НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА

[mirhop]

“Неизвестная война ” - главы будущей книги

РОДИНА ЗОВЁТ

Эсэсовский офицер, принимавший новый этап военнопленных, прибывших в Лодзинский лагерь, был краток: - Лагерь этот образцовый. Дисциплина в нем железная. За малейшее нарушение будете строго наказаны.
За попытку к бегству - расстрел.
Надеюсь, что всем понятно? снисходительно закончил он свою речь.
- Понятно... - уныло отозвался кто-то в задних рядах. И вдруг голос отвечавшего перешел на злобный крик: "Чего уж понятней!"
И все сразу заметили: на столбах, у запретной зоны дощечки с короткими надписями: "Расстрел". По колючей проволоке бежит ток высокого напряжения. Три ряда колючей изгороди оцепляет бараки, а за ними возвышается дощатый забор и вышки с пулеметами. Между проволокой и забором маячат автоматчики.
Но советские летчики в фашистском плену ни на одну минуту не помышляли о сдаче. Каждый день, каждый час в Лодзинском лагере шла напряженнейшая борьба против гитлеровцев.
История не сохранила нам ни отчета о тех, строго законспирированных собраниях подпольщиков, ни списка их, ни их боевых донесений.
О подвигах воинов этого участка фронта не прочтешь заметку в старых, уже пожелтевших от времени, газетных подшивках.
О них не сообщалось даже в сводках Советского Информбюро.
Не ради славы, ради жизни на земле боролись они.
И живые принесли на Родину рассказ о том, как 130 военнопленных советских лётчиков готовили дерзкий побег из Лодзинского лагеря. Возглавлял эту опасную работу капитан авиации коммунист Шепетя.
В Лодзинском лагере Владимир Николаевич быстро познакомился с другими летчиками, полковниками Чубчанковым и Исуповым, Героем Советского Союза Николаем Власовым, капитаном Иваном Битюковым, на счету которого было 350 боевых вылетов и воздушный таран, совершенный им на Кубани, с опытным воздушным бойцом старшим лейтенантом Володиным и очень молодым лейтенантом Николаем Поповым.
Он заметил, как подолгу лейтенант Попов присматривается к колючим ограждениям, словно прикидывая, где можно сделать проход, И однажды он подошел к Николаю. Николай горячо, с нескрываемой решимостью, заговорил:
- Бежать надо, товарищ капитан! Нет сил, больше сидеть здесь и ждать. Неужели я отлетался? А мечтал с боями до Берлина дойти.
- А как же ты думаешь бежать? - посмотрев на Николая, спросил Шепетя.
- Да вот так, - страстно ответил тот, - разгонюсь и - через проволоку, а там махну через, забор, была, не была, а прыгаю я хорошо, спортом всегда увлекался.
- Э, дружок, - широкая ладонь капитана мягко легла на плечо Попову, - бесполезное говоришь. Это отчаяние тебя зовет. Давай-ка лучше другим порядком. Лавиной рвануться - еще, куда ни шло. Но и этот путь не лучший. Подкоп... Понимаешь?
Лейтенант ответил ему восторженно изумленным взглядом.
План Шепети одобрили и Герой Советского союза Николай Власов, и Чубчанков, и Исупов, и Битюков и все руководители подпольной группы.
Подобрали десять молодых еще физически крепких летчиков, которые смогли продолжительное время находиться под землей.
Подкоп решили прорыть за линию колючей проволоки. И повели
его из временно закрытой большой бетонированной лагерной уборной,
стоявшей неподалеку от изгороди.
Тайно собрали и припрятали инструмент, сделали деревянный дверной ключ. Тайно проникали на свое рабочее место добровольцы-землекопы. На всех была одна кирка и одна лопата, ловко похищенные у немцев. В грунт вгрызались руками, мисками. Работали раздетыми догола - намочишь одежду или прилипнет к ней песок - навлечешь подозрение старшины барака или кого-нибудь из эсэсовцев.
В темном, узком тоннеле не хватало воздуха. Задыхаясь, рыли посменно. Словно по конвейеру передавались на выброс миски, наполненные грунтом.
....Тридцати метровый тоннель вышел за зону лагеря.
- Сегодня ночью попробуем, - доложил Шепетя. Подпольная организация решила, что в побег должен уйти весь лагерь.
Власов, Чубчанков, Шепетя, Битюков пошли по баракам предупредить людей.
Сообщение о близкой свободе огнем опалило душу.
И, казалось, что день стал нескончаемо длинным, скорее бы вечер.
Француз Ив Маэ, командир эскадрильи из полка "Нормандия", узнав о замысле русских летчиков, взволнованно сказал Шепете; "Я иду с вами, братья! Я тоже иду в Россию".
В час заката, когда вокруг лагеря сменялись караулы, воздух неожиданно разрезали выстрелы.
Часовой, проходивший по полосе вспаханной земли между рядами колючей изгороди, вдруг увидел зияющую дыру свежего обвала.
Надрывно завыли сирены. С их изматывающим душу воем перекликался лай собак, гомон взбешенной охраны.
Ночью Владимира Шепетю разбудил лай собаки. Огромный пес, дышал жаркой оскаленной пастью.
Рядом кричали эсэсовцы:
- Шуэ, Шуэ! Во винд дайне шуэ? (Ботинки, ботинки. Где твои ботинки?)
Нары Шепети стояли в последнем ряду возле самой стены. Ложась в тот вечер, он предусмотрительно толкнул свои ботинки на верхние нары к соседу, подальше в темный угол, а обувь соседа поставил
внизу. Это и спасло. Покрутили - покрутили эсэсовцы его ботинки, но, как видно, след их оказался куда меньше обнаруженного в тоннеле, и озверевшие эсэсовцы ринулись в соседний барак.
В лагере началась расправа.
Трое суток - дни и ночи - узники стояли на плацу под унылым, холодным дождем. Эсэсовцы повыгоняли из бараков даже тяжелобольных. Быстро намокло белье (верхнюю одежду взять не разрешили). Пленные стояли, зябко поводя острыми плечами, пряча руки в рукава старых рубах. Под босыми, почерневшими ногами чавкала мокрая земля.
Организаторам побега - пять шагов вперед! - вновь и вновь выкрикивал эсэсовский офицер.
Но строй молчал. Эсэсовец остервенел. То и дело раздавался треск пощечин, сопровождаемый бранью. Теперь эсэсовец грозил отправкой в концлагерь.
Капитан Шепетя видел, как измучились люди. Они падали от изнеможения, и Шепете казалось, что все, все - весь строй - смотрят только на него. Вот-вот кто-нибудь не выдержит и назовет его фамилию, и тогда - вечная тебе память, Владимир Николаевич!
Но строй молчал. Пленных одного за другим таскали на допрос в лагерное гестапо. Люди возвращались избитыми, окровавленными. Но в их взглядах капитан читал: "Ничего не сказали проклятым, ничего!"
К исходу третьих суток враги применили новый ход. "Пища…Теплая одежда...", - услышали стоящие в строю; в обмен эсэсовцы требуют назвать организатора побега. Но ничто не сломило силу воли советских летчиков. Так и не добившись выдачи организатора побега, гитлеровцы срочно вывезли всех военнопленных летчиков из Лодзинского лагеря в штрафные команды и концлагеря.

