всех собравшихся не бояться омоновцев, как он выразился, «скрываюших под устрашающими шлемами и щитами свои трусливые душонки», и что «нужно смело на них нападать и бить их подряд всем, что попадётся под руку».
    Несколько попиков проводили крестные ходы и молебны во здравие восставших. Возле станции метро «Баррикадная» агитаторы Руцкого и Хасбулатова разбрасывали листовки с призывом всем подняться на борьбу за воссоединение СССР (этого, по моему мнению, идеального союза волков и баранов) в его сложившихся за всю историю страны границах. И с просьбой фотографировать номера всех военных машин, подъезжающих к восставшей Пресне, чтобы после «победы над фашизмом» ни один боец, воевавший против защитников Белого дома, не ушёл от возмездия.
    Этих агитаторов гоняла милиция, и всё же им большей частью удавалось разбросать и расклеить свои агитки.
    Несмотря на явную коммунистическую направленность всего этого бунта, новоявленный Президент России Руцкой принимал корреспондентов в своём рабочем кабинете в Белом доме под трёхцветным российским флагом (кстати, этот же триколор веял и на крыше Белого дома), что особенно хорошо было видно во время его беседы с журналистом Невзоровым. Вокруг всего здания – одни кумачовые полотнища, а у него в кабинете – российский флаг, что не соответствовало общему настрою и духу всех его инсургентов. Очевидно, что эта несуразица и явилась основной причиной их поражения.
    Москвичи в массе своей не поддержали Руцкого с Хасбулатовым, свидетельством чему служит грандиозная демонстрация и митинг 27 сентября в поддержку Указа Ельцина о роспуске В.С. Он хоть и был антиконституционным, но вынужденным и направлен был в первую очередь на предотвращение гражданской войны в России. Демонстрация состоялась сразу же после выступления на Красной площади знаменитого музыканта Мстислава Ростроповича. Многолюдное шествие по Тверской улице закончилось выступлением с трибуны возле старого здания Мэрии многих правозащитников и представителей российских областей и краёв. После такой массовой поддержки первого Президента России стало ясно, что дни защитников Белого дома сочтены. Хотя вся провинция страны с руководителями-коммунистами, не желавшая ничего менять в своей работе, поддержала В.С.
    На следующий день, в понедельник, началась осада всей мятежной территории на Пресне. На всех подъездных улицах и переулках к ней были выставлены цепи омоновцев, бойцы которых никого не пропускали в Белый дом. Зато всех, пожелавших оставить его, беспрепятственно выпускали наружу. Почти весь периметр был окольцован несколькими рядами колючей проволоки. К блокаде были привлечены и многочисленные поливальные машины, кольцом окружившие территорию Белого дома.
    Население Москвы разделилось на два лагеря и везде в очередях и стихийно возникавших тусовках только и были слышны споры людей, переходящие иногда в драки.
    На Садовом кольце в районе Крымского моста толпа анпиловцев разгромила оцепление милиции, пытаясь тем самым спровоцировать беспорядки в столице.
    Возле Смоленского гастронома была сооружена баррикада. Но провокация не удалась, и наступило 3 октября, день наивысшего по накалу страстей противостояния коммунистов Руцкого и силовиков Ельцина. День был воскресным, и сначала ничто не предвещало драмы, развернувшейся к вечеру на улицах и площадях столицы.
    Я с женой смотрел французский фильм «Смертельный рейс». Где-то в 10 вечера показ картины прервался, и диктор Сорокина чуть взволнованным голосом сообщила, что только что к ним в Останкино поступило сообщение о прорыве боевиками блокады Белого дома и о завязавшейся перестрелке возле здания новой Мэрии на Пресне.
    Ещё через некоторое время пришло новое сообщение о захвате боевиками под руководством мятежных генералов Ачалова и Макашова первых двух этажей Мэрии и о блокировании омоновцев в верхних этажах здания. А также о развернувшемся сражении с широкомасштабным применением огнестрельного оружия на подступах к телецентру «Останкино».
    Мы с Верой немного поволновались, но всё же продолжили просмотр кинофильма. Вдруг показ опять прервался, и на экране появилась заставка со словами «Важное сообщение». Вскоре на экране опять появилась Сорокина с сообщением, что передачи 1-го канала прекращаются, т.к. телецентр интенсивно обстреливается, и на первом этаже от разрыва снаряда возник пожар.
    Вскоре на экране РТР появился Егор Гайдар уже из телестудии на Шаболовке с призывом к москвичам защитить Кремль и Мэрию на Тверской,13 от возможного нападения боевиков, «ибо силы МВД деморализованы, армейские части на помощь не подходят, иметь же дело приходится с бандитами и погромщиками».
    Я тут же засобирался в дорогу. Вера ни в какую не захотела меня отпускать, вцепившись в меня своими довольно сильными крестьянскими руками. Пришлось применить и мне силу, выйти на улице и пешком по Лукинской топать до станции Переделкино. Около 11 вечера я сел в электричку, и минут через 40 был уже возле здания Моссовета - Мэрии, где собралось тысяч 5 народа. Выступал Тельман Гдлян, который призывал всех собравшихся организовать вокруг Кремля и Мэрии живое кольцо.
    Я подошёл к какому-то мужчине с повязкой и с мегафоном в руке. Представился офицером запаса и попросил его зачислить меня в одну из формируемых дружин в качестве кого угодно. Мужчина с мегафоном поздоровался со мной за руку, ответив, что тоже является офицером запаса, и показал на строй стоящих неподалёку людей возле памятника Юрию Долгорукому. Я без всяких церемоний занял место в строю и вскоре, оглянувшись по сторонам, заметил, что рядом со мной стоит одна молодёжь от 20 до 30 лет. Мне даже показалось, что я здесь лишний, но поздно уже было отступать и тем самым показывать свою нерешительность. Как и я, все они стояли без каких-либо рюкзаков или сумок, рассчитывая очевидно на быстрое окончание всей этой заварушки.
    Нашей группе в 20 человек присвоили наименование 4-го отделения 4-й роты, хотя слово «взвод» ей бы подошло больше. Перед строем стоял, слегка покачиваясь, подвыпивший командир роты, неожиданно спросивший, есть ли в строю офицеры? Вместе со мной из строя вышли несколько человек. Оказалось, что ему нужны были бывшие десантники и подрывники. Для каких целей – не объяснил. Я, хоть и проходил в армии военно-инженерную подготовку и подрывное дело, промолчал – не хватало мне ещё в 49 лет что-то взрывать или убивать.
    Через какое-то время нас строем повели на место, где мы должны были организовать пункт по охране Мэрии. Пункт этот оказался как раз возле нового здания Художественного театра на Тверском бульваре, в одном из близлежащих переулков с двумя арками, где уже стояли две машины «скорой помощи».
    По прибытии на место мы сразу же получили задачу от командира нашего отделения Дякина соорудить баррикаду во дворе с задачей не пропускать никого в сторону Мэрии. За исключением жильцов прилегающих домов по предъявлении ими паспортов с пропиской. Хотя всем было ясно, что ни у кого из них, конечно же, с собой не будет этих паспортов, да ещё и ночью.
    Довольно быстро из подручного материала, - досок, железных решёток, старых радиаторов, выброшенных на свалку, и другого хлама, - мы соорудили что-то лишь отдалённо напоминающее по кинофильмам о революции 1905 года две баррикады высотой от силы в один метр. Разожгли костёр и стали ждать припозднившихся прохожих, не заставивших себя долго ждать на нашем участке, и пропускаемых нами под их честное слово, что они здесь живут.
    Вскоре из ближайшего дома выскочила женщина лет 30 в одном халате на голом теле и тапочках на босу ногу и стала всех нас ругать, покрывая матом, что мы не даём ей и её ребёнку спать, что она в гробу видела нашу демократию, которая довела всю страну до разрухи и нищеты. В конце своей тирады она потребовала немедленно убрать одну доску нашей баррикады, которая угрожающе надвинулась в окно её квартиры. Ребята оказались на высоте. Без всяких грубых слов и признаков недовольства они тут же убрали доску, заваленную тяжёлыми батареями и, как могли, успокоили женщину.
    У костра за разговорами потекли долгие ночные часы ожидания развязки напряжённой ситуации в городе. Рядом с нами стояли две машины «скорой помощи» и в одной из них имелся приёмник, по которому всё время сообщалось о количестве убитых возле Останкинской телебашни, у новой Мэрии и здания редакции газеты «Московская правда» на Беговой. И ничего о предпринимаемых шагах правительства по подавлению мятежа.
    Через какое-то время я с двумя ребятами пошёл в разведку к агентству «ИТАР-ТАСС», т.к. по радио сообщили, что вход в это агентство охраняют уже солдаты мятежного Верховного Совета. У здания ТАСС мы действительно увидели двух солдат с автоматами, в бронежилетах и в касках. Но глупо было бы спрашивать у них, чьи они и кто их сюда поставил. Не исключено, что они и сами этого не знали.
    Во всём ощущалась неопределённость и растерянность властей, что особенно ощущалось по радиопередачам.
    Так и не узнав ничего нового, мы возвратились к костру, сообщив своим товарищам, что на улицах полно молодёжи, ожидающей, как и мы, развития событий. А кто охраняет вход в агентство – неизвестно.
    За разговорами у костра меня, как никогда и нигде раньше, потянуло на философию в связке с событиями в Москве, в которые я оказался вовлечённым по собственной воле. Захотелось соотнести себя с вечностью, космосом и суетой жизни. Попутно удивляясь превратностям судьбы, перевоплотившей меня в одночасье из завоевателя в Чехословакии в 1968-72 годах и в Афганистане в 1986-ом, функционера в прошлом двух мощнейших оккупационных советских военных группировок в виде Центральной группы войск и 40-й армии, в защитника демократии. И вот я опять в водовороте политических и военных страстей, как и много лет назад, сижу опять у первобытного костра, но уже у себя на родине, и какая меня здесь в Москве ожидает судьба завтра - неизвестно. Уж очень не хотелось оставаться безучастным в это новое смутное и тяжёлое для всех россиян время. Хотелось, как никогда раньше, жить и увидеть своими глазами ближайшее будущее родной страны.
    Ребята, узнав от меня, что я подполковник и в прошлом командир артиллерийского дивизиона, как мне показалось, немного насторожились, замолчав на какое-то время. Но беседа вскоре снова продолжилась с прежней непринуждённостью, и мне даже посчастливилось услышать несколько интересных анекдотов.
    По радио говорили одно и то же, что невольно порождало сомнения в душе по поводу предстоящего конечного результата продолжавшегося противостояния. Чувствовалось во всём, что власти растеряны и не знают, что предпринять.
    С улицы доносились звуки выстрелов, но, как я уже убедился в разведке, вся эта трескотня являлась результатом баловства накачавшихся пивом мальчишек, толпами бродивших по улицам и взрывавших разного рода самодельные хлопушки и просто капсюли из желания поозорничать и, очевидно, накалить ещё больше обстановку в городе.
    Размышлял, наверное, вместе со всеми, как поведу себя, если вдруг на наши баррикады пожалуют вооружённые боевики. Ведь кроме камней и палок у нас не было никакого оружия. И чем их встречать не приходило в голову. А прецедент уже был. Сразу же после того, как мы построили свою баррикаду, к нам на пост пожаловала довольно внушительная группа молодых людей с довольно увесистыми дубинками в руках, спросившая, за кого все мы здесь собрались воевать и, узнав, что за Ельцина, заулыбались, пожелали нам удачи и ушли. А если б пришли молодые ребята, поддерживавшие коммунистов Руцкого? Ещё Зигмунд Фрейд говорил: «В толпе даже умный человек глупеет». Тем более, когда через несколько дней после всех этих событий стало известно, что на Пушкинской площади проходил в это время сбор боевиков для похода на Кремль.
    И в это же время были обстреляны солдатики, охранявшие вход в здание агентства «ИТАР-ТАСС» из проезжавшей мимо машины, и один из них был убит. Но все мы при постоянных разрывах петард и капсюлей не могли услышать выстрелы с расстояния где-то в 150 метров. Если б услышали, привлекли бы одну из машин «скорой помощи».
    Костёр не мог всех согреть, и мы жались друг к другу, пытаясь таким способом не замёрзнуть окончательно.
    Около 7 утра над Белым домом, от нас по прямой примерно в 2-х километрах, зависли 3 вертолёта, которые, как потом я где-то читал, выявляли снайперов на крышах домов. Вскоре затрещали автоматы, заохали пушки. Под выстрелы которых меня опять потянуло на размышления и вопросы, главным из которых был: что плохого мне, командиру в запасе, сделала советская власть, если я вот так сижу здесь в стане её врагов и спокойно ожидаю окончания расстрела последних защитников островка какого-никакого, но всё же социализма. Воспитавшего меня, давшего бесплатно образование и одарившего подполковничьими погонами с солидной по меркам сегодняшнего времени военной пенсией и московской квартирой. Несмотря на мою природную лень, рождение дочери от чешки, что расценивалось в советское время как предательство Родины, огрехи на службе и выговоры за пьянки. Когда почти вся провинция поддерживает коммунистов. Да и покойный батя мой, член КПСС с 1918 года, вряд ли одобрил бы мой поступок.
    Да, я был почти 27 лет рабом в армии, которого шпыняли и гоняли все, кому не лень, но ведь благодаря этой неволе могу теперь, как самый последний лентяй, целыми днями лежать на диване и плевать в потолок.
    На ум приходили разные оправдания. Вкратце все они сводились к одному аргументу: «я не равнодушен к судьбе России, поэтому пришёл сюда защищать законную власть».
    Из Мэрии нам принесли бутерброды и ещё несколько бутылок «фанты». Все машины «скорой помощи» через какое-то время уехали.
    Возникла проблема с туалетом, ибо поднявшееся солнце осветило углы небольшого дворика, и оправляться на виду у всех жильцов близлежащих домов было неудобно. Поэтому все мы по очереди на метро с пересадками отправлялись в ближайший туалет – в Александровский сад возле Кремля.
    На Тверской появилось много народа с плакатами и российскими флагами в поддержку Б.Н. Ельцина.
    С рассветом жители домов стали приносить нам еду. Появился откуда-то спирт и газетчики с записными книжками. Вышла из своего полуподвала на работу и вчерашняя наша знакомая, покрывавшая нас вчера площадной бранью за нашу сооружённую баррикаду и беспокойную ночь. Только теперь её было не узнать. Вся нарядная, накрашенная, она улыбалась, шутила и даже кокетничала с ребятами.
    На утренней поверке оказалось, что ночью 6 человек нашего отделения покинули пост. Но мы нисколько не были в обиде, ибо все пребывали уже в состоянии лёгкого опьянения от спирта и от радости несомненной победы над мятежниками.
    Приехал какой-то высокий чиновник из Мэрии Олег Иванович, по фамилии то ли Белоусов, то ли Беляков, проверивший нашу боеготовность и сообщивший, что расслабляться пока рано, нападение на Мэрию можно ожидать в любую минуту. Поэтому посты живого кольца будут существовать до особого распоряжения. Хотя народ на Красной площади, как нам стало известно, дежуривший всю ночь, уже разошёлся по домам.
    Вскоре после посещения чиновника из Мэрии вдруг разнёсся слух, что в нашу сторону движется большая группа вооружённых боевиков, и нам поступил приказ соединиться с людьми соседней баррикады, вооружившись прутьями и булыжниками. Что и было незамедлительно исполнено. У ребят соседней баррикады оказались даже бутылки с горючей жидкостью, которые тут же были приведены в готовность №1. Прождав нападение в таком взведённом состоянии минут 15, все стали расходиться по своим местам. Но как осуществлялась связь из Мэрии с нашими постами? Ведь никаких средств связи на баррикадах я не видел. Или плохо смотрел?
    Около 3 часов дня я решил, не отпрашиваясь ни у кого, съездить домой помыться. И, захватив фотоаппарат (с собой я его боялся брать, ибо люди в той неясной обстановке могли неправильно истолковать моё фотографирование) с несколькими бутылками водки из своих запасов, сначала посетить набережную Тараса Шевченко, чтобы запечатлеть на фотоплёнку столь уникальный исторический момент – разгром и пожар Белого дома. А уже после этого вернуться к ребятам не с пустыми руками, чтобы отпраздновать победу, надеясь, что пост у театра будет существовать до позднего вечера.
    Вера обрадовалась моему возвращению, тут же накрыла стол. Она, бедная, всю ночь не спала, слушая информацию о перестрелках на улицах Москвы по радио и ТВ, переживая за меня.
    Я тут же принял душ, попил чая, отказавшись от завтрака, ибо не был голоден, и засобирался в обратную дорогу. Вера опять попыталась не пустить меня, но не так уже рьяно, как ещё недавно перед моим уходом.
    С Киевского вокзала я сразу же направился к набережной и увидел по дороге к ней множество военных машин и солдат с оружием. А на набережной Тараса Шевченко большую толпу людей, танки, обстреливавшие несколько часов назад Белый дом и солдат.
    Люди залезали на эти танки и смотрели на горящее здание Верховного Совета и их защитников, стоящих уже покорно в качестве пленников на лестнице в оцеплении омоновцев и спецназовцев. Вспомнились тут же строки, переиначенные из известного со школьной скамьи стихотворения про Октябрьскую революцию:

    Бежит ОМОН, бежит спецназ,
    Стреляют на ходу.
    Ах, как же не хватало вас
    В семнадцатом году!

    Трещали автоматные очереди, но, судя по тому, что подразделения и толпы зевак на набережной не обстреливались, всё ещё остававшимися в здании боевиками, можно было заключить, что это спецназовцы внутри здания проводили зачистки комнат. Или просто кто-то праздновал победу, стреляя в воздух. Ведь всего лишь одной автоматной очереди по стоящим на набережной противоположного берега Москвы-реки толпе было достаточно, чтобы кого-то задеть пулями. Потому что убойное действие пуль из автомата АК-74 или АКМ (где-то соответственно 1350 - 1500 метров) раза в два превышало расстояние от одного берега реки Москвы до другого в том районе.
    Погода стояла солнечная и время, хоть и приближалось к 6 вечера, но было довольно тепло и светло для фото и киносъёмок, чем не преминули воспользоваться иностранцы, стоявшие вместе со всеми на набережной. Вместе с толпой стояли и машины с радиостанциями.
    Весь верх Белого дома был чёрным от копоти, а из окон верхних этажей развевались языки пламени.
    Многие омоновцы были в масках. Видел, как двое из них, заломив руки за спину, вели кого-то по Калининскому мосту в сторону Белого дома.
    Израсходовав несколько фотоплёнок, я отправился к ребятам на баррикады в надежде застать их ещё на месте. Ведь за проведённую ночь у костра я с ними подружился, и хотелось продолжить нашу встречу.
    На Тверской по-прежнему было многолюдно. Звучала музыка. Народ ликовал по поводу одержанной победы. День уже клонился к вечеру и, придя во двор, я уже никого не застал у баррикад, сиротливо выглядевших уже как кучи хлама. Дымил погасший костёр и возле него я увидел дворника с метлой в руках и с равнодушным лицом убиравшего за нами мусор.
    Вскоре я был уже дома к радости жены и сына.
    Сразу же пришлось звонить своему шефу Долину домой и объясняться с ним по поводу моего прогула. Надо было придумать какую-нибудь другую причину своего невыхода на работу. А я возьми, да и ляпни, что участвовал в «живом кольце» в центре города. Из-за этого директор завода (я в то время работал инженером на заводе «Полимерпласт» на Волгоградском проспекте в отделе капитального строительства), видимо, симпатизировавший коммунистам, при каждом удобном случае подтрунивал меня.
    5 октября, т.е. на следующий день после всех этих эпохальных событий, по заданию своего шефа на работе Долина я ездил на одно предприятие в Останкино. Возле телецентра и телебашни с её иглой, о которой кто-то хорошо сказал, что «если её убрать, то люди начнут думать», увидел множество БТР-ов, солдат, военные машины, разрушенные ограждения и рекламные щиты, несколько сожжённых машин, разбитые окна телецентра.
    Сделал несколько фотоснимков солдат на БТРе, рискуя, получить от них пулю в лоб. Потому что всего лишь несколько часов до моего фотографирования, как я потом узнал, кто-то из них убил по ошибке из автомата то ли фотографа, то ли дворника, показавшегося им боевиком. И это когда уже давно прекратилось сражение возле телецентра!
    Возле главного входа предприятия, в котором я должен был уладить служебные дела, увидел метущегося в панике директора, на несколько минут оставившего без присмотра свою «Волгу» (ГАЗ-24) и машину угнали. От работников узнал, что несколько пуль во время боёв долетели до окон и их здания.
    Уладив все дела, я отправился опять к Белому дому. Станция метро «Баррикадная» уже работала (4-го она была закрыта). У самого здания Верховного Совета через каждые 5 метров стояли военная техника, поливальные машины со спущенными колёсами, много сожжённых машин. Территория была вся окутана клубами дыма, то ли всё ещё от вчерашнего пожара, то ли от сжигаемого мусора. Кое-где лежали уже цветы в память о погибших. Близко к самому зданию омоновцы никого не подпускали. Не было уже красных флагов, транспарантов, портретов Ленина и Маркса и возле них старичков и старушек, никак не желавших расставаться со своей комсомольской и партийной молодостью, а с ней и мечтой о светлом будущем.
    Народу возле оцепления стояло предостаточно. Люди подручными средствами или просто булыжниками как молотками расплющивали и отрезали себе на память куски колючей проволоки – тернового венца защитников первого Парламента России. Когда неизвестно, на чью сторону в будущем станет история. Какие-то иностранные корреспонденты с микрофонами в руках тут же спрашивали: «Зачем вы это делаете?». Спросили и меня на ломанном русском языке, на что я ответил: «На память о четвёртой революции в России». Валялись стреляные гильзы, которые люди рассовывали по карманам. Встречались и боевые автоматные патроны.
    Позже я узнал, что никто из депутатов Верховного Совета в этой мясорубке не пострадал. А вот рядовых защитников дома полегло немало. Речь шла о сотнях погибших, хотя вряд ли кто может и сегодня назвать приблизительное их число, а также количество раненных и контуженных.
    Из всех защитников Белого дома наиболее последовательными и даже фанатичными в своём рвении во имя коммунистических и других идеалов оказались приднестровцы, баркашовцы и анпиловцы. Они организованно оборонялись под руководством генералов Руцкого, Макашова и Очалова, и организованно отступили из Белого дома по подземным коммуникациям.
    У стен всё ещё дымившегося здания гадал: каким теперь будет Парламент? Ибо ушедший в историю Верховный Совет был, как многие стали утверждать, «реликтовым порождением коммунистического зла с его уничижительным отношением к людям». То, что новая говорильня, «рождающая истину» необходима не вызывало никаких сомнений. Ведь парламентаризм в средневековой Европе зародился на основе независимых судов, решавших спорные вопросы между феодалами-землевладельцами и придворными аристократами. Зародился уже с возникновением класса буржуазии в противовес авторитаризму и монархии, доказав на протяжении многих столетий свою эффективность как гаранта стабильности и развития. Любая страна без наделённого полномочиями дублёра – всё равно, что машина с одним мотором. Сломался – всё движение вперёд останавливается.
    Ясно было, что теперь высший представительный и законодательный орган страны будет другим, без знатных стахановцев и ударников сельского труда, ничего не понимающих ни в бизнесе, ни в юриспруденции, ни в банковском деле. И хоть он возникнет, по сути, на пустом месте, очень хочется верить, что со временем он станет независимым, профессиональным и состоящим из людей обеспеченных, а посему не подверженных коррупции, заинтересованных в честном предпринимательстве и понимающих, как его организовать в масштабе всей страны. А не из горлопанов и демагогов, использующих трибуну для пиара, продвижения по службе и достижения своих честолюбивых и корыстных целей.
    И в заключение. На мой взгляд, кровавые события начала 90-х годов в Москве произошли, в основном, не из-за размежевания людей по национальным и религиозным признакам (в Швейцарии люди говорят на трёх языках, привержены к разным религиозным конфессиям, но и не думают выступать друг против друга и делить страну). А из-за противоречий между теми, кто хочет жить на основе проверенных временем общеевропейских ценностей: с независимым парламентом и судом, свободными СМИ, частной собственностью на средства производства, свободными всенародными выборами и т.д. А к ним с большой натяжкой (лиха беда начало) отношу Ельцина и его окружение, себя, своих товарищей по баррикадам возле Мэрии. И их противниками, кто пытается вернуть страну в СССР, к мракобесию, новому культу личности, социальной уравниловке и феодальному, приказному управлению хозяйством, чем ставится под удар всё развитие проекта под названием «Россия».
    Последних, к сожалению, в стране подавляющее большинство. И, пока в людях не будет трезвого отношения к судьбе России в целом и всех её составляющих, пока не возьмут верх специалисты по компромиссам и переговорам между противоборствующими сторонами, не видать нам стабильности и порядка в России, где всегда нужно было жить долго, чтобы дождаться хоть каких-нибудь изменений. А если эти изменения вдруг происходили, как в феврале, октябре 1917 года и в августе 1991-го, в стране наступала эйфория вседозволенности, заканчивавшаяся большой, или малой кровью. Жизнь так устроена, что, либо ты умираешь в иллюзиях, либо иллюзии умирают в тебе. В конце концов, как хорошо сказал артист Алексей Серебряков: «Уж лучше искусственные улыбки Запада, чем искренняя злоба российского хама!». А пока подавляющее большинство россиян не хотят расставаться с призраком коммунизма и это нормально. Было бы гораздо хуже, если б все, как по команде, меняли свои взгляды. А это значит, что предстоит долгая дискуссионная работа по выработке общего вектора развития уже с учётом первых ростков демократии и свободного предпринимательства. Только бы не влез в этот процесс какой-нибудь диктатор, для которого все мы опять станем невидимыми и неслышимыми одноклеточными.
    Поэтому будем с оптимизмом смотреть вперёд и надеяться, что теперь страна пойдёт другим путём, ибо на «марксистские диалектические законы развития общества» нет уже никакой надежды. Ведь до западной цивилизации с её высоким жизненным уровнем нашей стране с её феодально-базарными отношениями ещё ой как далеко! К тому же у нас нет опыта по переходу от социализма к капитализму, несмотря на большое количество философской литературы, научных трудов, институтов по изучению капитализма и социализма и т.д. Оказалось, что гораздо легче построить социализм из капитализма, забрав всё у всех и поделив между всеми поровну, а не создавая материальные ценности в соответствии со способностями и усидчивостью каждого. При котором, чем больше человек зарабатывает на основе Закона, частной собственности на средства производства и благодаря своему трудолюбию, таланту или простому умению, тем больше платит налогов на содержание армии, милиции и всех других дотационных и социальных структур.
    А события 3 – 4 октября 1993 года в Москве показали, что, как и в октябре 1917 года, голубая мечта людей о благополучной и сытой жизни в будущем наконец-то опять пересилила прозу серых безрадостных будней. А разве можно людей лишать грёз – пока что единственной реальности в этом мире? Пока они существуют, будет и меняться жизнь в наше непростое время. А всё, что ни делается, всё к лучшему.

    10.02. 1994 г

  3. #23
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ГЕНЕРАЛ-МАЙОР КОЗЫРЕВ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

    ГЕНЕРАЛ-МАЙОР КОЗЫРЕВ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU
    Название: Козырев.jpg
Просмотров: 3939

Размер: 54.9 Кб
    Этой статьёй я продолжаю галерею участников Великой Отечественной войны из числа своих родственников и знакомых, которые своим фронтовым опытом, эрудицией, оптимизмом, знаниями, своим благожелательным отношением ко мне формировали моё мировоззрение, помогали в выработке характера и, главное, воспитывали в духе русского патриотизма, за что я им всем искренне признателен. А благодаря Интернету у меня появилась возможность донести о их земном существовании всем, кто любит российскую историю, интересуется её участниками и находит в моих работах знакомые или родственные имена, свидетельством чему служат многочисленные ответы по электронной почте на мой адрес.
    Речь пойдёт о друге первого мужа моей мамы котовца Тукса Альфреда Мациевича, тоже котовце, генерал-майоре Козыреве Сергее Михайловиче. С которым прошли мои детство и юность (каждое лето мы с дядей Серёжей и тётей Катей, как я их называл, жили у нас на даче). И с которым я встречался во время своей 26-летней офицерской службы в отпусках в Москве.
    К сожалению, удалось собрать лишь малую часть документального материала о его службе, и поэтому мне не придётся утомлять читателей долгим повествованием. Но и того, что есть, достаточно, чтобы получить о нём, игравшем не последнюю роли в Великой Отечественной войне, представление. И тем самым мельком взглянуть ещё и ещё раз на страницы самой кровопролитной в истории человечества Второй мировой войны, победа в которой на нашей стороне обеспечивалась, в том числе, и близкими мне по родству и дружбе с моими родителями и со мной людьми.

    Итак.

    РЕСПУБЛИКАНСКИЙ МУЗЕЙ
    Г.И. КОТОВСКОГО И С.Г. ЛАЗО
    Г. КИШИНЁВ, ул. КОМСОМОЛЬСКАЯ, 31
    № 71 от 30 марта 1990 г.
    Телефон 2-11-18.

    СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ КОЗЫРЕВ

    С.М. Козырев родился 22 сентября 1900 года в селе Раменье Костромской области. Работать начал с 12 лет. В Красной Армии с июня 1919 года. Участник гражданской войны, воевал с белополяками и врангелевцами. С 1923 по 1932 гг служил в 9-й кавдивизии, прошёл путь от помощника командира взвода до командира эскадрона, помощника начальника штаба полка. Член КПСС с 1928 года. С 1932 по 1936 гг учился в Военной воздушной академии имени Жуковского. Участвовал в сражениях Великой Отечественной войны, будучи начальником штаба корпуса.
    В 1950 году окончил Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени Ворошилова. Уволился в запас в 1955 году с поста заместителя начальника штаба воздушной армии.
    Генерал-майор Козырев за многолетнюю службу в рядах Советской Армии был награждён 14 правительственными наградами.

    Уважаемый товарищ Жемайтис!

    В издательстве «Картя Молдованяскэ», г. Кишинёв, в 1979 году были опубликованы биографические очерки соратников Г.И. Котовского под редакцией А. Есауленко (Сб. «Котовцы»). На стр.159-161 очерк П. Герасименко, посвящённый А.М. Туксу. Это все сведения, которыми мы располагаем. В нашем музее хранится очень много вещей С.М. Козырева, некоторые из них экспонируются.
    В то же время у нас нет документальных сведений биографического характера, нет воспоминаний.
    Высылаем вам те сведения, которыми мы располагаем. У нас хранятся его фотографии, награды, грамоты и другие предметы.
    К сожалению, это всё, что мы можем вам сообщить.
    Желаем Вам успехов. С уважением к Вам зав. отделом Е.В. Кондрунина.

    Уже давно нет этого музея, и где все экспонаты его – никто не знает.
    Спустя 21 год через свою знакомую сотрудницу Российского государственного архива социально-политической истории Ирину Габриэловну Тер-Габриэлян, без помощи которой многие мои статьи, опубликованные в различных московских журналах и газетах, а также размещённые в Интернете, выглядели бы намного беднее и бледнее, мне удалось раздобыть материал и на Козырева.

    «Автобиография.
    На Начальника штаба 18 Авиационного корпуса 10 Воздушной Армии,
    полковника КОЗЫРЕВА СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВИЧА.

    Я, Козырев Сергей Михайлович, родился 22 сентября 1900 года в селе Раменье Корцовской волости, Солигалического уезда Костромской губернии (по старому административному делению, так как нового названия по причине потери связи с родиной с 1928 года не знаю).
    Родители до Великой Октябрьской революции занимались сельским хозяйством (середняки).
    Кроме того, отец был по профессии маляр и ежегодно на летний период уезжал в город Москву на сезонные работы.
    Умер в городе Москве в 1915 году. Мать до 1930 года занималась сельским хозяйством. В 1930 году умерла. Хозяйство было нарушено младшим братом КОЗЫРЕВЫМ ВАСИЛИЕМ МИХАЙЛОВИЧЕМ, который в то время работал в Москве по специальности водопроводчика в ГПУ.
    Я до 1912 года воспитывался при родителях в селе Раменье Корцовской волости Солигалического уезда Костромской губернии.
    В 1911 году окончил церковно-приходскую школу в селе Раменье. В 1912 году был увезён отцом в город Москву и был отдан в ученье малярному делу подрядчику СКВОРЦОВУ, где и работал по октябрь-месяц 1914 года. С октября-месяца 1914 года решил переквалифицироваться и поступил на работу учеником-слесарем по отоплению к частному подрядчику Кириллову в городе Москве, где и проработал до октября-месяца 1916 года.
    В октябре-месяце 1916 года по рекомендации товарища по деревне, работавшего на вагоностроительном заводе при станции Мытищи Северной железной дороги (20 км от Москвы) поступил на этот завод по специальности слесаря по отоплению, где и проработал до мая-месяца 1919 года.
    14 июня 1919 года в момент нахождения в отпуске на родине в селе Раменье добровольно вступил в ряды РККА в Солигалическом военном комиссариате Костромской губернии, где и нахожусь по настоящий момент.