Капитан Шепетя все же совершил побег. Он бежал из шталага в Восточной Австрии. Его напарником стал младший лейтенант Шейко, осужденный гитлеровцами за два побега на пожизненную каторгу.



Сорок пять ночей шли они на Восток. В дождливую, ветреную и на редкость темную ночь забрели на территорию большого фашистского аэродрома, расположенного на окраине города Будвайс.
Сквозь пелену дождя угадывались силуэты самолетов. Вот оно спасение! Скорее - в самолет! Взлететь!.. Повредили более десять фашистских Ю-88. Стали готовить самолет Ю-87 к полету.
Но обнаружила охрана аэродрома. Капитан Шепетя был схвачен охраной аэродрома, а его друг успел уйти к чешским партизанам.

И вот дорога побега привела его в двадцатый блок.
Подпольная работа здесь на глазах у тех, кто стремится уничтожить, вдвойне опасна. Но капитан только и живёт, только и держится мыслями о борьбе, о новом побеге.
Он верит, что вернётся на родину, должен вернуться!


Copyright © 2012 Мирослав Хоперский

[mirhop]

Участие в проекте «НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА»
принимает Алекс Кандель.



Профессиональный лётчик, историк, сейчас живёт в Швейцарии.
В течение 20 лет Алекс изучает воздушные операции американцев, британцев, русских - в Ливии, Италии, всего Украинского фронта в Румынии и операцию “Франтик” из Полтавы в Румынию. Также Алекс изучает операции ВВС и ВМФ в Румынии в 1941 г. Его исследования охватывают самолёты и экипажи, пропавшие в Румынии или убитые, а также взятые в плен.

Если Ваши родственники были лётчиками или штурманами в 1941, 1943 или 1944 годах и действовали в Румынии, или были пленными в Румынии или Германии, пожалуйста, пишите Алексу на электронную почту, чтобы обменяться информацией.

Алексом собрана база данных, наиболее редкая из существующих по уникальности и количеству.

У Вас есть возможность также писать Алексу на английском или немецком языке.

Адрес Алекса lifesupportintl@gmail.com

На сайте проекта мы начинаем публикации уникальных материалов Алекса.





Полтава 4 июня 1944 года

[mirhop]

13 апреля 2012 года в Центральном доме журналиста проходили заключительные мероприятия Национального Медиафорума
"Святая Память".
Я приехал пораньше, приехал, чтобы постоять у памятника журналистам Великой Отечественной войны. Постоять и вспомнить Володю-журналиста.

Шёл весенний дождь, временами слабый, а временами сильный.
А я стоял и стоял под дождём у памятника, рядом шумел Новинский
бульвар, но мои мысли были в далёком феврале 1945 года.

Когда много работаешь с документами, глубоко проникаешь в тему, кажется,что ты сам становишься участником описываемых событий.
Мне часто снится один и тот же сон: перед глазами вновь и вновь встают серые мрачные стены "блока смерти" концлагеря Маутхаузен, тесный дворик, пулемётные вышки, барак набитый военнопленными офицерами и Володя-журналист, рассказывающий свои повести.
И сквозь сон я отчётливо слышу его слова, обращённые к поколению, живущему после войны: " Расскажите, напишите, не забудьте нас, найдите адреса родных, сообщите".

И я снова и снова сажусь за компьютер, подключаю интернет и продолжаю кропотливую работу по поиску пропавших без вести.

Хочу рассказать о Володе-журналисте, о котором я узнал из личных бесед и воспоминаний выживших участников побега из "блока смерти", а также из архивных документов.

…Этого человека, в очках в темной оправе, знали в "блоке смерти" все
и говорили, что он окончил в Ленинграде факультет журналистики, был на фронте корреспондентом, поднял бойцов в атаку, когда командир был убит. В том жестоком бою корреспондент был ранен, пленён. Все звали его Володя, хотя настоящего имени и фамилии никто не знал.

Как подготовить к восстанию, к побегу не одного, не десять, 30,50 человек, а 700, как быть со штубендистами? Куда, в каком направлении бежать. В какой час начать штурм стен и трёх пулемётных вышек?
Чем вооружиться?
- Надо пропагандировать среди людей план побега, - предложил подполковник Власов, но делать это умно, очень осторож¬но, чтобы не вызвать никакого подозрения.
Лучшим пропагандистом оказался журналист.
В мучительно долгие часы пребывания на свежем воздухе, чтобы скоротать время, отвлечься от горьких мыслей и как-то заглушить чувство голода, журналист пересказывал книги. И пересказывал так мастерски, что слушавшие его забывали в эти минуты про лагерь, про сторожевые вышки, глядевшие дулами крупнокалиберных пулемётов.
Но как рассказывать в бараке, где ночью вслух говорить запрещено!
"Надо так повести дело, чтобы сам блоковой разрешил нам это
"развлечение ", - говорил Власов.
И вскоре такой случай представился. В рождественский вечер блоковой
разрешил узникам зайти в барак пораньше. "Это наш большой праздник" - объявил он через Мишку-татарина, объясняя своё снисхождение.
И вот по знаку Власова с блоковым уже ведутся переговоры –
"Не позволит ли он отметить большой христианский праздник и русским? Как отметить? Да один из заключённых расскажет какую-нибудь книгу".
Не подозревая ничего опасного блоковой разрешил.
Ночь за ночью узники пережили все приключения графа Монте-Кристо, страдали вместе с Анной Карениной, с волнением внимали строкам письма Татьяны Лариной, слушали строки Маяковского, и в напряжённой тишине было слышно, как бьются сердца.
А потом журналист стал рассказывать свои повести, ещё нигде не напечатанные, лишь впервые публикуемые устно в "блоке смерти".
Это были не обычные повести. Герои их – советские моряки, неизменно оказывались в гитлеровском концлагере и го¬товили дерзкий побег.
И лагерь тот, и барак так напоминали Маутхаузен и "блок смерти", словно журналист написал свою по¬весть о них.
... Душно и тесно в маленьких штубах, в помещении разме¬ром 8 на 10 метров набивается по 200-350 человек. На ночь штубендисты заливали пол водой, люди ложились прямо в воду, стояли на коленях, головой к стене, на него сверху ещё один, ещё один. От тел идёт пар, испарение как в бане.
Но когда журналист страстно повествует о моряках, люди не замечают ни промозглой сырости, ни ужасающей тесноты. Они захвачены мужеством тех, кто вот так же как они оказался в "блоке смерти". Журналист подробно описывает их побег и всем становится ясно, что он советует, как надо со-вершить побег из "блока смерти". И едва умолкает рассказчик, слышатся восхищённые возгласы: "Вот это да! Вот так и нам надо действовать. Вот и нам можно попробовать, только силы надо собрать".
Эти разговоры слышат и Шепетя, и Битюков, и Усманов, и Фурсов и сердца их все больше наполняются уверенностью в задуманном. Необычный метод пропаганды удался, слушатели отлично понимают, какую книгу им читает журналист. Не случайно, лежащий рядом с Битюковым молодой высокий, крепкий лётчик убеждённо говорит: "И попробуем. Лучше раз умереть в бою, чем ждать пока блоковой тебя повесит". Этот лётчик выделяется своей особой, не скрываемой никогда ненавистью к гитлеровцам. Ненависть к врагу прорывается во всех его словах, жестах. Когда эсэсовцы приходят в барак, не удерживай его постоянно капитан Шепетя, то он бы бросился на них - один-на-один.
"Повести" журналиста будоражат умы и сердца, и только глубокой ночью люди забываются в тяжёлом, не приносящем облегчения сне.