    За время пребывания в Красной Армии служил:

    Июнь-июль 1919 года в 1-ом запасном стрелковом полку Ярославского военного округа в городе Кинешме красноармейцем.
    Июль-август 1919 года в 1-ом запасном стрелковом полку 14 армии в городах: Миргород и Прилуки красноармейцем.
    Август-октябрь 1919 года в 33 стрелковом полку (он же 512 стрелковый полк 57 стрелковой дивизии 14 армии) красноармейцем-пулемётчиком, начальником пулемёта, помощником командира взвода.
    С ноября 1919 года по 20-25 ноября 1920 года в 23 кавалерийском полку 4-й кавдивизии 1-й Конной армии красноармейцем, командиром отделения, откуда выбыл по болезни в город Харьков.
    С 7 января 1921 года по июнь-месяц 1922 года учился на 13-ых Харьковских кавалерийских курсах в городе Чугуеве, откуда выбыл по расформированию в составе части на 11-ые кавалерийские курсы в городе Белая Церковь.
    С июня 1922 года по сентябрь 1922 года учился на 11-ых Киевских кавалерийских курсах в г. Белая Церковь, откуда выбыл по расформированию в составе части на 1-ые Крымские кавалерийские курсы.
    С сентября 1922 г по 23 сентября 1923 г учился на 1-ых Крымских кавалерийских курсах в г. Симферополе, каковые и окончил, получив звание «Краском».
    С 10 ноября 1923 г (после отпуска) прибыл в 49 кав. полк 9-й Крымской кавалерийской дивизии 2-го кав. корпуса, где и служил до мая-месяца 1932 года на должностях пом. ком. взвода, старшины (в порядке стажировки), ком. взвода, пом. командира эскадрона, командира эскадрона и зам. начальника штаба полка.
    С 19 мая 1932 года учился на командном факультете Военно-воздушной академии им. Жуковского, каковой и окончил по первому разряду в апреле 1936 года (Приказ НКО по личному составу армии №798 от 30.4.1936 г).
    С 6 июня 1936 г по 9 февраля 1938 г служил на должности начальника оперативного отдела 5-го тяжёлого авиационного корпуса ВВС Заб. ВО в городе Нерченске.
    С 9 февраля по 18 марта 1938 г занимал должность начальника штаба 73 истребительной бригады ВВС Заб. ВО г. Читы.
    По расформированию 73 истребительной авиабригады, в связи с реорганизацией ВВС КА, был назначен на должность начальника штаба 8 ИАП, которую занимал с 18 марта 1938 г по 15 июля 1939 г.
    С 15 июля 1939 г по 23 апреля 1940 г работал на должности начальника 2-го отдела штаба ВВС Заб. ВО г. Читы.
    С 23 апреля 1940 г по 15 августа 1941 г работал на должности Начальника забайкальской школы пилотов в Улан-Уде.
    С 15 августа 1941 г по 31 декабря 1941 г работал на должности нач. оперативного отдела штаба ВВС Забайкальского фронта г. Читы.
    С 31 декабря 1941 г по 1 августа 1942 г работал на должности начальника штаба ВВС 17 армии в г. Баин-Тумэн МНР.
    По упразднению штаба ВВС Армии с 1 августа 1942 г по 23 июля 1943 г работал на должности начальника штаба 246 истребительной авиационной дивизии 12 Воздушной армии г. Баин-Тумэн МНР.
    С 25 июня 1943 г по 21 июля 1944 г работал зам. начальника штаба и врид начальника штаба 12 Воздушной армии г. Читы.
    С 23 июля 1944 г по 2 декабря 1944 г работал начальником штаба 11 Воздушной армии ВВС ДВФ гор. Куйбышевка-Восточная.
    По расформированию 11 Воздушной армии с 2 декабря 1944 года по настоящий момент работаю начальником штаба 18 Авиационного корпуса, сформированного на базе 11 ВА.
    За период службы в Красной Армии участвовал в походах и боях в период гражданской войны с августа 1919 года по декабрь 1920 года против Деникина, поляков и Врангеля. В период 1921 г против банды Махно в районе Харькова, Днепропетровска и Купянска.
    Против японских империалистов с 9 августа по 3 сентября 1945 года.
    За период службы в Красной Армии награждён:

    - медалью «20 лет РККА»,
    - орденом «Красная Звезда»,
    - орденом «Орденом Ленина»,
    - двумя орденами «Красное Знамя»,
    - медалью «За победу над Германией»,
    - медалью «За победу над Японией»,

    Ранений и контузий не имею.
    В ряды ВКП (б) принят 28 июня 1928 года парторганизацией 49 кав. полка 9-й
    Крымской кав. дивизии. Партийных взысканий не имею. Номер партийного
    билета 1983005.
    За период нахождения в рядах ВКП(б) выполнял и выполняю следующие партийные обязанности:

    -1930-31 гг – член президиума эскадронной парторганизации в 49 кав. полку;
    - 1937-38 гг – парторг низовой парторганизации штаба 5-го авиационного корпуса;
    - 1943-44 гг – член дивизионной парт. комиссии 246 истребительной авиадивизии;
    - 1944 г – член армейской парт. комиссии 12 Воздушной армии;
    - 1945-46 гг – член корпусной парт. комиссии 18
    авиакорпуса.

    В других партиях не состоял, отклонений от Генеральной линии партии не имел.
    В Белорусско-Толмачёвской антипартийной группировке не состоял.
    В старой армии не служил. В плену у белых не был
    Под судом и следствием не состоял.
    Женат в 1926 году на Коломейчук Екатерине Григорьевне, 1902 года рождения. Жена после Октябрьской революции и до замужества жила на иждивении своих родителей.
    Родители жены:

    - отец – Коломейчук Григорий Степанович;
    - мать – Коломейчук Дарья Андреевна, до Октябрьской революции жила в Одессе.

    Отец работал слесарем мастерских «Замгор», а мать домохозяйка.
    После Октябрьской революции родители жены переехали на родину в село Павловка Фрунзенского района Одесской области, где занимались сельским хозяйством.
    Отец умер в 1926 году, а мать в 1928-ом. Со смертью матери хозяйство нарушено. Больше у жены близких родственников нет.
    Мои родственники – брат Василий Михайлович работает бригадиром монтажников «Метростроя» в гор. Москве. В ряды Красной Армии в период Отечественной войны не призывался как находящийся на особом учёте по постройке оборонных сооружений.
    Мои родственники и родственники моей жены за границей не проживали.
    Моих родственников и близких родственников моей жены в плену у немецких фашистов не было, а также и на территории, оккупированной немцами, не проживали.

    НАЧАЛЬНИК ШТАБА 18 АВИАЦИОННОГО КОРПУСА

    ПОЛКОВНИК подпись КОЗЫРЕВ

    1 августа 1946 г.

    ДАННУЮ ПОДПИСЬ ПОЛКОВНИКА КОЗЫРЕВА СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВИЧА
    ЗАВЕРЯЮ: ВРИД НАЧ. ОТДЕЛА КАДРОВ 18 АВИАКОРПУСА

    СТ. ЛЕЙТЕНАНТ подпись КУКУШКИН».

    Далее, судя по послужному списку РГАСПИ:

    - с апреля 1947 г по май 1949 г Козырев начальник штаба 6 – 73 Воздушной армии;
    - с мая 1949 по июнь 1950 гг слушатель Высшей военной академии им. Ворошилова;
    - с июня 1950 по июнь 1953 гг начальник управления мобпланирования вооружения и авиатехнического снабжения Главного штаба ВВС;
    - с июня 1953 по декабрь 1955 гг он зам начальника штаба 37 Воздушной армии и упоминается уже со званием генерал-майор;
    - с декабря 1955 по сентябрь 1974 (день своей кончины) – пенсионер.

    Вот такая очень интересная биография человека, который в 50-х годах вместе со своей женой Екатериной Григорьевной (тётей Катей) входил в круг наших самых близких друзей моих отца и мамы.
    Помню Сергея Михайловича добрым семьянином, интересным и остроумным собеседником с феноменальной памятью. Но из-за болезни, полученной во время службы в Забайкалье, скованным в движении, и еле ходившим. Эта болезнь случилась с ним после того, как он с кем-то, бродя по тайге, разыскивал лётчика, совершавшего длительный полёт из Москвы и вынужденного выброситься с парашютом над тайгой из-за отказа двигателя. В этом лесу Сергея Михайловича, по рассказам его жены Екатерины Григорьевны, и укусил энцефалитный клещ, да так, что сделал его инвалидом на всю жизнь и с существенным ограничением в карьерном росте. Тем не менее он дослужился до генерала и прожил долгую жизнь благодаря помощи своей верной спутницы по жизни молдаванки красавицы Екатерине, властной и с сильным характером женщины, детей от которой у них, к сожалению, не было.
    Хорошо помню их на нашей даче у станции Трудовой с Савёловского вокзала, где они вдвоём снимали комнату у нас в доме.
    Сергей Михайлович был большим жизнелюбом, оптимистом, и, помню, как он однажды привёз на дачу машину «Победу» в твёрдой уверенности научиться её водить и получить права. Мы на этой «Победе» изъездили все окрестности дачи, попутно собирая грибы. За рулём находился друг Козырева, который и обучал его управлению машиной. Сергея Михайловича отговаривали от этой затеи – мол, в Москве с твоим здоровьем водить машину смерти подобно, но он был упрям и даже пошёл на медицинскую комиссию, чтобы заполучить справку о годности к управлению автотранспортным средством. Но первый же врач, предложивший ему раздеться по пояс для осмотра, увидев его замедленные движения, махнув рукой, тут же предложил одеться, не став даже и осматривать.
    Кончилось тем, что при развороте на даче он сильно стукнул о дерево свою любимую «Победу», немного повредив крыло, и на этом всё его автолюбительство закончилось.
    После этого он решил заняться фотолюбительством, но, по-моему, дело дальше покупки фотоаппарата не продвинулось и, какое потом у него появилось хобби, уже после смерти моего отца и моего поступления в Коломенское артучилище, не знаю. Только в свои приезды в Москву в отпуск видел его всё тем же любителем пропустить рюмочку-две водочки под хорошую закуску, превосходным рассказчиком об эпизодах из своей службы и внимательным собеседником.
    Он прекрасно знал Москву и по памяти мог назвать расположение любой её улицы с переулками, историю этих улиц и какие события на них происходили. Его супруга неизменно сидела подле него, иногда делая ему замечания, и по всему было видно, что он целиком зависел от неё, которая до самой его кончины в 1974 году ухаживала за ним, как за малым ребёнком, ибо Сергей Михайлович под конец стал совсем беспомощным и безнадёжно больным.
    Жили они в знаменитом Генеральском доме возле станции метро «Сокол» (дом №75 по Ленинградскому проспекту), квартире № 100, которую они заняли после переселения из неё после войны на более престижную для своего нового статуса жилплощадь семьи будущего маршала, а тогда генерал-лейтенанта Батицкого Павла Фёдоровича.
    После его кончины я посещал в этом доме его вдову, - она навсегда осталась для меня «тётей Катей», как и её покойный муж «дядей Серёжей», - всегда яркой и красивой женщиной, которая меня очень гостеприимно всегда встречала, а потом с моей женой Верой и приёмной дочкой Наташей. Всегда при мне оплакивала покойного мужа и говорила, что всё бы отдала за то, чтобы он полностью парализованный, ходивший под себя, находился бы подле неё, и она ухаживала бы за ним с двойным вниманием и с ещё большей любовью.
    Уже под конец жизни в 1983 году жаловалась мне на болезни. Плакала, сообщила, что её однажды обворовали – вытащили на её глазах из квартиры всё серебро, и милиция ничем не смогла помочь, хотя она воров назвала, но те на очной ставке убедили следователя, что она продала им это серебро, и дело было закрыто.
    В марте 1984 года её не стало. Похоронили её вместе с дядей Серёжей на Ваганьковском кладбище.
    Вот всё что я знаю про эту удивительную в своей верности и привязанности друг к другу, достойной уважения и высшей похвалы как образца преданности, взаимной любви и самопожертвования ради любимого человека семейной паре.
    Да упокоятся их души с миром!

    16.06.2021 г
    Последний раз редактировалось Cliver F; 11.07.2021 в 11:54.

  4. #24
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ФИНКЕЛЬШТЕЙН БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ

    ФИНКЕЛЬШТЕЙН БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ


    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU

    Название: Финкельштейн.jpg
Просмотров: 3937

Размер: 63.1 Кб

    В подборке документов речь идёт об отце лучшей подруги моей сестры Эльвины Тукс, Финкельштейн Зое Борисовне, тётя которой, Раиса, была замужем за известным советским литератором Иосифом Прутом. Зое Борисовне в ноябре этого, 2011 года, исполняется 87 лет, но она до сих пор работает в библиотеке. И, несмотря на почтенный возраст, бодра, с хорошей памятью и в здравом уме. Иногда встречаемся где-нибудь, чаще переговариваемся по телефону, вспоминаем наше житьё-бытьё. Ведь я, сколько себя помню, помню и Зою Борисовну.
    Она всегда была рядом с нашей семьёй и приходила к нам на помощь, когда нам было трудно.

    МЕМОРИАЛ

    Финкельштейн Борис Анатольевич родился 15 декабря 1894 года в Екатеринославле, еврей, член ВКП/б/, сын кустаря; начальник Управления воениздата Наркомата обороны СССР. Проживал по адресу: Москва, улица Старая Башиловка, дом 30 (дом издательства «Правды») кв. 58.
    Арестован 5 июня 1939 года. Приговорён Военной коллегией Верховного Суда СССР 4 февраля 1940 года по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян 5 февраля 1940 года.
    Место захоронения – Москва, Донское кладбище.
    Реабилитирован ВКВС СССР 13 октября 1956 года.

    ИНТЕРНЕТ

    Финкельштейн Борис Анатольевич. Род.1894, г. Днепропетровск; еврей, чл.ВКП(б), обр., нач.Управления воениздата НКО СССР, прож.: г.Москва, ст. Башиловка, 30-58.
    Арест. 5.06.1939. Приговорен ВКВС 4.02.1940, обв.: участие в к.-р. тер. организации. Расстрелян 5.02.1940. Реабилитирован 13.10.1956.


    ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ
    РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
    (ФСБ РОССИИ) Жемайтису О.Ф.
    ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АРХИВ
    Ул. Б.Лубянка, д.2, г. Москва, 101000
    18.08.06. №10/А-Ж-1021

    Уважаемый Ольгерд Феликсович!

    Ваше обращение от 22 июля 2006 года в отношении Финкельштейна Б.А. внимательно рассмотрено.
    Сообщаем, что в материалах находящегося на хранении в Центральном архиве ФСБ России архивного уголовного дела в отношении Финкельштейна Бориса Анатольевича имеются следующие сведения:
    Финкельштейн Борис Антонович (он же Анатольевич), 1894 года рождения, уроженец города Днепропетровска, еврей, образование среднее, арестован НКВД СССР 5 июля 1939 года как участник антисоветской троцкистской организации, до ареста проживал в Москве.
    По приговору Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР от 4 февраля 1940 года Финкельштейн Б.А. осуждён к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества. Приговор приведён в исполнение 5 февраля 1940 года в Москве.
    Определением Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР от 13 октября 1956 года приговор Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР от 4 февраля 1940 года в отношении Финкельштейна по вновь открывшимся обстоятельствам отменён и дело о нём за отсутствием состава преступления на основании ст. 4 и 5 УПК РСФСР прекращено.

    Зам. начальника архива Ю.Л. Бережанский.


    РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ СОЦИАЛЬНО-
    ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
    (РГАСПИ: Ф17, Оп.99, учётно-партийные документы; Ф17, Оп.100,
    д.152220)

    ПАРТБИЛЕТ № 2207237

    ОБРАЗОВАНИЕ

    Окончил 3 класса городского училища в 1905 году в Екатеринославле.
    Окончил 6 классов гимназии в 1912 году в Екатеринославле.
    Артиллерийские курсы в 1920 году.
    Военно-педагогический институт в 1920 году в Москве.

    Семейное положение: отец умер в 1921, мать – домохозяйка.

    АВТОБИОГРАФИЯ

    С сентября 1905 по август 1906 – г. Днепропетровск, работал в
    мастерской отца учеником
    сапожника.

    С сентября 1906 по август 1908 – местечко Лось Минской губернии
    в портняжной мастерской
    Вольнина учеником портного.

    С сентября 1908 по май 1912 - г. Днепропетровск, дома и в
    частной гимназии Вертоградова,
    учащийся.

    С июня 1912 по февраль 1915 - г. Днепропетровск, учился дома
    и служил в частных компаниях
    (Тобыловского, Сендерова),
    конторщиком.

    С марта 1915 по август 1915 - 1-я запасная артиллерийская
    бригада, рядовой.

    С сентября 1915 по март 1917 - Юго-Западный фронт, 46-й
    мортирно-артиллерийский
    дивизион, рядовой.

    С марта 1917 по февраль 1918 - г. Москва, Покровский военный
    распределитель, рядовой.

    С марта 1918 по июнь 1918 - Москва, Московские
    артиллерийские курсы, курсант.

    С июля 1918 по декабрь 1918 - Северный фронт. Фронтовой
    партийный комитет Северо-
    Двинского направления,
    секретарь партийного комитета.

    С декабря 1918 по сентябрь 1919 - Южный фронт, Реввоенсовет
    Южного фронта,
    политработник
    (политинспектор, зав.
    агитационного отдела особой
    бригады 8-й армии).

    С сентября 1919 по май 1920 - Москва, Артиллерийские курсы,
    курсант, помощник военкома.

    С мая 1920 по ноябрь 1920 - Военно-педагогический
    институт, слушатель.

    С ноября 1920 по апрель 1921 - Туркестанский фронт, Пехотная
    школа, преподаватель.

    С апреля 1921 по июнь 1922 - Москва, ГУВУЗ,
    политинспектор.

    С июня 1922 по июль 1923 - Москва, Тренировочная
    эскадрилья, комиссар
    эскадрильи.

    С июля 1923 по ноябрь 1925 - Москва, 2-й армейский корпус,
    военком артиллерии корпуса.

    С ноября 1925 по июнь 1926 - Москва, издательство
    «Известия» ВЦИК СССР, зав.
    отделом распространения.

    С июня 1926 по апрель 1927 - Москва, ВСНХ, экономист.

    С апреля 1927 по март 1929 - Москва «Рабочая газета»,
    управляющий главной
    конторы.

    С марта 1929 по август 1932 - Москва, издательство
    «Правды», директор
    издательства.

    С августа 1932 по июнь 1933 - Москва, ЦК ВКП/б/, помощник
    управделами.

    С июня 1933 по ноябрь 1934 - Москва, Партиздат, зам.
    директора издательства.

    С ноября 1934 по июнь 1937 - Москва, Издательство
    «Правда», зам. директора
    издательства.

    С июня 1937 по апрель 1938 - Москва, Наркомсвязи СССР,
    начальник Управления
    Союзпечати.

    С апреля 1938 - Москва, НКО СССР,
    Государственное издательство
    НКО СССР, начальник
    управления.

    Родился 15 декабря 1894 года. Отец всю жизнь работал сапожником и умер в 1921 году в Днепропетровске.
    Детей в семье было 8 человек, и все они начинали свою трудовую жизнь с 10 – 11 лет.
    Окончив в 1905 году 3-хклассную городскую школу, имея 10-11 лет от роду, я также пошёл работать сначала сапожником, а потом портным. И так около 3-х лет.
    Поранив себе однажды на работе руку, я перестал ходить на работу.
    Живший по соседству учитель гимназии, которого я знал с детства, меня бесплатно учил, подготовил и определил в частную гимназию /Вертоградова/ в Днепропетровске, где я учился до 6-го класса, потом вышел из гимназии, продолжая учиться и служить в конторе, также давая уроки, чем помогал своей семье.
    В начале 1915 года меня забрали в Ударную армию /неразборчиво/ и послали в 1-ю Армейскую бригаду, в которой находился до 1916 года.
    В 1916 году меня послали в состав 46-го мортирного артиллерийского дивизиона на Юго-Западный фронт, где я работал /неразборчиво/.
    С фронта меня эвакуировали в Москву.
    Годный по состоянию здоровья, я вступил в Красную Армию. В Москве тогда формировался Артиллерийский дивизион особого назначения Красной Армии, и я в нём находился добровольно в марте-апреле 1918 года.
    После подавления левоэсеровского мятежа я уехал на Северный фронт против англо-американской оккупационной армии.

    В армии я находился на следующих должностях.

    1. Секретарь фронтового партийного комитета.
    2. Политинструктор РВС Армии.
    3. Курсант.
    4. Преподаватель и заместитель начальника школы.
    5. Военный комиссар /неразборчиво/эскадрильи.
    6. Военный комиссар воздушной эскадры №1.
    7. Политинструктор военно-учебного заведения.
    8. Военный комиссар артиллерии 2-го армейского корпуса.

    С последней должности в 1925 году демобилизовался и перешёл на гражданскую работу, работая.

    1. Экономистом ВСНХ.
    2. Управляющим районной газеты.
    3. Замдиректора «Правды»
    4. Замзав /партиздата/.
    5. Помощником управделами УК ВКП/б/ и издательства.
    6. Замдиректора издательства «Правды».

    Ни в каких оппозициях нигде не состоял, ведя всегда активную работу за генеральную линию партии.

    Моя семья:
    1-й брат Я.А. Финкельштейн – на военно-партийной работе на Украине (член ВКП/б/).
    2-й брат А.А. Догмаров – политработник в Севморпути (парторг экспедиции Шмидта на Северном полюсе).
    3-й брат К.А. Догмаров, член ВЛКСМ, работает на литературной работе в газете /неразборчиво/
    4-й брат погиб в гражданской войне, сражаясь в рядах Красной Армии.
    5-й брат вернулся с империалистической войны и погиб неизвестно где. Предположительно, сражаясь в рядах Красной Армии.

    Две сестры работают в «Правде» на мелкой технической работе.

    Подпись

    23.05.1937 г.
    ----------------

    29.09.2011 г.

    ВЫПИСКА ИЗ ДНЕВНИКА

    29.03.2006 г

    Был в гостях у подруги моей сестры, умершей год назад, Зои Борисовны Финкельштейн на Малой Дмитровке. Она очень хорошо меня приняла, показала свои семейные фотоальбомы. Её отец бригадный комиссар Борис Финкельштейн в 30-х годах являлся начальником Воениздата по протекции самого Мехлиса. Финкельштейн был расстрелян как враг народа в 1940 году. Труп сожгли в Донском монастыре.
    Царство ему небесное!
    Муж Зои Борисовны был подполковником юстиции. Детей у них не было.

    2.04.2012 г

    Мой племянник Коля Озеров разговаривал по телефону с Верой и сообщил о кончине самой верной и близкой подруги моей сестры Эльвины, Зои Борисовны Финкельштейн, на 88-ом году жизни. Завтра кремация, а прощание в Институте Склифосовского.
    Очень жаль Зоечку! Сколько себя помню, столько же помню и её. Помню наши дискуссии за столом. Как она тогда была права, давая оценки и ситуации в стране и всем нашим вождям! Рассказывала, как она однажды в гостях у своей подруги встретилась с Василием Сталиным. Часто нас навещала и на Хользунова, и на Севастопольском, и в Олимпийской деревне. Моя мама её очень любила, сдавала всей её семье дачу на Трудовой. Поэтому я помню её маму, бабушку и тётю Раису, красивую, эффектную брюнетку, ездившую на «Победе». Помню их друга семьи артиста Георгия Ивановича Куликова, пробовавшегося у Бондарчука на роль Пьера Безухова в его фильме «Война и мир». Видел в руках Куликова кинокамеру, в начале 60-х годов большую редкость. Он тогда у нас на даче снимал всё подряд. Очень дружная и скромная была семья.
    Коля узнал о кончине Зои от вдовы её двоюродного брата Чертока. Прощание в переулке Грохольского у двухэтажного здания морга в 13 часов.
    Царство ей небесное! Схожу завтра на прощание.

    3.04.2012 г

    Был в морге на Грохольского. Собралось человек 50 народа. От Коли узнал, что Зою будут хоронить по иудейскому обряду, ибо крестилась в православии она тайно от всех своих родственников. Крышку дорогого гроба не открывали. Выступающие говорили, как она любила жизнь, недавно только купила новые туфли, собиралась вставить зубы, до последнего дня работала в библиотеке и т.д. Племянница Зои, приехавшая из Израиля на 4 дня, говорила, что ставит фильм о своём отце (родном брате покойной), где Зоя будет одним из главных действующих лиц.
    Близкая подруга Зои пригласила всех собравшихся на поминки в ресторан «Парижская жизнь» в Саду «Эрмитаж», недалеко от её дома, который очень любила Зоя.
    После того, как гроб с телом погрузили в машину, мы с Колей поехали по домам.


    6.04.2012 г

    Дозвонился, наконец, до Коли и узнал, что в 6 вечера он был на поминках в ресторане «Парижская жизнь» Сада «Эрмитаж». Посидели все часок и разошлись. Зоина квартира досталась двоюродной племяннице из Израиля, и что она с ней будет делать – не известно. Кремировали Зою на Митинском кладбище, а хоронить будут 10 июля на Востряковском.
    Последний раз редактировалось Cliver F; 11.07.2021 в 11:56.

  5. #25
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ВОЕНЮРИСТ 2-ГО КЛАССА ГОРБУНОВ ЕВГЕНИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ

    ВОЕНЮРИСТ 2-ГО КЛАССА ГОРБУНОВ ЕВГЕНИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ

    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU

    Название: Военюрист.jpg
Просмотров: 3756

Размер: 66.4 Кб

    Увлёкшись поиском данных по всем архивам страны на своих родственников и их друзей, защищавших со стороны моего деда по материнской линии Хрипунова Василия в гражданскую войну Белую Россию. А по линии отца Жемайтиса Ф.Р. – Советскую Россию. Занимавших при этом не последние должности в Белой и Красной армиях. И, получая на массу рассылаемых по всей стране запросов больше отписок, чем полезной информации, мне за 21 год поисков всё же удалось по крупицам собрать довольно приличный материал. На основании которого с использованием своего материала, доставшегося мне по наследству, мне удалось опубликовать в различных журналах, газетах и разместить в Интернете несколько десятков своих статей, которые, судя по рейтингам на моих страницах Союза славянских журналистов, имеют успех у его пользователей.
    С женитьбой сына в 2008 году на Наде Кукушкиной, дочери потомственных военных, и рождением в 2010-ом году внучки Алисы и внука Алёши в 2012-омдиапазон моей работы расширился. Ибо к числу близких к моим внукам людей прибавились новые фамилии, биографии которых также интересны, ибо они в своей нише исторического размещения добавляют много новых фактов в общую копилку памяти. И служат тем самым во благо истории, помогающей с осмыслением пройденного и с прогнозированием будущего.
    Итак, с продолжением рода и в результате общения со своим сватом Кукушкиным Вячеславом я в беседах с ним узнал, что прапрадедом наших внуков по линии его дочери и жены моего сына является Горбунов Евгений Григорьевич, 1899 г.р., уроженец деревни Меленки Горисославского района Ярославской области. Который, судя по сохранившемуся военному билету (№46471), в 1932 г. закончил Московский юридический институт и до ВОВ являлся членом Верховного Суда СССР.
    Был призван на военную службу Первомайским РВЕ (?) по г. Москве в 1919 г.
    На 1942 год в звании военюриста 2-го класса служил в 6-й армии членом трибунала.
    Под Харьковом был контужен, перед пленом уничтожил партийный билет и, переодевшись в форму рядового, представился немцам именем своего брата.
    С 1942 по 1945 гг находился в плену в Германии.
    Умер 28 августа 1970 года, после плена не сидел, похоронен на Ваганьковском кладбище.
    Из запроса в Минюст РФ я узнал, что у них на хранении находится личное дело Горбунова, которое они представят только его родственникам. А моё предложение свату заняться оформлением допуска осталось без ответа.
    Из Книги Памяти Интернета по Ярославской области стало известно, что ГОРБУНОВ ЕВГЕНИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ, 1899 г.р., уроженец Ярославской области, призван в 1942 году Военным НКЮ СССР, военюристом 2-го ранга, членом коллегии Военного трибунала. Попал в плен 27.05.1942 года. Харьков. Освобождён.
    А из Российского государственного архива социально-политической истории (мне в этом деле, как всегда, очень помогла сотрудница этого Архива Ирина Габриэловна Тер-Габриэлян, за что я ей очень благодарен) я получил на руки копию автобиографии Горбунова.

    « АВТОБИОГРАФИЯ
    (РГАСПИ, ф.17, оп.100, д.207811)

    Родился в 1899 году, 3 марта. Происхожу из крестьян б.
    Владимирской губ. Переславского у. Нагорновской вол. д. Меленки.
    После того, как отец расторгнул брак с матерью, я стал проживать в Н. Новгороде, где отчим работал на фабрике Мишина живописцем по стеклу и ламповым зонтам.
    По окончании начальной школы в 1912 году через родственников, проживавших в Москве, поступил на работу в гостиницу «Дрезден» (ныне ул. Горького) в качестве кухонного мальчика. В этой должности работал до 1917 года. Проживал тогда в доме владельца гостиницы Немчинова, он же был собственник дома, где находилась гостиница. С наступлением весны уехал в Кисловодск, там я работал до осени в ресторане «Парк» в должности кухонного рабочего (эти должности тогда назывались – кухонный мужик). В мае или июне 1917 года в Кисловодске вступил в члены профсоюза официантов и служащих ресторанов и гостиниц. Уволившись из ресторана ввиду закрытия летнего сезона, в продолжении почти года был безработным, а затем в августе 1918 года был принят на работу кондуктором товарных поездов Московской Курско-Нижегородской жел. дор. и работал в этой должности до 1922 года с перерывом один год (с 1919 по 1920 г), который находился в рядах РККА пулемётчиком, но затем был демобилизован на основании декрета правительства, и возвращён для работы на транспорте.
    С 1922 по 1924 гг направлен райкомом Комсомола Рогожско-Симоновского района г. Москвы в Моск. Губернскую Советскую партийную школу, которую окончил в апреле месяце 1924 года. По окончании партийной школы Московским Комитетом ВКП(б) направлен в г. Серпухов, где с мая месяца 1924 г по май месяц 1925 г работал инструктором Уисполкома.
    В селе Михайловском тогда орудовала контрреволюционная группа, состоящая из Праксина, Баранова и др., открыто выступавшая на собраниях против проводимых советской властью хозяйственно-политических кампаний на селе. Праксин был председатель сельпо, Баранов – избач. По решению Укома ВКП(б) я был направлен в село Михайловское для работы избачом. За несколько дней до моего приезда Праксин был арестован как враг народа, а впоследствии по моей инициативе был арестован и Баранов.
    За моё пребывание в с. Михайловском была организована кандидатская группа, создана Комсомольская организация, руководство сельпо было переизбрано. В сентябре мес. 1925 г. Уком ВКП(б) с работы избача перешёл на работу нарследователем. В этой должности работал в г. Серпухове и в Лигасинском районе Серпуховского уезда с 1925 по 1929 годы.
    Осенью 1929 г. по моей лично просьбе и ходатайству прокурора Серпуховского округа был зачислен студентом МГУ на факультет Советского права, который в 1931 г. был реорганизован в Институт Советского права. Окончил институт в 1932 г. По семейным обстоятельствам и вследствие материальной необеспеченности (стипендия была 30 руб) я с несколькими студентами с согласия дирекции института организовали вечернюю группу, и все мы поступили на работу. Таким образом, днём мы работали, а по вечерам каждый день с 5 до 10 вечера учились.
    За время учёбы я работал в Моссельполеводсоюзе «инструктором, зав. АХО, а затем после реорганизации Моссельполеводсоюза в Моссельколхозсоюз зав. кадрами. С этой должности ушёл вследствие командирования меня Московским комитетом ВКП(б) членом Московского областного суда, в каковой должности и работал с 5.03.1932 г по 1.01.1938 года. Из облсуда переброшен на работу в НКЮ РСФСР, где работал с 1.01.1938 г. в должности начальника 4-го отдела Судебных учреждений.
    С 1920 по 1924 гг состоял членом ВЛКСМ, вышел механически как переросток. В 1922 г к 5-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции из Комсомола передан в РКП(б), с этого времени был кандидатом в члены РКП(б).
    8.10.1924 г. переведён из кандидатов в члены ВКП(б). Работал в Серпухове, был секретарём объединённой ячейки ВКП(б) Суда, Прокуратуры, Милиции, Пожарной охраны города в продолжении полутора лет.
    В 1928 г. был избран депутатом Серпуховского горсовета.
    За всё время пребывания в партии не участвовал ни в каких оппозициях и группировках. Неуклонно вёл борьбу за генеральную линию партии с проявлениями всякого рода оппортунизма, контрреволюционным троцкизмом, бухаринцами и прочими врагами народа.
    Работая в Московском облсуде руководил кружком по изучению истории ВКП(б) в продолжении 3-х лет. В НКЮ - работал по общественной линии, разбирая на избирательном участке по выборам в Верховный Совет РСФСР, выполняю отдельные поручения парткома, в частности являюсь беседчиком в Управлении судебных учреждений НКЮ РСФСР.
    Семейное положение: жена домохозяйка, дочь Валентина 12 л., сын Герман 6 л. и дочь Лариса 1 г. 3 мес. Мать 65 лет проживает с дочерью Антониной, муж которой рабочий по ремонту пишущих машинок. Сестра Александра буфетчица завода, муж её рабочий винного завода. Мой брат Пётр член ВКП(б) с 1925 г., был он рабочий, теперь работает в Управлении местной промышленности. Брат Сергей в РККА на Дальнем Востоке. Сестра Вера нигде сейчас не работает, её муж работает в Мосгороно. Все они проживают в Москве. Жена – дочь рабочего фабрики Цинделя, погиб в продотряде. Её братья Василий и Пётр члены партии, первый работает директором пекарни, а второй ответственный работник в Наркомтяжпроме; Николай и Константин рабочие, а Павел служащий, сестра жены Екатерина работает техником в районном суде в Москве.
    В члены ВКП(б) я принят Серпуховской организацией. Поручительство мне дали тт: Володин, тогда он работал зав общим отделом Укома ВКП(б) в Серпухове, член ВКП(б) с 1918 г.; Соколов М., он работал инструктором Серпуховского Укома, чл. ВКП(б) с 1920 г. № п.б. 429554 (этот номер был тогда ещё в 1924 г); Тутомлина, работница фабрики «Красный текстильщик» в г. Серпухове, чл. ВКП(б) с 1919 г., № п.б. 211160; Богданова, работница фабрики Ситце-набивной в Серпухове, чл. ВКП(б) с 1919 г, № п.б. 161666. Эти сведения я взял с сохранившегося у меня на руках личного дела.
    Отзывы обо мне могут дать товарищи:
    Семёнов, член ВКП(б), работающий ст. ревизором НКЮ СССР, и Нарберг, работающая членом Моск. обл. суда, член ВКП(б). Оба они меня знают по совместной работе в Серпухове с 1924 по 1929 гг.
    Тов. Соколов В.П., член ВКП(б), начальник Управления учебными заведениями НКЮ РСФСР, мы с ним вместе учились в 1929 – 1932 гг в Институте советского права.
    Кузьмина и Монина – члены Верховного Суда РСФСР, знают по совместной работе в Моск. областном суде с 1932 по 1938 гг.
    Тов. Тарасов А., секретарь парторганизации Моск. обл. суда.
    Кроме того, вся моя трудовая деятельность может быть подтверждена документальными данными.