Володя не сможет опубликовать свои повести, он был сражён пулемётной очередью при штурме стены "блока смерти"…


Фашисты Маутхаузена надеялись похоронить тайну "блока смерти".
Узники, встречая свой последний час за мрачными каменными стенами, страстно мечтали - хотя бы один выжил, хотя бы один из них встретил конец войны и рассказал на Родине обо всем, как они боролись, что они переживали и вынесли...

" Об одном прошу тех, кто переживёт это Время –
не забудьте!
Не забудьте ни добрых, ни злых.
Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за Вас.
Придёт день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю.
Я бы хотел, чтобы все знали – не было безымянных героев, а были люди,
которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды.
И муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя
войдёт в историю.
Пусть же павшие будут близки вам, как друзья, как родные, как вы сами.
Люди! Я любил вас. Будьте бдительны".
Юлиус Фучик
" Репортаж с петлёй на шее"


Copyright © 2012 Мирослав Хоперский
проект "Неизвестная война"

[mirhop]

Семья А.Ф. Исупова первый год войны


Милые мои, родные!
Сегодня получил письмо от вас. Оно написано вами 28 декабря 1942 года. Как видите, письмо шло ко мне ровно месяц. Это объясняется тем, что железных дорог у нас не было. Только на днях мы отбили их у противника. Надо полагать, что скоро письма задерживаться в пути не станут. Немцы отступают, а наши путейцы восстанавливают магистрали очень быстро.
Капа! Если бы ты видела, что сейчас происходит на тех землях, которые мы освобождаем от гитлеровцев. Бойцов-освободителей люди, испытавшие всю горечь и тяжесть фашистского ига, встречают восторженно, неудержимо проявляют свою радость. Они целуют и обнимают нас, подносят по русскому обычаю хлеб-соль.
Так было во всех сёлах и городах, через которые мы проезжали. Но особенно горячую встречу нам организовали жители села Тарасовки, что недалеко от Миллерова. Они зазывали нас домой, угощали, чествовали как самых родных и близких. "В Тарасовку снова пришёл мир», - говорили, они, счастливо улыбаясь.
Мир на вечные времена. Как это здорово,
Капа! Война уходит на запад. Мир, подобно солнцу, восходит па востоке.
Счастье воина состоит в том, что он борется за этот мир.
Капа! Ты пишешь, что вам живётся сейчас не очень легко. Я верю тебе.
Но ты должна помнить, что трудности переживают все, весь народ. Что я могу сказать тебе об этом? Чем утешу? Скажу одно: кончится война, мы заживём в сто раз лучше, чем жили до сих пор. На земле, обильно политой кровью, вырастут великолепные плоды. Давай же вместе бороться за них, жить надеждами, добиваться того, чтобы наша страна снова расцвела чудесным садом!
Ваш Исупов.
28 января 1943 г.

Родная моя!
"...Ты пишешь мне слово "люблю". Я понимаю, что этим словом ты хотела сказать все, что только было у тебя на сердце. А вот как мне, фронтовику, выразить тебе свои чувства? Столько за это время появилось в душе нового, неиз¬веданного, потрясающе интересного и волнующего. Чтобы выразить это, я пока не нахожу подходящих слов. Зато после войны, в ответ на твоё "люблю", я скажу тебе слово, не менее тёплое, глубокое и сильное. В том слове будет все - и солнце, и земля, и радуга, и вся моя жизнь до последней капельки крови. Это будет большое слово. Я обещаю тебе придумать его...
Мне тяжело переносить разлуку с вами, несказанно больно оттого, что самые близкие и родные мне люди находятся так далеко. Нет рядом со мною тебя и нашего сына Толика. Нас, как и тысячи, миллионы других семей, разлучило, гитлеровское зверье. Будь они трижды прокляты, коричневые чудовища, залившие кровью и слезами нашу родную землю! Помните, что ни годы разлуки, ни болезни, ни раны не уменьшат моей преданности и любви к вам. Я верю в нашу победу, знаю, что мы будем вместе жить счастливой, радостной жизнью.
А если я не вернусь, то пусть время расскажет тебе и Толику, как я любил вас".
Ваш А. Исупов.
1 июня 1943 г.

Он не вернулся.
Само время устами оставшихся в живых рассказало Толику Исупову как отец любил его...

А вот эти письма писал папе на фронт сам Толик.
Даже в своих рисунках мальчик изображал, как самолёты лётчики папиного полка громят фашистов в Берлине.




Этот рисунок вернулся с фронта, вместе с письмом Лайнера, адъютанта полковника Исупова. "Полковник был сбит при выполнении боевого задания, и не мог перетянуть линию фронта. Он был ранен, без сознания. Полетел он в кожаной куртке, в гимнастёрке с орденами. Сейчас мы на территории, где его сбили, и местное население говорит, что он попал в госпиталь, а там неизвестно, наверное, увезли в Германию".
Незадолго до этого Толик писал отцу "Я прочитал в книге "Дети капитана Гранта", как дети капитана искали своего отца. И не мог знать Толик, что ему и маме его придётся искать своего отца целых 15 лет, пока не вернётся его имя из небытия "пропавших без вести".

P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.

[mirhop]

Окончил Томское артиллерийское училище в 1941г. за несколько дней до начала войны. Получил звание лейтенант.
Прибыл в Ачинск, где был полк, в котором мне предстояло служить. Был назначен командиром огневого взвода в гаубичной батарее. В первый же день войны полк погрузился в эшелоны и в первой половине июля мы уже были в боях за Днепром западнее г. Ярцево Смоленской области.
Наша батарея 321 легко-артиллерийского полка вела беспрерывный огонь с закрытой позиции в окрестностях Ярцево. Впереди, метров за 300 рвались немецкие мины и снаряды. С огневой позиции мы, кроме этих чёрных фонтанов земли, ничего не видели. Только, когда стало темнеть, прекратился обстрел, замолчали и наши орудия.

С НП ком. батареи был отдан приказ готовиться к ночной стрельбе. Старший на батарее отдал краткие распоряжения для освещения точки наводки и основного направления стрельбы. В деревне мы раздобыли фонари и через часа полтора доложили, что батарея к ночной стрельбе готова. Расставили охранение, расчёту разрешили уснуть, а телефонисту приказали не отнимать трубку от уха, ждать приказа. Но ночью стрелять не пришлось.

Только стал брезжить рассвет, как батарею обстреляли автоматчики с тыла, мы ответили огнём двух ручных пулемётов, и обстрел прекратился. Почему-то долго не было никакой команды с НП ком. батареи. Послали нашего связиста. В это время на бреющем полёте нас стали обстреливать и бомбить мелкими бомбами немецкие самолёты. Наконец связь с батарей установлена, у телефона старший на батарее л-т Боровик, он что-то с волнением несколько раз повторял: “Есть, есть, понятно!”. Был получен приказ сниматься с огневой, т.к. прорвались немецкие танки, утюжат и расстреливают нашу пехоту и в стороне от огневых позиций движутся по дороге. Батарее приказано занять огневую позицию на опушке рощи за д. Крюково.

Батарея быстро снялась, но только поорудийно стали двигаться, как снова около десятка самолётов обрушились на нас. В стороне по мелкому кустарнику двигалась другая батарея нашего дивизиона. Её лёгкие орудия открыли стрельбу по самолётам, но бесполезно. Самолёты начинали следующий заход. Прямым попаданием бомбы было разбито одно орудие и зарядный ящик.

Прибыли к месту сосредоточения. В деревне горят дома, горят повозки, разбитые орудия, пулемёты, много воронок, лежат убитые солдаты, в мёртвых судорогах бьются лошади. При входе в рощу батарею встретил ком. дивизиона и приказал немедленно разворачивать орудия и открывать огонь по деревне на противоположной стороне оврага. Рядом с нами стали орудия других батарей полка.

В деревне, за оврагом, вражеские машины, танки, броневики, орудия, группы солдат. Прямой наводкой все орудия (их уже было 7-8) открыли огонь по деревне. Ошеломлённые внезапностью огневого налёта фашисты шарахнулись в лес, что справа от деревни, часть машин проскочила в широкий, заросший кустарником овраг.

В это время на дороге в стороне от деревни показалась колонна машин и танков противника. В бинокль хорошо было видно, как ровными рядами над кузовами блестят на солнце каски. Часть орудий перенесли огонь по колонне. С первых выстрелов загорелось несколько машин, началась паника, врассыпную бежала пехота от машин. Не успели мы сделать по 2-3 выстрела, как на нас обрушился мощный миномётный огонь. Разбиты несколько орудий, падают убитыми солдаты расчёта. Остальные стали укрываться в воронках, а разрывы мин рушили деревья, и казалось, что стоит сплошной, ужасный, оглушительный треск и огонь горячего металла и воздуха сметает всё живое. Только утих огонь миномётов, как с опушки леса, от деревни, в рост пошли автоматчики, поливая длинными очередями.