    Е.Г. Горбунов.

    5.01.1939 г».

    Из этих же партийных документов (ф.17, оп.107, учётно- партийные документы) явствует, что новый партбилет взамен утерянного в плену (№07088019) по решению парткома при Главном политуправлении Минобороны СССР Горбунову был выдан в 1956 году (Приказ №63 от 21 августа 1956 г).
    После войны он работал с ноября 1945 г по февраль 1950 г агентом инспекции Госстраха Ждановского района Москвы. А с сентября 1950 г нотариусом 22-й Московской государственной нотариальной конторы.
    А вот выписка из копии учётно-послужной карты, хранящейся в Центральном архиве Минобороны г. Подольска Московской области. (Ответ №11/74164 от 20 мая 2011 г)

    Дата рождения 20 марта 1899 года. (?)
    Звание военюриста 2 ранга присвоено в 1938 году.
    Образование – окончил Высший институт Советского права гор. Москвы в 1932 году.
    В Великой Отечественной войне – с февраля 1942 по май 1942 года.
    Член ВКП/б с 1924 года. Принят Краснопресненским райкомом ВКП/б гор. Москвы. № партбилета – 0093484. «Уничтожил его в плену – порвал».
    Семейное положение и адрес семьи: жена Надежда Григорьевна, дочери: Валентина, Лариса, - сын Герман, - Москва, шоссе Энтузиастов, Центр. проезд,2а, кв.46
    В Красную Армию вступил из запаса, военного отдела НКЮ СССР 12 февраля 1942 г, с должности члена Верховного Суда РСФСР.
    До Великой Отечественной войны служил: в 1919 году рядовым (пулемётчиком) во 2-ом Московском караульном полку. Уволен в запас в 1920 г.
    В годы ВОВ служил членом коллегии воентрибунала 6-й армии Юго-Западного фронта с февраля 1942 г.
    Попал в плен под Харьковом в мае 1942 г. Затем лагеря для военнопленных:
    - г. Житомир – с мая 1942 г;
    - г. Сельцы (Польша) – с июня 1942 г;
    - при Металлургическом заводе г. Диденхорен (Лотарингия) – с июля 1942 г;
    - на земляных работах г. Форбах (Лотарингия) – с сентября 1944 г;
    - в г. Сулсбах (Лотарингия) – с марта 1945 г.

    Освобождён союзниками в г. Гамбурге (Германия) – 19 марта 1945 г.
    Прибыл в 773 стрелковый полк (г. Коростень) 3 июля 1945 г.
    Уволен в запас Красной Армии по статье 43 п. «а» Львовского военного округа 27 августа 1945 г.
    Восстановлен в звании 9 января 1946 г.

    Нельзя на основании скупых строк документов представить жившего ещё совсем недавно человека во всём спектре его достоинств и недостатков и вовлечённого в круговерть Великой Отечественной войны. Да ещё военюриста 2-го класса, что соответствовало в то время званию майора РККА.
    Ведь всем хорошо известно, что все юристы на той самой кровопролитной и жестокой в истории человечества войне далеко не были ангелами и в своей работе руководствовались жёсткими и порой жестокими приказами Ставки. А Горбунову к тому же ещё пришлось пройти через немецкий плен по вине советского руководства, когда под Харьковом оказались в окружении и были пленены наши три армейские группировки численностью в 200 тысяч человек.
    Судя по документам, Горбунов после войны жил очень скромно.
    Пока это всё, что мне удалось собрать ещё об одном участнике Великой Отечественной войны, воине, патриоте и убеждённом коммунисте.
    На сайте «Дорога памяти» Интернета ошибочно указана дата его смерти – 20.05.1942 г.

    Да будет земля ему пухом!

    18.06.2013 г.
    Последний раз редактировалось Cliver F; 11.07.2021 в 11:57.

  6. #26
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ПОЛКОВНИК МАЙСКИЙ ИВАН МАТВЕЕВИЧ

    Название: Майский.jpg
Просмотров: 3965

Размер: 70.9 Кб

    ПОЛКОВНИК МАЙСКИЙ ИВАН МАТВЕЕВИЧ



    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU


    Это муж моей крёстной Евгении Павловны. Они в середине 50-х годов каждое лето гостили у нас на даче и я сдружился с И.М., расспрашивая об участии его в гражданской и Великой Отечественной войнах, прислушивался к его житейским советам и обучался у него ведению дачного хозяйства, столярному делу, благодаря которому всё наше хозяйство с землёй в полгектара со всеми своими деревянными постройками и садом поддерживалось после смерти отца в 1957 году в весьма удовлетворительном состоянии. Вместе ходили купаться на Икшинское водохранилище, собирали грибы в ближайшем к даче лесу или в районе ж/д станции «Икша».
    Причём, И.М. был большим специалистом по нахождению деликатесных сортов грибов, боровиков, подосиновиков, подберёзовиков и др. и всегда возвращался с их полной корзиной или ведром. В то время как я домой приносил часто одни сыроежки.
    Он очень следил за своим здоровьем. Не курил, не пил. И, как подпольный миллионер Корейко из романа «Золотой телёнок» Ильфа и Петрова, не кушал, а питался на основе выработанной лично им диеты. Каждый год выписывал журнал «Здоровье», и прочитывал его всегда от корки до корки. А потом в соответствии с прочитанным вносил коррективы в своё ежедневное меню.
    По вечерам мы часто за столом за игрой в лото собирались все вместе. Моя мама с моей сестрой Эльвиной и своей сестрой, тётей Женей, с мужем Калабиным Игорем Константиновичем. Со снимавшими у нас также комнату в доме генерал-майором в отставке Козыревым Сергеем Михайловичем с женой Екатериной Григорьевной. И с полковником в отставке, бывшим авиатором и фронтовиком Ворониным Владимиром Александровичем с женой Анной Петровной. Воронины недалеко строили свою дачу, и каждое лето жили у нас во времянке. За игрой и разговорами шла всегда оживлённая беседа на различные темы, из которой я делал определённые выводы для себя по вопросам политики, истории, семейной жизни и т.д. Что самым благотворным образом формировало моё мировоззрение, расширяло кругозор и прививало любовь к истории, ибо все участники тех посиделок видели на своём веку многое, и могли поведать мне, в то время ещё только школьнику, очень интересное о своей жизни и жизни страны. Выражали часто своё мнение по тому или иному вопросу политики партии и правительства, часто расходящееся с официальной в стране точкой зрения. Что делало весь разговор для меня ещё более любопытным и привлекательным.
    Когда И.М. раздевался на пляже, то видны были у него на теле и на ногах следы от пулевых ранений, которыми он очень гордился. А одним шрамом на плече особенно. Мне он рассказывал, что получил этот след в гражданскую войну в скоротечной конной стычке с белыми. У него на голове была в том бою немецкая каска с шишаком, и удар шашкой одного белого офицера пришёлся по ней. Металл заскользил по металлу и сильно ранил плечо И.М., который выстрелом из пистолета уложил беляка.
    С приездами его сына Георгия с женой Зиной и сыном Павликом откуда-то с Чукотки, начались и так и не закончились мои учения рыбной ловле вместе с Георгием на канале между Икшинским и Пестовским водохранилищами. Куда с нашего дачного посёлка станции «Трудовая» мы добирались комбинированно: Георгий с орудиями лова на моём велосипеде, а я шёл всегда пешком где-то 5 – 6 километров, ибо ранним утром на грунтовой дороге почти никогда не было попуток. Обратный путь проделывали точно так же. К тому же Георгий, обладая большим опытом в рыбалке, имел для этого специальные снасти, наживу, приготовляемому по одному только ему известному рецепту, с использованием загодя подкормки на месте завтрашней рыбалки. Использовал он и другие хитрости для ловли. Ставили мы также и сети в заливах. Благодаря чему домой приносили очень богатый улов лещей, ершей, окуней и другой рыбы, водившейся в то время в тех местах в изобилии. Помню, мне очень доставалось, когда Георгий входил в азарт и во время жора материл меня на чём свет стоит из-за моей нерасторопности и несообразительности в нужный момент. Так что вскоре мне пришлось отказаться от совместных с ним походов, несмотря на все его уговоры изменить решение, - всё-таки вдвоём сподручнее доставать из канала рыбу, - ибо самолюбие моё после нескольких рыбалок с ним оказалось уязвлённым, и я уже не мог более переносить его вспыльчивость.
    О Георгии я знал, что он во время войны за что-то попал в штрафбат, но выжил. А после войны какое-то время работал в Московском уголовном сыске, после которого вдруг оказался на Крайнем Севере. Чем он там занимался официально, не знаю, но много слышал от него о его охотничьих подвигах. В том числе и об удачной охоте на медведей и других животных с ценными породами меха, которые он, несмотря на запреты и контроль в аэропортах, всё же вывозил каким-то образом на большую землю для продажи.
    К нам на дачу приезжал и младший сын И.М. Владимир, который после срочной службы на флоте женился и жил где-то в Москве. И Георгия и Володи уже давно нет в живых. Остались где-то в Москве внуки И.М. и крёстной и другие их родственники, связи с которыми у меня, к сожалению, оборвались.
    Вся наша летняя идиллия закончилась в 1964 году с продажей мамой дачи с домом-срубом, времянкой, гаражом, двумя искусственными прудами, большим садом и в две трети участка лесом, в котором мы первые годы собирали каждое лето хороший урожай грибов. Продала за бесценок даже по тем временам, за 10 тысяч рублей, из которых с вычетом долгов у неё на руках осталось менее 4 тысяч. Мама с её пенсией в 111 рублей не могла содержать такое большое хозяйство. А я в 1964 году уже год как учился в военном училище.
    Несколько слов о крёстной, которую хорошо помню по 50-ым годам, в основном, 50-летней полной, всегда улыбчивой, с хорошим настроением женщине, сохранившей до самой старости приятные черты лица. Она никогда, в отличие от мужа, не признавала никаких диет, шутила, если у кого-то не было аппетита, и смеялась над теми, кто хоть от чего-нибудь постоянно отказывался за столом. Несмотря на излишний вес и безалаберное питание, прожила она до 92 лет, похоронив двух своих мужей и двух сыновей. Обладая, судя по фотографиям, в молодости приятными чертами лица и в меру полным телом, в 30-х годах к ней сватался, по её словам, будущий Министр обороны маршал Гречко А.А. Которому она отказала в пользу будущего полковника, в то время слушателю военной академии им. Фрунзе, Майскому. С которым и прожила в мире и согласии 40 лет, выйдя замуж после его смерти за другого своего знакомого, из провинции. Прописав его вскоре после ЗАГСа вместе с его дочерью от первого брака на своей московской жилплощади, с которыми тоже прожила в мире и согласии 20 лет. Перед самой своей кончиной она часто звонила мне и жаловалась, что её забыли внуки и внучки. Просила позвонить по такому-то телефону и повлиять на того-то и того-то, чтобы они хоть изредка радовали её своими телефонными звонками. Я выполнял её просьбы, получал обещания не забывать свою бабушку. Но ничего не менялась и последние годы своей жизни она жила одинокой в своей квартире на ул. Чичерина (по стечению обстоятельств в одном доме с моим братом Станиславом) одна с дочерью своего последнего мужа, учительницей средней школы, которая, надо отдать должное, как могла заботилась о ней. И с целой сворой прыгучих на все возвышения собак в квартире, от которых мне постоянно приходилось отмахиваться в гостях у неё, и благодаря которым вся её комната выглядела довольно уныло.
    Постепенно ушли в мир иной и все постояльцы дачи моего детства. В 1974 году скончался Иван Матвеевич. В мае 2002 года Евгения Павловна. Он и крёстная со своими сыновьями ныне покоятся на Миусском кладбище в Москве.
    Решив включить в свои воспоминания И.М., и получив на свой запрос копию его регистрационного бланка члена КПСС из РГАСПИ, я тут же понял, какой интересной революционной, если это слово сегодня ещё не потеряло своего смысла, и фронтовой биографией он обладал, командуя в годы ВОВ одно время даже дивизией НКВД.
    Так я узнал, что родился Майский 30 марта 1899 года в селе Весёлом Чистяковского района Донецкой области Украины в семье крестьянина-бедняка. В 1905 году его отец, возвратясь с военной службы, тут же был убит неизвестными. За что его убили, так и осталось тайной. До 1907 года И.М. жил при матери, которая в том же году вышла вторично замуж за односельчанина Буланого Александра. В результате чего вся их семья выросла до 11 в большинстве своём нетрудоспособных членов. Поэтому двум его братьям, Роману и Семёну пришлось уйти работать на шахту, а он оказался в батраках у «частных лиц». В конце 1912 года он бросает батрачить и уходит на шахту №15 Смемсиянского трудоуправления, на которой работал шахтёром до 1917 года. В анкете пишет, что «участвовал в восстании рабочих шахты №15 против Временного правительства Керенского в 1917 году».
    15 ноября 1917 года он добровольцем вступает в Чистяковский красногвардейский отряд, с которым участвует в боях против немцев. А в мае 1918 года в составе этого же отряда переходит в ряды 1-го революционного полка 11-й Кавказской красной армии и воюет против немцев на Дону, Белой армии Деникина на Кубани. В августе 1918 года в бою под станицей Кореновкой Кубанской области получает тяжёлое ранение и эвакуируется в город Екатеринодар, а затем в Новороссийск на излечение.
    Во время отхода Таманской красной армии в сентябре 1918 года большинство раненых, в том числе и он, были взяты в обоз вместе с отходящими таманцами. Но, не доходя Туапсе, часть раненых, не способных к дальнейшему передвижению, вместе с ним были оставлены в армянских и грузинских хуторах. Опасаясь быть захваченным в плен, он с бывшим адьютантом полка Атрищенко Фёдором (в 1936 году он будет работать помощником директора шахты «Иван» в Донбассе) через одного жителя хуторов достали фальшивые документы. Свидетельствующие о том, что они оба находились в хуторах на заработках и были уволены. И с помощью них, как он пишет, «спаслись от расстрела, когда 14 сентября 1918 года были захвачены белыми». Видимо, контрразведчики Деникина не поверили двум подозрительным субъектам, и И.М. во время допроса, с его утверждения, получил аж «250 ударов шомполов и плетей», после чего он был направлен в Екатеринодарскую тюрьму, в которой просидел один месяц. Затем их вместе с Атрищенко направили в Донбасс на работу. Но не доходя до деревни Ольховка Донской области они, связав конвоира, разбив его винтовку и уничтожив все документы, бежали. В Донбассе И.М. скрывался до декабря 1918 года. Затем перешёл линию фронта и явился в рабочий комитет шахты «Кадиевка», откуда и был направлен в 14-й Украинский стрелковый полк 42-й дивизии 13-й красной армии. В составе которого участвовал в боях против армии Деникина, Врангеля и банд Махно.
    В 1921 году он учится в дивизионной партийной школе, и вскоре был командирован на Курсы красных командиров в город Владикавказ, на которых учится до февраля 1923 года. После расформирования кавалерийского отделения был переведён в город Ростов-на-Дону в ОВП (?) школу им. тов. Ворошилова, которую и окончил в 1924 году. По август работал политруком эскадрона в 67 кавалерийском полку. С августа 1925 по август 1927-го учился в Крымской и Украинской кавалерийских школах. С 1927 по 1930 гг работал командиром взвода и политруком эскадрона в частях 1-й кавдивизии Червонного казачества. С 1930 по 1931 гг работал помощником начальника маневренной группы 26 пограничного отряда войск НКВД. В 1932 году он учится на подготовительных курсах при Военной академии Красной Армии им. Фрунзе и в том же году переводится на основной курс этой же академии, которую окончил в мае 1936 года.
    С июня 1936 по июль 1937 гг работал старшим помощником начальника учебного отдела Горьковского военного училища НКВД. А с августа 1937 по ноябрь 1938 гг – начальником штаба 67 пограничного отряда. С ноября 1938 по декабрь 1939 гг – он начальник 71 Пограничного отряда. А с января по март 1940 года – его начальник штаба. С марта 1940 по декабрь 1941 гг – начальник 73 Краснознамённого пограничного отряда. С 10 декабря 1941 по 20 мая 1942 гг – он уже начальник штаба 263 стрелковой дивизии. С июля по август 1942 – заместитель начальника отделения ГУВВ НКВД СССР. А с 1 сентября 1942 года он и.д. командира 2 мсд особ. назначения НКВД в городе Москве. С января 1943 года командовал 25-й стрелковой бригадой войск НКВД на Воронежском фронте (под Харьковом). С сентября 1943 по апрель 1944 он уже на Западном фронте в должности заместителя командира 192 стрелковой дивизии. А с апреля по июнь 1944 года он на том же фронте заместитель начальника штаба 31 армии. Затем служба на 3-ем Белорусском фронте, где он с июня 1944 по март 1945 гг в должности заместителя командира 184 стрелковой дивизии. С марта 1945 по февраль 1946-го начальник штаба сначала 217 стрелковой дивизии, потом 194 стрелковой дивизии. С февраля по май 1946 года в резерве Военного Совета. С мая по декабрь 1946-го в отставке по болезни. И потом опять служба, но уже в милиции. С декабря 1946 по март 1949-го он заместитель начальника отдела Главного управления милиции МВД СССР. С марта 1949 по июль 1952-го начальник отделения Главного управления милиции МВД СССР. И с июля 1952 по день своей кончины в 1974 году пенсионер.
    Вот такая интересная биография у мужа моей крёстной, с знакомством с которым буду гордиться до конца своих дней, ибо И.М. именно из тех людей, которые делали историю России. А как правильно он и его сослуживцы её делали, рассуждая об этом с высоты наших сегодняшних дней, уже другой вопрос. Главное, что он защищал интересы нашей страны.
    И, читая его послужной список, поражаешься калейдоскопу занимаемых им в прошлом должностей, относившихся то к Наркомату обороны, то к войскам НКВД, то к пограничникам, то к милиции.
    Имел награды. Ордена: «Ленина», «Красной Звезды», «Отечественной войны 1 степени», три ордена «Красного Знамени». Медали: «За взятие Кенигсберга», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией в ВОВ», «В память 800-летия Москвы».
    Да будет ему и моей крёстной земля пухом!

    ПРИМЕЧАНИЯ

    1. РГАСПИ, ф.17, оп. 108, учётно-партийные документы; оп. 100, д.146349, д. 111886.

    28.04.2008 г.
    Последний раз редактировалось Cliver F; 11.07.2021 в 10:31.

  7. #27
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ЛИТВЕ В 1919 ГОДУ

    ЖЕМАЙТИС О.Ф.
    OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU

    ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ЛИТВЕ В 1919 ГОДУ

    Для пользователей Интернета я предлагаю статью моего отца, активного участника гражданской войны в Литве в 1918-20-ом годах, военного историка, генерал-майора Балтушис-Жемайтиса Феликса Рафаиловича (1897 – 1957), которая была опубликована в журнале «Война и революция» №7 за 1929 год.
    Я уже возвращался к этой теме в таких, например, своих работах, как «Восстание в Шяуляе в конце 1918 – начале 1919 гг и судьба его руководителя», увидевшей свет в журнале «Вопросы истории» (№4 за 2003 г), а также в публикациях на своём интернетовском сайте Союза славянских журналистов. Поэтому, чтобы не повторяться с биографией своего любимого родителя, здесь я целиком скопировал его публикацию по событиям в Литве столетней давности без каких-либо добавлений и комментариев.
    На страницах Интернета и в печати почему-то эта тема, как, впрочем, и темы гражданских войн 1918-20-х гг в Германии, Латвии, Эстонии, Финляндии, Венгрии и др. странах начала 20-го столетия, в том числе и по всему миру, обойдены молчанием, что делает их несправедливо забытыми и мало изученными. Устарела и их сталинская формулировка как «гражданские войны». Вряд ли можно назвать такие боевые действия с использованием артиллерии, кавалерии и других родов войск внутренними разборками, если велись они на территориях суверенных государств частями и соединениями РККА при непосредственных руководстве и снабжении из Советской России в рамках искусственно созданной Литовско-Белорусской ССР, и без всякой надежды, как вскоре оказалось, на повсеместные восстания населения против своих угнетателей – в Литве за Красной армией пошла лишь горстка литовцев, искателей приключений и уголовников из числа местного населения в количестве 1200 - 1500 человек (1000 из которых служили в литовском полку под командованием моего отца).
    Все введённые в Литву советские дивизии и отдельные части были укомплектованы личным составом и техникой лишь на четверть с надеждой, что местные жители валом повалят записываться в Красную армию с мешками золотых червонцев за плечами, со своим оружием, подводами с продовольствием, фуражом и тёплой одеждой и т.д. Реальность оказалась другой – население отнюдь не с цветами и плакатами «Добро пожаловать!» встречало Красную армию, нарушившую их ритм жизни и планы на будущее, а в ряде районов не только равнодушно, но и враждебно.
    Надеюсь, что с освещением этой работы я напомню о забытых былых сражениях нашей общей с другими странами истории, чтобы как можно больше понять и осмыслить события начала 20-го века, являющихся ключом к пониманию последующих революционных и военных потрясений мира вплоть до наших дней включительно.
    Итак, точка зрения большевика, члена КПСС с 1918 года, бывшего литовского командира полка Красной Армии и Командующего Литовской народной армией в 1940 году, верой и правдой служившего России до конца своих дней в 1957 году.

    ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ЛИТВЕ В 1919 ГОДУ.
    Балтушис-Жемайтис Ф.Р.

    Первые революционные выступления сторонников советской власти произошли в столице Литвы – г.Вильно. Виленские рабочие, руководимые коммунистами, впервые начали борьбу за создание Советов и за передачу им полной власти. В тогдашний момент, т.е. в конце 1918 года, в Вильно боролись три группировки, имевшие противоположные цели. Первой группировкой были коммунисты, имевшие значительную поддержку в самом Вильно и даже на периферии. Второй группировкой были литовские националисты, почти не имевшие сторонников в самом Вильно и слабо поддерживаемые провинцией, и третьей группировкой были поляки, поддерживаемые почти всей буржуазией и мещанством Вильно, имевшие сильную поддержку из самой Польши.
    Германские войска, хотя ещё и находились в городе, но только частично поддерживали литовских националистов, решив заблаговременно очистить город.
    15 декабря по инициативе коммунистов открылся Виленский совет рабочих депутатов; объявив себя властью, коммунисты потребовали от немцев передачи всех функций по управлению городом.
    В конце декабря немцы покинули город, оставив его на произвол судьбы. Литовские националисты при уходе немцев также бежали в Ковно, временно отказавшись от борьбы за Вильно. Следовательно, претендентами на владение городом остались только коммунисты и польские белогвардейцы. Последние, имея в городе до 2000 вооружённых людей, решили с уходом немцев овладеть городом, разогнав Совет силою оружия.
    1 января белополяки окружили рабочий клуб, где заседал Виленский совет, и после непродолжительной борьбы взяли его.
    Горсточка коммунистов, продержавшись окружённой целые сутки, принуждена была сдаться, причём, пять коммунистов покончили жизнь самоубийством.
    Таким образом, белополяки оказались хозяевами положения, но и они продержались только пять суток, ибо 5 января подошли части Красной армии и овладели городом.
    Что касается провинции, то здесь всё революционное движение вылилось в борьбу с немцами, т.к. националисты, не имея силы, без сопротивления уступали коммунистам тот или иной пункт.
    Коммунисты, используя ненависть к немцам, сумели и в провинции создать несколько революционных пунктов, способствовавших в дальнейшем наступлению Красной армии.

    Сильнее всего революционное движение провинции было в верхней Литве, в её восточной и северной частях,в районе: Шавли, Поневеж, Ракишки, Вилькомир и Ново-Александровск. В этих районах коммунисты ещё до подхода Красной армии прогнали немцев и провозгласили советскую власть, частично распространившуюся и на деревню. Особенной силы движение достигло в Шавельском районе, где был сформирован единственный полк из одних литовцев, достигший численности до 1000 человек.
    Империалистическая война и оккупация немцев довели хозяйство Литвы до полнейшей разрухи. И до войны Литва имела чрезвычайно слабую промышленность и небольшие излишки сельскохозяйственных продуктов. После же войны и оккупации промышленность почти целиком погибала, а сельское хозяйство с трудом удовлетворяло местные нужды, и то не везде. Особенно в бедственном положении находилась Виленская губерния, беднейшая из всех бывших российских губерний.
    Политическое положение было не лучше. Отсутствие городского пролетариата, незначительность деревенской бедноты, особенно в Виленском районе, не давали возможности коммунистической партии черпать из низов необходимых работников и бойцов. В самом центре города Вильно коммунистическая партия насчитывала около 300 членов, да и среди них было много примазавшихся, а в провинции и говорить нечего. Крестьянство, если и поддерживало коммунистов, то только до тех пор, пока они вели борьбу с немцами.

    НАСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ В ПРЕДЕЛЫ ЛИТВЫ

    Мирным договором в Брест-Литовске был положен конец войне между Германией и Россией. Советская власть, добившись мира ценой тяжёлых уступок, всё-таки не была спокойна за западную границу республики, т.к. вскоре после Бреста здесь стали возникать белогвардейские банды, укрывшиеся за спиной германских войск и начавшие спешно готовиться к выступлению против советской власти. В условиях невероятнейшего развала царской армии было решено сформировать южную завесу из добровольцев с задачей защитить западную границу не только от белогвардейских налётов, но и от возможного дальнейшего наступления германских войск.
    Весь 1918 год прошёл в условиях собирания сил, сколачивания частей и их боевой подготовки. От небольших отрядов добровольцев шаг за шагом были сформированы полки и дивизии, правда, ещё очень слабые в боевом отношении.
    К исходу 1918 года, т.е. к моменту отхода германских войск, мы уже имели на западной границе две такие сильные армейские группы, как Латышская и Западная армии.
    15 ноября 1918 года обозначился полный отход германских войск, и части Красной армии двинулись вслед за немцами. В начале наступления территорию Литвы занимали обе группы: Латышская и Западная армии. Западная армия занимала Литву своим правым флангом (Псковской дивизией), а Латышская группа – своим левым флангом (Интернациональной дивизией). Обе эти группы в первое время не были объединены под одним руководством.
    а) Наступление Западной армии (Белорусско-литовской).
    Западная армия, разбросанная на огромном участке в момент перехода в наступление имела в своём составе три стрелковых дивизии и несколько отдельных частей. Основную силу армии вначале составляли эти дивизии, в том числе Псковская дивизия шестиполкового состава, а в начале наступления имевшая 783 штыка, 61 пулемёт, 2 эскадрона, 48 орудий. А после выхода в район Двинска доведённая до 2473 штыков, 65 сабель, 78 пулемётов, 9 орудий, 8 самолётов.
    Первыми перешли в наступление Псковская и 17-я стрелковая дивизии, т.к. ни Латышская группа, ни 3-я Западная дивизия Западной армии ещё не успели выдвинуться на свои участки. Только один 5-й Виленский полк Западной дивизии, сформированный в Москве наполовину из литовцев, своевременно прибыл на Свенцянское направление и одновременно с Псковской дивизией двинулся вперёд.
    К 22 декабря Псковская дивизия, двигаясь походным порядком и не встречая никакого сопротивления вышла на линию: Якобштат – Двинск – Ново-Александровск – Видзы и Свенцяны.
    После выхода Западной армии за линию Двинск – Минск из неё было образовано три участка: 1) Виленский участок – Псковской дивизии; 2) Лидский участок – Западной дивизии; 3) Пинский участок – 17-й стрелковой дивизии.
    13 декабря Главкомом Западной армии было приказано:
    1) по закреплённой на линии Крейцбург – Двинск продолжать наступление на Митаву – Поневеж – Вильно – Лиду – Барановичи – Пинск – Мозырь;
    2) Якобштат, Двинск и Минск привести в оборонительное состояние, причём, в Якобштате и Двинске использовать старые укрепления.
    Командование Западной армии, получив это задание, решило занять г. Вильно только одним Виленским полком, задерживая Псковскую дивизию на линии Якобштат – Двинск – Свенцяны до выхода Латышской группы и смены ею правого фланга Псковской дивизии.
    Вплоть до первых чисел января 1919 года на участке армии происходили незначительные передвижения, т.к. ожидалось добровольное оставление немцами Вильно.
    23 декабря было опубликовано Постановление ВЦИК о признании независимости Эстонии, Латвии и Литвы. В тот же день был опубликован декрет Совета народных комиссаров РСФСР, признающий независимость Литвы и устанавливающий в ней советскую власть. Ещё раньше, 16 декабря, было образовано советское литовское революционное правительство во главе с товарищем Мицкевич-Капсукасом.
    1 января неожиданно было получено известие о захвате польскими белогвардейцами города Вильно. Псковской дивизии было приказано начать военные действия против белополяков. К 4 января 1919 года 5-й Виленский, 1-й и 4-й Псковские полки находились уже на расстоянии орудийного выстрела от Вильно. Полки 1-й бригады были двинуты на Вильно по железной дороге через Вилейку. В это же время с юго-восточной стороны подошли два полка 17-й стрелковой дивизии (145-й и 146-й).
    Белополяки, предполагая, очевидно, дать бой, также вышли навстречу частям Красной армии. Их части к вечеру 3 января заняли район станции Ново-Вилейск. 4 января для руководства всей операции по захвату Вильно был образован военный совет. Утром 4 января под ст. Ново-Вилейск 1-й Псковский полк имел первую стычку с белополяками. Последние, оставив одного легионера пленным, бежали обратно в Вильно. В этот же день в районе Антоколь и 5-й Виленский полк вошёл в соприкосновение с противником. С утра 5 января части, окружая Вильно с трёх сторон, перешли в наступление. Первой подошла к городу Ново-Виленская группа в составе 1-го и 4-го Псковских полков и 146-й стрелковый полк. Поляки, слабо защищаясь, к вечеру оставили город.
    Заняв Вильно, части как Псковской, так и остальных дивизий не развили энергичного преследования, ограничившись высылкой слабых разведорганов, да и то на близкое расстояние. Только 9 января началось дальнейшее движение частей Псковской дивизии в сторону Ковно.
    9 января командующим Западной армией была дана директива: держа связь с войсками Латвии, наступающими на Поневеж – Шавли и со стороны Вильно, вести усиленную разведку в направлениях Ковно – Гродно, войдя в связь с немецкими советами по возможности для занятия этих пунктов в ближайшее время.
    По этим директивам Псковской дивизии ставилась задача: срочно занять город Вильно, 2) овладеть Ландворовским железнодорожным узлом, 3) вести усиленную разведку в направлении Ковно – Лида и Гродно.
    Выполняя эту директиву, Псковская дивизия не задерживаясь двинула свои полки. 6-й Псковский полк, действующий на правом фланге дивизии в районе Уцяны, был двинут для занятия города Вилькомир, что и выполнил 10 января. 5-й Виленский полк был направлен для занятия Ландворовского узла, что также выполнил. 4-й Псковский полк двинулся по линии Полесской железной дороги с целью занятия ст. Бинякони.
    1-й Псковский полк был оставлен в Вильно. 5-й Псковский полк к этому времени ещё находился в районе Ново-Свенцяны. Что касается 2-го и 3-го Псковских полков 1-й бригады, то они всю Виленскую операцию провели в пути и в Вильно пришли около 20-го января.
    145-й полк 17-й стрелковой дивизии, принимавший участие в занятии Вильно, после этого боя был направлен в сторону Ковно для занятия ст. Кашедары, но так туда и не дошёл. 146-й стрелковый полк 17-й дивизии оставался в Вильно.
    Мы видим, что после виленского концентрического удара по совершенно непонятным причинам Псковская дивизия разбрасывает вечером все свои силы на 200-верстном пространстве. Такое расположение частей могло быть понятным только в том случае, если бы мы имели определённую гарантию, что со стороны немцев не будет предпринято никаких враждебных действий и что мы не встретим никаких значительных враждебных нам сил. Но этого не было, немцы при первом же случае снова перешли в наступление и, кроме того, на территории Литвы уже имелась реальная сила в лице белополяков и белолитовцев. Следовательно, такая безыдейная разброска Псковской дивизии не только не имела замысла дальнейшей операции, а, что важнее, ничем не вызывалась, ибо в тот момент мы ничего не знали о группировке, силе и намерениях противника.
    13 января главкомом Вацетисом была отдана директива, в которой Западной армии приказывалось: продолжать дальнейшее наступление в направлениях:
    1) Вилькомир – Россиены, 2) Вильно – Ковно, 3) Вильно – Олита, 4) Вильно – Ораны, Гродно, 5) Вильно, Лида – Гродно, 6) Лида – ст. Мосты и т.д.
    Как видим, директива очень широкая, дающая полный простор для действий командарма.
    Командарм Западной, получив эту директиву, почему-то сразу решил, что она невыполнима, что взятие крепостей Ковно, Гродно и укреплённых пунктов Ораны, Олита и Меречь не под силу его армии. И соответственно доложил об этом главкому. Главком согласился с этим, но только просил по возможности овладеть каким-нибудь пунктом на Немане. Между тем положение было не настолько безнадёжным, чтобы не попытаться выполнить эту директиву. В самом деле, если проанализировать соотношение сил к тому моменту между сторонами, то станет ясно, что не только численное преимущество было на стороне красных, но и качественное. Сами крепости и эти укреплённые пункты в этот момент никакого значения не могли иметь, что показало первое же наше наступление (захват Олиты).
    Германских войск к концу 1918 г. в Литве и Белоруссии осталось не более 3 – 4 дивизий неполного состава. Состояние этих дивизий было такое, что они всё равно не в состоянии уже были оказывать серьёзное сопротивление, что свидетельствуют хотя бы такие факты, как разоружение нескольких групп немцев в районе Шавель местными рабочими и крестьянами. Правда, в первых числах января начали прибывать их добровольческие батальоны, но они в первое время не могли создать той силы, которая могла бы удержать концентрическое наступление Виленской группы Красной армии.
    Что касается вооружённых сил литовцев и белорусов, то таковые в конце 1918 и в начале 1919 г. были настолько незначительны, что не могли ещё играть какой бы то ни было роли. Литовцы имели не более 1000 – 1500 вооружённых штыков по всей Литве, белорусские же националисты имели какую-то банду, почти невооружённую, численностью не более 500 – 600 человек. Как литовские, так и белорусские войска качественно были очень плохи, не обучены, не одеты и слабо вооружены. Польша, увлечённая с первых же дней своего самостоятельного существования авантюрами против Советской России и Германии, также не могла обратить тогда серьёзного внимания на литовские дела.
    Высшие штабы Красной армии в Литве насчитывали почему-то огромные силы как немцев, так и литовцев. Например, разведсводка штарма Западной от 27 января 1919 г. говорит, что в Ковно и его районе находится 20 германских батальонов численностью около тысячи каждый. Кроме того, по сведениям этой же сводки Литовская армия будто бы насчитывала 10 000 человек.
    Такие сведения, безусловно, неверны. Литовская армия (имеется в виду вся Красная армия, действовавшая в Литве, прим. авт.) только к весне имела примерно около этой цифры, а 20-тысячной германской армии во весь период гражданской войны в Литве не было.
    Вообще, надо сказать, что на этом участке штабы Красной армии, помня уроки империалистической войны, чрезмерно преувеличивали силы и боеспособность германских войск. Незначительные удары, полученные от германцев-разведчиков или небольших отрядов, приписывались полкам и даже дивизиям немцев.
    Оценивая наши силы, мы видим, что Псковская дивизия в начале февраля имела 6875 штыков, 8 орудий и 40 человек конницы. Кроме того, в районе Вильно были ещё и другие части, могущие быть использованными хотя бы на второстепенные задачи. Поневежская группа имела до 3000 штыков и совместно с местными отрядами насчитывала до 5000 штыков. Следовательно, в самой Литве красных штыков было до 12000, белые же насчитывали по нашим данным не более 8000.
    Разрабатывая операцию по захвату системы Немана, ни командарм, ни комдив не верили в успех дела и не проявили себя, чтобы выполнить хоть частично эту задачу.
    Комдив Псковской, зная, что командарм ничего хорошего не ждёт от его наступления, сам постарался поскорее отделаться от этой задачи. Наступление не было подготовлено во всех отношениях. Перегруппировки и сосредоточения кулака произведено не было. Дивизия, как была разбросана на 200-вёрстном пространстве, так с этого положения и перешла в наступление. Имевшийся резервный 1-й полк был выдвинут на боевую линию с опозданием, и принял участие только в отражении наступления белых, а не в развитии нашего успеха. Если бы дивизия, заняв Олиту, сумела сосредоточить в этом пункте три полка (из семи) или даже два, то Олиту можно было бы удержать, и тогда обстановка резко изменилась бы в нашу пользу.
    Овладев Олитой, дивизия прочно стала бы на реке Неман и оттуда могла бы постепенно расширять свой участок в обе стороны.
    Между тем, как мы увидим дальше, дивизия, захватив Олиту ротой или батальоном, удержалась в ней только несколько часов. Комдив, совершенно не веря в возможность захвата Олиты, не принял абсолютно никаких мер на случай обороны этого укреплённого пункта после его занятия.
    Выполняя требование главкома о захвате какого-нибудь пункта на реке Неман, командарм для Псковской дивизии поставил задачу:
    1) прочно занять и закрепиться на линии Юрбург – Ковно – Олита;
    2) вести разведку в направлениях Тильзит – Вержболово – Сувалки – Августово.
    Следовательно, дивизии было приказано занять участок по реке Неман протяжённостью 150 вёрст, предварительно заняв укреплённый пункт Олита. Как видим, для дивизии задача грандиозная.
    План наступления был разработан на одновременное восстание в важнейших пунктах в тылу противника. Это восстание намечалось в ночь с 8 на 9 февраля.
    При наступлении дивизии было приказано действовать решительно не только против литовцев, но и против немцев (до сих пор дивизия всячески избегала столкновения с немцами).
    8 февраля полки Псковской дивизии перешли в наступление, ожидая восстания в тылу противника.
    2-й Литовский полк (правофланговый) 8 февраля пытался перейти в наступление, но в тот же день немцами был отброшен назад в район дд Копле-Дольне – Копле-Горне.
    6-й полк, действовавший в этот день где-то в районе между Вилькомиром и Скорули, ничего не сделал, не войдя даже в соприкосновение с противником.
    5-й полк также в тот день бездействовал.
    7-й полк 8 февраля занял Высокий двор, и разведкой м. Стоклишки, не встречая сопротивления противника.
    4-й и 3-й полки в этот день также ничего не сделали.
    На этом первый день наступления закончился, как видим, дав только отрицательный эффект из-за отступления 2-го полка. Назначенное наступление не состоялось. Этому, быть может, способствовало отступление 2-го полка из-под Кейдан. А ведь в Кейданах имелась большая группа рабочих, которая должна была восстать.
    Несмотря на несостоявшееся восстание, дивизия продолжала своё наступление.
    2-й полк 11 февраля подвергся новому нападению немцев и отошёл в район Буканце. 12 февраля 4-й полк разведотрядом занял Пуне, выйдя на Неман. 13 февраля 3-й полк после незначительных стычек занял м. Олита. В этот же день полк занял м. Меречь на Немане, захватив один пулемёт.
    На этих последних успехах и закончилось наступление дивизии. 14 февраля белые, перейдя в наступление, отняли обратно Олиту, отбросив наши полки в исходное положение.
    Как видим, выход на Неман и захват бывших укреплённых пунктов Олита и Меречь не составили никакой трудности. Задача состояла в том, чтобы удержаться в этих пунктах, что дивизией не было выполнено.
    Какие же причины? Их две: 1) политическое состояние дивизии и 2) плохое руководство.
    21 января, по просьбе рабоче-крестьянского правительства Литвы, Псковская дивизия постановлением РВСР была переименована в Литовскую дивизию с предоставлением права довести дивизию до штатного состава за счёт коренного населения Литвы. 5-й Виленский полк был окончательно передан в Литовскую дивизию под названием 7-го Литовского полка. Все полки стали именоваться литовскими.
    б) Наступление Поневежской группы.
    Ещё 8 декабря 1918 года распоряжением главкома Вацетиса была создана так называемая Латышская группа в составе 4-х полков Интернациональной дивизии, 3-го Либавского и Саратовского Латышских стрелковых полков, одной мортирной батареи и авиаотряда. Эти части в начале декабря были сосредоточены в районе Дрисса – Дисна и Полоцк. В середине декабря им было приказано сменить части Псковской дивизии в районе Якобштат – Двинск и, выдвинувшись в сторону Митава – Поневеж, занять и оборонять район Митава – Поневеж – Двинск – Якобштат. После выхода этих частей на указанную линию Латышская группа была передана в распоряжение командующего Северным фронтом и увеличена придачей частей, действовавших против Латвии, входивших в 7-ю армию.
    С первых же дней своего наступления Латышская группа разбилась на три группы: правую, среднюю и левую. Левую Поневежскую группу составляла Интернациональная стрелковая дивизия под командованием тов. Окулова. Ввиду того, что только одна Поневежская группа целиком действовала в Литве, в дальнейшем будем разбирать только действия этой Поневежской группы.
    Прежде всего, что собой представляла Интернациональная дивизия, как в количественном, так и в качественном отношении? Правильную оценку этой дивизии дал сам бывший главком т. Вацетис. В 1922 г. он писал: «Интернациональная дивизия была влита в армию Латвии для усиления материальной части последней; боевого значения не имела; кроме того, название «интернациональная» совершенно не соответствовало составу дивизии, набранному из Московского гарнизона».
    К этой нелестной для дивизии оценке можно добавить, что дивизия, действительно, наспех набранная, совершенно необработанная политически, имея во главе чрезвычайно неудачный подбор как командного, так и политического состава, не была подготовлена к ведению войны в условиях Литвы. Где национальная проблема стояла чрезвычайно остро, и где от правильного подхода к национальному вопросу зависело больше, чем от наличия нескольких лишних полков.
    В смысле численности и материальной части дивизия представляла, действительно, некоторую величину. Так в январе 1919 г. в дивизии имелось до 3000 штыков, 31 пулемёт и 4 гаубичных орудия при наличии всех обслуживающих частей. Таких, как батальон связи, сапёрный и т.д.
    В конце декабря 1918 г. вся латышская группа выдвинулась на фронт и 2 января 1919 г. занимала следующую линию: Зегевольд – Ремерсгоф – Тауэр – Кальн – Ракишки. С этого дня группа успешно продвигалась вперёд, не встречая сопротивления. 5 января была занята Рига, а 10 января Митава и Тукум. Следовательно, к середине января 2/3 всей Литвы была в руках красных. Что касается Интернациональной дивизии, то она чрезвычайно медленно выдвигалась из г. Двинска. Только к 9 января части 39-го рабочего полка этой дивизии, двигавшиеся вдоль железной дороги, заняли Поневеж.
    14 января командованием Латгруппы было приказано левой группе (т. Окулова): развить энергичное и безостановочное продвижение вдоль железной дороги Радвилишки – Шавли и далее в общем направлении на Палаеген и по достижении его установить наблюдение за побережьем моря от Либавы (искл.) до Палангена (вкл.). Выполняя это приказание, дивизия продолжала плестись вдоль железной дороги, делая в день 8 – 10 вёрст и то с передышками. При этом наступление вели только два полка: 39-й и 47-й. 41-й находился в Двинске, а остальные полки ещё формировались в России.
    13 января командующий Латгруппой новой телеграммой торопит Интернациональную дивизию с наступлением, очевидно, намереваясь с выходом её в район Тельши создать угрозу флангу и тылу белых, действовавших в районе Митавы. Такое стремление командарма Латышской вполне понятно, ибо положение Поневежской группы было самое выгодное, так как эта группа, выйдя в район Тельши и Паланген, не только очутилась бы в тылу белых войск, действовавших в Латвии, но, что важнее, перерезала бы сухопутный путь Германия – Латвия. По которому всё время шли немецкие добровольческие части, скопляясь в районе Либавы.
    Несмотря на энергичное подталкивание командармом, полки Интернациональной дивизии продолжали медленно продвигаться вперёд и только к концу января вышли в район г. Шавли. Причину такого медленного наступления нужно искать в неорганизованности частей и вялом руководстве командования дивизии. Сам комдив стал искать причины, которые могли бы удержать дивизию от дальнейшего продвижения в глубь Литвы. Как на одну из причин он указывал на отсутствие связи с Литовской дивизией и создающуюся угрозу в связи с этим его левому флангу. Это возражение, конечно, не выдерживает никакой критики, ибо дивизия до самого марта не имела абсолютно никакого соприкосновения с противником и действовала в районе, занятом партизанскими красными местными отрядами.
    Конец января 1919 г. для Латышской группы принёс чрезвычайно тяжёлую обстановку. Со стороны Эстонии обозначилось крупное наступление белых, стоившее нам разгрома нескольких полков. В районе Митавы также обнаружилась активность белолатышей и немцев. Только широкомасштабная помощь центра, как живой силой, так и техникой, дала возможность Латышской группе на этот раз удержаться в Латвии, правда, потеряв часть территории.
    Весь февраль для Латгруппы прошёл в серьёзных боях, за исключением Поневежской группы, которая и в этом месяце не встретила на своём участке ни одного солдата противника.
    23 января дивизия была переименована во 2-ю стрелковую дивизию и было намечено доформировать её до 6-типолкового состава. В первых числах февраля дивизия была расположена: 39-й полк – в районе Тиркшле, 47-й полк – в районе Шавель, 41-й полк – в районе Поневеж. В этом положении дивизия подверглась разгрому.

    РАЗГРОМ ПОНЕВЕЖСКОЙ ГРУППЫ

    19 февраля был образован Западный фронт в составе 7 армий, действовавших против Эстонии; армии Латвии, действовавшей против Латвии; и Западной армии, действовавшей против Литвы и Польши.
    Командующий Западный фронтом тотчас же после образования фронта поставил дальнейшие задачи каждой армии:
    Армии Латвии было приказано:
    а) содействовать наступлению Псковской группы 7-й армии и прочно закрепить за собой линию Туккум – Шавли – Поневеж, продолжая продвижение в соответствии с обстановкой к Либаве;
    б) произвести подготовку к обороне Риги и Митавы, как важных узлов и политических пунктов.
    Образование Западного фронта совпало как раз с переходом белых в наступление по всему Западному фронту. Германские войска перешли в наступление по всему участку Латармии, те же немцы с литовцами теснили Виленскую группу Литовской дивизии, поляки перешли в наступление на Пинск и теснили части 17-й стрелковой дивизии.
    Штабом армии Латвии ещё раньше Поневежской группы была поставлена основная задача: занять Тельше и, выдвинувшись вперёд, занять и прочно обеспечить за собой линию Тыркшлей, Седы, Ольседы, Леплевка, Жораны, установив связь вправо с комбригом Дудынем, влево – с Литовской дивизией.
    К этому времени Поневежская группа, т.е. Интернациональная дивизия, в районе боевых действий имела 4 полка: 39-й, 41-й и 47-й рабочие полки и местный Жмудский полк, приданный дивизии.
    Выполняя вышеприведённый приказ командарма, дивизия, находившаяся в районе Шавель, двинулась дальше, по-прежнему не встречая противника.
    Примерно к концу февраля 3 полка были выдвинуты на линию Тыркшлей – Тришки – Лукники – Шаукены – Куртовены – Бубье, причём, на участок Тыркшлей – Тришки был выдвинут 39-й рабочий полк, на участок Лукники 1-й батальон Жмудского полка и на остальной участок 47-й рабочий полк и 2-й батальон Жмудского полка.
    41-й полк находился на коммуникациях по линии железной дороги Поневеж – Шавли.
    Ещё в начале 1919 г. организацией коммунистов, работавших в Шавлях, было поднято восстание против немцев (во главе с отцом, прим. авт.). Обезоружив небольшой гарнизон немцев, коммунисты оказались у власти не только в самом городе Шавли, но и в уезде, ибо крупных сил немцев в этом районе не было.
    Белолитовцы к этому времени здесь также пока ничего не имели. Группа участников восстания положила основу так называемого Жмудского полка.
    Вскоре полк разросся до значительных размеров за счёт Шавельских рабочих и ближайшего крестьянства, недовольного германской оккупацией. В начале 1919 года полк доходил до 1000 бойцов.
    В первое время германское командование было встревожено восстанием в Шавлях и пыталось его ликвидировать посредством высылки двух небольших отрядов из района г. Ковно, но Жмудскому полку чрезвычайно легко удалось эти попытки отразить. Причём, оба этих карательных отрядов были обезоружены и полк получил на вооружение достаточное количество винтовок, пулемётов и даже один бронепоезд.
    До прихода Красной армии полк продержался в районе Шавель около 2-х месяцев, гоняясь за небольшими партиями немцев. С приходом частей Интернациональной дивизии полк вошёл в подчинение комбрига 1-й т. Титова.
    Тов. Титов, выполняя задачу на дальнейшее движение к Балтморю, решил Жмудский полк использовать для занятия г. Тельши, одновременно выделив из него 2-й батальон на поддержку 47-го полка в районе Шаукены, так как в этом районе уже были обнаружены немцы.
    Должен сказать, что Жмудский полк, имея до 1000 штыков, был многочисленнее чуть ли не всей бригады, ибо полки бригады, пройдя пешком от Двинска до 250 вёрст, сильно поредели, насчитывая не более 200 – 300 боеспособных красноармейцев в каждом полку. Но, несмотря на эту численность, Жмудский полк не был боеспособной сколоченной частью, пригодной для выполнения серьёзных задач. Он, правда, был достаточно вооружён винтовками и пулемётами, но зато остальных видов снабжения почти ничего не имел. Кроме того, полк не имел при себе артиллерии, и бригада также не смогла дать ему ни одной пушки.
    Между тем комбриг возлагал на этот полк большие надежды, посылая его на важнейшее направление. В поход Жмудский полк смог вывести только около 500 бойцов, причём, большая половина из них, около 300 человек, была направлена на Тельши через Лукники. Другая половина, около 200 человек, ушла со 2-ым батальоном на поддержку 47-го полка.
    Что касается полков Интернациональной дивизии, то и они, чрезвычайно малочисленные, одетые и обутые не лучше Жмудского полка, не имея артиллерии (не считая 2-х гаубиц при 39-ом полку), разбросанные на 150-вёрстном пространстве, также в боевом отношении серьёзной силы не представляли.
    24 февраля Жмудский полк выступил из Шавель и 27 февраля достиг м. Лукники.
    27 февраля Жмудский полк был окружён значительной силой немцев и разбит, потеряв до 150 человек, т.е. 50% своего состава. После этого полк вернулся в Шавли совершенно небоеспособным.
    Разбив Жмудский полк, немцы 2-го марта набросились на 39-й полк и также под м. Тыркшлей его разгромили.
    39-й полк, бросив имевшиеся при нём две гаубицы и часть пулемётов, поспешно стал отступать на Шавли, нигде не останавливаясь.
    47-й полк, видя разгром двух полков, самовольно снялся с позиции и также собрался в районе Шавель.
    Таким образом, главные силы Поневежской группы были разбиты и деморализованы, потеряв всякую способность к защите даже Шавель.
    Сами немцы преследовать Поневежскую группу не стали, а занялись более серьёзной задачей – очищением всей Латвии от Красной армии.
    Командование армии Латвии чрезвычайно нервно реагировало на разгром Поневежской группы, предполагая, что немцы предпримут широкий обход со стороны Поневежа всех главных сил армии, сосредоточенных в районе Митава – Рига. Со стороны командования армии были приняты серьёзные меры к восстановлению положения под Шавлями. Была смещена верхушка командования группы, Шавельский участок был передан соседней 1-й дивизии, находившейся в районе Митавы. Были брошены серьёзные силы в район Шавель как со стороны Митавы, так и со стороны Двинска. Командование армии требовало во что бы то ни стало восстановить положение. Но, к сожалению, предпринятые меры не привели ни к чему. 11 марта бронепоезд немцев подошёл к Шавлям и заставил красные части отойти в Поневеж.
    Полки Интернациональной дивизии (переименованной во 2-ю Латышскую стрелковую) после отхода из-под Шавель целых полтора месяца болтались между Шавлями и Поневежом.
    Полки окончательно деморализовались, а командование, не сумевшее до этого руководить как следует, не смогло предотвратить начавшийся развал частей.

    ВИЛЕНСКАЯ КАТАСТРОФА

    13 марта 1919 г. Западная армия была переименована в Белорусско-литовскую армию. Переименование армии не внесло никаких ни военных, ни политических изменений в её положении. Армия продолжала занимать прежнее положение, отдавая понемногу белым кусок за куском то Литвы, то Белоруссии. Мы уже видели, что попытка армии выйти на линию реки Неман не увенчалась успехом, и армия примерно с 15 февраля начала пятиться назад.
    Основная задача, т.е. овладение гг. Ковно и Гродно, отпала сама ввиду выяснившейся слабости армии. 24 февраля командующим фронтом для армии была поставлена другая задача:
    а) прочно закрепиться на линии Поневеж – Вилкомир – Жослин – Ораны – Лида – Слоним – р. Шара – Огинский канал – Пинск – Сарны, продолжая соответственно обстановке продвижение авангардных и разведывательных частей в направлении Тильзит – Ковно – Гродно – Ровно;
    б) принять меры подготовки к групповой обороне главнейших узлов Вильно, Лида, Барановичи, Лунинец;
    в) обеспечить положение Латвийской армии в районе Поневеж и;
    г) держать прочную связь с частями украинских войск.
    Как видим, этой директивой армии ставится оборонительная задача.
    Командарм Литбел, передавая директиву комфронта от 24 февраля Литовской дивизии, приказал:
    Произведя необходимую перегруппировку:
    а) прочно закрепиться на линии Поневеж (искл.), Шаты, Жосли, Высокий Двор, Дауги, ст. Марцинконцы (вкл.);
    б) продолжать соответственно обстановке продвижение авангардных и разведывательных частей в направлении на Тильзит, Ковно, Олита и Меречь;
    в) подготовить к групповой обороне район Вильно – Ландворово;
    г) обратить особое внимание на свой правый фланг, обеспечив положение Латышской армии в районе Поневежа и поддерживая с нею связь Штадив – Вильно.
    Примерно к 20 февраля дивизия после неудачного наступления остановилась на линии Буканце – Прелаи и на этой линии отбивала налёты противника, постепенно отходя назад.
    До 1 марта по всему участку только стычки разведчиков. 1 марта противник выбил наши части из м. Дауги. 3-й полк отошёл под давлением противника в Ораны. В тот же день противник пытался наступать на расположение 2-го и 6-го полков.
    2 марта 3-й полк без давления со стороны противника отошёл на 25 вёрст назад в район Лейпуны. Через 5 дней полк удалось вернуть в Ораны.
    К 23 марта 1-й и 2-й полки отошли под Вилкомир под давлением противника.
    До конца марта месяца противник мелкими партиями продолжал тревожить наше расположение. Эти непрекращающиеся налёты, деятельность разведчиков, активность авиации противника свидетельствовали, что противник готовится к более серьёзным действиям. Так оно и случилось. 3 апреля сильная группа противника выбила наш полк из района Жосли. 4 апреля 4-й полк также был опрокинут. Это сразу показало, что противник окреп и решил добиться более серьёзных результатов. Резервный 6-й полк после отхода 5-го полка был двинут на разрыв между 2-ым и 5-ым полками в район Ширвинты, но, дойдя до Мейшагола, взбунтовался и отказался выполнить приказ. Только после длительных уговоров личного состава 6 апреля занял Ширвинты.
    В течение 5 и 6 апреля 3-й и 4-й полки были отброшены под самое м. Ораны. В эти же дни противник отбросил на линию Сесики – Беловоришки – Ясуды – Гайлянцы – Погеложи выдвинувшуюся было вперёд 1-ю бригаду (1-й и 2-й полки). 7 апреля сильной группе противника удалось выбить 3-й полк из м. Ораны на ст. Ораны.
    Попытки двинуть вслед за 3-им полком и 4-й полк в наступление ни к чему не привели. Роты 4-го полка отказались нести какую бы то ни было службу, очевидно, решив сдаться в плен. Только 11 апреля удалось уломать личный состав этого полка, чтобы продвинуть его немного вперёд.
    Как видим, несмотря на плохое моральное состояние, Литовской дивизии удалось в конце концов отразить все многочисленные налёты белолитовцев и немцев, тем самым выполнив директиву комфронта от 24 февраля.
    Действовавшая левее Литовской дивизии Западная дивизия в апреле месяце находилась двумя группами на линии Лида – Барановичи. Расстояние между этими дивизиями в период наступательной операции Литовской дивизии было около 50 вёрст. На этом промежутке действовал 1-й подрайон пограничной охраны силою в две роты.
    Попытки западной дивизии наступать вперёд всё время отражались белополяками. Противник сосредоточил здесь значительные силы, предполагая сам вскоре перейти в наступление.
    8 апреля на участке подрайона погранохраны обнаружилась активная деятельность разведчиков противника. 10 апреля конная разведка противника напала под Ейшишками на этот погранотряд и отбросила его с потерями на ст. Олькеники. Это свидетельствовало, что противник нащупывает фланг Западной дивизии. Командование армии не обратило внимания на оживление деятельности противника на стыке Литовской и Западной дивизий и ограничилось тем, что приказало этим двум ротам погранохраны занять обратно Ейшишки.
    Между тем разведчики противника, продолжая свою деятельность на стыке, 16 апреля разрушили жел. дорогу на перегоне Бастуны – Вороново (Лида – Вильно), о чём вскоре стало известно. Штадив Литовской, встревоженный этим фактом, 17 апреля выслал в Вильно, в район ст. Бинякони – Ейшишки конный отряд, что уже не помогло делу.
    В ночь на 17 апреля сильная группа белополяков неожиданно напала на м. Лида и после упорного уличного боя к 5 часам утра 17 апреля заняла Лиду. Западная дивизия, понеся большие потери, отступила на восток, преследуемая 7-ым уланским полком поляков.
    Бронепоезд Западной дивизии во время боя вышел из Лиды и двинулся на Вильно, восстановив путь и выдержав нападение разведчиков. 17-го апреля он пришёл в Вильно и сообщил о боях под Лидой.
    Заняв Лиду, белополяки проявили удивительную энергию и находчивость. 18 апреля Ковенский полк противника занял Новосельню и 19 апреля была разгромлена Барановичская группа Западной дивизии.
    Штаб Литовской дивизии и Реввоенсовет Белорусско-литовской армии, узнав о поражении Западной дивизии под Лидой, не приняли срочных и серьёзных мер по защите города Вильно. Требование комфронта о подготовке г. Вильно к групповой обороне, конечно, остались только на бумаге. В самом городе серьёзной силой был только один 153-й полк, а между тем противник готовил для Вильно неприятный сюрприз. Как потом оказалось, оживлённая деятельность разведчиков на стыке Литовской и Западной дивизий производилась неспроста. Здесь был сосредоточен конный отряд силою до 2000 сабель подполковника Белины с задачей набега на Вильно.
    17 апреля этот отряд был уже под станцией Биняконы, где имел стычку с бронепоездом. Отряд замаскировался, и бронепоезд не разгадал силы и намерения противника, иначе он успел бы поднять в Вильно тревогу. Виленские военные власти также, по-видимому, не придали серьёзного значения нападению на бронепоезд в 40 верстах от Вильно.
    Высланный из Вильно конный отряд ещё 17 апреля также не обнаружил движения конницы поляков. Между тем отряд Белины, маскируясь, в течение 18 апреля совершил 50-вёрстный пробег и к 6 часам утра 19 апреля подошёл к станции Вильно с юго-восточной стороны. Налёт на станцию был так неожидан, что стоявший на станции эшелон какой-то части в 400 красноармейцев был обезоружен без всякого сопротивления. Двинувшись со станции в город, польские кавалеристы в несколько часов заняли половину города, захватив два моста через Вилию.
    В этот же день поляками было восстановлено движение поездов по жел. Дороге Лида – Вильно и первый батальон пехоты из Лиды был переброшен к полудню этого дня в Вильно.
    Неожиданный захват Вильно в польской армии вызвал неописуемый восторг, с головокружительной быстротой были брошены большие силы в Вильно, снимаемые со всех других фронтов Польши. Через два дня эти силы, объединённые под руководством генерала Ридзы-Смиглого, представляли сильную группу, с которой мы уже ничего не смогли сделать. Через несколько часов после нападения конницы поляков местным коммунистам под руководством Совнаркома Литбе (Литовско-Белоусской Республики, прим. авт.) совместно с 153-им полком удалось организовать сопротивление в южной и западной частях города. Был организован Совет обороны. Созданный под обстрелом Совет обороны, конечно, ничего не мог сделать серьёзного для защиты города. Штаб дивизии, находившийся в г. Вильно, установил связь с полками и направил на Вильно 6-й полк из района Мейшагола, но этот полк, уже не раз доказавший свою небоеспособность, и на этот раз отказался наступать на Вильно. Попытка подтянуть ещё и другие части из-за неорганизованности кончилась также неудачно. Вся тяжесть уличных боёв легла на плечи коммунистической организации, союза молодёжи и на 153-й полк. Эти силы в трёхдневных боях показали образцовую стойкость, защищаясь не только от польских войск, но и от местного населения, принявшего в большинстве своём сторону белополяков.
    После 3-дневного кровопролитного боя полякам удалось очистить Вильно от наших сил.
    21 апреля, в день полного захвата города, в Вильно прибыл сам маршал Пилсудский, восторженно встреченный местной буржуазией.
    Неожиданная Виленская катастрофа внесла полное расстройство в ряды Белорусско-литовской армии. Армия действительно переживала не лучшие времена. Западная дивизия была разгромлена и оставила Лиду и Барановичи, с 17-й и 18-й дивизиями также были нелады. Литовская дивизия после захвата Вильно очутилась между двумя противниками. Приходилось думать о её спасении.
    Командование фронтом и армии, не имея резервов, не могло ничего сделать, чтобы отнять обратно Вильно. Попытка создать кулак из 3-й бригады 17-й дивизии со стороны Минска ни к чему не привела. Литовская дивизия отошла и сосредоточилась в районе Вилькомира.
    Поляки, захватив Вильно, до 25 апреля находились в городе. 25-го их конница заняла город и ст. Ораны. 26-го виленские части поляков начали выходить из города и в тот же день заняли без боя Вилейск, Ландворов и ст. Троки. 27-го их части выдвинулись на линию Мейшагола – Безданы – Неменчин. На этой линии поляки встретили контрнаступление Литовской дивизии.

    ОТСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ ИЗ ПРЕДЕЛОВ ЛИТВЫ

    19 марта немцы совместно с белолатышами захватили Митаву и продолжали наступление на Бауск – Якобштадт. Одновременно с этим белолатыши и белоэстонцы развили энергичное наступление и в северо-восточной части Латвии в направлении Мариенбург – Пыталово.
    Поневежская группа оставила без боя г. Поневеж, и только к 5 апреля удалось уговорить её занять обратно Поневеж. Целый месяц группа простояла под Поневежем, имея перед собой только несколько десятков местных белолитовцев.
    После виленской катастрофы Литовская дивизия отошла на Вилькомир – Поневеж. Эта дивизия была отрезана поляками от других сил Белорусско-литовской армии, поэтому 30 апреля её подчинили командарму Латвии. Следовательно, командарм Латвии в дальнейшем целиком объединил действия красных войск как против Латвии, так и против Литвы. Белорусско-литовская армия, втянутая в чрезвычайно серьёзные операции против поляков, всё время пыталась оказывать содействие армии Латвии, но это содействие не отзывалось на положении армии Латвии, так как поляки в дальнейшем все свои силы направили против Белорусско-литовской армии, только частично оказывая содействие белолитовцам. Армия же Латвии после присоединения к ней Литовской дивизии принуждена была выдержать серьёзное наступление как со стороны белолитовцев, так и со стороны белолатышей. Самым серьёзным противником и в этот период, как в Латвии, так и в Литве, оставались немцы, которых наняла буржуазия этих стран.
    Правда, белолитовская армия к этому времени также значительно подросла.
    23 – 30 апреля белополяки перешли в наступление и отбросили немного части Литовской дивизии, разбили Ново-Свенцянскую группу, взяв у неё до 200 человек в плен, и преследовали её до ст. Побрадзе.
    Командарм Латвии, опасаясь развития успеха поляков на Свенцянском направлении, в первых числах мая выдвинул сюда 18-й Латышский полк. Который 5 мая совместно с остатками Свенцянской группы выдвинулся на р. Вилия, на участок Неменчин – Болинградск.
    7 мая поляки, зайдя в тыл 18-ому полку, отбросили и его, сильно потрепав. Командарм, не успокоившись за Свенцянское направление, вскоре перебросил сюда ещё два полка, в результате чего на этом направлении образовалась сильная группа Пугачёвского.
    Литовская дивизия после встречи с поляками оставила Мейшаголу, 1-я бригада этой дивизии, не принимавшая до сих пор участия в виленских делах, наконец, под Вилькомиром была атакована 18-ым германским полком совместно с батальоном белолитовцев и отброшена назад.
    4 мая этой бригадой был оставлен Вилькомир, после чего дивизия вытянулась по линии р. Свента – Больники – Аванта – Маляты.
    Примерно к середине мая силы армии Латвии, действовавшие на территории Литвы, дошли до 18 полков, 3-х отдельных батальонов, 3-х коммунистических отрядов, 2-х особых отрядов и нескольких эскадронов конницы.
    Все эти силы были растянуты без заметных группировок на участке в 250 вёрст.
    К 15 мая силы армии Латвии в Литве занимали примерно следующую линию:
    Поневежская группа (значительно усиленная) занимала линию от Бауска по р. Муша до впадения в р. Лавена (98-й и 32-й полки), по р. Лавена до д. Бернатаки (33-й и 31-й полки), от д. Бернатаки вниз до д. Тарнагола (12-й полк), от д. Тарнагола до д. Жебеголье (батальон ВЧК и заградотряд), от д. Жебеголье до д. Иотайне (14-й полк), в районе м. Рагов, Купишский ком. отряд, в районе Трошкуны 15-й полк.
    Вилькомирская группа - от Коварска до Видишки по р. Свента (1-й полк), далее на юг до д. Антатыльце (2-й полк), в районе м. Аванты (7-й полк), д. Виргули (особ. отр.) в районе оз. Малякста (3-й, 4-й и 153-й полки), в районе д. Леонишки (7-й погр. Полк). Кроме того, 5-й и 6-й полки были отведены в резерв в район дд. Вайкутаны – Дегуце.
    Ново-Свенцянская группа – по линии р. Локая (18-й полк), далее до д. Куничники (8-й полк), 9-й полк прибывал на этот участок.
    9 мая армия Латвии была переименована в 15-ю армию, а Белорусско-литовская армия – в 16-ю армию.
    16 мая польская Виленская группа снова набросилась на нашу Ново-Свенцянскую группу и сравнительно легко заняла ст. и город Ново-Свенцяны и мест. Интурки. Наши части, потеряв до 100 человек пленными, отошли под с. Игналиново. Вплоть до 10 июня на этом участке поляки не предпринимали больших операций, увлекшись разгромом 16-й армии. Правда, стычки и здесь всё время происходили, в результате чего Ново-Свенцянская группа постепенно отступала и к 10 июня находилась на линии Казачизна – Дуда. 10 июня поляки снова сильно потрепали эту группу.
    На участке Литовской и 2-й стрелковой дивизии (бывш. Интернациональной) белолитовцы, заняв г. Вилькомир, решили продолжать наступление с целью захвата Поневежа. Их силы, действовавшие под Вилькомиром, были разбиты на две группы: Вилькомирскую и Поневежскую. Вилькомирскую группу составили 1-й Литовский и 18-й Немецкий полки и один батальон 2-го Литовского полка.
    Поневежскую группу составили Поневежский батальон, один батальон 2-го Литовского полка, Шавельская рота и какие-то немецкие части.
    17 мая обе группы противника перешли в наступление, причём, их Вилькомирская группа действовала против Литовской дивизии, а их Поневежская группа против нашей Поневежской группы.
    Вилькомирской группе противника удалось заставить нашу Литовскую дивизию продолжать отход на Двинск. Поневежская же группа противника, сосредоточив главные свои силы (10 рот при 4-х орудиях) на участке 14-го нашего полка, 18 мая обрушилась на этот полк и заставила его отойти под Поневеж. 19 мая этим силам противника, поддержанным немецкими частями, удалось захватить Поневеж.
    21 мая наша Поневежская группа, перейдя в контрнаступление, снова заняла Поневеж, легко отбросив белолитовцев.
    22 мая случилась Рижская катастрофа, подобная Виленской. Германские и белолатышские части прорвали наш фронт и налётом захватили Ригу. Армия Латвии, оказавшись в тяжёлом положении, с большими потерями стала отходить на восток. К концу мая главные силы армии отошли на линию жел. Дороги Двинск – Режица – Псков.
    После захвата Риги противником не было никакого смысла оставлять на занимаемой линии наши Поневежскую и Вилькомирскую группы. Этим группам 24 мая было приказано отходить под Двинск.
    В конце июня и начале июля обе наши группы, слабо преследуемые, отошли под Двинск и заняли линию примерно от ст. Еловка, далее на юг по местечкам Сувек – Овиле – Солоки – Дукшты; на этой линии мы задержались до конца августа и только в начале сентября, после разыгранной белолитовцами т.н. Ново-Александровской операции, мы отошли за реку Зап. Двина, где продержались до начала 1920 года.
    В период стоянки под Ново-Александровском обе группы были переформированы и из них была создана 4-я стрелковая дивизия.
    Ново-Свенцянская группа, потерпев очередное поражение от поляков, 10 июля отошла в район м. Дукшты, установив соприкосновение фланга с 4-й дивизией.
    4-я дивизия, оказавшись лицом к лицу с одними литовцами, стала проявлять не только устойчивость, но и активность. Так, например, первая попытка белолитовцев перейти начале июля в наступление 4-й дивизией было легко отбита, и даже больше – противник вынужден был податься назад.
    После ряда боёв с белолитовцами 4-я дивизия примерно к середине августа своими шестью полками заняла следующую линию: м. Субач – Сувек – Овиле – Дегуце – Солоки. Против этой линии противник, т.е. белолитовцы, выставил почти все свои наличные силы. Их было не так много, всего 2 полка и 4 отдельных батальона. Эти силы противника были разбиты на две группы: Вилькомирскую и Поневежскую. Вилькомирская группа стояла против левого фланга 4-й дивизии, а Поневежская против правого. Силы обеих групп противника были одинаковы – по одному полку и по два отдельных батальона. Наши силы также были равномерно распределены по всему участку, с некоторой сосредоточенностью на правом фланге.
    До 24 августа белолитовцы, ожидая перехода в наступление поляков, не предпринимали серьёзных операций. Поляки, желая, чтобы первыми перешли в наступление литовцы, также были пассивны на Ново-Свенцянском участке. Но, наконец, литовцы, опасаясь, что латыши предупредят их и захватят Двинск, 24 августа перешли в энергичное наступление по всему фронту 4-й дивизии.
    В первый день наступления, т.е. 24 августа, правому флангу противника, Вилькомирской группе, удалось продвинуться вперёд вёрст на 8 – 10, сбив наши 28-й и 29-й полки. На правом фланге полки нашей дивизии сдержали наступление Поневежской группы противника и местами нанесли поражение отдельными ротами. 25 августа Вилькомирская группа противника, продолжая наступление, заняла Ново-Александровск, заставив весь фронт 4-й дивизии оттянуть немного назад. В течение остальных дней августа белолитовцы упорно продолжали наступать прямо на Двинск, заставив в конце концов 4-ю дивизию отойти за р. Зап. Двину.
    В этих боях 4-я дивизия сама не раз переходила в контрнаступление и отбрасывала противника, показав свою устойчивость и даже активность.
    Отойдя за р. Зап. Двину, 4-я дивизия окончательно порвала всякую связь с территорией Литвы и с судьбой Литовской советской республики.

    ПОСЛЕДНИЕ ОПЕРАЦИИ БЕЛОРУССКО-ЛИТОВСКОЙ
    АРМИИ НА ТЕРРИТОРИИИ ЛИТВЫ.

    Командующий Белорусско-литовской армией 20 апреля, узнав о Виленской катастрофе, решил создать Молодеченскую группу для удара по Вильно с восточной стороны. Ввиду того, что ближайшую Западную дивизию невозможно было использовать, так как она имела перед собой сильные части противника и, кроме того, под Лидой и Барановичами была сильно потрёпана, командарм решил для этого удара использовать 17-ю стр. дивизию, сменив её частями 8-й стр. дивизии.
    В ночь на 21 апреля командармом было приказано в первую очередь перебросить под Молодечно штаб 3-й бригады 17-й дивизии. Комбригу было приказано принять руководство частями, перебрасываемыми под Молодечно, и частями, отошедшими из Вильно. Под Молодечно в первую очередь были направлены 5-й Минский полк, находившийся в районе ст. Листопады, и 152-й полк, находившийся под Борисовом.
    В 17 часов того же 21 апреля штабом армии было приказано в район Молодечно перебросить и 1-ю бригаду 17-й дивизии. Создать сильную Молодечную группу в короткий срок не удалось, части, принимавшие участие в виленских боях, как мы видели, отошли на север или северо-восток, так что комбриг 3 мог руководить только теми частями, которые были или прибывали под Молодечно. Кроме того, пункт сосредоточения Молодечной группы, удалённый на 120 вёрст от Вильно, был выбран неудачно. Чтобы развить энергичное наступление со стороны Молодечно, потребовалось бы продолжительное время, за которое поляки могли принять любые меры, окончательно закрепившись в Вильно.
    Так оно и было. Молодеченская группа до первых чисел мая ничем не проявила себя, и поляки легко расправились сначала с контрнаступлением Литовской дивизии и Ново-Свенцянской группы, а потом повернули свои главные силы против Молодечной группы.
    Даже после того, как выяснилось, что контрнаступление армии Латвии на Вильно окончательно провалилось, командарм Беллит продолжал усиливать Молодеченскую группу, надеясь в конце концов этой группой отнять Вильно.
    Пока Молодеченская группа собиралась и организовывалась, поляки, окончательно укрепившись в Вильно, сами занялись этой группой. 30 апреля их конница налётом в нашем тылу разрушила железнодорожный путь под Сморгонью, внеся большое расстройство в ряды Молодеченской группы.
    Налёт конницы поляков на Сморгонь сильно встревожил командарма. Он 4 мая приказал штабу 17-й стр. дивизии и 150-ому полку срочно следовать под Молодечно и организовать оборону Молодеченского железнодорожного узла.
    Вслед за налётом конницы поляки двинули и пехоту навстречу частям 17-й дивизии. 7 мая их пехота заняла м. Слободка, 9 мая м. Солы, а 10 мая м. Сморгонь.
    Под Сморгонью поляки встретили наше наступление Молодеченской группы и дальше до конца мая не смогли продвинуться.
    Но вскоре опять перешли в большое наступление по всему фронту Белорусско-литовской армии и в очень короткий срок очистили от наших войск почти всю Белоруссию.
    10 июля поляки заняли Лунинец, 8 августа Минск, 10 августа Слуцк, 18 августа Борисовский плацдарм и 28 августа Бобруйский район.
    На этом рубеже поляки остановились, прекратив наступление, выжидая исхода кровавой борьбы под Орлом.

    ---------------------------------------------

  8. #28
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ПОДПОЛКОВНИК КАЛАБИН ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ

    Название: Калабин.jpg
Просмотров: 3739

Размер: 34.3 Кб
    ПОДПОЛКОВНИК КАЛАБИН ИГОРЬ КОНСТАНТИНОВИЧ
    (муж сестры моей мамы, тёти Жени Калабиной Евгении Васильевны)
    ЖЕМАЙТИС О.Ф. OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU

    АВТОБИОГРАФИЯ

    (Городской военный комиссариат, Москва, пр-т Мира,15, личное дело)

    «Родился 16(29) января 1915 г. в гор. Москве в семье типографского служащего. Мать была домашней хозяйкой.
    С 1923 по 1928 год учился в школе-семилетке в г. Москве, затем – Московском областном коммунально-строительном техникуме, который окончил в 1932 г. с дипломом техника 1 разряда.
    По окончании техникума поступил на работу в Военно-строительное управление Московского военного округа на должность техника 21 участка, где работал до января 1934 г.
    В январе 1934 г в числе группы специалистов был переведён на работу в Военно-строительное управление Западно-Сибирского военного округа в г. Новосибирск, где работал до июня 1935 г. в должности сначала ст. техника, а затем гл. инженера строительного участка.
    В июле 1935 г. вернулся в Москву и поступил на работу в трест «Теплоэлектропроект», где работал в должности ст. техника сектора проектирования организации работ и смет.
    В августе 1936 г. сдал конкурсные экзамены в Московский инженерно-строительный институт им. Куйбышева и был зачислен студентом дневного отделения.
    В институте занимался сначала на дневном отделении, а затем на экстернате, совмещая учёбу с работой в Московском совете в качестве нештатного эксперта научно-технического совета (по секции организации работ и смет).
    В 1939 г. были аннулированы отсрочки по призыву в Красную Армию для занимающихся на экстернатах. И я с 3 курса института был призван на срочную службу в ряды РККА (14.11.1939г.) и направлен для прохождения её в Военную академию им. Фрунзе. В Академии был зачислен красноармейцем комендантской роты, исполняя обязанности техника и прораба строительного отдела Академии.
    В апреле 1941 г. был зачислен курсантом организованных при Академии курсов младших лейтенантов, которые и закончил в октябре 1941 г., сдав экзамены на звание младшего воентехника.
    17.10.1941г. при эвакуации Академии в гор. Ташкент, в составе группы преподавателей кафедры ТИВ (?) во главе с полковником Леошеней, был оставлен в гор. Москве в распоряжении Моссовета для производства заградительных работ на подступах к г. Москве.
    На этой работе находился с 17.10. по 23.12.1941 г. в составе оперативной группы инженерных заграждений Ставки Верховного Главного Командования, возглавляемой начальником штаба инженерных войск Красной Армии генералом Галицким И.Л.
    В группе работал в качестве инструктора по минированию.
    23.12.1941г. в составе той же группы убыл на Крымский фронт. В составе опергруппы работал нач. 1 отдела штаба группы, сначала в Севастополе, затем в Керчи, где группой устанавливались оперативные инженерные заграждения.
    В апреле 1942 г. группа закончила свою работу и вернулась в г. Москву в распоряжение начальника инженерных войск Красной Армии. Я был назначен командиром отдельной сапёрной роты вновь созданного учебного полигона академии им. Фрунзе. В этой должности работал до января 1943 г., когда был назначен на должность младшего преподавателя кафедры тактики инженерных войск той же Академии, проработав на этой должности до сентября 1948 г.
    В сентябре 1948 г. в связи с сокращением штата кафедры был переведён на должность начальника кабинета кафедры тактики инженерных войск Военно-инженерной академии им. Куйбышева, где и работаю до настоящего времени.
    В августе-месяце 1949 г. был переведён на должность младшего преподавателя, а в январе 1955 г. – на должность преподавателя той же кафедры, работая им и в настоящее время.
    С 1946 по 1950 гг учился на факультете заочного обучения Военной академии им. Фрунзе, которую окончил в марте 1950 г с отличием и золотой медалью.
    Сдал все кандидатские экзамены, в настоящее время работаю над диссертацией.
    В сентябре-октябре 1944 г. в составе специальной группы находился в командировке на 1 Белорусском фронте, где участвовал в работе по подготовке войск армии генерала Лучинского к действиям по прорыву укреплённых позиций, к которым готовилась армия.
    В период июнь-октябрь 1946 г. и в августе 1947 г. был в командировке в Группе советских оккупационных войск в Германии по заданию командования Академии.
    С 3 декабря 1953 года по 15 октября 1954 года находился на стажировке в 16-й Литовской Клайпедской Краснознамённой стрелковой дивизии в должности дивизионного инженера.
    В октябре 1958 года был принят в кандидаты КПСС, в июне 1960 г – в члены КПСС (партбилет №08860485).
    Награждён орденом Красной Звезды, 8-ю медалями.
    Отец – Калабин Константин Александрович до 1917 года был типографским служащим, после 1917 г работал в различных издательствах корректором, а затем начальником производственно-технического и планово-производственного отделов. В настоящее время – пенсионер, проживает в гор. Москве.
    Мать – Изерович Евгения Владиславовна – до 1917 г была домохозяйкой. В 1920 – 21 гг отец оставил нашу семью, и моя мать работала в различных учреждениях счетоводом и бухгалтером.
    В настоящее время находится на моём иждивении и проживает в гор. Горьком со своей сестрой.
    Женат. Жена – Калабина Евгения Васильевна, 1906 года рождения. В течение 10 лет работала счетоводом, бухгалтером и лаборантом кафедры разведки Военной академии им. Фрунзе.
    В 1953 г окончила курсы французского языка Мосгороно и в 1957 г работала в подготовительном комитете проводившегося в Москве Всемирного фестиваля молодёжи и студентов (экспедитором со знанием языка, а также переводчиком).
    В настоящее время не работает.
    Дочь Татьяна, 1948 года рождения, учится в 6 классе.
    Сын жены от первого брака – Музыко Василий Владимирович, 1925 года рождения, в 1943 г, служа рядовым, погиб в боях при форсировании реки Днепр.
    Мать и отец жены умерли. Брат – ранее артист балета – Галевский Михаил Александрович, в настоящее время пенсионер, проживает в гор. Ростове-на-Дону.
    Сестра жены – Жемайтис Евгения Васильевна, вдова генерал-майора Жемайтиса Ф.Р., проживает в гор. Москве, пенсионерка.
    Я лично братьев и сестёр не имею.
    В плену и окружении не был. Никто из родственников, ни моих, ни моей жены, в период Отечественной войны в оккупации не были.

    Калабин Игорь Константинович.

    24.09.1960 г.

    С тётей Женей Калабиной (тогда Музыко по фамилии первого мужа) дядя Игорь познакомился, будучи ещё рядовым комендантской роты академии им. Фрунзе в 1939 году. Тётя Женя, работавшая в то время в этой академии, была в разводе и жила с 14-летним сыном Васей от первого брака, да и старше она была Игоря Константиновича на 9 лет, но тем не менее они создали семью и шли затем по жизни вместе. В 1948 году у них родилась дочь Татьяна, в которой дядя Игорь души не чаял и во всём её баловал. Уже где-то в середине 50-х годов на даче при детских играх, Таня часто обиженная на меня за какой-нибудь пустяк, тут же жаловалась своему папе или просто ябедничала за какое-нибудь сказанное слово или поступок. После чего мне всегда приходилось долго выслушивать монотонные нравоучения дяди, ибо я всегда в его глазах был виноват в очередной ссоре с его дочерью. При этом он всегда на полном серьёзе называл меня «мерзавцем» с обычным своим в разговорной речи мягким грассированием на букве «р». Вместо того, чтобы посоветовать Тане не дружить со мной, не отвечать на приветствия и тем более не играть ни в какие игры.
    После этих упрёков мои родители между собой посмеявшись над еврейским чадолюбием дяди, советовали не связываться с капризной и неуравновешенной Таней, чтобы не попадать с её привередливым папашей в односторонние разборки, повторявшиеся каждый раз после примирений по инициативе Тани.
    Помню один случай, характеризующий его с комической стороны в вопросе воспитания Тани. Как-то мы все возвращались с дачи домой в Москву и сели на Савёловском вокзале в переполненный автобус. Я с мамой и тётей Женей пробились через переднюю дверь в переднюю площадку автобуса, а дядя Игорь на заднюю. Народу в автобусе было – битком, ибо это было воскресенье и люди спешили со своих участков домой, чтобы подготовиться к завтрашнему выходу на работу. Пассажиры тихо переговаривались между собой и ждали в большинстве своём скорую остановку у станции метро «Новослободская». Вдруг с задней площадки через весь автобус раздался громкий голос дяди Игоря: «Таня, я забыл тебя спросить, ты читала книгу, что я недавно тебе купил «Егоркины заботы?». Пассажиры тут же примолкли, услышав о доселе неизвестных им заботах, поэтому сразу замолкли в ожидании ответа, надеясь узнать что-нибудь интересное. Таня что-то буркнула в ответ, пассажиры вскоре опять заговорили, а для меня, мамы и тёти Жени это было так неожиданно, что мы не сразу заулыбались такому пассажу, случившемуся явно не к месту и не ко времени.
    Отношение к домашнему уюту, забота о своём дитяти, в то же время деловая смекалка, отсутствие каких бы то ни было вредных привычек, легко усваиваемые в ВУЗ-ах знания, видимо, все эти положительные качества у дяди были в генах, ибо по рассказам тёти Жени дядя Игорь происходил из еврейской семьи. Но в советские времена об этом нельзя было писать в анкетах и говорить вслух (даже вождь мирового пролетариата Ленин В.И. скрывал своё еврейское происхождение), поэтому мы до поры до времени знали, что его предки – из поволжских немцев. Хотя до уровня педантичных и во всём точных арийцев они с тётей Женей явно не тянули, из-за чего между моей мамой и Калабиными часто происходили ссоры. Если сёстры договаривались на столько-то часов у станции метро «Парк культуры» для выезда на дачу, Калабины всегда опаздывали на полчаса или на час. Когда они приглашали нас в гости к себе, допустим на 5 часов вечера, мы знали, что приходить надо где-то не раньше 8, ибо в 5 часов начнётся только установка стола и подготовка к застолью, а мужская часть нашей семьи вместе с другими приглашёнными гостями будут несколько часов изнывать от скуки. Зато само застолье затягивалось чуть ли не до утра и проходило под хорошую закуску весело и непринуждённо.
    Всегда они опаздывали на самолёты, на поезда, на свадьбы (когда молодые уже расписались, отсиделись за столом и собрались уже приступить к таинствам первой брачной ночи), на похороны (когда гроб с покойником уже засыпали землёй и провожающие на кладбище расходились по домам и садились в автобусы для следования на поминки). Приходили к нам в гости с большой задержкой по времени, а то и тогда, когда все гости уже давно разъехались по домам. Не исключено, что из-за этой своей несобранности и чрезмерной привязанности к семье дядя Игорь не хватал больших звёзд на службе. Его вполне устраивало то положение, которое он занимал. А зарплата подполковника в то время была достаточной, чтобы содержать неработающую жену и несовершеннолетнюю дочь. Для него главным в жизни была Таня, которой в семье отводилась роль самого совершенства и смысла земного бытия с безусловным потаканием всем её капризам. Из-за этого культа они до 80-х годов не имели в квартире телевизора, ибо, по их мнению, «телевизионные программы отвлекают ребёнка от занятий делом» (к удивлению, тётя Женя была с ним согласна в этом вопросе). И, надо отдать должное, благодаря такой опеке, Таня училась всегда на одни пятёрки и успешно закончила после школы тот же Московский физико-математический институт, что и папа. К тому же, благодаря репетиторам, научилась немного бренчать на пианино и довольно прилично говорить по-французски.
    А после рождения от неё и Юры Кухалашвили, Игоря, в 1976 году эти же любовь и забота перешли на внука. Который в настоящее время, закончив в 90-х годах юридический факультет МГУ, работает адвокатом.
    Мы дружили, все праздники проводили вместе, и дядя Игорь всегда приходил к моей маме и всем нам на выручку, когда нужно было что-либо организовать, кого-то похоронить, получить справку, помочь в дачном хозяйстве, грамотно написать обращение или сделать запрос и т.д. После смерти отца в 1957 году мама часто прибегала к помощи дяди во многих житейских вопросах. Когда крупное взяточничество в стране после смерти Сталина в 1953 году только-только набирало обороты, а мафиози всех мастей начали с оглядкой по сторонам выползать из глубокого подполья,
    чиновников, вышедших в большинстве своём из низов, раздражала интеллигентная логика дяди, не выговаривающего букву «р», и назойливость без предъявления каких-либо бонусов за их услуги. Когда вокруг все клиенты с пониманием относились к их требованиям, а если нет, то часами, а то и сутками и месяцами простаивали в очередях за положенными по закону льготами, медицинской помощью, лекарствами. Или за какими-либо бюрократическими подтверждениями о прошлой работе, женитьбе, разводе, смерти, рождении, службе, владении недвижимым или движимым имуществом и т.д.
    Чиновники чуть ли не матом начинали орать на дядю, пришедшего к ним за какой-нибудь формальностью. И посылать подальше, не видя от него никакой для себя пользы – он проглатывал упрёки и своим монотонным убедительным голосом без лишних слов почти всегда добивался своего. Ведь он считал их должностными лицами на такой же работе, как была и у него, поэтому все они, по его мнению, должны были без всяких подношений работать за одну только зарплату на благо людей. Впрочем, иногда ему приходилось поступаться принципами, если его логика оказывалась бессильной, и тогда он предъявлял маме счёт за какую-нибудь купленную им коробку конфет или флакон духов «Красная Москва» для слуг народа.
    А когда он официально разошёлся с тётей Женей и ушёл к другой женщине, он именно у нас встречался с Таней, за что тётя Женя долго не разговаривала с моей мамой. Думаю, ушёл из-за импульсивного, а подчас и взрывного характера холеричной тёти. Которой всё не устраивало в дяде: и его чрезмерная интеллигентность, и то, что он «похоронных дел мастер», а по дому ничего не умеет делать, и его «еврейская забота о дочери», и его «надоевшая ей до чёртиков рассудительность», и «его здоровый образ жизни» и т.д. Несмотря на такой тяжёлый характер тёти, любовь к Тане одержала в нём верх, и он через несколько лет вернулся в семью. Правда, не совсем добровольно, ибо постоянные свидания с Таней и урезанные денежные поступления в новую семью не понравились его новой жене, которая поставила его пред выбором: или она или его прежняя семья. Дядя выбрал Таню.
    До получения квартиры на Ленинском проспекте в 1958 году они втроём жили в общежитии Академии Фрунзе, и мне запомнился номер их однокомнатной квартиры – 333 и номер телефона: Г-6-46-00, доб. 4-8-6. Тогда буква «Г» почему-то означала «Арбат», а «К» - «Центр». Так же и другие начальные буквы в номерах московских телефонов.
    Здание этого общежития не сохранилось, а сколько известных будущих полководцев ВОВ видели его стены! Да, все 100 процентов, ибо никто из них не мог миновать двух академий: ВА им. Фрунзе и Академии Генштаба. Даже если кто-то и не жил в нём, то наверняка навещал своих друзей и родственников. И, вообще, общежитие по проспекту Девичьего поля, 2, в котором жила и наша семья до 1946 года, представляло типичную коммуналку 30-х – 50-х годов с широкими коридорами, клопами, примусами, общими кухнями и туалетами. И за одно только это его нужно было сохранить для потомков как архитектурный памятник конструктивизма и сталинской казарменной монументальности, а не сносить в 70-х годах и на его месте создавать типовую гостиницу, которая в наши уже дни выглядит довольно уныло и нуждается в капитальном ремонте.
    По воскресеньям Калабины часто нас навещали, ибо в нашей квартире дома № 18, стоявшего в километре от них, имелась ванна с горячей водой (для той поры непозволительная для многих роскошь). Поэтому мы раз в неделю встречались с ними, вместе обедали, а то и ужинали, и за беседой за столом быстро пролетало время. Дядя Игорь был приятным собеседником, и я со взрослением постепенно втягивался в застольные дискуссии, наравне со всеми обсуждал многие вопросы, тем самым вырабатывая свои взгляды на окружающую жизнь. Мама с тётей погружались в воспоминания о прошлой жизни на Дону, иногда договариваясь между собой в самое ближайшее время навестить Усть-Медведицкую станицу (ныне город Серафимович Волгоградской области), откуда они обе были родом. Но так и не осуществили свою давнюю мечту.
    Наверное, я один из «последних могикан», общавшийся напрямую в молодости со своими родственниками и друзьями во времена «общенародного государства», «развитого социализма» и застоя. Ибо в наши дни всё идёт к тому, что мы скоро все друг друга будем знать лучшем случае лишь по Интернету, а старики вспоминать добрые старые времена, как в одном анекдоте: «В уездном городе N не было ни одного сексуального маньяка, ни одного серийного убийцы, ни одного киллера. Жители города ничего не слышали о педофилии, а слово «голубой» означало лишь цвет. Люди общались друг с другом в своих квартирах и делились проблемами, по вечерам сидели у телевизора, по которому шли весёлые и интересные фильмы. Вечерами дети играли в футбол во дворе или в шахматы на скамейках. Шёл последний год проклятого «застоя»…»
    Занимался дядя со мной и репетиторством по физике и математике, в которых был очень силён. И я подростком ещё поражался его терпению и выдержке во время этих занятий по исправлению какой-нибудь очередной двойки в моём дневнике. Возможно, в том числе и благодаря своему дяде я сделался, как и он, армейским подполковником, но в отличие от него не инженером, а артиллеристом наземной артиллерии, где математика, геометрия, физика, как и в его военной специальности, стоят на первом месте.
    Хотя, откровенно признаюсь, до офицерского уровня дяди Игоря мне очень далеко. У него – два высших образования: заочный факультет Академии им. Фрунзе он окончил в 1950 году с золотой медалью, и где-то в эти же 50-е годы тоже заочно Московский институт физмат. За период с 1953 по 1960 годы выпустил 5 учебных пособий в области инженерного обеспечения боя, работал над диссертацией. Вёл активную преподавательскую работу в академиях им. Фрунзе и им. Куйбышева. У меня же среднее училищное, да ещё с серыми корочками диплома.
    А деловая смекалка, умение расположить к себе людей позволяли дяде запросто заходить в кабинет к его начальнику генерал-лейтенанту Леошене в то время, когда в приёмной томились в ожидании своего часа подчинённые Леошене генералы.
    Меня же в армии всегда упрекали в нелюдимости и в неумении ладить с начальством. А тут такой пример для подражания, которым я часто пренебрегал.
    В застольных беседах он в отличие от многих не выходил никогда за рамки официальной трактовки того или иного события, и какой бы то ни было критики существовавших порядков в стране, но в то же время никогда рьяно не отстаивал свою точку зрения. Был типичным для той поры военным чиновником, принимавшим на веру всё, что преподносилось с экранов телевизоров, страниц газет и журналов.
    Часто видел его у нас дома за игрой в преферанс с отцом и его друзьями: генерал-лейтенантом Готовцевым, полковником Плотниковым (вскоре он станет генералом), вдовой генерала Вейкиной и др.
    Всё это известные в годы Великой Отечественной войны военачальники, а Плотников к тому же дважды Герой Советского Союза. (См. мои статьи: «Генеральский дом» и «Девичка»).
    В 1960 году его начальники в начале 60-х годов, сначала предложили ему сменить место службы в Москве на Дальний Восток и, получив от него отказ, уволили из армии с должности преподавателя Академии им. Куйбышева на 30-процентную пенсию в 80 рублей в месяц при хрущёвской кампании сокращения армейских кадров. Ибо по новой военной доктрине «только ракеты в состоянии были выиграть Третью мировую войну». А на самом деле, как я слышал, его уволили из-за частых жалоб тёти Жени в политотдел Академии по поводу супружеской неверности дяди Игоря. Уволили, когда до нормальной, в два раза большей пенсии, был всего один год службы. И своим отказом ехать к чёрту на кулички он остался верен в первую очередь своей дочери Тане, без которой не мог прожить ни одного дня. А ссылка на Дальний Восток к тому же грозила ему разрывом с ней, потерей навсегда Москвы, а значит крушением всех его надежд и планов.
    Тем не менее он до конца своих дней сохранял оптимизм и веру в идеалы партии, за которые воевал на фронте и однажды, когда я по молодости лет заикнулся было в беседе с ним о том, что в Москве в последнее время развелось много «черномазых и узкоглазых», он со свойственной ему интеллигентностью, логикой и выразительностью убедил меня в моих заблуждениях, да так, что я с тех пор стал смотреть на всех негров, кавказцев, китайцев и, вообще, с небелым цветом кожи и волос людей другими глазами и перестал считать их людьми второго сорта. Научил он меня и разговаривать с чиновниками с помощью статей законодательства, логики и языком фактов.
    После окончания школы он мне предлагал в случае неудачных экзаменов в институт должность лаборанта у него в школе, где он работал зам директора, что позволило бы мне лучше подготовиться к поступлению на следующий год, если в этом году удастся избежать призыва в армию. Советовал поступать в технический ВУЗ, ибо только у техники большое будущее. Не советовал связывать свою судьбу с армией и с гуманитарными институтами.
    После поступления в военное училище в 1963 году сразу же по окончании
    средней школы я очень жалел, что не послушался его совета.
    В нашей семье живёт легенда, что в годы ВОВ, в самые тяжёлые для Москвы дни осени и зимы 1941 года дядя Игорь под руководством генерала Галицкого участвовал в подрыве плотин водохранилищ на севере Москвы в районе Яхромы и Дмитрова. Когда разлившиеся воды канала «Москва – Волга» из Иваньковского и Истринского водохранилищ преградили путь немцам на Москву с севера. Правда, при этом оказались в зоне затопления многие сёла, и были жертвы, - 25-метровый по высоте водяной вал да ещё в 40-градусный мороз погубил многих жителей северо-запада Подмосковья (до сих пор подробности всей этой операции держатся в секрете, и никто из историков не знает масштаба той катастрофы), но война есть война. Тем более, когда вопрос идёт о жизни и смерти государства по площади в 1/6 всей суши на планете. Сталин даже планировал в случае оставления столицы в 1941 году взорвать плотину Химкинского водохранилища, чтобы если не вся Москва, то её значительная часть оказалась бы под водой и тем самым не досталась полностью врагу. Представьте себе, сотни тысяч людей или даже миллионы, не успевших эвакуироваться или просто не желавших выезжать из родного города, оказавшихся на улице и в своих домах внезапно в ледяной воде, да ещё в лютый мороз.
    Уже после войны это предстоящее затопление приписывали планам Гитлера в случае захвата немцами столицы.
    Если дядя участвовал в той подрывной операции, то это может характеризовать его как офицера лишь с положительной стороны, ибо во время войны выполнение таких приказов считалось нормой. И недаром мы в наши дни, в преддверии 200-летия Бородинской битвы отдаём дань уважения наравне с русскими французским солдатам и офицерам, по вине которых погибло много россиян в 1812 – 1813 гг, сгорела Москва, и многие сёла были разорены и также сожжены. Начинаем потихоньку уважать и немецкие захоронения солдат и офицеров вермахта 1941-45 годов на нашей земле и в других странах, принёсших нам в середине 20-го века много горя и неисчислимые беды. Ибо не вина их, что они жили в то время в Германии, неправильно для нас понимали свой воинский долг и пришли к нам с оружием в руках. Наверняка и у них есть своя правда, которую унесли с собой в могилу, а мы не знаем и до сих пор не хотим её знать, и не можем часто им простить гибель своих родных и близких. Но, уверен, до поры до времени. Потому что ушли из жизни ветераны гражданской войны - и все мы другими глазами стали смотреть на Белое движение в России 1918-20 гг. Поэтому скоро другими глазами, как на Северную войну со Швецией при Петре 1-ом (1700 – 1721 гг) и другие войны, будем смотреть и на Великую Отечественную, восхищаясь мужеством и героизмом солдат и офицеров сошедшихся в смертельной схватке двух великих армий мира, защищавших интересы своих стран. И, вообще, разве сопоставимы беды, принесённые на наши земли немцами в ВОВ с теми, которые вынесла наша страна и её народы в период правления коммунистов! По-моему, немецкие завоеватели при этом сравнении выглядят более гуманными… хотя бы в отношении друг с другом.
    После увольнения из армии дядя Игорь устроился на должность зам директора в московскую среднюю школу № 546 с производственным обучением, где очень пригодились его смекалка, деловая хватка и предприимчивость. Ученики школы до сих пор вспоминают их летние поездки в Болгарию, в Прибалтику, на Чёрное море, в другие страны и места отдыха при минимальных затратах на все эти поездки. Ибо дядя Игорь умел всё дело организовать так, что ученики часть расходов отрабатывали где-либо на стороне, например, на плантациях, где «ты делаешь вид, что работаешь, а мы делаем вид, что тебе платим», а посему расписываешься за одну сумму, а получаешь в два раза меньшую. Но и этого мизера им хватало надолго, будь то в Овощном совхозе Адлера или ещё где-нибудь.
    После окончания Коломенского артиллерийского училища в 1966 году я тоже присоединился в Адлере к его группе учеников, которые жили лагерем в палатках недалеко от морского пляжа, и мы там очень хорошо провели время, раза два работая на полях Овощного совхоза.
    Поездки на озеро Рица, в Сочи и другие места Черноморского побережья остались в моей памяти как интересное и незабываемое время моей молодости.
    В 80-х годах точившая его болезнь горла обострилась, у него врачи обнаружили рак, но он работал ради Тани и внука Игоря, ради их поездок за границу, ради их будущего.
    В 1987 году его не стало. Похоронили его на Ваганьковском кладбище рядом с нашей бабушкой Евгенией Николаевной и другими родственниками.
    Да будет ему земля пухом!