Мы залегли, стали окапываться, открыли огонь. Залегли и немецкие автоматчики. Началась перестрелка. Продолжался миномётный обстрел. Так длилось более 2-х часов. Боеприпасы у нас заканчивались, решили прорываться вправо в овраг.

После короткой перебежки я лёг недалеко от неглубокой воронки, слышу свистит мина, приподнялся на локти и резко, сделав толчок всем телом, хотел прыгнуть в воронку. В это время раздался страшный треск и деревья, лес, земля стали как будто валиться на меня. Это последнее, что было в памяти.

Когда вернулось сознание, я увидел, что лежу на артиллерийской повозке, во всём теле всё горит, полный рот земли, весь в крови, в левом ухе какой-то странный писк, и стоит какая-то непонятная мне тишина. Попытался подняться – не могу, правое плечо перевязано, гимнастёрка в крови лежит под головой. С трудом повернулся на левый бок. Через овраг по мосту беспрерывно идёт немецкая техника. За оврагом несколько орудий извергают огонь из своих жерл и чудно подпрыгивают на больших чёрных колёсах. Это фашисты ведут огонь по нашим. Но странно, что я не слышу звука выстрелов. Лошади, перепутав постромки, таскают повозку со мной по оврагу и скоро, успокоившись, останавливаются в густом кустарнике, в тени.

Только к вечеру к повозке неожиданно подошли какие-то женщины, что-то мне говорят, но я ничего не слышу. Попросил воды, одна из женщин взяла мою каску и принесла полную воды. Я готов был одним махом выпить её, но не успел выпить и половины, как женщины каску у меня отобрали, стали лить воду на голову, промыли уши и я с трудом стал разбирать, что они говорят.

Из несвязных и взволнованных рассказов женщин я понял, что наши ещё утром отступили за реку Вопь, а фашисты в деревне ещё с ночи и теперь злые, как собаки, потому что похоронили много своих убитых. Женщины сообщили, что на скате оврага есть блиндаж, в котором лежат раненые наши бойцы. Перенесли в блиндаж они и меня.

В блиндаже было темно, я ничего не мог рассмотреть, но из разговоров понял, что здесь все раненые — артиллеристы из 1-го дивизиона нашего полка. Перед войной я был в полку только неделю и не знал даже из своего дивизиона всех командиров, а бойцов тем более никого не знал. Каждый день в блиндаже обсуждали нерадостные новости: наши отходят, немцы идут все время новыми силами на восток. Ночами я начал выползать из блиндажа, ходить ещё не мог (из-за ранения в бедро и сильной контузии). С замиранием сердца слушал отдалённые артиллерийские выстрелы.

На 5-й или 6-й день в блиндаж вбежали заплаканные женщины и рассказали, что немцы их всех угоняют куда-то в тыл. Они уговаривали положить нас на подводы и ехать вместе с ними. Никто, конечно, не согласился. Мы попросили оставить нам хлеба, отдали им свои часы и все деньги. А вечером в блиндаж ввалились гитлеровцы, жужжа карманными фонариками.

Здесь и взяли нас всех в плен.

На сборном пункте в лесу я встретился с многими попавшими в плен командирами и солдатами нашего полка. И начались страдания и муки в фашистской неволе.

Источник: http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=19728.15

[mirhop]

Из писем Юрия Алексеевича Дубовицкого:

….Когда-то Лев Толстой сказал приблизительно так:
"В будущем писателям не надо будет ничего придумывать и сочинять - надо будет просто брать определённого человека и рассказывать о его жизни и это будет самый замечательный и трогательный роман, какой, когда-либо сочиняли классики... "

…Миллионы людей, бывших солдат по которым война прокатилась кровавым катком, и они очутились на оккупированной территории....

Коротко расскажу о себе: Родился я в Ставрополе, начал воевать под Ростовом, рядом с Матвеевым Курганом, там, в 1941-42 году обморозил ноги, был конту¬жен, засыпан землёй, случайно откопали... отступал через родной Ставрополь, под Минводами попал в окружение. До ночи отбивались, ночью я вывел свой взвод в степь. Был приказ но одиночке пробираться до Орджоникидзе...
Через фронт уйти не удалось. Уже поздней осенью нас полузамёрзших
из под копны троих вытащили полицаи, заставили копать себе могилу...
У одного полицая должна была быть завтра свадьба, а тут мы на их голову...
Случайно подъехавший их староста, забрал нас уже стоявших в могиле и сунул нас в эшелон увозивших в Германию ост-работников, вместо своих, для счета..
Работали в Мюнхене, грузили и разгружали металл...
Побывал и в Дахау… Чуть не попал опять по ошибке в печь...
Два раза "повезло" при очередных расстрелах "каждого десятого" я оказывался "шестым и восьмым"
При первой же возможности сбежали впятером из лагеря...
Двоих сразу же схватили и повесили, третьего убила немецкая пуля уже на берегу Рейна в Швейцарии. Дальше побег уже из Швейцарской тюрьмы во Францию, вот мы вдвоём в отряде Алляра...
В марте 1945 года - возвращение на Родину...
Там кого - куда, кого направо, а кого и налево...
Я попал, как офицер, не смотря на французский крест, попал "налево" - просидел в Чите 28 дней в камере смертников...
Потом ГУЛАГ, Спецлаг, КарЛаг...
При Хрущёве вышел в 1955 году.

…Я почти 50 лет доказывал и добивался признания своих прав и заслуг...
Я добился всего, чего только можно было, у меня теперь и русские и французские награды, морально я удовлетворён, но знаю, что ещё очень многие товарищи не могут добиться или просто не знают как, а многие и до сих пор боятся напомнить о себе.
4 декабря 1997 год.


"Я ВЕРЮ, ЧТО ФРАНЦИЯ ИХ НЕ ЗАБЫЛА!"

Во Франции праздник - цветы и фанфары!
Ликует Марсель и Париж и Лион...
А я вспоминаю друзей по отряду-
И снова в бою мой родной батальон!
Вся жизнь партизан: Отступленья, засады
И горечь, потерь и ответный удар…
Но нас не страшили каратели-гады!
Нас в бой поднимал командир наш АЛЛЯР!
Иной городок и не сыщешь на карте...
Но разве забудешь десятки могил
Где русские наши остались ребята,
Свой подвиг последний, в бою совершив
Последний поклон
И прощальные залпы...
Им вечная память
Нам вечная грусть...
Но давят на сердце мне белые камни-
Где золотом надпись короткая-
"РУСС"...
Я верю, что Франция их не забыла,
И тост, поднимая француз-ветеран
В далёком Тулоне, Дижоне и Лилле-
Он вспомнит нас - русских друзей-партизан!
И слезы блеснут на глазах парижанок
В посёлке любом и любом городке-
Принесут к их могилам букеты фиалок
И молитвы прочтут на чужом языке.......

22 августа 1996 года
Юрий Дубовицкий



P.S. Сохранена авторская орфография.
Подготовка к публикации - проект “Неизвестная война”
архив Мирослава Хопёрского.

[mirhop]

Из воспоминаний Василия Подлесного, капитана авиации,
участника боев на Холкин-Голе, участника обороны Ленинграда,
командир Словацкого партизанского отряда им. Василя Чехословакия,
Брно.

...По заснеженному, опустевшему ленинградскому проспекту, где у домов виднеются указатели: "При артиллерийском обстреле эта сторона - опасна", медленно, едва передвигая опух¬шие от голода, ноги, бредёт женщина. На ней огромная мужская шуба, старые валенки, лицо до самых глаз закрыто платком, женщина тянет за собой санки, в них закутанные в одеяло, лежат её дети. Она часто останавливается и долго стоит, тяжело дыша, гло¬тая морозный воздух широко раскрытым почерневшим ртом. И снова, согнувшись, тянет, бечеву. Она не сразу поняла, что хочет высокий рос¬лый человек, окликнувший её. Сквозь затуманенный взор она медленно различила шинель и серебристый пропеллер на погонах. "Лётчик" - откуда то издалека донесло сознание.
И уже падая на руки подхватившего её лётчика, теряя созна¬ние, она прошептала; "Там... в санях ... мои дети". Василий кинулся к саням. Развернул одеяло... Мальчик и девочка, прижавшиеся друг к другу, уже окоченели,
- Мать! Дорогая мать! - Василий плакал, целуя лицо женщи¬ны, её маленькие холодеющие руки. И вдруг он понял - эта женщина уже никогда не пройдёт по ленинградскому проспекту, она умирала на его руках.
- Тогда я и дал клятву - пока видят глаза, пока руки держат
оружие - убивать гитлеровцев...

[mirhop]

Дорогие друзья!
Поздравляю Вас с Днём Победы — великим, поистине всенародным праздником!
Этот праздник вошёл в наши сердца символ героизма и беспримерного мужества советского народа, отстоявшего свободу своего Отечества.
Это святой день для нас всех - день Памяти, праздник торжества Жизни!
В коротком и ёмком слове «Победа» - мужество и героизм миллионов наших сограждан, ушедших на фронт.
С каждым годом всё дальше в историю уходят годы самой жестокой войны двадцатого столетия.
Нет семьи, которую не опалило бы огненное дыхание смертельных боёв 1941-1945 годов, не придавила бы тяжесть горя и утрат. Мы свято чтим наших героев, помним тех, кто не вернулся с фронта, и тех кто, увы, не дожил до сегодняшнего дня. Мы помним тяжёлый труд работавших во имя победы в тылу.
В этот весенний день от всей души желаю Вам мира, добра, светлых надежд, бодрого настроения и крепкого здоровья!
С Праздником Вас!
С Днём Победы!