    Примечание:

    1. РГАСПИ, ф. 17, оп. 107. Учётно-партийные документы (Калабин И.К.)
    2. Центр. архив Нижегородской обл. (ГУ ЦАНО), ф. 4367, оп. 2, д.
    38, лл. 5 об – 6; ф. 1107, оп. 2, д. 260, лл. 139об – 140. (Изеровичи).

    « Здравствуйте, уважаемый Ольгерд Феликсович!

    29 октября 2010 г я получила Ваше письмо. Вы отправили его 01.10.10. (штемпель Москвы на конверте, и оно было вскрыто), но это не важно. Важно то, что оно дошло по назначению.
    Действительно, в этом доме и в этой квартире долгое время проживала семья Изеровичей.
    Я, вдова Изеровича Станислава Альфредовича (умер 20 октября этого года), Тамара Михайловна Изерович.
    В этой квартире долгое и в разное время жили почти все Изеровичи:
    Изерович Владислав Иванович (1852 – 1938);
    его жена Изерович Генриэтта Генриховна (немка, урождённая Фельдгаге или Фельдгоге (точно не помню), 1865 – 1951 и их дети:
    Евгения Владиславовна (мать Калабина Игоря Константиновича, прим. авт.), (1890 – 1973);
    Элла Владиславовна (1893 – 1980);
    Алиса Владиславовна (1895 – 1985);
    Альфред Владиславович (1903 – 1991).
    У Альфреда Владиславовича была жена Татьяна Николаевна и два сына:
    Станислав и Валерий (1948 – 1988).
    К величайшему сожалению, все Изеровичи умерли.
    Евгения Владиславовна была родной тётей моего мужа, а Игорь Константинович был его двоюродный брат.
    С Евгенией Владиславовной мне не довелось быть знакомой, ибо она умерла до того, как я вышла замуж за Изеровича Станислава Альфредовича.
    Изеровичи в Нижний Новгород приехали из г. Кулебаки Нижегородской губернии (город этот и сейчас существует). В каком году они приехали из этого города, не знаю, но в России они появились из Польши. Между прочим, по национальности они поляки.
    Ещё знаю, что Владислав Иванович работал бухгалтером в Кулебакском центральном кооперативе с 1917 г, а после 1917 г там же кассиром – сохранилось благодарственное письмо от 5 июля 1924 г…
    Игоря Константиновича я знала, но почти не общалась с ним. Так что ничего о нём не могу сказать.
    Да, ещё вспомнила, что у Владислава Ивановича были братья и сёстры в Польше, но они все ещё до революции уехали в Америку и Францию.
    Если бы был жив мой муж, он бы рассказал всё об их семье. Он знал и помнил очень многое.
    Вот и всё об Изеровичах. Если возникнут какие-либо вопросы, пишите, звоните. Возможно, ещё что-нибудь вспомню.
    Мой телефон…

    С уважением Изерович Т.М.

    2.11.2010 г».

    16 марта 2011 г.
    Изображения Изображения  

  9. #29
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ПОЛКОВНИК БЕЦЕНКО

    Название: Беценко.jpg
Просмотров: 3767

Размер: 109.8 Кб
    ПОЛКОВНИК БЕЦЕНКО
    (Статья была опубликована в журнале «Военно-исторический архив» №6 (78) за 2006 год).

    ЖЕМАЙТИС О.Ф.

    Продолжая тему «Генеральский дом на Девичьем поле», я не могу не помянуть добрым словом одного жильца дома №18 переулка Хользунова, фронтовика, полковника в отставке Валерия Ивановича Беценко, с которым мне довольно часто пришлось общаться в последние трагические годы его жизни вплоть до его убийства.
    Собирая в 1998 году материал о доме своего детства, генеральском общежитии от Академии Генштаба и его жильцах, я через своего друга Геннадия Даниловича Цумарева узнал его номер телефона, тут же позвонил, и мы договорились о встрече дома у Валерия Ивановича на следующий день.
    Ожидая увидеть ещё не совсем старого человека, я перед визитом купил бутылку коньяка, коробку конфет и несколько гвоздичек для его сестры Жанны.
    Жили они на улице Островитянова, я – в Ново-Переделкине, поэтому часа через два я уже звонил в дверь, ожидая встречи со своим детством. Вспоминая за пятизвёздочным армянским напитком всех жильцов дома, с которыми мы жили одной дружной семьёй, деля радости и горести военного и послевоенного времени.
    Дом считался генеральским и многие его жильцы в тяжёлые годы всех войн сталинского периода вошли в историю Второй мировой войны, на которой почти все они отдавали себя целиком, не считаясь со своим здоровьем, благополучием во благо своей советской родины. Которую закрывали своими телами на полях ВОВ от немецких оккупантов, рискуя своими жизнями, а то и жертвуя ими ради общей Победы.
    Правда, я знал, что Валерий Иванович был старше меня на 16 лет и с середины 40-х годов уже не жил в нашем доме. Поэтому вряд ли мы могли с ним иметь общих друзей, но всё же многие фамилии обитателей дома у нас должны были остаться в памяти и всплыть в ней во время беседы. Я искренне надеялся, что разговор у нас с ним в любом случае получится.
    Но с первых же минут встречи меня ждало разочарование. Встретили меня два больных человека в атмосфере затхлости от залежалого белья в шкафах в неуютной 4-хкомнатной большой квартире хрущёвской постройки, и я тут же понял, что ни о каком застолье с приятными воспоминаниями о счастливом детстве не может быть и речи. Сам Валерий Иванович в 70 лет выглядел истощённым, еле передвигавшимся по квартире стариком (вскоре я узнал, что он перенёс инфаркт и два инсульта на фоне многочисленных других болезней). Его сестра Жанна, не лишённая ещё следов женской привлекательности, почти совсем не поднималась с постели в своей комнате из-за очередного сердечного приступа, и лишь сидя на постели приняла с благодарностью от меня цветы.
    И вся эта гнетущая атмосфера болезней и безысходности проистекала, как я потом узнал, по вине сына Валерия Ивановича Петра (имя изменено), который находился в то время в Бутырской тюрьме под следствием по делу о распространении наркотиков.
    Вскоре я уже сидел в кресле просторного кабинета с полками многочисленных книг, альбомов, фотографий и фарфоровых статуэток. Слушая лекцию, ведь Валерий Иванович в прошлом преподаватель Московского высшего военного общевойскового училища им. Верховного Совета РСФСР, - про операции Великой Отечественной войны. В том числе и про те, в которых участвовала 34-я кавалерийская дивизия в первые дни войны, начальником штаба которой был его отец, а командиром – будущий Министр обороны маршал А.А. Гречко.
    Надо сказать, что несмотря на перенесённые инфаркт и инсульты, В.И. находился в здравом уме и твёрдой памяти, хотя иногда по чрезмерному пафосу его голоса, выражению лица и блеску глаз можно было усомниться, что «у него все дома». Он, как перед аудиторией, стоял передо мной чуть ли не по стойке «смирно», (при этом я сидел в кресле), и как пулемёт осыпал меня всё новыми и новыми фактами из истории ВОВ.
    Все мои усилия перевести разговор на тему дома №18 и его жильцов заканчивались ничем, и я пришёл к выводу, что В.И. ничем мне помочь в моих изысканиях не может. Ещё подростком узнав о гибели на фронте своего отца, он сбежал на передовую и, став после войны профессиональным военным, уже не возвращался в дом своего раннего детства.
    Многое бы мне могла поведать его сестра, но она то ли не хотела утруждать себя излишними воспоминаниями. То ли забыла всё напрочь, то ли ещё почему, и мне на протяжении всего нашего 5-летнего знакомства так и не удалось добиться от них обоих сколько-нибудь значительных фактов о жильцах знаменитого, под стать «Дому на набережной», столь же знаменательного генштабовского общежития на Хользунова. Из которого наравне с Домом правительства на улице Серафимовича и общежитием Академии им. Фрунзе в проезде Девичьего поля,2 (здание не сохранилось) уходило на фронт в годы ВОВ наибольшее количество командиров соединений и выше, а также других жильцов этой генеральской категории.
    В первый же мой визит В.И. показал мне все свои семейные фотоальбомы с фотографиями известных военачальников. Увидел я и редкую фотографию 30-х годов тела Ленина в мавзолее. А когда я ему сообщил, что работаю над статьями по истории ВОВ, он предложил мне заняться возвращением из Украины в Москву материала по Червонному казачеству, к которому когда-то имел отношение его отец, доставшийся ему от него по наследству и который он легкомысленно передал в какой-то украинский архив. Я ответил, что вряд ли теперь это возможно, ибо все переданные документы теперь находятся на территории иностранного государства, к тому же переданы добровольно и, очевидно, на вечное хранение.
    Затем В.И. попросил помочь ему с публикацией материала про жильца нашего дома генерал-майора Кулешова, попавшего в плен к немцам в годы ВОВ и пропавшего в нём без вести (1). Этот материал был уже опубликован в 80-х годах в журнале «Огонёк», но я, чтобы не огорчать старика, пообещал помочь ему в этом деле.
    В общем, в первый день нашего знакомства я уходил от него разочарованным, не узнав почти ничего нового.
    Через несколько дней он позвонил, и мне больше часа пришлось опять слушать лекцию про операции Великой Отечественной войны. Про окружённые и выходившие из котла группировки войск, про неизвестные фронтовые страницы биографии маршала Гречко. А также Жукова, Рокоссовского и других советских полководцев, обладавших наравне с достоинствами отрицательными чертами характера, которые влияли на общие бессмысленные потери на фронте и т.д. Про то, как воины-кавалеристы перед атакой обвязывали своих лошадей связками противотанковых гранат и смело скакали на наступавшие вражеские танки, подрывая их затем вместе с лошадьми и собой. Тем самым внеся героическую новаторскую струю в тактическое применение конницы на поле боя, о котором знают немногие.
    Наверное, поэтому у него не удалась семейная жизнь, ибо как истинный одержимый военный историк думал только о минувших сражениях, получая при этом энергетическую подпитку из прошлого, от своего архивного материала и старых фотографий. Вряд ли кто-либо смог бы понять такого человека, у которого на уме изо дня в день кавалерийские и штыковые атаки, двойные и одинарные артиллерийские огневые валы, хрестоматийные сражения Великой Отечественной войны и т.д. Да, и он мне сам как-то признался, как дочь генерала К. из нашего дома, которой надоели его пространные бесконечные разглагольствования на военную тему, отшила его по телефону, бросив в сердцах: «Не звоните мне больше!»
    Позже в разговорах с нашими общими знакомыми я также слышал, что уж очень военизирована речь В.И. Который свои взгляды на те или иные события минувшей войны пытается навязать не только по телефону своим друзьям и знакомым, но и руководителям страны и главам иностранных государств письменными обращениями к ним. Включая и Английскую Королеву, наверное, рекомендуя ей в случае войны использовать лошадей своей шотландской гвардии против танков противника, обвязывая их перед атакой гранатами.
    При этом я восхищался оптимизмом и одержимостью этого человека, почти полностью парализованного, и плохо видевшего, всецело поглощённого писательской деятельностью (куда до него знаменитому писателю соцреализма Николаю Островскому с его штатом секретарей и сиделок!). И вскоре понял, что созданный им его духовный мир надёжно оберегал его угасающее тело от обострения болезней, помогая тем самым дольше держаться на плаву в бурливом океане жизни. Ибо Богу, дарующему всем лишние дни и годы жизни, угодно, чтобы человек, одержимый какой-либо идеей, как можно больше трепыхался над чем-нибудь, внося свой мнимый или реальный вклад в дело строительства справедливого Царства Божия на Земле. Даже если эта помощь бесполезна или вообще оказалась медвежьей. Главное – движение, одержимость и твёрдая вера в свою миссию. А уже он, Всемогущий, отсортирует полезные зёрна от плевел, ибо любое «малое усилие может дать большие плоды, как из малого семечка может вырасти большое дерево». Недаром, по свидетельству писателя Варлама Шаламова, просидевшего 17 лет на севере в сталинских лагерях как враг народа, на зоне среди зэков выживали в первую очередь бывшие священнослужители различных конфессий. Ибо для справедливого устройства бытия служители культа, интеллигенция и просто люди творчества – звенья одной цепи и предназначены служению во имя добра и процветания мира с его законами развития и возможностями для совершенства. И счастье наше, что мы не знаем смысла и сути своего земного существования, как и то, что нас ждёт после него, ибо в противном случае вряд ли наша жизнь была бы возможна в разумном её проявлении.
    И я, как мог, поддерживал В.И. в его поисках, в его энтузиазме на историческом поприще, в том числе и по популяризации примеров из жизней многих советских полководцев. Помня при этом слова Уинстона Черчиля, что «биография каждого человека есть нерв истории».
    Как-то я сам позвонил ему и вскоре услышал, что он недели три назад отправил письмо с поддержкой в адрес президента Белоруссии Александра Лукашенко, «навёдшего в своей республике образцовый порядок», и со дня на день ждёт ответного звонка, если не от самого Александра Григорьевича, то от его сыновей. Ибо в письме сам попросил о такой форме ответа.
    Валерий Иванович так был уверен, что звонок непременно последует от белорусского Батьки в самое ближайшее время, что попросил меня не беспокоить его в течение нескольких дней, чтобы не перегружать драгоценную для него телефонную линию. Ему казалось, что фронтовику, полковнику в отставке не может отказать в такой мизерной просьбе президент Белоруссии. За которую он в том числе в годы ВОВ проливал свою кровь.
    Через какое-то время я поинтересовался у В.И. – звонил ли ему кто-нибудь из Минска и услышал со смехом в его устах, что так никто и не позвонил.
    В.И. как историк-фанатик души не чаял в своём архиве и мог часами рассказывать о людях, изображённых на пожелтевших и потускневших от времени фотографиях, документах, вспоминая довоенные и военные годы, канувших в Лету военачальников, себя в молодости, «когда и трава была зеленее, деревья выше, и бабы нас любили».
    Сотрудничая со многими музеями и архивами Москвы, он внёс свою посильную лепту в дело пополнения коллекций Музея на Поклонной горе (передал им военные вещи отца), участвовал в оформлении экспозиции по Червонному казачеству в московской школе №611 и т.д.
    В.И. продолжал мне звонить чуть ли не ежедневно, отрывая от дел, какой-нибудь интересной телепередачи или книги, накачивая всё новыми и новыми, а иногда и фантастическими фактами из истории ВОВ.
    Например, что Командующий РОА генерал Власов тоже являлся в 30-х годах жильцом нашего дома (об этом он мне поведал со слов генерал-лейтенанта Благодатова, но эти утверждения никем из жильцов дома не подтверждены, хотя, приезжая в Москву по делам службы или учёбы Власов мог какое-то время жить в доме №18). И что его не успели повесить после суда в Бутырской тюрьме в 1946 году, ибо по пути на казнь он бросился в лестничный пролёт и разбился насмерть, избежав тем самым позорной для офицера виселицы (2).
    Что как-то сам маршал Гречко, непосредственный командир его отца в первые дни войны, сказал ему в 50-е годы, указывая на свои погоны с большими звёздами: «Такие же погоны носил бы и твой отец, если б не погиб на фронте».
    И что фигуры скорбящей матери и сына на памятнике его отцу, установленном в пригороде Харькова, городе Валках, являются образами его матери и его самого.
    И многое другое.
    До конца своих дней он остался верен коммунистическим идеалам, ругал Горбачёва и Ельцина, разваливших СССР, хвалил Президента Путина. И писал, писал во все инстанции с разными предложениями по обустройству страны, кадровым перестановкам и попутно с историческими экскурсами в прошлое.
    Писал Королеве Великобритании, пытаясь склонить её к более тесному сотрудничеству с Россией. Писал президенту США Бушу со словами соболезнования по поводу самолётной атаки террористами торгового центра в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и т.д.
    От кого-то он получал ответы, что вдохновляло его на дальнейшую переписку и, нагружая свою соседку по балкону очередной кипой конвертов с письмами для их отправки, он был твёрдо убеждён в большой значимости всех своих обращений и предложений. При этом он всегда находился в состоянии приятного ожидания, если не претворения в жизнь своих новаций, то хотя бы положительного ответа на них, чтобы очередной входящий документ присовокупить к другим бумагам своего многочисленного архива и потом периодически любоваться им, вытаскивая на свет божий его желтеющие листы.
    Между делом некоторые свои письма к сильным мира сего он перемежал просьбой личного характера об оказании ему помощи по размену его 4-хкомнатной квартиры на две другие в разных районах Москвы, «чтобы отселиться с сестрой от сына-наркомана». И на эту его просьбу, насколько мне известно, никто так и не откликнулся, хотя по телефону в разговоре он мне всегда бодро отвечал, что вопрос о размене «вот-вот будет решён и в самое ближайшее время он с сестрой Жанночкой переедут в новую благоустроенную квартиру», обретя наконец спокойную и вполне обеспеченную старость.
    И, как показало время, всё это было плодом его очень богатого романтического воображения, фронтового оптимизма и офицерского самолюбия, не признающего нытья перед встретившимися на жизненном пути трудностями.
    Благодаря В.И. я познакомился с ещё одной жиличкой нашего дома, Софьей Яковлевной Оганесян, со свекровью которой, Асей Сергеевной Оганесян, мы жили на одном этаже. А сама Софья Яковлевна является вдовой генерал-майора Рэма Оганесяна – сына Аси Сергеевны и генерал-майора Николая Александровича Оганесяна, командующего в годы ВОВ артиллерией в танковой армии генерала Рыбалко и погибшего в 1945 г. в Польше (3). Причём, как я узнал, Николай Александрович был похоронен сначала в Житомире Украины на центральной площади, но вскоре его останки были перенесены на городское кладбище.
    Его вдову Асю Сергеевну я очень хорошо помню. Это была типичная армянка, довольно полная и при разговоре с характерным армянским акцентом, всегда очень хорошо относившаяся ко мне, несмотря на мои и моих друзей детские шалости возле её квартиры на 4-ом этаже.
    Когда сын Пётр вернулся из заключения, В.И. всё чаще стал жаловаться мне по телефону на его проделки и притеснения, совершаемые в состоянии наркотического опьянения. Дело доходило до вызовов милиции через соседей по балкону, ибо сын разбивал вдребезги телефонные аппараты. Петра забирали в милицию, но через полчаса он снова появлялся в квартире и с новой силой продолжал терроризировать стариков.
    Первой не выдержала и после очередного скандала с племянником отправилась в мир иной его любимая Жанночка. Валерий Иванович очень переживал кончину самого близкого человека и, предчувствуя и свою скорую смерть, спрашивал у меня совета. Я, ничего другого не придумав, посоветовал переселиться в Дом ветеранов в Переделкине, где он будет иметь уход, покой на полном обеспечении за часть своей ветеранской полковничьей пенсии, поскольку городским властям его судьба была безразлична. Организовать такое переселение не составило бы большого труда, ибо В.И. является фронтовиком, инвалидом. Кроме того, этот пансионат находится недалеко от моего жилья, и я смог бы периодически навещать его.
    Но он тут же спросил: «А куда я свой архив дену?». У него даже и в мыслях не было, что все его бумаги и фотографии, значившие для него больше жизни, могут кому-то принадлежать, кроме него самого.
    Я, к сожалению, ничем старику не мог помочь, так же, как и другие жильцы нашего дома. К тому же я знал по опыту, как трудно просить что-либо у московских чиновников, - «Москва слезам не верит», а ордер, другие документы и прописка работали на Петра. И, если уж обращения в разные инстанции самого В.И. не возымели действия, то с нами вообще никто не стал бы считаться.
    Встречи и телефонные разговоры с бывшими жильцами дома №18: Раей и Володей Сухомлиными, Женей Бейлиным, Люсей Цумаревой, Софьей Оганесян и другими, - работа в архивах Москвы. А также мои и моей сестры воспоминания позволили мне узнать много полезного для себя.
    Так я многое узнал о деде своего друга Володи Сухомлина, генерал-лейтенанте Сухомлине Александре Васильевиче, который в годы Великой Отечественной войны в 1942 году командовал 54-й армией под Ленинградом, успешно оборонявшейся на подступах к городу, перемалывая живую силу и технику немцев. Чтобы затем в 1943 году, перейдя в наступление, успешно вести бои по прорыву блокады Северной Столицы.
    В том же тяжёлом для всей страны 1943 году генерал-лейтенант Сухомлин А.В. командовал 10-й гвардейской армией под Смоленском, и под его командованием армия также добилась ряда успехов в наступательных операциях.
    Маршал Ерёменко А. И. В своей книге «В годы возмездия» не обошёл молчанием заслуги генерал-майора Бейлина Вениамина Львовича, начальника штаба 3-й ударной армии в годы ВОВ. Являющегося отцом моего другого друга и также жильцом нашего дома Жени Бейлина. Упомянули о заслугах генерала Бейлина также журналист Семёнов Г.Г. и другие авторы.
    Также я узнал, что казалось бы ничем не примечательный генерал-майор Маркушевич, живший на 3-ем этаже дома, в звании майора в самые первые дни войны получил приказ: с подчинённой ему опергруппой срочно вывести из окружения под Гродно маршала Кулика. И Маркушевич блестяще выполнил поставленную перед ним задачу. Переодев маршала в крестьянскую одежду, они часто с боями пробирались к Смоленску. По дороге, встретив группу генерал-лейтенанта Карбышева, предложили им вместе пробиваться к своим. Те отказались и вскоре попали в плен. А Маркушевич в целости и сохранности доставил маршала Кулика в Москву, за что тут же самим Сталиным был произведён в полковники (вскоре он стал начальником штаба армии). Кулика же Сталин разжаловал до генерал-майора. (Подольский И.А. «Людям 21 века», газета Вологодская неделя, 21 июня 2007 г).
    Узнал я много интересного и о дяде моего друга детства Фермине Галане, отец и мать Мария которого в 1938 г. как испанские революционеры после поражения в гражданской войне в Испании эмигрировали в Советский Союз и поселились в нашем доме №18. А в 1939 году у них родился мой друг Фермин.
    Вот что я узнал в Интернете о его дяде Галане, Родригесе, тоже Фермине. (4.10.1899г. Сан Фернандо – 14.12.1930г. Кампо-де-пос-Мартирес). Испанский республиканец, в 1915 году поступил в военную академию пехоты в Толедо, по окончании которой служил в испанском Марокко офицером полиции, затем в иностранном легионе «Терсио».
    В 1926 году участвовал в подготовке восстания против диктатуры Примо де Риверы. Был арестован и свыше трёх лет провёл в тюрьме. Вместе с А. Гарсиа Эрнандесом Г.Р. был одним из организаторов и руководителем восстания военного гарнизона г. Хака в декабре 1930 г. против монархии Альфонса 13-го.
    Расстрелян по приговору трибунала.
    Многое из Интернета я узнал и о других жильцах дома: Герое Советского Союза полковнике Климове и моём друге, его сыне Александре. Друге нашей семьи генерал-майоре Грецове и др.
    Сам того не подозревая, помог мне в деле сбора информации и В.И., несмотря даже на то, что не разрешал мне брать ничего из своего архива для копирования. И всё же, незадолго до своей гибели, видимо, предчувствуя свою скорую кончину, он по своей инициативе передал мне ряд документов, которые я здесь привожу с небольшими сокращениями, чтобы дать высказаться о войне и послевоенных испытаниях человеку, с честью выдержавшему её суровые годы и с ещё большим мужеством послевоенное лихолетье. Несмотря даже на то, что полученные на фронте раны и болезни сделали его инвалидом ещё в молодом возрасте.
    Передал он мне также на память артиллерийский счислитель для артиллерийской пристрелки (который использовался не только на фронтах ВОВ, но и на протяжении всей моей службы в армии, и представляющий из себя пластиковый движок типа логарифмической линейки), а также блокнот офицера наземной артиллерии.
    Не могу ручаться за достоверность всего написанного В.И. (по моим скромным подсчётам у меня на руках оказалась лишь одна тысячная всего, что имелось в домашнем архиве В.И.). Ибо у него как советского историка, воспитанного со школьной скамьи старой системой взглядов, не допускавших иных толкований событий, кроме как разрешённых цензурой, сохранились представления о прошлом с позиций её чрезмерного приукрашивания и повальной героизации образов, очень часто надуманных и не соответствовавших результатам их дел.
    Но думаю, что мнение фронтовика, полковника, к тому же из числа преподавательского состава самого известного и престижного в нашей стране высшего военного общевойскового командного училища имеет право на жизнь как ещё одно свидетельство самой кровопролитной за всю историю человечества Великой Отечественной войны.
    К тому же приведённые ниже несколько копий писем заставляют всех нас ещё раз задуматься о нашем отношении к старикам-ветеранам, не жалевшим себя на войне во имя нашего же будущего.
    Вот несколько документов из его архива.

    АВТОБИОГРАФИЯ
    на генерал-майора Кулешова Александра Демьяновича
    (из архива В.И. Беценко)
    (Московская обл., г. Подольск, ЦАМО, личное дело)

    Родился в августе 1893 г. в Москве. Мать прислуга сдала меня как незаконнорожденного в Московский воспитательный дом, откуда меня взял крестьянин-бедняк деревни Семёново Никольской волости Рузского уезда Московской губернии Кулешов.
    Он меня воспитал и вырастил, а поэтому я и считаюсь его сыном.
    Отец занимался хлебопашеством (очень бедный) до 1913 года и плотничал, а потом, когда сил не стало, служил сторожем в Никольской земской школе до своей смерти. Братьев не было, были сёстры: Мария, Татьяна и Ефросинья. Старшая Мария, крестьянка той же деревни, вышла замуж за одного рабочего Рязанской губернии, а другие не знаю где и связи с ними не имею.
    Жена Клавдия Васильевна Спиридонова, дочь служащего Василия Спиридонова из Ленинграда. Он умер в 1932 году. У жены брат Александр Спиридонов окончил в 1937 году Машиностроительный институт и работает сейчас в Ленинграде. Жена по профессии счетовод.
    За границей никогда никого не было.
    Работать начал с 10 – 12 лет, помогая отцу в хозяйстве, а также по плотницкому делу, а в 16 лет начал работать в плотницких артелях по уезду, а потом в Москве, где работал до 1914 года, т.е. до призыва в старую армию. Учился в Никольской земской школе 3 года, а потом работал в Москве в 1912 – 13 годах. Учился в «Народном университете Шанявского», а также посещал фельдшерские Голицинские курсы.
    Всё это совмещал с работой. В 1914 году был призван в старую армию, в 4-й Несвижский гренадёрский полк, в котором служил солдатом, а потом унтер-офицером. Окончил в этом же полку учебную команду, всё время был на фронте, где застала меня февральская революция в 1917 году (Западный фронт, 4-й полк 1-й дивизии). Из полка я был эвакуирован по болезни и летом 1917 года попал в 184-й запасной полк в Москве. Здесь я начал подход к большевистской организации полка и помогал вести партийную агитацию. За неоднократный отказ полка от выступления на фронт полк был расформирован и в июле-августе по ротам разведён по разным городам. Я со своей ротой попал в Саратов в запасной полк и Октябрьскую революцию совершал со своей ротой вместе с Саратовской красной гвардией.
    После переворота работал в Сербском уезде, где в Октябре 1917 года вступил в ряды компартии большевиков.
    В первую половину 1918 года два раза с отрядом Сербской бедноты выступал на защиту Советской власти, выступал с оружием против чехословаков на станции Ртищево, а также против белобандитов Викторова, организовавшего восстание против Советской власти в Саратове.
    В декабре 1918 года партизанские отряды саратовских рабочих и бедноты были влиты в Ярославский стрелковый полк, комиссаром которого был назначен я. Полк дрался против уральского казачества в составе 4-й армии.
    Весной 1919 года я был отозван в распоряжение 10-й Красной армии и был назначен комиссаром 3-й бригады 20-й стрелковой дивизии. Провёл осень и зиму 1919 года с 20-й стр. дивизией в боях с Деникиным на Юго-Восточном фронте – Дубовка, Велико-Княжеское, Торговая, Белая Глина, Тихорецкая, Средний Егорлык, Егорлыкская. Весной 1920 года после разгрома Деникина был назначен комиссаром 18-й кавдивизии 11-й Красной армии. С этой дивизией я участвовал во всех боях за Советскую власть в Азии, Армении и в 1921 году вследствие тяжёлой формы малярии был переброшен ПУРОМ в Сибирь в 5-ю Красную армию и назначен комиссаром 5-й Кубанской дивизии, в составе которой вёл бои с Унгерном – конец 21-го и начало 22-го годов.
    Осенью 1922 года был назначен на Высшие Академические курсы и в 1923 году окончил их, после чего был назначен командиром 58-го стрелкового полка в Ленинградском ВО. Пробыл там несколько месяцев и был назначен командиром 4-й Туркестанской стрелковой дивизии. В Туркестане я пробыл до ликвидации басмачевского фронта, после чего 4-я стрелковая дивизия была переброшена в Ленинград, и я командовал ею до 1931 года.
    В начале 1931 года был назначен командиром 10-й кавдивизии в СКВО и командовал ею до 1932 года. Осенью 1932 года поступил на Особый факультет Военной академии им. Фрунзе. Таковую окончил и был назначен командиром 85-й стр. дивизии в Челябинск.
    Весной 1937 года был назначен командиром Особого корпуса ж/д войск.
    Никогда ни к каким партиям не примыкал. Будучи членом партии, непрерывно нёс общественно-партийную работу, неоднократно состоя членом партийных местных комитетов. Ни к какой внутренней оппозиции не только не примыкал, но вёл активную борьбу с троцкистами, так и с правыми, когда они были только внутренними оппозициями. Тем более, когда они вылились в контрреволюционные вражеские, шпионские организации.
    Также боролся с Томачёвско-Белорусской организацией, возглавлял которую в 4-й Туркестанской дивизии начдив Кооп.
    Партийных взысканий не было вплоть до 1937 года. В октябре-ноябре 1937 г. партийной организацией Особого корпуса ж/д войск мне был записан выговор за то, что я не разоблачил врага народа Пантелеева и за слабую борьбу с последующими вредителями в корпусе.
    Отклонений от генеральной линии партии не было, также не было и колебаний, ибо, когда случалось что-нибудь и недопонимал, ибо настоящего политического образования я до Академии им. Фрунзе не получил, я верил твёрдо исключительному руководству Ленина, а также Сталина и также ЦК нашей партии.
    В белых армиях никогда не служил, а только с ними дрался, не был в плену и на территориях белых. За границей не был.
    Активной борьбы с царским режимом не вёл и репрессиям не подвергался. Никогда не судился. Был арестован органами НКВД 13 марта 1938 года и 27 ноября 1939 года отпущен за отсутствием состава преступления. Награждён за бои в гражданской войне орденом «Красное Знамя» и два раза золотыми часами.