[mirhop]

[mirhop]

Фамилия – Ракитянский, имя - Виктор, отчество - Фёдорович.
Родился в г. Старый Оскол Курской (или Белгородской?) области,
год рождения точно не знаю. Прожил в Старом Осколе недолго, переехал потом в село Горшечное Курской (или Белгородской) губернии. Сведения у нас скудные. Мой отец не поднимал эту тему и уже после смерти отца (в 2007г) моя двоюродная сестра нашла где- то в интернете какие- то списки, и вот там вроде бы появилась фамилия моего дяди в списках погибших в 1944г под Белостоком. Как, при каких обстоятельствах, разумеется, не знаем. Но очень надеемся узнать. Хоть что-то, хотя времени прошло много. Уже и моего отца, участника Великой Отечественной войны, тоже нет с нами. Его рассказ о войне я, к счастью, успела записать.
Спасибо Вам за Ваши фотографии и за то, что откликнулись. Наверно, в Вашей рубрике могли бы появиться и простые солдаты, как мой отец? Будем Вам очень признательны за любую информацию.

Ракитянский Виктор Фёдорович
родился в 1914 году в Курская обл., Корочанский район, с. Б. Холань.
Призван в ряды Красной Армии 23.06.1941, Горшеченским РВК, Курской области.
Воинское звание сержант.
В боевых действиях на фронтах Отечественная войны с 04.07.1941 года. Западный и 2-й Белорусский фронты
Имеет три лёгких ранения в 1941,1942,1943 Западный фронт.
Награждён:


медалью "За Отвагу" 15.02.1943 года № 03/Н


медалью "За Отвагу" 22.08.1943 года № 027/Н


орденом "Красная Звезда" 05.07.1944 года № 015/Н

Убит 8 августа 1944 года деревня Завады Белостокского района
Белостокской области.


Приказ
по 1231 стрелковому полку 371 стрелковой дивизии
№ 03-Н
Западный фронт Действующая армия
15 февраля 1943 года
От имени Президиума Верховного совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленную при этом доблесть и мужество Награждаю медалью "За Отвагу":
Командира батареи 76 мм пушек 1231 стрелкового полка сержанта Ракитянского Виктора Фёдоровича.
Тов. Ракитянский в боях с немецкими захватчиками участвует с 27.07.1941 года.В бою под Ярцево 27.07.1941 года мужественно и отважно бил немецких оккупантов и был ранен. После 2-х месячного лечения снова вступил в бой под деревней Копытиха и Губино, в этом бою был выведен из строя командир взвода.
Тов. Ракитянский принял командование взвода и повёл бойцов в бой, был легко ранен, но с поля боя не ушёл, а своим личным примером и отвагой
увлекал бойцов вперёд на уничтожение врага.
Командир 1231 стрелкового полка подполковник Нагасов.

НАГРАДНОЙ ЛИСТ
Фамилия, имя и отчество: Ракитянский Виктор Фёдорович
Звание: Старший сержант
Должность, часть: наводчик орудия противотанкового артиллерийского полка.
Представляется к ордену "Красной Звезды"
В бою за город Могилев 27 июня 1944 года проявил мужество и отвагу.
Ворвавшись в город Могилев, его орудие попало под сильный огонь крупнокалиберного пулемёта.Тов. Ракитянский обнаружил этот пулемёт, установленный на водонапорной башне. Тремя снарядами прямой наводки он уничтожил этот пулемёт и обеспечил продвижение пехоты вперёд.
29 июня 1944 года в бою западнее 800 м деревни М.Белевичи уничтожил один пулемёт противника и до 10 солдат и офицеров.
За проявленное мужество и отвагу в бою, за обеспечение продвижения пехоты вперёд и очищение ряда улиц города Могилева представляется к награде - ордену "Красной Звезды".
Командир 520 истребительного противотанкового артиллерийского полка подполковник Зиньковский.
ПРИКАЗ
13 Отдельной Истребительно-противотанковой артиллерийской бригады РГК
5 июля 1944 года Действующая армия
№ 015/Н
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество Награждаю Орденом "Красная Звезда"
16.Старшего сержанта Ракитянского Виктора Фёдоровича
наводчика орудия 520 истребительного противотанкового артиллерийского полка.