    А. Кулешов

    4 декабря 1939 г.

    Теперь познакомимся с тем, что пишет о себе сам Валерий Иванович в журнале «Коммунист Вооружённых Сил» (№4 за 1989г.).

    «Шёл сорок второй год. В то время я с мамой в эвакуации жил в селе Николаевка неподалёку от Уфы. С тревогой от отца ждали писем с фронта. До сих пор помню, как в феврале я пошёл в сельпо за хлебом. Забежал на почту, получил письмо на нашу фамилию. Почерк на конверте незнакомый, сразу мелькнула страшная догадка. Дома читал маме сквозь слёзы: «В боях с немецко-фашистскими захватчиками, проявив мужество и героизм, Ваш муж, полковник Беценко Иван Дмитриевич (4), пал смертью храбрых под станицей Войновка Полтавской области… Представлен к ордену Ленина…».
    Через несколько дней, собрав котомку, я пытался уйти на фронт, но чуть не замёрз. Километрах в десяти от дома меня застала метель. Так закуролесила – не видать ни зги. Я вернулся, а летом 1943 года, когда потеплело, всё-таки удрал на фронт.
    Под станицей Крымская, несмотря на возраст (неполных 15 лет) меня зачислили орудийным номером 900-го артполка прославленной 339-й Ростовской стрелковой дивизии. Так я стал сыном полка.
    Часто вспоминаю фронт, однополчан. Как «старички» берегли молодых солдат, передавая им свой, кровью оплаченный опыт, спасая часто им жизнь! Такие отношения были традицией.
    Первыми моими командирами были сержанты Алексей Кобзев и Павел Демьянов, оба – комсорги батареи. В составе их расчётов я воевал на Тамани и в Крыму.
    Помню, как наша 339-я стрелковая дивизия готовилась к прорыву «Голубой линии». Сопка Героев, на которой располагалась наша 76-мм батарея, примыкала к нейтральной полосе. Рядом – пехота, ночью мне передали распоряжение: «Красноармейцу Беценко прибыть на КП». Я ушёл, а утром пехоту и батарею атаковали немцы. Сколько молодых ребят полегло в бою!…
    Вскоре дивизион, которым командовал майор И. Демченко, прикрывал огнём пехоту, форсирующую Керченский пролив. Я понимал, что в том бою и командиры и бойцы будут наблюдать за мной особенно пристально. Ведь я собрался вступать в комсомол и потому старался изо всех сил. Тогда и получил осколочное ранение. Оказался в медсанбате. Вскоре туда пришёл комсорг Лагода и сказал: «Молодец, отлично действовал!» - и вручил мне комсомольский билет».
    Дальше Валерий Иванович пишет, что ещё на войне твёрдо решил стать офицером. В 1949 году окончил подготовительное училище. Служил в Группе Советских Войск в Германии, в Киевском и Прибалтийском военных округах. Окончил Военную академию им. Фрунзе.
    В последние 10 лет службы преподавал военную историю в Московском высшем общевойсковом командном училище им. Верховного Совета РСФСР.
    Этот материал был также опубликован в газете «Керченский рабочий» от 29 октября 1989 г. в статье «Сражались по-корчагински» фронтовым сослуживцем В. Беценко М. Лагодой. Там же была опубликована и фотография В.И., ещё совсем мальчишки, но в солдатской форме и в компании взрослых фронтовых друзей.

    ***

    Заведующему отдела публицистики
    журнала «Огонёк»
    тов. Болотину Александру Юрьевичу.

    Уважаемый Александр Юрьевич!

    В 34-ом номере «Огонька» в статье «Никита Сергеевич. Воспоминания» говорится о том, что по непонятным причинам, когда уже наступил перелом в войне и психологическая обстановка была уже иной, застрелился член Военного Совета 2-й гвардейской армии Ларин, подчинённый и близкий друг Р.Я. Малиновского. Можно верить Н.С. Хрущёву, что он действительно видел посмертную записку Ларина. Но нужно уточнить, в какой период Н.С. Хрущёв писал свои воспоминания, мог ли он точно написать то, что знал. И был ли смысл писать так. У меня есть совершенно другая версия причины самоубийства Ларина…
    Рассказывая о боях (весны 1942 г., прим. авт.), бывший командир 134-го полка 34-й кавдивизии полковник Илья Васильевич Хозин (он умер, но я сохранил магнитофонную запись) говорил следующее (5). Виноват в поражении наших войск Юго-Западного направления командующий фронтом Тимошенко. Виновен был и Хрущёв. Но вся вина была направлена на Малиновского. Хотя его Южный фронт совершенно не имел средств, чтобы предотвратить удар противника. Поэтому Малиновский был снят с должности.
    В воспоминаниях Н.С. Хрущёва проскальзывает мысль, что Сталин не знал о том, кем был Малиновский. Это – несуразица…
    Со слов Ильи Васильевича Хозиева известно, что Малиновский в те годы был в немилости у Сталина. Безусловно, за Малиновским следили задолго до самоубийства Ларина. И то, что следил Н.С. Хрущёв, известно из его же воспоминаний.
    Илья Васильевич сказал мне, что пришла шифровка по линии КГБ (наверное, особого отдела, прим. авт.) с вызовом Малиновского в Москву. Готовилась расправа, аналогичная расправе с Павловым. О шифровке узнал Ларин, на ней же написал примерно так: «Иосиф Виссарионович! Родион Яковлевич ни в чём не виноват. Член Военного Совета Ларин» и застрелился (6).
    Прочитав записку, Сталин поверил Малиновскому.
    Если это так, то нельзя охаивать Ларина, нужно отдать ему должное как человеку, настоящему другу, как принципиальному коммунисту.
    Наверное, об обстоятельствах гибели Ларина знают близкие Малиновского и Ларина (7). Хотелось бы привести Вам ещё один факт – в отношении Андрея Антоновича Гречко.
    А.А. Гречко был другом юности моего отца. Они в 1923 году учились в кавшколе, затем в академии им. Фрунзе, в академии Генерального штаба.
    В июне 1941 года в Прилуках сформировали 34-ю кавдивизию, вели бои на Днепре – под Киевом, под Кременчугом. Бои были очень тяжёлыми. Накануне нашего контрнаступления под Кременчугом отец встретился со своим другом по Червонному казачеству дивизионным комиссаром, членом Военного Совета Юго-Западного фронта Е.П. Рыковым и очень хорошо рассказал о Гречко. В трудную минуту это спасло А.А. Гречко. Было это так. После боёв в районе Григоро-Бригодировки, Перевалочная, Кобеляки, Решетиловка, Санжары, Полтава в дивизии осталось не более 200 активных сабель. Остальные полегли в боях. Остатки дивизии, оставив Полтаву, прикрыли шоссе Полтава-Харьков. Бывший военком штаба генерал-майор Н.А. Бойко рассказывал.
    Прибыл крупный особист со своей группой. Спросил у Гречко:
    - Ты кто?
    - Комдив.
    - Взять.
    Посадили А.А. Гречко, с ним комиссара дивизии П.И. Козлова в машину и под конвоем увезли в штаб армии. Моего отца назначили комдивом, Н.А. Бойко – военкомом дивизии.
    И.В. Хозин дополнил рассказ: «Гречко мы любили за то, что он не прятался за нашими спинами. Радиосредств было мало – только 2 рации на дивизию, управляли посыльными на конях, комдив часто сам поднимал полк в атаку, а твой отец действовал с другим полком. Узнав о том, что Гречко забрали, Хозиев собрал сводный эскадрон, окружил подступы к штабу армии и приказал: «Расстреляют Гречко – руби всех подряд!». Так ли это было, не знаю. Но Н.А. Бойко сказал, что веским словом в защиту Гречко было мнение Е.П. Рыкова.
    И Гречко и Козлов прибыли в дивизию. Е.П. Рыков, как Вы знаете, вёл группу штаба фронта на прорыв в урочище Шумейково. Шёл впереди с пистолетом в руке, увлекая других. Раненый в голову, он был пленён и затем вскоре казнён».
    Мой же отец погиб под Войновкой, южнее шоссе, когда отбивали атаку танков противника, прикрывая отходившие части. Н.А. Бойко сказал, что осколок пробил партийный билет и сердце отца. Вот почему я ненавижу тех, кто утверждает, что партия наша деградировала.
    И ещё об одном. Маленькая просьба. В «Красной Звезде» от 27.8.88г. в статье «Генералы 1940 года» сказано, что А. Кулешов мученически погиб в концлагере Флоссенбург…
    Много лет я собирал материал о Кулешове, старшем преподавателе академии, командире 64-го стрелкового корпуса, зам. командующего 38-й армией. Я узнал, что он родился в Рузском районе под Москвой…, был унтер-офицером, заслужив три «Георгия», был комиссаром красногвардейского отряда, комиссаром полка и дивизии…
    О нём отлично отзывались в аттестациях: командующий Туркестанским фронтом Авксентьевский, командующий Ленинградским округом Тухачевский, командующий СКВО Каширин, начальник академии ГШ Мордвинов и другие. Будучи командиром особого корпуса на ДВК в марте 1938 г. А. Кулешов был арестован как «враг народа». Полтора года из него выбивали ложные показания, но он не оговорил товарищей и был освобождён в ноябре 1939 г…
    В Киевской оборонительной операции 64 СК с юга и 27 СК с севера сумели остановить продвижение 3-го мехкорпуса 1-й танковой группы Клейста, пойти на юг, оставив Киев. Под Кременчугом, командуя группой из трёх стрелковых дивизий (в полках оставалось по 200 – 300 человек) отбросил передовые отряды 1-й танковой группы к Кременчугу. Но силы были неравными. Кулешов организовал отход частей армии, а затем приказом нового Главкома Тимошенко был отстранён от должности. Тимошенко мстил Кулешову, т.к в своё время, когда 6-я кавдивизия 1-й Конной армии на подступах к Львову занималась мародёрством и была разоружена Червонными казаками, дивизией этой командовал Тимошенко, а приводил её в порядок Кулешов. Кулешов написал письмо Сталину, но письмо дошло до Ворошилова. Ворошилов дал возможность Кулешову командовать 175-й стрелковой дивизией. Успешное проведение Харьковской операции (в мае 1942 г, прим. авт.) закончилось провалом наступления. По приказу командующего 28-й армией генерала Рябышева дивизия прикрывала отход до последнего человека. С несколькими десятками человек в районе Чёрная Калитва Кулешов отбивался от мотопехоты противника, но был тяжело ранен осколками мины в ноги,… захвачен в плен и заключён в концлагерь «Холодная гора» в Харькове.
    Гитлеровцы оставили ему форму, лечили, пытались склонить к службе Гитлеру, но Кулешов не стал предателем, клеймил позором власовцев.
    Ныне живой академик Седов Константин Рафаилович в те годы немцами был назначен начальником лазарета на «Холодной горе». Пытался его спасти (у меня есть его письмо), пыталась спасти его и жена генерал-полковника Н.И. Труфанова, врач 2-й городской больницы Харькова, переправив Кулешова в клинику профессора И. Мещанинова (тогда многих удалось спасти), но не удалось.
    … А. Кулешов в течение всей своей жизни был предан народу, партии до последнего своего вздоха. Генерал-майор Бельский Т.В., бывший начальник штаба 175-й стрелковой дивизии, подробно рассказал Министру обороны СССР маршалу Малиновскому о подвигах Кулешова, просил присвоить ему звание Героя Советского Союза, но дело не в этом. Нужно, чтобы люди наши в это тяжёлое время для нас знали, какой ценой защищалось дело Октября.

    С уважением В. Беценко.

    24.8.89г.

    ***
    ПРЕЗИДЕНТУ ГРУЗИИ
    ЭДУАРДУ АМВРОСИЕВИЧУ ШЕВАРДНАДЗЕ
    от ветерана и инвалида Великой Отечественной войны
    полковника в отставке БЕЦЕНКО Валерия Ивановича

    УВАЖАЕМЫЙ ЭДУАРД АМВРОСИЕВИЧ!

    …Извините за то, что я, простой человек, так просто обращаюсь к Вам. Вы – Президент Грузии, меня совершенно не знаете… Вы были дружны с председателем КГБ Грузии Алексеем Николаевичем ИНАУРИ, фронтовым другом моего отца, начальника штаба 34-й отдельной кавалерийской дивизии Беценко Ивана Дмитриевича. Дивизией командовал полковник Гречко Андрей Антонович, курсантский друг моего отца, будущий Министр обороны СССР.
    Дело в том, что А.А. Гречко, А.Т. Стученко (Командующий Закавказским ВО) и мой отец в 1923-26 годах учились в кавалерийской школе имени Будённого в г. Зиновьевске (ныне Кировоград) на Украине. Начальником школы был Дмитрий Шмидт, расстрелянный в 1937 году как враг народа, а курсовым командиром – Николай Фёдоров – первая шашка Виталия Примакова, также необоснованно расстрелянный в 1937 году. Сын Примакова, Юрий, живёт в Москве, а сын Николая Фёдорова – Святослав Николаевич Фёдоров, известный офтальмолог, к сожалению, 2 июня 2000 года трагически погиб в авиакатастрофе.
    … Мой отец погиб 26 сентября 1941 года на Днепровском плацдарме в с. Войновка, когда немецкие танки по шоссе Полтава-Харьков прорывались, тесня наши части. Обстановка складывалась очень тяжёлой. 34-я кавдивизия дралась в полуокружении…
    Подполковник А.Н. Инаури командовал полком в 3-й кавдивизии 5-го кавкорпуса генерала Камкова в районе Переволочная, восточнее Кременчуга. После гибели моего отца А.Н. Инаури назначили на его должность.
    В связи с большими потерями (господствовала гитлеровская авиация) в районе Змиёва, восточнее Харькова, на базе 34-й кавдивизии был сформирован 5-й кавкорпус второго формирования генерала А.А. Гречко, а 34-ю кавалерийскую дивизию принял полковник А.Н. Инаури…
    Зимой 1942 года 5-й кавкорпус провёл блестящую Изюм-Барвенковскую операцию в районе Красноармейска Донбассе. Там исключительное мужество проявил командир 34-й кавдивизии А.Н. Инаури – в метель, в пургу, не имея численного превосходства, сражались кавалеристы и прорвались в Красноармейское, захватив богатые трофеи. Этот прорыв способствовал контрнаступлению наших войск под Москвой. Но превосходство гитлеровцев было очевидным (Беценко сразу переключается на события после Харьковской катастрофы, прим. авт.) пришлось отходить от рубежа к рубежу, прикрывая соединения 38-й армии.
    В районе Маныча (в июле 1942г) остатки корпуса были объединены в 30-ю дивизию полковника Пичугина. А.Н. Инаури убыл для командования частями в Тегеран… Войну А.Н. Инаури закончил в Германии командиром мехкорпуса (8).
    Его друг и военком полковник Н.А. Бойко убыл в 339-ю Ростовскую Таманскую стрелковую дивизию. А летом 1943 года, когда мне не было и 15 лет, чтобы отомстить гитлеровцам за гибель отца, в эту дивизию прибыл и я. Был зачислен орудийным номером – сыном 900-го артиллерийского полка. Я прошёл боевой путь от предгорий Кавказа (Краснодарский край), освобождал Кубань, Тамань, Керчь, Крым до Сапун-горы и Севастополя. Был тяжело ранен и лечился в Грузии в Цхалтубо и Абастумани, почему искренне привержен к грузинам.
    С Алексеем Николаевичем Инаури я встречался два раза. Первый раз в Цхалтубо, будучи уже подполковником, преподавателем Московского училища им. Верховного Совета РСФСР (сейчас – институт). В санаторий (бывший госпиталь) приехала «Чайка», ко мне подошли двое в гражданском и сказали: «Вас приглашает А.Н. Инаури». Меня привезли в санаторий, правительственный, по-моему, в Кутаиси. Там было очень много военных и гражданских людей, генералов. Увидев меня, А.Н. Инаури представил меня: «Товарищи, вот сын моего друга И.Д. Беценко, геройски погибшего на Днепре… Был накрыт стол, где тамадой был А.Н. Инаури… Угощая собравшихся, генерал-полковник А.Н. Инаури говорил: «Эти блюда – пища моей бедной юности, а это вино – АЛАЗАСТУРИ – очень редкое вино, мы его в Кремль поставляем или сами выпиваем», - и засмеялся.
    Позже он беседовал со мной и много хорошего говорил о Вас, Эдуард Амвросиевич. О том, что в Тбилиси жёны многих партийных и государственных работников служебные машины мужей используют по личным потребностям… Когда Вы приказывали водителям вернуть машины в парк, эти дамы возмущались, росло недовольство. В Грузии наблюдалось взяточничество. Алексей Николаевич говорил мне, что первый секретарь Грузии Мжаванадзе получал взятки. Его вызвали в ЦК КПСС и Вас пригласили. Мжаванадзе говорит: «Что вы мне говорите – он тоже берёт взятки!»,- и показывает на Вас пальцем. А Вы засмеялись и показали членам ЦК корешки квитанций по сдаче денег в банк – до копейки.
    Вы были очень честным министром внутренних дел, поэтому на Вас часто совершали покушения ещё тогда, в советское время. Об этом мне говорил мой товарищ в Батуми подполковник Лука Джишкариани…
    Второй раз я встретился с А.Н. Инаури, когда отдыхал в санатории «Красная поляна», недалеко от Адлера, в то время, когда А.А. Гречко уже умер. Я посетил дачу А.А. Гречко, среднюю школу, где была создана экспозиция «Битва за Кавказ». Я приехал в Тбилиси, чтобы передать А.Н. Инаури схему боевого пути 34-й кавдивизии, которой он командовал, и 5-го кавкорпуса генерала А.А. Гречко. А.Н. Инаури с уважением взял эти схемы и определил меня в санаторий «Иверия»…
    Я разыскал родственников Сатархана Георгиевича Бербичашвили, совершившего подвиг в Прибалтике в районе Гробани. Отец Сатархана… был секретарём Ленинского райкома и расстрелян как враг народа. Сатархан бросил мединститут и ушёл на курсы танкистов. Когда танковый батальон майора Магонова (это начальник училища, где я преподавал) попал в засаду, командир головной походной заставы лейтенант С.Г. Бербичашвили по рации спокойно сказал: «Товарищ майор! Вы отходите, я вас прикрою». Метким огнём Сатархан уничтожил «Фердинанд», танк, несколько 75-мм противотанковых пушек, но и танки ГПЗ были сожжены (9). А майор И.А. Магонов совершил бросок с тыла и раздавил артдивизион гитлеровцев, который расстреливал танки Сатархана… Меня поразил этот поступок – «сам погибай, но командира выручай», поразила дружба, которая проявлялась между грузинами и русскими в тяжёлых боях прошлой войны.
    Уважаемый Эдуард Амвросиевич! Сейчас я очень болен… Я написал Вам письмо, потому что не знаю, сколько мне осталось жить, потому что искренне уважаю Вас как человека, государственного и политического деятеля и потому, что моя фронтовая юность связана с Грузией.
    Ещё раз с искренним уважением к Вам.
    Ветеран и инвалид Великой Отечественной войны,
    полковник в отставке

    В.И. Беценко

    19 декабря 2000 г.

    П.С. Извините, что с трудом пишу. От левостороннего инсульта – паралич левой руки, и глаз – катаракта, почти не вижу.

    ***

    143420, Московская область, Красногорский район
    п/о Архангельское, 3-й ЦВКГ им. А.А. Вишневского.
    Начальнику госпиталя генерал-майору м/с НЕМЫТИНУ ЮРИЮ ВИКТОРОВИЧУ от ветерана и инвалида Великой Отечественной войны полковника в отставке Беценко Валерия Ивановича.

    Уважаемый Юрий Викторович!

    С 22.12. по 05.01.2001 года я находился в Вашем госпитале, в 21-ом кардиологическом отделении , в палате 861. Начальник отделения Сливинский, лечащий врач Сапсаева Л.С.
    Меня привезли из 9-го Лечебно-диагностического центра МО РФ, внезапно обнаружив жидкость в лёгких, задышку, боли в сердце. Ранее в госпитале Бурденко мне делали две пункции… Нужно было не бегло, а основательно сделать снимок, чтобы не было отёка лёгких, тем более что на фронте я болел фиброзно-очаговым туберкулёзом лёгких и у меня дважды обнаруживали скрытую форму пневмонии.
    В диагнозе совершенно не сказано, что… у меня обнаружили инфаркт. И спас меня начальник отделения госпиталя им. Мандрыки Борисов Николай Викторович. Ничего не сказано о том, что у меня в госпитале им. Бурденко был обнаружен левосторонний инсульт… От инсульта лечился в госпитале им. Бурденко и в Химках. Для меня они – прекрасные врачи. Да и в Вашем госпитале – замечательные врачи,… и я встречался с Вами и с группой врачей в актовом зале, когда Вы говорили о преимуществах госпиталя Вишневского. Прекрасные врачи – урологического отделения, когда они у меня дробили камень 2 на 1,5 см. Но меня удивляет бездушие начальника 21-го отделения Сливинского Д.В. Оказывается, у Вас лечился от гепатита А. Березовский (10) и другие высокопоставленные лица, которые никакого отношения не имеют к армии. Но им предоставлены все условия, и не столько лечиться, сколько отдыхать. Такого нет нигде. И, наверное, об этом не знает наш президент В.В. Путин.
    Меня начали лечить аспирином вместо трентала, в то время как у меня была язва 12-перстной кишки (3 см полип, нужно было сделать гастроскопию, а не просто снимок). Для разжижения крови можно было бы вводить гепарин, использовать барокамеру, это делают только не для меня – фронтовика, главного пациента военного госпиталя.
    Святослав Николаевич Фёдоров – друг моего детства. Его отец Николай был командиром Червоноказачьей дивизии в Проскурове, где я родился, а мой – командиром эскадрона джигитовки в его полку с саблей, подаренной С.М. Будённым (см. книгу А.А. Гречко «В годы войны», Воениздат, 1976 г., стр. 64).
    Когда он был жив, то всегда поддерживал меня в трудные минуты, например, в госпитале им. Бурденко, когда меня выписывали (нач. отделения П. Наливайко), не долечив, Святослав Николаевич говорил моей сестре Жанне: «Мне начальника отделения не нужно, дайте телефон начальника госпиталя». И всё улаживалось. А теперь его нет. Я обратился к лечащему врачу с просьбой, чтобы меня осмотрел офтальмолог. Мне сказали: идите к нему,- но как я мог идти, если я лежачий больной, хватит меня только на 100 метров, а пройти нужно было в хирургическое отделение 1,5 км по переходу. Так я остался необследованным со своей катарактой левого глаза. С трудом пишу и печатаю одним пальцем правой руки (левая парализована).
    Обидно, что Вы и Сливинский Д.В. «таманцы». Ваша 2-я гвардейская СД в составе 56-й армии, которой командовал курсантский друг моего отца А.А. Гречко, сражалась вместе с нашей 339-й Ростовской Таманской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизией… Сколько ребят молодых погибло, а я уцелел… А теперь я – шлак, отброс, послужив на офицрских должностях 30 лет. Последние 10 лет преподавал тактику и военную историю. Моими курсантами были самыелучшие: высоко эрудированный генерал армии Андрей Иванович Николаев, генерал-полковник Барынькин В.М., Михаил Иванович Барсуков, начальник охраны Президента Сергей Янгорев (мы были очень дружны с его отцом, комбатом училища).
    Сливинский не давал мне возможности позвонить А.И. Николаеву, Сергею Янгореву – поздравить его с Новым годом, а у меня в спешке при отправлении в госпиталь всего было 160 рублей. Другие звонили беспрепятственно с телефона начальника отделения и я видел это. В госпитале им. Мандрыки в Болшеве вообще бесплатный телефон для ветеранов.
    Поддерживая Путина как Президента страны и в связи с тем, что меня лечат по графику английские врачи, я написал письмо королеве Елизавете 2-й и получил положительный ответ из посольства Великобритании в Москве. Это письмо я передам В.В. Путину с предложением назначить Министром обороны А.И. Николаева, поскольку Игорь Сергеев, Маршал РФ, доктор военных наук, высокообразованный профессионал, уважаемый мною человек (я ведь тоже артиллерист) может уйти по возрасту.
    Почему начальник 21-го отделения, зная, что я лечусь по схеме, принимая лекарства, в присутствии лечащего врача отнёсся ко мне грубо: «Зачем мне вас лечить, если вас лечат англичане?».
    Уважаемый юрий Викторович! Вот читаю книгу «»Гвардейская Таманская»… с автографом: «Подполковнику Беценко В.И. в память о посещении дивизии от командира Таманской дивизии генерал-майора Хворостьянова. 11.12.73г». Я прибыл в дивизию, чтобы встретиться с зятем А.А. Гречко Серёжей Бирюзовым.
    … Дороги мне и другие сослуживцы моего отца по Червонному казачеству: командующий Киевским военным округом Маршал Советского Союза П.К. Кошевой, его 1-й зам генерал-полковник Чиж В.Ф., начальник штаба Крамар В.М. (ранее в «червонцах» они были командирами взводов, друзьями моего отца). Сослуживцами были также Маршал бронетанковых войск П.С. Рыбалко, Маршал войск связи И.Т. Пересыпкин, Маршал авиации С.А. Худяков, начальник штаба государств Варшавского договора генерал армии М.И. Казаков и многие другие военачальники.
    Юрий Викторович! Помимо тактики, оперативного искусства и стратегии, которые я преподавал в училище, я разобрался со своими болезнями. Разработал автотренинги на сон, на сердце, на гипертонию, на почки и сделал 27 работ по различным направлениям медицины, которые передал Святославу Николаевичу. Одну из схем «Сердечно-сосудистые заболевания в условиях пиелононефрита, инсульта и атеросклероза» я передаю Вам, уважая Вас как ТАМАНЦА.
    … Как преподаватель, я учил Андрея Ивановича Николаева не только военному искусству, но и разработанной Ключевским теории геополитики… Он также таманец, причём наш – нашего училища. Не чета Павлу Грачёву. Буду добиваться, чтобы А.А. Николаева В.В. Путин назначил Министром обороны РФ…
    Копию письма, которое я написал Королеве Великобритании Елизавете 2-й и предложение о А.А. Николаеве я отправил В.В. Путину. Но не знаю, как быть с копией письма, которое пишу Вам, уважая Вас как ТАМАНЦА, гуманного медработника. Как быть, чтобы со мной – самым молодым ветераном и инвалидом ВОВ обращались по-человечески, а не так, как сделал Д.В. Сливинский.

    С уважением полковник в отставке В.И. Беценко

    17 января 2001 г

    ***

    МЭРУ МОСКВЫ ЮРИЮ МИХАЙЛОВИЧУ ЛУЖКОВУ
    125032, Москва, Тверская,13, Мэрия. Г. Москвы
    от ветерана и инвалида Великой Отечественной войны
    полковника в отставке БЕЦЕНКО Валерия Ивановича.

    Уважаемый Юрий Михайлович!

    Я – ветеран и инвалид ВОВ… голосовал за фракцию «Отечество» и блок С.Н. Фёдорова и А.И. Николаева, потому что Вы прекрасный градостроитель, отдаёте много сил Севастополю, Крыму, которые я освобождал в 1944 году.
    Голосовал за С.Н. Фёдорова, потому что наши отцы были сослуживцами. Н. Фёдоров был командиром полка, мой – командиром его эскадрона. С.Н. Фёдоров был моим лучшим другом.
    Голосовал за А.И. Николаева, потому что он был лучшим курсантом училища, прекрасным офицером и генералом, достойным стать Министром обороны РФ.
    Поддерживая В. Путина как Президента, я написал письмо её Величеству Королеве Великобритании Елизавете 2-й 24.4.2000 года и получил ответ из посольсьтва Великобритании в Москве.
    Поддерживая В.В. Путина как президента 8 июля 2002 года через посла Александра Вершбоу я написал письмо президенту США Джорджу Бушу.
    11 сентября 2001 года произошёл теракт в Нью-Йорке с гибелью невинных людей. Я предвидел эту трагедию, читая труд немца Манфреда Бёкля «НОСТРАДАМУС (1503 – 1566гг)» и сообщил это Президенту В.В. Путину.
    В центурии Х, катрен 49 сказано:

    Погибнут сады, обступившие город
    С домами, подобием горных вершин,
    Раскиданы трупы разбитых моторов
    Волной ядовитой мосты разрушит.

    Это – трагедия разрушения Нью-Йорка терактом 11 сентября 2001 года и 3-й мировой войны с возможным отравлением вод океана, Гудзона, Гарлема и Ист-Ривера, с использованием Учсамой Бен Ладеном бактериологического или химического оружия.
    Американский астролог был прав (11). Вскоре было обнаружено распространение вируса сибирской язвы. Исламский экстремизм распространялся. Он вылился в кровавые события в Афганистане, Чечне – необходимо было уничтожить международных террористов, прежде всего Усаму Бен Ладена и его сторонников. И взаимодействие двух президентов США и России вполне оправдано и закономерно.
    12 сентября 2001 года Президент РФ В.В. Путин прислал мне, простому человеку, своё личное обращение:

    «Признателен Вам за тёплые слова поддержки. Особенно ценно, что исходят они от человека, прошедшего через испытания Великой Отечественной войны, искренне преданного своей Родине.
    Много написано и рассказано о самой жестокой войне 20 столетия. Но каждый раз, когда соприкасаешься с судьбой фронтовика, всё явственнее ощущаешь, что это была и самая героическая война.
    Сердечное спасибо Вам за всё, что Вы сделали на благо Отечества.
    Желаю Вам, уважаемый Валерий Иванович, и Вашим близким здоровья, счастья и благополучия.

    В. Путин».

    Уважаемый Юрий Михайлович!

    Я очень тяжело болен. Перенёс инфаркт, два инсульта, три операции на почках, язву 12-пёрстной кишки, постоянная мерцательная аритмия, декомпрессирующий атеросклероз, катаракта обоих глаз, передвигаюсь с трудом по комнате. Меня поддерживала моя сестра Жанночка Беценко, но она умерла 11 декабря 2001 года от правостороннего инсульта и разрыва аневризмы головного мозга, пытаясь приватизировать нашу 4-комнатную квартиру, чтобы разъехаться с моим сыном-наркоманом.
    Виновником её смерти я считаю своего сына. Он избивал меня в военном городке в Кузьминках, когда я уволился по болезни, только потому, что я препятствовал его пьянкам. Отобрал ключи. Бил по сердцу, по почкам, разбил о стенку телефон, чтобы не позвонили в 27-е отделение милиции, называл «жидом пархатым».
    Я прикрыл ладонями сердце, желудок, говорил: «Что же ты делаешь, Петя?». А он бил. Жанна пыталась меня защитить – он отбросил её на стенку, у неё разбились очки, она потеряла сознание. Ей говорил точно так же: «Пошла ты к чёрту, старая жидовка! Хоть бы вы оба подохли!».
    Угомонившись, заснул в своей комнате. Жанночка пришла в себя и через балкон соседки (Гули Салахетдиновой) вызвала оперативников 27-го отделения милиции. Они составили акт, надели наручники на Петра, забрали в отделение. Через 30 минут он пришёл, улыбается: «Что, взяли?». Но я знаю, что он стукач. Работая мясником, кормил сотрудников УВД вырезками, а бабушкам давал косточки.
    Тогда оперативники мне сказали: «Может быть, вы всё спровоцировали?». А я еле стоял на ногах.
    Моя бывшая жена, дочь Татьяна, сын Пётр, его жена Елена обманули меня, жестоко поступив с моей сестрой при её жизни, поскольку она являлась основным собственником квартиры. Обманули меня, зная о моём тяжёлом положении...
    Пётр также обижен. Мог бы стать прекрасным самбистом (был призёром в Москве), закончить военное училище, в котором я служил преподавателем. Но мать была против того, чтобы он стал военным. А.И. Беценко и дочь Татьяна всегда настраивали его против меня. Избиения меня и Жанночки Петром было санкционировано Татьяной. Разводясь со мной, А.И. Беценко поощряла его выпивки и курение с детских лет – «Ведь ты должен стать мужчиной». Он дважды лечился в диспансере им. Ганушкина. Жена Елена украла у него почку, приучила к героину. Дочь Татьяна могла бы вместо взятки в 3 тысячи долларов вылечить его от наркомании. Елена Ивановна Быкова (Беценко) ждёт, когда Петра опять посадят (для этого прописала Олесю), чтобы использовать воровским способом доставшуюся квартиру. А Петру необходимо иметь свою отдельную жилплощадь.
    Летом 1993 года Пётр использовал угрозу применения охотничьего ружья против нас.
    Пётр был осуждён по 228-й статье УК по наркомании и по 222-й статье УК за незаконное приобретение оружия (газовый пистолет и патроны к нему), по 158-й статье УК – кража сантехники, 158 статье УК – кража электросчётчиков… Помимо того, что в нашей квартире постоянно с ведома работников 27-го отделения милиции организовывались и проводились сходки – трижды по групповому применению наркотических и психотропных средств. Ранее – потребление героина, теперь – «резина» - смесь марганцовки, йода, соды и других веществ.
    В настоящее время я после смерти моей сестры остался один, без присмотра и помощи. Один в 4-хкомнатной квартире, потому что Пётр живёт с наркоманками, и мне по ночам звонят его друзья по Бутырке, Матросской тишине: «Пётр дома?». Ранее постоянно в его комнате жили наркоманки и наркоманы – потребляли наркотики – героин, «резину».
    Пётр прописал в свою комнату дочь, но ни она, ни кто-нибудь ещё с ним жить не будут, т.к. здесь наркоманы, и он болеет гепатитом С (применение шприцев).
    Но разменивать жилплощадь, по сути Жаннину, они будут, потому что оба побежали в управу в Коньково, чтобы решить жилищный вопрос (может быть, используя взятку) в свою пользу, а мне дать однокомнатную.
    Надиева Мария Петровна мне сказала: «Ответ получите позже, письменно». Но как? С утверждением решения суда от 24 ноября 1998 года? Но утверждать должна префектура ЮЗАО, Валерий Юрьевич Виноградов, чтобы дать мне возможность жить не с наркоманами.
    Уважаемый Юрий Михайлович! Я с искренним уважением отношусь к нашему Президенту В.В. Путину, к Вам – Мэру г. Москвы, к префекту ЮЗ административного округа (лучшего округа столицы) Виноградову В.Ю. И очень прошу Вас, поддержите меня как ветерана ВОВ, много сделавшего для нашей армии в эту трудную для меня минуту. Не через Управу Коньково (там обман), а с помощью Валерия Юрьевича Виноградова утвердить решение суда по разделению лицевого счёта, чтобы не отдать наркоманам нашу квартиру, а мне жить по-человечески…
    Пётр ожесточился. Уже после смерти моей сестры Жанны в июне 2002 года, зная, что я в квартире один, разбил ногой дверь в моей комнате, разбил глобус Чижевского, который мне купила Жанна, пульт для телевизора, разорвал документы на приватизацию квартиры. Об этом прекрасно знает наш участковый и то, что он вместе с друзьями принимает «резину», но никаких мер не принимает («Моя милиция меня – фронтовика – не бережёт»).
    С искренним уважением
    Ветеран и инвалид Великой Отечественной войны
    Полковник в отставке В.И. Беценко
    31 июля 2002 г.

    П.С. Все документы на разделение лицевого счёта и приватизацию жилплощади у меня имеются.

    С уважением В.И. Беценко.

    ***
    ПРЕЗИДЕНТУ БЕЛОРУССИИ
    Александру Григорьевичу ЛУКАШЕНКО
    от ветерана и инвалида ВОВ полковника
    в отставке Беценко Валерия Ивановича

    Уважаемый Александр Григорьевич!
    Я – ветеран и инвалид ВОВ, полковник в отставке Беценко Валерий Иванович…
    Моим курсантами были А.Н. Николаев, М.И. Барсуков, начальник гвардии Президента В.В. Путина С.В. Янгорев, ставшие впоследствии генералами. Я не могу терпеть М.С. Горбачёва, который развалил геополитически цельную Россию – Советский Союз, получив за это Нобелевскую премию. Не могу терпеть бывшего Президента Б.Н. Ельцина – «Верховного главнокомандующего», который вместе с Министром обороны РФ Павлом Грачёвым при поддержке Премьер-министра Е. Гайдара развязал войну в Чечне.
    Но я поддерживаю нового Президента РФ В.В. Путина, который вместе с Вами пытается возродить союзное государство.
    Причём, в этом возрождении основную роль будете выполнять Вы. Потому что в Белоруссии в основном национализированы промышленность и все направления развития экономики. Это то, что в своё время сделали президент США Ф. Рузвельт и коммунисты Китая (12).
    Ф. Рузвельт, возглавляя США, сумел после тяжелейшего экономического кризиса 1929 года не только снять отрицательные моменты развала экономики США, но и 1933 году укрепить финансы и экономику США, что гарантировало Победу над гитлеровской Германией.
    Мне кажется, что такую политику, основанную на деятельности Рузвельта, коммунистов Китая необходимо поддерживать и в Белоруссии и в России, не говоря уже об Украине (дай Бог разума Леониду Кучме).
    Я читаю «Советскую Россию» и «Московский комсомолец». Не выношу, когда Вас охаивают в «МК» и рад, когда говорят правду в «СР».
    Я преподавал военную историю и знаю, что такое «Белорусская операция», проводимая в период с 22 июня по 29 августа 1944 года…
    Огромную роль в развитии партизанского движения в Белоруссии сыграл Пётр Миронович Машеров – Герой Советского Союза, Герой Социалистического труда. С июля 1941 года он руководил подпольной комсомольской организацией и партизанскими отрядами в Россонском районе, с апреля 1942 года был комиссаром отряда им. Н. Щорса. С марта 1943 года был комиссаром отряда им. Рокоссовского. А с сентября 1943 года был 1-ым Виленского подпольного обкома ВЛКСМ в Белоруссии…
    Каждый 4-й белорус погиб в войне. Ну разве нельзя не отдать должное памяти этих героических людей!
    С 1965 года П.М. Машеров – 1-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии. С 1964 года – член ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС с 1966 года. Депутат ВС СССР в 1950-52 годах, с 1966 года – член Президиума ВС СССР. Был награждён 7 –ю орденами Ленина.
    П.М. Машеров был прост с простыми людьми, пользовался любовью народа, умело проводил экономическую политику в Белоруссии. Белоруссия в те годы процветала.
    Мы считали, что он, безусловно, станет Генеральным секретарём ЦК КПСС. Но случилось непредвиденное – в 1980 году он был убит спецслужбами 1-го секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева.

    Уважаемый Александр Григорьевич! В 1949 году я окончил Минское артиллерийское подготовительное училище, которое располагалось в военном городке Лещинец, южнее Гомеля. Вспоминается всё прекрасное, несмотря на послевоенные трудности. Полуразрушенные жилые помещения, когда воспитанники мёрзли и отогревались только в столовых, в учебных корпусах замерзали чернила в чернильницах – нечем было писать. Но командование училища – генерал Степанов (друг отца по Червонному казачеству на Украине), начальник учебного отдела В.И. Пушкин, командир дивизиона подполковник Сокол, командир взвода майор В.А. Сперанский делали всё нужное, чтобы мы стали полноценными артиллеристами. На парад нас поездом отправляли в Минск. Помню разрушенный город и то, как мы, совсем юные, парадными колоннами проходили торжественным маршем. У меня тогда уже было три медали: «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За Победу над фашистской Германией»…
    Я знал К. Симонова, секретаря Союза советских писателей, когда писал ему о событиях на Юго-Западном фронте. Тогда он сказал мне: «Не смотри, что ты не писатель, пиши всё, что знаешь. Я – не могу, занимаюсь дневниковыми записями»…
    К. Симонов осуждал действия командующего Брянским фронтом генерал-лейтенанта Ерёменко, который не сумел остановить продвижение 2-й ТА Гудериана в районе Шумейкова. К. Симонов мне говорил: «Неудавшийся поэт, выскочка командовал Брянским фронтом, двумя армиями в придачу и не смог выручить Кирпоноса!» (13).
    Тогда погибли – командующий ЮЗ фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос, член Военного совета М.А. Бурмистенко, дивизионный комиссар Е.П. Рыков (друг моего отца по Червонному казачеству на Украине), начальник штаба В.И. Тупиков. Погиб мой отец И.Д. Беценко. А отец друга моего детства начальник оперативного отдела штаба 21 армии полковник Д.Ф. Цумарев, будучи раненым, попал в плен. И 25 июня 1944 года с группой подпольщиков концлагеря Маутхаузена был казнён в печи этого лагеря смерти (14).
    А 18 февраля 1945 года в этом концлагере был залит ледяной водой генерал-лейтенант инженерных войск Д.М. Карбышев.
    Александр Григорьевич! В 1951 году я окончил Киевское нормальное училище им. С.М. Кирова и служил в ГДР, где в Вюнсдорфе встречался с командующим Группой войск в Германии Маршалом Советского Союза А.А. Гречко. Он рассказал мне о том, как погиб мой отец и сказал, что если б не гибель отца (он показал свои погоны) такие же погоны были бы и у моего отца, потому что он многому научился, заканчивая с ним Военную академию им. Фрунзе и Академию Генштаба им. Ворошилова.

    Александр Григорьевич! Я знаю, что Белоруссия – лучшее государство СНГ по всем показателям в экономике, потому что Вы придерживаетесь тех же принципов развития хозяйства, которых придерживался П.М. Машеров.
    Вот и мой двоюродный брат В. Беценко оставил свой дом в Сумах на Украине и уехал в Белоруссию в Минск, чтобы жить по-человечески.
    Я очень надеюсь, что Белоруссия и Россия соединят свой геополитический союз, о чём мечтает и Президент РФ В.В. Путин.

    Чтобы узнать – получили ли Вы моё письмо – очень прошу Вас или Ваших сыновей Виктора или Дмитрия Лукашенко позвонить мне по телефону… Беценко Валерию Ивановичу.

    От всей души желаю Вам доброго здоровья, счастья и благополучия.

    С уважением.

    Ветеран и инвалид ВОВ, полковник в отставке В.И. Беценко.

    5 августа 2002 года.

    ***

    Просматривая утром свежие газеты, я обратил внимание на небольшую заметку на первой полосе газеты «Московский комсомолец» за 22.05.2003 г., имевшую самое непосредственное отношение к герою моего повествования. Приведу её полностью.

    «ОРДЕНА СЫНА ПОЛКА ГРАБИТЕЛИ СЛОЖИЛИ В ПОЛЕВУЮ СУМКУ ЕГО ОТЦА.

    Циничное ограбление совершено во вторник днём на улице Островитянова. Налётчики, подобрав ключи, проникли в квартиру 75-летнего пенсионера, связали старика скотчем и похитили его боевые награды, а также семейные ценности.
    Как сообщил «МК» сам Валерий Беценко, двое непрошеных гостей ворвались в жилище, когда он пил на кухне молоко. Один из них держал в руке монтировку, а лицо другого было закрыто маской. На вопрос удивлённого хозяина: «Кто вы такие?» - бандиты ответили: «Сейчас поймёшь!». Они заломили старику руки за спину, втолкнули его в комнату и, связав руки и ноги пенсионера скотчем, уложили его на кровать.
    Поначалу негодяи заклеили несчастному и глаза, но он уговорил мучителей снять липкую ленту, поскольку и без того плохо видел по причине катаракты.
    Пенсионер (кстати, он перенёс два инсульта и с трудом передвигался) пролежал на койке два с половиной часа. Бандиты, один из которых даже представился жертве Димой, обещали не трогать ветерана, если он будет молчать.
    Тем временем налётчики обшарили квартиру и отыскали три медали («За отвагу», «За освобождение Кавказа» и «За победу над Германией»), а также орден Отечественной войны 1 степени и юбилейные награды.
    В годы войны Валерий Беценко был сыном полка… В последнее время пенсионер жил в квартире вместе с сыном, который на беду в тот день отсутствовал.
    Гангстеры забрали даже наградные документы Валерия Беценко. Эти бумаги пенсионер хранил в полевой сумке отца, который, будучи подполковником кавалерийской дивизии Семёна Будённого, погиб в 1941 году. Гангстеры зачем-то забрали и сумку, и даже три семейных альбома с фотографиями. Кроме того, они прихватили фарфоровые статуэтки и посуду.
    Когда шум в квартире стих, пенсионер потихоньку освободился и позвонил в милицию».

    Прочитав эту заметку, я тут же стал звонить Валерию Ивановичу, но телефон у него долго был занят. Наконец, я услышал голос, хоть и знакомый по тембру, но изменившийся, с хрипотцой. Старик еле-еле выдавливал из себя слова. Первое, что он мне поспешил сообщить – в налётчиках он узнал приятеля своего сына – Диму по кличке «Монгол» и назвал его номер телефона. Попросил позвонить в милицию и сообщить об этом следователю, который вёл расследование. Ни фамилии следователя, ни номера его телефона Валерий Иванович не знал, хотя, как он мне поведал, по его звонку в милицию к нему приехали несколько милицейских полковников. А когда он от меня услышал, что в «МК» сегодня была опубликована заметка о его ограблении, старик тут же воспрянул духом и попросил привезти ему газету. Вот что значит солдат старой закалки – даже в тяжелейшие минуты жизни, когда, казалось бы, можно впасть в отчаяние и не думать ни о чём, кроме как о Господе Боге, он нашёл в себе силы заинтересоваться небольшой заметкой для пополнения своего только что обворованного домашнего архива!
    После разговора с ним я тут же стал набирать по телефону 02. Минут 5 ждал ответа на длинные гудки, пока не услышал явно раздражённый голос женщины-диспетчера. Выслушав меня, она тут же назвала мне номер телефона ОВД «Коньково». Я стал звонить по этому номеру, но телефон всё время был занят. Я опять набрал 02. Другой женский голос, уже без раздражительных ноток в голосе, сообщил мне другой номер телефона этого ОВД. Я позвонил. Выслушав мою просьбу на другом конце провода, мне продиктовали новый номер телефона. В результате трубку взял уже кто-то из уголовного розыска. Я вкратце объяснил суть дела и сообщил о предполагаемом грабителе со слов Валерия Ивановича. Меня поблагодарили за информацию и тут же бросили трубку, не спросив ни моего имени, ни кем я прихожусь Валерию Ивановичу. Я опять позвонил старику с сообщением о выполненной просьбе. Он меня поблагодарил и стал опять жаловаться на сына. Сказал, что сын прослушивает все его телефонные разговоры, поэтому он сам не смог позвонить в милицию. Я мог лишь только посочувствовать старику и, как мог, приободрить.
    Через несколько дней я опять позвонил Валерию Ивановичу, чтобы договориться с ним о встрече у него дома и передать ему газету с заметкой. Его сын ответил, что отца недавно увезла «неотложка» в больницу на улице Вавилова с острым сердечным приступом, а номера телефона больницы он не знает. Через телефонную мне удалось дозвониться до этой больницы и вскоре узнать, что Валерий Иванович был госпитализирован 5 июня, лежит в хирургическом отделении, а о самочувствии пациентов они справок не дают. Не понятно было, почему его положили в гражданскую больницу, а не в военный госпиталь, где многие врачи хорошо знали Беценко и все его болезни.
    Через какое-то время я собрался навестить Валерия Ивановича в больнице и опять позвонил в справочную на улицу Вавилова. Дежурная приятным голосом спросила меня, в какой палате хирургического отделения лежит больной. Я ответил, что не знаю, но хочу узнать о состоянии больного, чтобы навестить его. В ответ услышал, что без указания номера палаты она мне ничем помочь не может.
    Звоню в хирургию, чтобы узнать номер палаты. Приятный женский голос отвечает, что они справок не дают и мне нужно звонить в справочную, которая для того и существует, чтобы давать справки о больных. Звоню опять в справочную, и мне уже на повышенных тонах отвечают, что нужно знать номер палаты, в которой лежит больной.
    Лишь после нескольких новых звонков с угрозами пожаловаться мне, наконец, сообщили: «Беценко В.И. лежал в гнойной хирургии, и его уже выписали».
    Обрадовавшись выздоровлению друга, я тут же позвонил ему домой и голос, принадлежавший, очевидно, подруге Петра, ответил, что Валерий Иванович умер несколько дней назад, и сегодня состоятся похороны. Где и когда конкретно с ним будут прощаться, она не знает, а Петра нет дома.
    Звоню опять в справочную больницы и уже с раздражением отчитываю эту сотрудницу, назвавшуюся Васильевой, за ложь, лень и бездушие к людям. В ответ – молчание. Вряд ли она что-нибудь поняла. Ведь все мы гомосоветикусы, и нечего возмущаться и пенять на зеркало.
    После всех этих телефонных баталий и известия о кончине друга стало как-то пусто на душе. Хотелось выть от тоски, ибо Валерий Иванович в последнее время, как дитя малое, лепетал что-то своё и просил о помощи. По-моему, Шукшин хорошо сказал: «Скучно жить среди нормальных людей. Гораздо веселей среди свихнувшихся писателей, неумных философов, дураков-мемуаристов» По всей вероятности, мы вместе с Валерием Ивановичем относимся ко всем категориям этих людей и поэтому меня как родственную душу очень больно ударила кончина друга. Хотелось повернуть только что ушедшее время вспять, чтобы более внимательно отнестись к нуждам старика, подбодрить его словом и делом, помочь в постигшем его горе.
    Позже я узнал, что Валерий Иванович умер 14 июня 2003 года «от сердечной патологии». Где его похоронили, я так и не смог выяснить, даже у наших общих друзей.
    Теперь несколько слов о моих звонках и переписке после кончины старика с Черёмушкинской межрайонной прокуратурой, прокуратурой Юго-Западного административного округа, со Следственным управлением Юго-Западного округа и с редакцией газеты «Московский комсомолец» по вопросу поимки преступников, лишивших жизни старика. На все мои обращения мне сначала отвечали, что понятия не имеют о Беценко и краже его личных вещей. Лишь благодаря моим многочисленным письмам в самые высокие инстанции меня пригласили, наконец, в Следственное управление Юго-Западного округа и сообщили, что у них в одном из закрытых дел фигурирует фамилия БОценко и, очевидно, что речь идёт именно о нём, как о пострадавшем в мае 2003 года. Вскоре я узнал, что расследование вёл следователь П., который никогда до этого не вёл подобных уголовных дел, ибо является специалистом по экономическим преступлениям. Дело вскоре закрыли, ибо «проведённые мероприятия по поиску преступников не дали положительного результата». На мой вопрос: «Как же во время следствия получали информацию, если изначально была неправильно записана фамилия пострадавшего»,- милицейские начальники неопределённо пожимали плечами. Тем самым согласившись, что никакого расследования вообще не проводилось. В противном случае они быстро исправили бы ошибку в написании фамилии.
    Меня насторожил ещё один факт из уголовного дела. Из него следовало, что преступники «взломали дверь квартиры Боценко». Хотя из разговора с Валерием Ивановичем по телефону я знал, что преступники открыли дверь ключом. Об этом же поведала и газета «МК» - путём «подбора ключей» (между прочим, я так и не получил никакого ответа из редакции этой уважаемой мной и многими москвичами газеты на мои несколько обращений с просьбой помочь узнать о результатах расследования). Ни фотографии взломанной двери, ни описи похищенных ценностей, ни показаний участкового, соседей я не увидел в деле. Поэтому пришёл к выводу, что коль криминальная драма давно уже стала нашим российским национальным жанром, то нечего пенять на черёмушкинских следователей, у которых каждый день оседают на полках милицейских архивов сотни висяков из-за увеличивающейся с каждым годом преступности.
    Ведь все мы привыкли делать только то, что нам приказывают, поэтому винить кого-либо в халатности или бездушии к ветерану ВОВ нет смысла, ибо всё, что сегодня имеем – десятилетиями отработанная неэффективная система не только хозяйствования, но и соблюдения законности и правопорядка.
    В начале 2009 года, имея на руках массу всевозможных отписок из различных инстанций, я понял, что бесполезно искать грабителей почти шестилетней давности и прекратил обращения и хождения по московским учреждениям. Никому не под силу время повернуть вспять, а старика вернуть с того света, как и простому просителю невозможно заставить кого-либо из чиновников выполнять свои прямые обязанности. Поэтому для сохранения памяти о ветеране нам остаются только поминальные свечи и цветы на могиле усопшего, да надежда, что жизнь как запрограммированная на что-то хорошее реальность сама накажет преступников.
    Вот так ушёл из жизни ещё один заслуженный ветеран Великой Отечественной войны, для которого океан жизни под старость оказался океаном жестокости и людского равнодушия. Ведь если б не смерть его любимой Жанночки по вине сына, не грубо отобранный у Валерия Ивановича из рук спасительный круг в виде домашнего архива, старых фотографий и глобуса Чижевского, позволявших ему держаться на плаву, он продолжал бы приносить пользу людям. Хотя бы просто фактом своего существования в назидание потомкам и наперекор равнодушию людей с их раболепием перед властью. Поэтому нет ничего удивительного, что победители с красными звёздами на фуражках, пилотках и пряжках в прошлой великой войне, оказались в положении побеждённых. А побеждённые с орлами и свастикой на головных уборах и кителях в роли победителей. Причём, сразу же после безоговорочной капитуляции в Берлине одних и победного салюта 9 мая 1945 года на Красной площади в Москве других.
    Да упокоятся души Валерия Ивановича и сестры его Жанночки с миром! А равно и всех, отдавших свои жизни за общее дело Победы не только на полях многочисленных сражений в Великой Отечественной войне, но и после неё в жестокой борьбе с людской инертностью и равнодушием по отношению к ним, своим защитникам.

    20.03.2010г.


    ПРИМЕЧАНИЯ

    1. Генерал-майор А.Д. Кулешов погиб в концлагере Флессенбург
    весной 1944 г.

    2. Эта версия не соответствует действительности.

    3. Н.А. Оганесян погиб в конце января 1945 г. в районе д.
    Кунуров (Польша).

    4. И.Д. Беценко погиб в звании подполковника.

    5. Автор письма возвращается к событиям харьковской
    катастрофы мая 1942 г. поскольку среди большой группы
    отстранённых и пониженных в должности военачальников был
    и Р.Я. Малиновский. Наибольшая опасность нависла тогда над
    Ф.М. Харитоновым, бывшим командующим 9-й армией
    Южного фронта. Однако в итоге никаких судебных расправ,
    по крайней мере, среди лиц фронтового - армейского звена не
    последовало.

    6. Версия В.И. Беценко более чем уязвима. Во-первых,
    Малиновский вряд ли проделал путь от комкора до
    командующего фронтом всего за полгода (в июле-декабре
    1941г), если бы его недолюбливал Сталин. Во-вторых,
    Малиновский был освобождён от должности командующего
    Южфронта не за харьковский разгром, а два месяца спустя,
    когда войска Малиновского не смогли удержать позиции по
    южному берегу Дона. В-третьих, Малиновского не снимали –
    произошло объединение Южфронта с Северо- Кавказским, при
    этом командующим новым фронтом стал не потерявший ещё
    кредит доверия маршал Будённый, бывший командующий
    СКФ, а генерал-лейтенант Малиновский стал его заместителем
    и командующим Донской группой войск, т.е. практически
    остался на своём месте, не считая изменения в «круге
    общения» - подчинялся он отныне не Сталину и Генштабу, а
    Будённому. Увы, успехов это не прибавило, и группу в августе
    расформировали. Теперь проследим карьеру Родиона
    Яковлевича в следующие полгода. Поначалу он полтора
    месяца, и вновь безуспешно, командовал 66-й армией,
    пытавшейся с севера пробиться к Сталинграду. В середине
    октября он был заменён А.С. Жадовым и переведён на менее
    самостоятельную, но почётную должность заместителя
    командующего Воронежским фронтом и вновь не был ни
    арестован, ни отправлен в резерв, а в конце ноября получил
    очень почётное назначение – доформировать и повести в бой 2-
    ю гвардейскую армию, состоявшую исключительно из
    гвардейских соединений, включавшую мехкорпус и изначально
    предназначенную для действий на главных направлениях
    предстоящих сражений. Так и вышло, вначале 2-я гвардейская
    сыграла важную роль в отражении прорыва Манштейна к
    Сталинграду, а затем сама перешла в наступление. Поручать
    такую силу потерявшему доверие человеку Сталин бы не стал,
    тем более нелепо было санкционировать арест командующего в
    момент успешного развития важной операции, да ещё через
    полгода после харьковских событий. А уже в начале февраля
    1943г. Малиновский вновь возглавил Южфронт, заменив
    Одного из триумфаторов Сталинградской победы А.И.
    Ерёменко. Совсем не похоже путь изгоя, лишившегося доверия
    вождя! Далее, после расправыв начале войны с руководством, в
    основном, Западного фронта и ВВС РККА Сталин до победы не
    тронул никого из высшего армейского и фронтового
    командования, за исключением И.А. Ласкина, не сообщившего
    о кратковременном пребывании в плену. Наконец, вероятно,
    что о возможном аресте командарма не стало бы широко
    известно. Осуществить такую акцию мог как минимум Особый
    отдел фронта, который не стал бы допускать утечки столь
    секретной информации.

    7. Загадкой для нас являются не только мотивы, но, возможно, и
    дата этой трагедии. По официальным данным И.И. Ларин
    покончил с собой 27 декабря 1942 г., т.е. на 4-й день удачно
    развивавшегося наступления 2-й гвардейской армии, что само
    по себе очень странно. Однако, к примеру, П.А. Ротмистров в
    своих мемуарах упоминает его среди своих гостей на встрече
    Нового года.

    8. Инаури не командовал мехкорпусом во время войны.

    9. Информация о действиях «Фердинандов» в Прибалтике
    отсутствует.

    10. Возможно, имеется в виду Б.А. Березовский.

    11. Автор письма, видимо, имеет в виду Нострадамуса, жившего в
    Европе в то время, когда Америка была ещё не открыта.

    12. В экономике США никогда не существовало госсектора.

    13. Мы не можем утверждать, что К.М. Симонов не говорил автору
    подобного, но ряд обстоятельств заставляет скептически
    относиться к этому свидетельству. Во-первых,
    безапелляционный и не вполне объективный стиль
    высказывания выдаёт, скорее, манеру речи и, похоже, ход
    мысли самого В.И. Беценко. Симонов не считал себя
    авторитетом в оперативно-стратегических вопросах и старался
    воздерживаться от их обсуждения. Его больше интересовала
    человеческая, морально-этическая сторона событий.
    В-третьих, Симонов не сталкивался близко с А.И. Ерёменко, и в
    своих книгах, дневниках и письмах почти не упоминает о нём.
    Исключение составил один единственный эпизод начала 1944 г.,
    когда к лечившемуся в Архангельском Симонову неожиданно
    нагрянул находившийся там же Ерёменко с просьбой
    прослушать и дать совет насчёт публикации написанной им
    поэмы о Сталинграде. Дадим слово Константину Михайловичу:
    «В том, что я слушал, не было тех явных Погрешностей в
    ритме и рифмах, которые отличают совсем уж неумелые
    стихи… Однако вся поэма была вполне очевидным и вполне
    сознательным подражанием пушкинской «Полтаве»…
    Подражание было старательным и торжественным, никакого
    даже самого малейшего намёка на что-то собственное, ни
    малейшей крупицы хоть чего-нибудь выходящего за пределы
    подражания в том, что я слушал, не было. Это и предстояло
    сказать сидевшему передо мной человеку, сумевшему
    остановить немцев в Сталинграде, но неспособному написать в
    стихах о том, что он делал на поле боя.
    Редко, когда-либо раньше необходимость рубить
    правду- матку была для меня тягостна, как в тот вечер».
    Ерёменко был крайне огорчён, но стойко перенёс приговор
    Симонова и не был Замечен в протаскивании своего опуса в
    дальнейшем. Как мы видим, не без симпатии и уважения
    нарисован портрет человека, Вся «вина» которого заключается
    в написании подражательных и потому неинтересных для
    большой литературы стихов, не собиравшегося в
    профессионалы любителя поэзии. Слово «выскочка» ещё менее
    применима к Андрею Ивановичу, одному из старейших по
    возрасту военачальников того времени, провоевавшему три
    большие войны и прошедшему путь аналогичный карьере
    Жукова, Рокоссовского, Конева от солдата до маршала.
    Симонов не мог этого не знать. Вызывает сомнение и
    военный аспект этого утверждения. Представляется странным,
    что В.И. Беценко обвиняет Ерёменко в том, что его только что
    созданный Брянский фронт не выполнил задачу по разгрому
    или сковыванию танковой групп Гудериана и одновременно
    утверждает, что Южный фронт Малиновского (две
    правофланговые армии которого были вполне сопоставимы с
    Брянским фронтом по численности, но превосходили его по
    боевому опыту) не имея возможности выполнить пассивную
    задачу – сдержать удар армейской группы Клейста. Более
    того, не вдаваясь в подробности Харьковского сражения
    (желающих отошлём к обстоятельной работе С.А. Габова, А.С.
    Доманка и Р.М. Португальского «Весной сорок второго под
    Харьковом» в журнале «Военно-исторический архив» за май-
    сентябрь 2002 г.) отметим, что эта катастрофа была следствием
    поразительно самоуспокоенности, беспечности и нежелания
    предвидеть очевидные действия противника на всех уровнях,
    от Сталина и Генштаба до армейского командования, включая
    и штаб Южного фронта Р.Я. Малиновского. Сил и средств, по
    крайней мере для существенного замедления продвижения
    группы Клейста вполне хватало.

    14. Жилец дома №18. Под Киевом в 1941 году выходил из
    окружения и был взят в плен немцами. В плену его склонял к
    сотрудничеству с генералом Власовым власовец генерал
    Меандров. Но Цумарев остался верен присяге.

    ПОЧТА ЧИТАТЕЛЕЙ

    Здравствуйте Ольгерд Феликсович !

    Прочитал Ваши произведения и дневники, размещенные в интернете. Понравилось. Многое знакомо по своему опыту армейской службы. И от этого читать было еще интереснее. Как будто на машине времени перенесся в прошлое…

    1.07.2011 г.


    Здравствуйте Ольгерд Феликсович !

    С интересом прочитал Вашу публикацию, посвященную полковнику в отставке Беценко Валерию Ивановичу на «Военно-историческом форуме 2» – «Личные страницы членов Союза славянских журналистов».
    Меня глубоко тронула трагедия последних лет его жизни. К сожалению, подобная участь постигает многих ветеранов Вооруженных Сил. Наши «официальные» ветеранские организации, к большому моему сожалению, не занимаются одинокими, брошенными стариками или, как в данном случае, ветераном, страдающим от бессовестного родственника.
    О социальных органах отдельный разговор. Это и упрек ветеранам Московского высшего военного общевойскового командного училища им. Верховного Совета РСФСР.
    Вы подарили ему то, что часто не хватает людям нашего возраста – общение.

    С уважением Савенков Михаил Александрович

    16.07.2011 г.

  10. #30
    Senior Member
    Регистрация
    22.09.2008
    Адрес
    Москва
    Сообщений
    3,644

    По умолчанию ДЕЙНЕКА ЕЛЕНА ПАВЛОВНА

    ДЕЙНЕКА ЕЛЕНА ПАВЛОВНА.

    ЖЕМАЙТИС О.Ф.
    OLGERDZHEMAITIS@YANDEX.RU

    Речь пойдёт о вдове знаменитого художника СССР, лауреата Ленинской премии, Героя Социалистического Труда, Александра Александровича Дейнеки (1899 – 1969). Которого ещё при жизни называли «Маяковским в живописи» и так же, как Маяковского, в перестроечные годы пришедшие к власти «демократы» пытались низвергнуть до уровня «посредственных придворных служителей искусства» и вычеркнуть вообще из истории страны и её культуры. Жизнь сама расставила всё по своим местам, и сегодня мы одинаково восхищаемся как поэзией Пушкина, Лермонтова, Есенина, Гумилёва, Блока и др., так и поэзией советских поэтов, в том числе и Маяковского. Не исключением является и живопись. Красочные выразительные полотна Дейнеки, особенно созданные им образы сильных целеустремлённых мужчин и женщин, рабочих, спортсменов, колхозниц, не могут оставить равнодушным никого, у кого есть хоть капелька воображения и тяга к прекрасному. Как старое доброе вино с годами становится только крепче и вкуснее, так и его полотна с каждым годом приобретают другой внутренний глубинный смысл и очарование. Всё настойчивее переходя в разряд летописных свидетельств ушедшей эпохи с её ударными пятилетками, Стахановским движением, Великой Отечественной войной и первыми полётами в небо и в космос.
    Текст статьи во вложенном файле.
    Изображения Изображения

Метки этой темы

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
  •